Глава 16. Сила признания (1/2)

Берк

— Нет, Фырат, этот вариант нас не устраивает. Если они хотят оставаться под нашей защитой, то должны соглашаться на условия. Либо по-моему, либо никак. Твоя задача — убедить их, так что думай, как именно ты это сделаешь.

Я завершил вызов и бросил телефон на кухонный стол. Ебаные дети. Или как еще можно назвать людей, которые неспособны выполнить элементарные приказы? За эти три недели я осознал, что руковожу не хорошо обученными и исполнительными солдатами, а кучкой расхлябанных и ни на что не годных лентяев. На моем месте отец устроил бы им настоящий ад, вместо того, чтобы терпеливо возиться с ними, как это делаю я. Ладно. Нужно просто переключиться на что-то совершенно другое. Желательно что-то более приятное.

Я почти ничего не ел весь день. Самое время открыть холодильник и… разозлиться еще больше. Какого хера дома нет ничего нормального? Какие-то макароны в странном соусе, тушеные овощи и желе. Кто вообще ест желе? Домработница явно сошла с ума. Аллах, почему никто не в состоянии выполнить свою работу?

Полностью разочарованный, я закинулся какими-то орехами перед тем, как спуститься на этаж ниже в спортзал. Надо выпустить пар. Не утруждая себя поиском эластичных бинтов или перчаток, я принялся наносить удары по боксерской груше, откровенно наслаждаясь вспышками боли, которые проносились от моих голых кулаков вверх по рукам. Мне нужно было чувствовать это. Чувствовать что-то.

Удар. За то, что доверял Фырату, который распустил солдат. Удар. За то, что доверял Доруку, который говорил о неправильности моих действий вместо того, чтобы поддержать. Удар. За то, что доверял Айбике, которая предпочла уйти. Удар. За то, что не доверял себе. Удар. Боль. Еще один. Снова боль. Еще удар. Чтобы ощущать это.

Окончательно обессилев, я еле добрался до душевой, чтобы остыть под холодными струями воды. Я надеялся остудить себя внутри, но успокоить удалось лишь разогнавшееся от физической нагрузки сердце. Этот механизм перешел в автоматический режим работы после того, как я решил не поддаваться слабости. Я выстраивал надежную крепость, кирпич за кирпичом, чтобы защитить себя от всего ненужного, что мешало.

Время было достаточно позднее, но спать не хотелось. Да и чувство голода вспыхнуло с новой силой, поэтому я дошел до кухни с намерением решить эту проблему. Похер. Если есть только макароны, значит будем есть их. Едва я прикончил несчастную порцию, в дверь позвонили, что было странно. Дорук уже давно не утруждает себя звонками, Фырат предпочитает решать вопросы по телефону, а ждать мне некого.

Открыв один из нужных ящиков, я достал пистолет и спрятал его за своей спиной. У ворот дома дежурят мои солдаты, но осторожность никому не вредила. Я подошел к входной двери и открыл ее. Гребаное дерьмо, что она здесь делает?

— Привет, — робко произнесла Айбике.

— Привет, — машинально ответил я, все еще обрабатывая информацию в голове.

Мы стояли и таращились друг на друга не в силах произнести и слова. По крайней мере, я точно не мог. Все, на что я был способен, это ощущать, как моя скрупулезно выстроенная крепость начала обрастать трещинами.

— У меня есть разговор. Очень важный разговор. Я могу зайти?

Айбике была показалась мне непохожей на себя. Я привык к дерзкой, упрямой, гордой девушке, а видел перед собой стеснительного и пугливого котенка. И мне было любопытно, что такого важного этот котенок хочет обсудить.

— Я очень долго думала, что именно мне хочется сказать тебе. Точнее не хочется, а что нужно сказать, поэтому не перебивай, пока я не закончу, — она зашла в дом и перевела взгляд на меня, внезапно замолкнув. — Черт, — выдохнула Айбике, пристально рассматривая меня.

