Глава 14. Разделившие боль, разделенные судьбой (2/2)

— Мечтать не вредно, Берк. Я не опущусь до твоего уровня.

Странно, но такие философские разговоры о любви помогали мне абстрагироваться от реальности. Будто мы говорим о чем-то вымышленном, ненастоящем. На мгновение боль притупилась, и я снова залпом осушил стакан.

— Все. Достаточно алкоголя. Я планировал разобрать кое-какие вещи у себя в кабинете. Да и вдруг нужно будет сорваться по делу, — пробормотал я, увидев, что Дорук собирался налить мне третью порцию.

— Не нужно будет. Я договорился с Фыратом, что сегодня у тебя выходной, — отмахнулся он, все же наполнив стакан бурбоном. — Ты напиваешься, я контролирую.

— Нет. Так не пойдет. Я не могу просто глушить чувства в алкоголе.

— Я не говорю тебе закрыться и опустошать свой бар каждый день. Только сегодня.

— Нет. Мне надо переключиться, а не зарыться, — я отодвинул стакан и вскочил на ноги.

Если сдамся сейчас — проявлю слабость. Я не должен поддаваться слабости.

***</p>

Айбике

Еле запихнув в себя кусочек маминого пирога, я сослалась на усталость и заперлась у себя в комнате. Нехотя я сняла с себя куртку, открыла нижний ящик прикроватной тумбочки и, аккуратно сложив вещь, положила ее на дно. Туда же отправились “Отверженные”. Мне хотелось читать продолжение, зарывшись в куртку Берка, но это было бы слишком. Я никогда не смогу пережить расставание, если буду следовать этим разрушающим порывам, застревая в прошлом.

Поэтому я просто собрала волосы в пучок и свернулась калачиком на кровати. Как же некомфортно лежать одной в постели. Я закуталась в плед, создавая иллюзию, будто меня кто-то обнимает. Будто меня держат эти сильные крепкие руки и прижимают к твердому телу. Будто я слышу ровное дыхание где-то над своей макушкой. Я так больше не могла. Я хотела к Берку. Я ужасно скучала по нему. Мысль о том, что я больше его не увижу, была словно молоток, заколачивающий гроб, где меня хоронят заживо.

Раньше мне казалось, что писатели утрируют ощущения от неразделенной, потерянной или несчастной любви. Да, неприятно терять дорогого человека, но ведь это не конец света, правда? Тогда почему почему так больно? Почему так невыносимо тяжело?

— Систер? — я услышала стук в дверь.

Раньше Огулджан не утруждал себя и просто залетал в мою комнату без всякого предупреждения. Я усмехнулась, вспоминая, как однажды он чуть не снес мне дверь, открывая ее ногой.

— Заходи, — позвала я, присев на кровати.

Он зашел и сел рядом.

— Никак не могу поверить, что ты здесь. Зашел, чтобы убедиться.

— Я здесь, с вами, — ободряюще улыбнулась я, но выглядело неубедительно.

— Вроде да, а вроде… В тебе что-то изменилось, Айбике. Словно ты не рада. Словно это не твой дом.

Огулджан говорил правду. Я не чувствовала радости и не ощущала себя дома. Больше нет.

Я так рвалась к семье, так по ним скучала, а в итоге я… разочаровалась. Нет, я безусловно хотела всех увидеть и все еще хочу встретиться с папой, но здесь я как не в своей тарелке. Как все вокруг внезапно стало таким чужим?

— Мне нужно немного времени, чтобы отойти от того, что произошло, — я почти не лгала.

— Понимаю, — Огулджан закивал головой. — Ты же знаешь, что можешь рассказать все, что угодно?

Я могу сказать, но не думаю, что вы поймете.

— Конечно. Я просто… — нужно было срочно перевести разговор в другое русло. — Меня съедает вина за произошедшее. Если бы я была внимательнее, ничего бы не случилось, и нам не пришлось бы выходить из клана.

— Твоей вины здесь нет, Айбике. Если кто и должен нести ответственность, так это я. Проявил беспечность, которая стоила дорого. Хорошо, что все обошлось.

Я подсела к брату поближе и обхватила руками колени, вытянув голову чуть вперед.

— Ты не знал. Никто не знал, что так выйдет. Не кори себя, — я положила руку ему на плечо в знак поддержки.

Огулджан повернул на меня голову и посмотрел с грустной улыбкой. Затем он перевел взгляд чуть в сторону и нахмурился.

— Айбике, это что? — взглядом он указывал куда-то мне за спину.

— Где? — я начала оборачиваться по сторонам, пытаясь понять, что брат имеет в виду.

— У тебя на шее. Сзади, — уточнил он.

