Глава 8 (2/2)

- Еще какие! - голубой глаз сверкнул ярче сапфира. - Понимаешь, выходит, русские потеряли след, а американцы понятия не имеют, какое сокровище скрывают. А значит, мы можем поехать и спокойно забрать его.

- Но как ты собрался это сделать? - недоумевал Альбус все сильнее, решив оставить все несостыковки с “мы” на потом. Это была вторая тема, которую они старались избегать - планы на будущее.

- Нет ничего проще! Нужно лишь достать список всех пассажиров того лайнера и нанести им визит одному за другим. Уверен, Идит нашла способ обмануть авроров МАКУСА, и теперь живет где-то в Америке, может, даже так и осталась в Нью-Йорке у них под самым носом. Я бы так и сделал, - Геллерт прямо-таки горел азартом, уже сейчас готовый нестись на другой материк, и Альбусу очень не хотелось его разочаровывать, но не допустить очередное сомнительное предприятие он считал своим долгом. Его пальцы замерли в светлых кудрях.

- Думаешь, русским не пришла в голову эта идея? Наверняка они уже посылали своих авроров в Штаты инкогнито, и те всех проверили. И, судя по всему, ничего не нашли. Почему ты уверен, что у тебя получится? - мягко спросил он, стараясь, чтобы в его голосе отчетливо звучало сомнение в плане, а не в самом Геллерте.

Закрыв ладонью правую половину лица, Геллерт будто бы глянул на Альбуса сапфиром перстня.

- Потому что, я уже знаю, что у меня получится.

На это Альбусу возразить было нечего.

***</p>

Примерно за неделю до Рождества у него случился прорыв в разработке формулы для трансфигурации протеза. Проснувшись ночью от того, что Гриндевальд, перевернувшись во сне, больно стянул его длинные, разметавшиеся по подушке волосы - подобное происходило у них постоянно - Альбус с раздраженным цыканием откатил юношу в сторону, собрал волосы, укрылся одеялом по самые уши и…

...распахнув глаза, метнулся к письменному столу. И просидел над своими записями до самого утра. А когда Геллерт проснулся, в радостном возбуждении сообщил ему, что все готово.

- Только тебе несколько дней придется принимать вот это зелье, - он указал на зеленовато-желтое варево в котле, от которого вздымались тонкие спиралевидные струйки пара, и, возбужденно тараторя, пустился в объяснения. - Обычно настойку мандрагоры использует для реверсии нежелательных трансфигурационных состояний, но с некоторыми модификациями ее также можно применять для подготовки к самой трансформации. Если добавить в зелье несколько капель сока чистотела и горсть сушеных скарабеев, то оно в некоторой степени размягчит ткани, сделает их как бы более восприимчивыми к преобразованию. Настойка почти готова, и если начнем обрабатывать твою глазницу сегодня, думаю, к Рождеству, уже можно будет провести трансформацию!

- Хочешь сказать, я стану похожим на желе? - не спеша присоединяться к его восторгу, недоверчиво уточнил Гриндевальд, разглядывая не зелье, а красные от недосыпа, лихорадочно горящие глаза Альбуса.

- Желе?! Нет, конечно! - захихикал тот с оттенком истерики, и Геллерту пришлось силком тащить его в кровать досыпать.

Таким образом, начался финальный этап подготовки. Мандрагорову настойку, также как и новые поправки к формуле преобразования, Альбус потом ответственно перепроверил еще несколько раз и пришел к выводу, что он - без всякой лишней скромности - гений. Так что, пока Гриндевальд, шипя и ругаясь, обрабатывал глазницу жгучим как крапива зельем, Альбус словно перед экзаменом раз за разом перечитывал “Новую теорию транссубстанциональной трансфигурации” Сальтоформаджо, хоть успел, кажется, выучить ее наизусть. Тем временем Лондон уже окончательно преобразился к Рождеству. В холлах гостиниц и других публичных заведений чинно красовались высокие нарядные елки, витрины мерцали огоньками свечей и трепетали бумажными ангелами, в лавках встречал перезвон колокольчиков, шорох яркой оберточной бумаги и бойкие перекрикивания продавцов “Уилльям, куда ты подевал золотую полдюймовую ленту?”, на каждом углу продавались рождественские открытки на любой вкус, а из-за дверей любого кафе доносились умопомрачительные ароматы пирога с изюмом и черносливом и подогретого сидра. И это не говоря уже о рождественской ярмарке, ежегодно растягивающейся вдоль берега Темзы от моста Ватерлоо до Вестминстерского. Альбусу все не терпелось заглянуть туда, пусть даже Гриндевальд и фыркал, мол, нет там ничего особенного кроме давки, шума и карманников - то ли дело в Вене! - но он страстно желал вернуть Геллерту глаз непременно на Рождество (другого подарка у него не было), а потому отложил веселье до завершения работы.