До меня только дошло, что я стоял перед ней в одних черных джинсах. Я не особо беспокоился об одежде после душа.

— Ты не мог бы одеться? Это меня отвлекает, — пробормотала Айбике, краснея.

— Зачем? Я вполне прилично выгляжу, — с невозмутимым видом отказал я, подходя к ней ближе. — Даже если бы я стоял обнаженный, там нет ничего, что ты не видела.

Между нами было расстояние не больше шага, и я слышал, как тяжело она начала дышать после моих слов. Ее глаза тут же вспыхнули, а черты лица будто стали острее и жестче. Робость уступала место чему-то другому. Чему-то, что я не мог определить.

— А если бы на мне не было бы ничего из одежды, ты бы смог так же спокойно вести диалог?

Туше, сладкая. Я бы точно не стал смотреть так просто. Я бы предпочел незамедлительно прижать тебя к той стене, что за тобой, и показать, какими могут быть последствиями, когда ты такая своенравная.

— Зачем пришла? Разве ты не должна сейчас наслаждаться семейным вечером? Ужинать вместе с родными? Смотреть телевизор? Играть в монополию? Что вы там еще делаете?

— Не должна, — жестко отрезала Айбике. — Мне нужно сказать кое-что.

— Говори. Потом уходи.

Чем раньше она уйдет, тем легче будет восстановить мою крепость.

Что она вообще собирается сказать? Попросить помощи? Принести за что-то извинения? Признаться, что она жалеет о наших отношениях? Хотя то, что между нами было, можно назвать отношениями с большой натяжкой. Так что она в итоге произнесет? Что она скучала? Хотела меня увидеть? Нет, лучше ей не стоит это говорить. А мне не стоит надеяться.

— Я люблю тебя.

Что-то резко стрельнуло в груди, доставая практически до горла. Что Айбике сейчас сказала?

— Что? — переспросил я, неуверенный в правильности понятого.

— Я сказала, что люблю тебя. Я хочу быть с тобой.

Айбике подошла ко мне ближе и взяла мою руку в свои ладони. Ее пальцы задевали раны, оставленные боксерской грушей, но я не чувствовал никакой боли. Только адская смесь адреналина, эндорфинов и еще какой-то химии, которая наполняла каждую клетку моего тела. Было чертовски хорошо, но неспокойно.

Я смотрел в ее глаза, которые светились нежностью и теплотой. Она не лгала. Ни в одном слове. И все же…

— Тебе лучше уйти, Айбике, — я выдернул руку и сделал шаг назад.

Нет. Нельзя. Ради ее же блага. Оно того не стоит. Я собрал всю волю, что оставалась во мне, чтобы сделать как можно более равнодушное выражение лица. Айбике должна поверить, что я говорю это искренне.

— Будет лучше, если ты перестанешь быть трусом.

Как она меня назвала?!

— Прошу прощения?

— Хоть один раз перестань прятаться за этим каменным лицом и дурацкими фразами. Я же знаю, что у тебя тоже есть ко мне чувства. К чему этот цирк, Берк? Давай мы будем…

— Так, стоп. Остановись.

Нужно было прекращать это как можно быстрее. Рано или поздно Айбике смогла бы убедить меня уступить ей, и тогда она окажется в опасности. Я не хочу рисковать ею. Втягивать в мою жизнь равноценно заманиванию в зыбучие пески — не заметишь, как утонешь и не сможешь выбраться.

Однако справиться с настойчивостью этой девушки было практически невозможно.

— Берк, я не остановлюсь, — упрямо заявила Айбике.

— Тогда уходи. Уходи, пока не сделала того, о чем пожалеешь. Пока я не сделаю то, что заставит тебя пожалеть о приходе сюда.

Пока я не сорвался. Уходи. Пожалуйста. Я не хочу потерять тебя так же, как и…

— Твое мудачество выглядит неубедительно. Ты можешь делать вид, что хочешь избавиться от меня, но я знаю, что это не так. Я понимаю, что ты не привык подпускать к себе кого-то близко. Ты многое скрываешь в себе, но тебе не нужна броня рядом со мной. Ты можешь открыться.