Я схватилась рукой за затылок и поняла, что увидел Огулджан. От смены позы воротник рубашки съехал назад, оголяя кожу, покрытую засосами или укусами. Я не могла видеть, но хорошо помнила, что Берк оставил там свои отметины. Вот черт. Черт. Черт.

— Это… — я не нашлась, что сказать, пытаясь поднять воротник повыше.

— Это то, о чем я думаю? — Огулджан вскочил на ноги и прижал руку к лицу.

Я не была уверена, что знала, о чем конкретно он думал.

— Это ничего не значит, — пробормотала я. — Случайность.

Аллах, как можно было быть такой дурой, чтобы ляпнуть подобное?

— Ты держишь меня за идиота?! Думаешь, я не пойму, что это?! — взвинтился Огулджан.

— Пожалуйста, не кричи! Мама услышит и придет сюда, — я пыталась утихомирить его.

Ему еще можно было как-то все объяснить, но разбираться с мамой у меня не было никакого желания.

— Тогда я жду правды, — брат нервно зашагал по комнате. — Черт, этот козел тебя изнасиловал?

— Что?! Нет! Ох, Аллах, конечно нет! — поспешила я оправдать Берка, вскакивая с места. — Меня никто не насиловал! Я сама этого хотела.

Мне было безумно стыдно говорить о таком с Огулджаном, но я не могла позволить ему думать плохо о Берке.

— Нет. Ты не… — Огулджан закачал головой, отрицая услышанное. — Этого не может быть. Айбике, ты просто чересчур наивная и…

— Я не наивная! — не сдержалась я. — Думай все, что тебе нравится, но я говорю правду. Я захотела. Я сделала. На этом все.

Я не горела желанием раскрывать все подробности Огулджану. И вообще вести с ним беседу на эту тему. Я надеялась, что мне удастся поскорее замять неприятный разговор.

— Ты не понимаешь, — он подошел ко мне и схватил за предплечья, заставляя смотреть на него. — Моя красивая сестренка, этот гад манипулировал тобой, чтобы взять то, что ему не принадлежит. Ты не могла этого хотеть сама. Все должно было быть не так.

Меня злило, что Огулджан отказывался принимать мои слова. Я вырвалась из его рук и сделала шаг в сторону.

— Нет! Это ты не понимаешь! Я люблю его! И я не жалею о содеянном, — немного успокоившись, я сбавила обороты. — Послушай, я знаю, как это выглядит со стороны, но я говорю правду. Ничего такого не произошло. Мы просто влюбились и поддались чувствам. Разве это настолько плохо?

— Айбике, мы сейчас говорим о Берке Озкайя. Все знают, что он хладнокровный и жесткий. Босс одного из крупнейших кланов Турции. Очень опасный человек. Как, как ты могла влюбиться в него?

— Он не такой, каким кажется. Это только оболочка.

Оболочка, за которой скрывался заботливый и нежный человек, способный на милосердие. Но я не рискнула произнести это вслух.

— У тебя что, синдром спасателя? Пытаешься разглядеть добряка в монстре? Или боишься открыто признать свою ошибку?

— Огулджан!

Ну почему, почему он не хотел мне верить?!

— Так, ладно. Бесполезно тебя переубеждать. Ты не в себе, — я закатила глаза от его слов. — Я никому не расскажу о произошедшем. Но очень надеюсь, что ты не залетела от этого ублюдка, и скоро придешь в норму.

Не дав мне бросить ему в ответ пару оскорблений, Огулджан пулей вылетел из моей комнаты.

***</p>

Прошло три недели, а мы с братом продолжали находиться в натянутых отношениях. Он сдержал слово, и родители оставались в неведении, но сам Огулджан пытался игнорировать меня. Мама была занята поиском подработок, а папа устроился к одному из пациентов в больнице, с которым они вместе проходили физиотерапию, и работал с его бумагами дома. Сердечный приступ чуть замедлил прогресс в папином лечении, но врачи обещали хорошие перспективы.

Я так и не смогла свыкнуться со своей жизнью дома. Несмотря на то, что мне удалось вернуться в лабораторию, любимая работа и семья не спасали от чувства одиночества, которое особенно сильно накрывало меня по ночам. Я беззвучно плакала в подушку, иногда зарываясь в украденную куртку, иногда прижимая к груди заветную книгу. Я так и не смогла прочесть ни строчки романа.

В один из очередных безрадостных дней я вернулась домой с работы и, едва скинув с плеча сумку, услышала маму:

— Айбике, ты пришла? Надо помыть посуду, я собираюсь готовить ужин.

Я пришла уставшая и голодная. С абсолютным отсутствием желания делать что-либо, кроме как поглотить порцию сытной пищи и завалиться в кровать в дежурном порыве самобичевания. Почему я вечно вынуждена соглашаться на то, что мне не хочется?