К сочельнику кожа вокруг правой глазницы Геллерта покраснела как от загара и по его утверждению зудела как проклятая, а значит, время пришло.

- Ну, хуже-то, наверное, уже не станет? - нервозно шутил Геллерт, сидя на стуле с ладонями на коленях будто ребенок на приеме у целителя, пока Альбус внимательно его осматривал. - Я имею в виду, если что-нибудь пойдет не так? В худшем случае я ведь просто останусь без глаза?

- Нет, Геллерт, не останешься, обещаю, - улыбнулся Альбус, потрепав его по макушке и уже не удивляясь тому, какой тонизирующий эффект на него оказывает любой намек на нерешительность и страх со стороны Гриндевальда. - А теперь закрой, пожалуйста, глаза.

Юноша заметно побледнел и, тщетно пытаясь сохранить невозмутимый вид, задал другой глубоко тревожащий его вопрос:

- Будет… больно?

И куда исчезла вся его бравада? Ведь не иначе как вчера, обрабатывая кожу зельем из мандрагоры, Гриндевальд клялся, что готов на все, лишь бы только больше этим не заниматься.

- Нет, - продолжая улыбаться, покачал головой Альбус.

Глубоко вздохнув, Геллерт кивнул и послушно закрыл глаза, сжав ладони на коленях в кулаки. Само смирение и покорность. Закусив губу, чтобы не рассмеяться раньше времени, Альбус бережно обхватил его лицо ладонями и нежно-нежно поцеловал. И тут же отстранился, чтобы не пропустить крайнее замешательство Гриндевальда, морально приготовившегося к чему-то из главы “Последствия неудачных трансформаций” учебника “Продвинутый курс трансфигурации”.

- Ал?

Встретив его совершенно растерявшийся взгляд, Альбус все же не сдержал хохот. В конце концов, он тоже любил подшучивать над людьми и лишь на фоне Гриндевальда казался приверженцем спокойствия и порядка.

- Прости, Геллерт, - смеялся он, упершись лбом в лоб юноши. - Я не удержался. Но, мне кажется, мы заслужили небольшой отдых, как думаешь? Давай сперва как следует повеселимся на ярмарке, а вечером я все сделаю.

- Шутить изволите, мистер Дамблдор? - угрожающе сузил глаз Гриндевальд, но на предложение с заметным облегчением согласился. Так что, наколдовав ему бороду и сдвинув кепи на правый глаз - едва ли кто-либо из волшебников предпочел бы магловскую ярмарку тому, что происходило в Косом переулке, но туда Геллерту, после того как его фотография попала на первые страницы Пророка, путь был заказан - так что Альбус в радостном предвкушении повел его на берег Темзы.

Следовало признать, маглы тоже знали толк в волшебстве. Ряды укрытых снегом палаток, а Рождество в этом году и впрямь выдалось снежное, обрамляли берег реки зубчатой каймой и завлекали прогуливающийся народ кто чем. Здесь торговали всем, что могло пригодиться в рождественские дни: слегка подмокшими хлопушками и мишурой, елочными игрушками из бумаги и папье-маше (дорогие стеклянные привозили в основном из Германии и, конечно, на улице не продавали), сувенирными безделушками и свечами. Отдельными зелеными островками обособились елочные рынки, ассортимент которых к самому празднику заметно оскудел, и, конечно, самые большие и оживленные толпы собирались у палаток со съестным. Каждый мог найти здесь чем соблазниться - покрытыми глазурью фигурными пряниками, красно-белыми коричными или зелено-белыми мятными карамельными тросточками, сладкими, пропитанными ромом пирожками, засахаренным миндалем, а то и вовсе шипящими на открытых жаровнях колбасками из немецкого ларька или миской острого карри, подаваемой индийцем из густого облака паров, скрывающих его палатку.