Айбике говорила и говорила. Смотря прямо мне в глаза, в душу. Подойдя вновь и держа меня за руку. И я почти поддался, но успел опомниться.

— Ты видишь то, что тебе хочется видеть, Айбике. Загвоздка в том, что тебе хочется спасти того, кто не нуждается в спасении.

Я сказал ей то, что должно было заставить ее потерять интерес ко мне. Чтобы Айбике охладела, нужно быть жестким. А это безумно тяжело. Я не хотел причинять ей боль. Я не хотел ее отпускать. Я хотел прижать ее к себе и признать ее правоту. Хватит ли сил, чтобы держать оборону дальше?

— Хорошо. Я ошиблась в этом, — Айбике по-прежнему смотрела так пронзительно, что меня переполняло желание просто рухнуть на колени и прекратить эту ложь. — Но разве ты не любишь меня? Разве тебе не хочется вернуть те прекрасные дни, что у нас с тобой были? Разве ты постоянно не вспоминал их все эти недели?

Она резала по живому. Жгла оголенные нервы. Вскрывала почти превратившиеся в шрамы раны.

Надо было прекращать. Немедленно.

— Так все. Заканчиваем с драмой. Позабавились и хватит, — я буквально заставил себя перейти на пренебрежительный тон. — Айбике, ничего не было. Да, мы немного подурачились, получили удовольствие и разбежались. Все. Не додумывай лишнее. Между нами не было ничего серьезного.

Я определенно буду гореть в аду за эти слова. Я уже сгорал внутри. Уничтожал свое сердце, разбивая ее. Но лучше я разобью Айбике сердце, чем она лишится жизни.

И это произвело эффект, которого я добивался. Впервые за вечер я увидел как треснула ее уверенность. Ее взгляд превратился в разыскивающий, будто она пыталась уловить доказательства моей лжи. Я сильно старался, чтобы не дрогнуть под ее пытливым взором.

— Ты… Ты не вел себя так, будто это было несерьезно, — ее голос дрожал.

— Мне же нужно было как-то пробиться сквозь твою гордость. Я делал то, что помогало добраться до цели.

— Ты говорил, что влюблен. В ту ночь, когда я пыталась соблазнить тебя, ты отказывался не раз, прежде чем…

— На войне все средства хороши. Если бы я набросился на тебя, ты бы отвергла меня. Насиловать женщин не в моей природе, поэтому пришлось идти на кое-какие хитрости, чтобы заставить тебя захотеть меня. Например, делать вид, что у меня к тебе чувства, но я боюсь навредить.

Айбике стояла передо мной, и было заметно, что она еле держалась на ногах. Рука дернулась вверх и замерла, когда пальцы обхватили нежную шею. Я бы хотел, чтобы это была моя рука, мои пальцы вокруг ее шеи. Черт, даже в этот момент я не мог перестать думать о том, как сильно хочу Айбике. Как хотел эти гребаные три недели.

— Ты тогда сказал, что все произошедшее было важным для тебя. Зачем?

— Как последний аккорд. Точка в конце предложения. Слушай, мы просто переспали. Нам обоим было хорошо. Я предпочел красиво разойтись, а не закатывать скандал, — я сделал шаг к Айбике и провел пальцами по ее щеке, чувствуя приятное покалывание. — Ты тогда такую речь произнесла. Я решил не портить тебе настроение.

Она резко отпрянула. Ненависть полыхала на ее лице.

— Не смей ко мне прикасаться, — былая твердость вернулась к ней. — Ты! Ты просто монстр!

— Я же предупреждал, что могу разочаровать тебя так, что ты пожалеешь, что явилась ко мне. В следующий раз слушай, когда тебе говорят, — я повернулся и пошел в сторону кухни. — Когда будешь уходить — захлопни дверь, — крикнул я, не оборачиваясь.