Без особого энтузиазма я все-таки помыла посуду, достала из холодильника остатки долмы и съела пару штук.

— Хоть бы разогрела, — бросила мама, проходя мимо меня. — А то ешь холодное, как можно?

— И так сойдет, — ответила я, убирая тарелку.

Проходя мимо гостиной, я краем глаза увидела папу, который смотрел телевизор.

— Неужели мой дорогой папочка сегодня не работает? — улыбнувшись и поцеловав его в щеку, я присела на диван.

— Пораньше закончил и отправил документы с Огулджаном. Прошло уже минут сорок, а его все нет, — жаловался папа.

— Наверняка, на обратном пути заскочил на какую-нибудь вечеринку. Ты же его знаешь.

Папа едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Молодежь… А ты почему не веселишься? Все время работа — дом, дом — работа, — произнес он. — Дочка, ты так всю молодость растратишь на скучные вещи.

— Почему скучные? Мне нравится помогать в исследованиях. Нравится приходить домой и слушать ворчание мамы…

— Айбике, ты видела разделочную доску? Не могу найти, — вовремя послышалось из кухни.

— На верхней полке за тарелками, мам! — крикнула я и вновь обратилась к папе. — Видишь? Стоило вспомнить.

Он засмеялся.

— Нравится сидеть с тобой и смотреть… — продолжила я. — Что это? Новости? Да, нравится смотреть новости.

Я не лукавила. Мне действительно были дороги все эти вещи. Пусть иногда меня что-то и бесило.

— Не неси чепухи, дочка, — папа продолжал смеяться. — Как тебе это может нравится? Давай, вставай.

— Зачем?

— Иди, развейся. Ты ходишь все время сама не своя. Позвони брату и поезжай к нему, пусть за тобой присмотрит. А лучше ты за ним присмотри, — подмигнул мне папа.

Мне ужасно не хотелось проводить время с Огулджаном, но отказаться от заманчивого предложения папы я не могла. С тех пор, как я вернулась, мои вылазки из дома действительно ограничивались исключительно работой. Мама слишком переживала за мою безопасность и настаивала на том, чтобы я без надобности никуда не совалась. Я особо и не сопротивлялась.

Но в тот момент я подумала, что возможно мне стоит начать вылезать из своей скорлупы. Хватит убиваться по тому, что уже не вернуть. Надо жить дальше.

В первую неделю в Стамбуле Селин потащила меня в один бар недалеко от центра города. Место показалось мне вполне приличным, чтобы вернуться туда вновь. Папе необязательно знать, что я немного отклонюсь от предложенного им курса. Я решила, что брошу Огулджану смс-ку с адресом на всякий случай, но через пару часиков. А то примчится, когда я еще не успею сделать первый заказ бармену.

Оказавшись на месте, я поняла, что не ошиблась с выбором. Был будний вечер, поэтому скопилось не так много людей, и контингент казался достаточно адекватным. Несколько парней порывалось купить мне выпивку, но я отказалась. Мало ли что мне могут подмешать. Я сама взяла себе сидр и уселась в углу, наблюдая за людьми.

За барной стойкой сидело несколько офисных планктонов с пивом в руках — обсуждали какую-то финансовую ересь. Наверное, под градусом говорить о нечто подобном становилось веселее. За столом обитала компания студентов. Громкие ребята привлекали к себе много внимания, так что игнорировать их было трудно. Еще несколько девушек стояли в центре, поглядывая на офисных планктонов. Вероятно, пытались придумать, как бы зацепить мужчин.

Неспешно прикончив бутылку алкоголя, я решила, что с меня хватит этого маленького акта бунтарства, и вышла из бара. Не успела я дойти до следующего дома, как меня окликнули.

— Девушка! Вы, кажется, что-то обронили.

Я прекрасно знала, что это неправда. Это просто был тупой подкат. Но я все равно обернулась. Зря.

— Мне все равно, — сказала я, заметив троих парней.

— Раз вы обернулись… Значит не все равно…

Похоже, что они были подвыпившими, так как их речь была не особо связной.

— Я лучше пойду, — я хотела ускорить шаг, но один из них преградил мне дорогу, вынуждая отойти к стене бара.

Блин. Вот и выбралась ты из скорлупы, Айбике! Так и знала, что не стоило. Лучше бы лежала в своей комнате, заливая слезами несчастную кожаную куртку.

— Куда спешить? — злобно ухмыльнулся один из парней.

Все. Это тупик.

— Вам очень нравится влипать во всякие истории, госпожа Айбике? — за спинами моих преследователей послышался знакомый голос.