Пробившись сквозь особенно плотную толпу, Альбус нашел Гриндевальда у битком забитой карусели, слегка облупившиеся лошадки которой несли на спинах по двое, а то и по трое детей. Но восторг теснота не умаляла, дети махали своим родителям и радостно галдели, перекрикивая веселую мелодию шарманки. С улыбкой вспомнив, как они с Аберфортом однажды чуть не подрались из-за того, кто будет сидеть в седле лошадки впереди, Альбус вручил Геллерту кулек жареного, еще теплого миндаля, а тот, ухмыльнувшись, протянул ему пряник в форме звезды. Альбус неодобрительно покачал головой - магловских денег у Гриндевальда не было.

- Какой же ты временами святоша, - фыркнул тот, закидывая в рот сразу несколько орехов. Воровал Геллерт безо всякой магии с помощью одной лишь ловкости рук и делал это не из криминальных побуждений, а скорее ради азарта, что не мешало Альбусу, уже давно заметившему за ним эту дурную привычку, каждый раз смерять его укоризненным взглядом. А сейчас - с удовольствием откусить кусочек пряника.

Когда, огибая карусель, они двинулись ближе к Темзе, туда, где в палаточном ряду образовалась брешь, через которую виднелся бледный, как повисшая в небе луна, циферблат Биг-Бена, дорогу им неожиданно преградила девушка. А точнее - натянутый до предела поводок, с другого конца которого рвался, громко лая на проносящихся карусельных лошадок, большой пес, белую шерсть которого словно забрызгали шоколадно-коричневой краской, и ею же измазали морду и висячие уши.

- Тише ты! Фу! - едва не плача, кричала несчастная девушка в перекосившейся шляпке, с трудом удерживая поводок и отчаянно краснея - на нее со смехом оборачивались прохожие. Пока Альбус пытался вспомнить какое-нибудь простенькое умиротворяющее заклинание из учебника по уходу за магическими существами, Геллерт выскочил перед псом и отрывисто приказал:

- Sitz!

Тотчас захлопнув пасть, пес послушно сел на покрытый хвоинками, утоптанный снег и, затаив дыхание, уставился на юношу в ожидании следующей команды.

- Platz! - приказал Геллерт более тихим голосом, но пес выполнил его приказ с той же готовностью и лег на землю пузом. Фальшивая борода юноши растянулась в умиленной, какой Альбус у него еще никогда не видел, улыбке, и, склонившись, он принялся трепать пса за уши, нежно приговаривая. - So ist brav. Du bist ein braver Hund, ein guter Hund.***

- Ой, как здорово у Вас получается! Просто чудесно! - восхитилась девушка, отряхивая онемевшие от напряжения руки. Даже Альбус остался под впечатлением.

- Курцхаар - немецкая охотничья порода, - с гордостью пояснил Геллерт, любовно поглаживая собаку по широкому лбу. - С ними нужна крепкая рука.

- Господин, у которого я работаю, утром выгнал мальчишку, гулявшего с сэром Гарольдом, и наказал выгулять его мне, - посетовала девушка, поправляя шляпку. - Да разве я могу его удержать? Особенно когда вокруг так много людей.

- Ну ничего, сегодня сэр Гарольд будет вести себя как самый послушный пес, ведь так? - юноша строго взглянул на собаку, и та издала короткое “вуф”.

- Даже и не знаю, как Вас отблагодарить!

- Очень просто, мисс. Вы можете улыбнуться и пожелать мне счастливого Рождества, - высыпая в ее ладонь остатки миндаля, обольстительно подмигнул Геллерт. Снисходительно хихикнув, та так и поступила, а затем быстро затерялась в толпе, утянув потерявшего всякий интерес к карусели сэра Гарольда за собой. Позабывшего, по-видимому, о своей “дедовской” маскировке Гриндевальда такая реакция весьма задела.

- Похоже, ты для нее слишком стар - не удержался, чтобы не съязвить, Альбус. Учитывая, что Геллерт бесстыдно флиртовал со всеми молодыми девушками, в чем Альбусу уже не раз пришлось убедиться, ревновать его к незнакомке было попросту нелепо, но у него почти получилось. В конце концов, может, ему тоже хотелось миндаль. - И кстати, не знал, что ты так ловко ладишь с собаками.

- Только не говори, что ты кошатник, - насмешливо фыркнул Гриндевальд, закатив левый глаз. - Идем лучше найдем глинтвейн, в котором вина больше, чем воды.

Следуя за ним к палаткам, Альбус подумал о том, что если уж выбирать, то он, пожалуй, все-таки птичник.