Я больше не мог смотреть в лицо Айбике. Если я увижу слезы, то все пропадет — я не смогу удержаться и не утешить ее. Не сказать, что все это было только для того, чтобы она перестала искать встречи со мной.

Я начал уходить, не проверяя, вышла ли Айбике, как вдруг… Все произошло слишком быстро и неожиданно. Я даже не успел попытаться это предотвратить.

Айбике в два шага догнала меня, выхватила мой пистолет, частично засунутый в джинсы за спиной и поднесла дуло к лицу. Точнее, к своему виску.

— Если подойдешь ко мне, я выстрелю, — она, казалось, была абсолютно серьезна.

Какого черта происходит…

— Что… Что ты делаешь?! Верни пистолет, Айбике! Сейчас же верни его!

Я был ужасно напуган. Напуган не то слово. Страх, дичайший страх охватил меня настолько, что это душило меня, но я не обращал внимания. Все, к чему было приковано мое сознание, это Айбике, которая грозилась убить себя с помощью моего пистолета.

— Зачем? Ты же сам хотел со всем этим покончить. Вот и закончим, — она положила палец на курок.

Я проклинал себя за то, что снял оружие с предохранителя. Аллах, как я мог допустить это? Пожалуйста, пусть все вернется назад. Пусть время обратится вспять, и я не допущу, чтобы Айбике украла у меня этот чертов пистолет. Я вышвырну все, вплоть до ножей и вилок, из этого дома, лишь бы она не смогла причинить себе вред.

— Айбике, давай поговорим. Только положи пушку на стол. Я прошу тебя.

Я выглядел жалким и беспомощным, но мне было совершенно наплевать. Лишь бы она меня послушала.

— Нет, Берк. Это я просила тебя. Ты не слушал, — Айбике горько усмехнулась. — Чего ты ждешь теперь?

Я прикрыл лицо руками, не веря в происходящее. Она выстрелит в себя моим пистолетом. Что я наделал? Как мы дошли до такого? Почему она просто не ушла и не попыталась забыть меня? Что я сделал не так?

— Что мне сделать, чтобы ты отдала мне пистолет? — сдался я.

— Ты сможешь сам забрать его после выстрела, — непринужденно ответила она.

— Айбике! — взревел я от беспомощности.

Она подошла ко мне чуть ближе, но все равно находилась достаточно далеко. Я по-прежнему не мог выхватить оружие из ее рук, не рискуя тем, что она исполнит свою угрозу раньше.

— Скажи мне одну вещь. Если между нами ничего не было, если мы просто дурачились, если я безразлична тебе, почему ты так переживаешь, что я могу покончить с собой? Какая разница, если я не имею значения? — слеза покатилась по ее щеке, но рука была все так же тверда. — Это ведь не доставит тебе много хлопот? Придется вызвать Фырата, чтобы он решил вопрос с моим трупом, а так… Ничего особенного, правда?

За эти слова я хотел стиснуть в объятиях и задушить ее одновременно. Блять, Айбике даже не подозревает, в какие темные углы моей души она залезла. Я бы мог вынести разлуку, ее слезы, истерики и все остальное. Но не самоубийство.

Наверное, мое рациональное мышление подсказало бы, что, должно быть, Айбике блефует, пытаясь добиться желанного признания. Но в тот момент мое рациональное было полностью вырублено. Чистые эмоции. Чистый животных страх за человека, которого я любил больше жизни.

— Не надо. Не говори так, — сглотнув, пробормотал я. — Не поступай так со мной.

— С тобой? А причем тут ты? Я же себя прикончу, а тебе это должно быть безразлично.

— Я не могу это слушать, — откровенно сказал я.

— А я слушала. Слушала весь этот бред, что ты нес, — ярость сквозила в ее голосе. — Ты думаешь, что твоя история звучала достаточно правдоподобно, чтобы я поверила? А сейчас… Блин, твоя реакция красноречивее той лжи, что ты пытался мне продать.

— Айбике, пожалуйста, хватит.

Я был в таком отчаянии, в таком отчаянии. Это было невыносимо — наблюдать и не мочь что-либо сделать. Только быть пассивным наблюдателем.

— Ты прав. Хватит. Довольно этого вранья, — Айбике была настроена крайне решительна. — Теперь скажи мне, ты действительно притворялся все это время? Учти, если солжешь, я нажму на курок.

Я прикрыл глаза, пытаясь принять решение. Либо я продолжаю настаивать на своем и рискую потерять ее прямо сейчас. Либо я говорю правду и рискую потерять ее в будущем. Дьявол. Я не знал, что выбрать. Без преувеличения, самый сложный выбор в моей жизни. С рациональной точки зрения варианты равноценны. И в том, и в другом случае есть риск. Тогда я решил впервые в жизни довериться своим желаниям. Сделать так, как я хочу, а не как будет правильнее.

— Не притворялся. Я признаю, что люблю тебя, — было страшно говорить это вслух, но я продолжил. — Я не лгал ни в одном слове, когда мы сидели в моей машине и прощались. А эти три недели были чертовски тяжелыми, но лучше это, чем потерять тебя совсем, — выдохнул я. — Я был честен. Пожалуйста, отдай мне пистолет.

Я не понимал, о чем думала Айбике в тот момент. Ее лицо немного смягчилось, но больше реакции не было. Она опустила руку и протянула мне оружие. Я поспешил убрать его в ящик и вернуться к Айбике. Она молча стояла и смотрела на меня. Молчание давило.

— Ты не хочешь спросить, почему я солгал?

Ничего лучше этого вопроса мне в голову не пришло.

— Я и так знаю, — словно невзначай проговорила она.

— Знаешь?

В каком смысле знает? Типа понимает, видит, или для нее это очевидно? Что именно?

— Эээ… Давай не будем об этом, — Айбике странно улыбнулась и хотела сказать что-то еще, но я не дал ей обвести себя вокруг пальца.

— Нет, мы будем. Что именно ты знаешь?

— Берк…

— Айбике.

Я очень скучал по нашим перепалкам. Обожал видеть, как она упрямится, пытается противостоять мне. Она становилась такой живой и притягательной. В этом что-то было.

Айбике немного замешкалась, прежде чем произнесла:

— Ты беспокоился за мою жизнь. Не хотел подвергать опасности.

Я бы назвал это дипломатичным ответом: нейтрально и лаконично. Она была права в общей сути. Но меня не покидало ощущение, что есть детали.

— Выкладывай полностью, — велел я.

Айбике закатила глаза и громко выдохнула, почти застонав. Как же мне этого не хватало. У меня складывалось впечатление, что по мере нашего разговора мир из черно-белого постепенно превращался в цветной. Становилось так легко, свободно.

— Дорук мне кое-что рассказал, пока вез сюда. Ты боишься, что мне причинят вред, если я буду с тобой. Только вот я не уверена, что предпочту безопасность тебе, — Айбике подошла ближе и положила руки на плечи, поднимая их к шее.

Ее прикосновения срабатывали как триггер. Я безумно сильно хотел ее. Прямо здесь и прямо сейчас. Едва сдерживая себя, я прокрутил в голове услышанное. До меня дошло, о чем именно мог проболтаться Дорук, и это заставило меня разозлиться на друга.

— О чем именно он рассказал тебе? — выдавил из себя я.

Айбике покачала головой и проговорила лишь это:

— Я обещала, что не скажу тебе. А я не привыкла нарушать обещания.

Какого черта? Что за херню творит Дорук? Мне захотелось основательно выпотрошить этого негодяя.

— Ты шутишь? — не верил я.

— Нет вообще-то. Я буду держать рот на замке.

— Тогда твой рот поплатится за это, — выпалил я, прежде чем наконец поцеловать ее.