Выпив горячего сладкого вина с ароматными нотками гвоздики, мускатного ореха и апельсиновых корок, они погуляли по ярмарке еще немного, глазея по сторонам и изредка перебрасываясь парочкой фраз. И хоть их окружали люди, много разных людей, Альбуса, как это частенько с ним теперь бывало, не покидало стойкое чувство, будто на самом деле все это - лишь фон, декорации, и среди голов, ртов, смеха и криков один только Геллерт - настоящий.

- Пора, - шепнул Альбус, когда по инициативе Гриндевальда, явно не торопящегося домой, они трижды прошли ярмарку насквозь. Безропотно подчинившись, тот позволил увести себя в ближайший безлюдный проулок, откуда они вместе трансгрессировали в квартиру - Альбус по-прежнему настаивал на том, чтобы Геллерт на всякий случай не мелькал вблизи их дома.

Примерно три четверти часа ушли у него на приготовление леденящего зелья - он боялся, что боль от трансфигурации “наживую” юноша не вынесет. Все это время неестественно притихший Гриндевальд делал вид, что читает, но едва ли перевернул страницу хотя бы раз. Снятый перстень с сапфиром лежал на столе, посверкивая в языках пламени, ласкающих днище котла. Птолемей дремал на шкафу, изредка приоткрывая желтый глаз и проверяя, все ли в порядке.

- Пора, - повторил Альбус, переливая вязкое прозрачное зелье в тотчас заиндевевший стакан.

***</p>

Стоило поднести стакан ко рту, и в нос ударил леденящий запах эвкалипта, а первый глоток… С тем же успехом он мог бы проглотить шарик мороженого. Горло перехватило так, что он не смог даже закашляться, только молча выпучить на Альбуса глаз.

- Это очень сильное обезболивающее, - виновато сведя брови, тут же затараторил тот, как обычно до смешного ужасаясь тому, что прямо или косвенно станет причиной чьих-то мучений. Не быть тебе целителем, Ал. - Знаю, оно неприятное, но тебе необходимо выпить его целиком.

- Целиком так целиком, - просипел Геллерт и, не дав себе передумать, выпил зелье залпом.

Сказать, что последовавшие ощущения он запомнил надолго, было все равно, что ничего не сказать. Внутренности, казалось, скукожились в тонкую нить, а в макушку, судя по ощущениям, вбили огромную сосульку, и он несказанно удивился, не увидев своего дыхания, которое конечно же должно было вырваться изо рта облаком белого пара. Альбус отвел его к кровати, крепко схватив под локоть, и помог принять горизонтальное положение. Ну, наверное, горизонтальное, ведь Геллерт уже не был уверен в том, что происходит с его телом. Ледяное онемение стремительно сковывало руки и ноги и поднималось по телу вверх.

- Ал?! - испуганно замерев, позвал он, когда мертвенный холод коснулся его груди. Даже сердце остановилось в страхе, что от удара разобьется.

- Все в порядке, так и должно быть, - присев на краешек кровати, уверил его Альбус, и вид у него при этом стал даже более виноватый. - У зелья есть еще один эффект.

Паралич - понял Геллерт, осознавая, что уже сейчас не может двинуться, если только пошевелить губами или моргнуть.

И ты говоришь мне об этом только сейчас, Дамблдор? Ах ты, чертов манипулятор.

- Это для твоего же блага, - оправдывался тот, поправляя перекосившийся ворот его рубашки. - Ты можешь дернуться, и что-нибудь пойдет не так. Но не волнуйся, онемение спадет уже через два часа.

Рассудком Геллерт понимал, что бояться ему нечего - он не допускал ни на мгновение, что Альбус ошибся в расчетах - и все же невозможность пошевелиться даже самую малость, эта несвобода в границах собственного тела заставляла что-то маленькое и испуганное рваться из недр его груди с остервенелостью пойманной в силки птицы.

Его вдруг захлестнула волна паники.

Привязанный к стулу в комнате допроса. Бежать! Надо бежать! Запертый в комнате разгневанным отцом. Прячься! Скорее прячься! Брошенный в колодец к раздувшемуся, бело-синему телу брата… Нет, это сон! Это всего лишь сон!

- Геллерт!

На щеку легла теплая ладонь, и он судорожно втянул ртом воздух как утопающий.

- Все хорошо, Геллерт, ты просто немного испугался.

Немного?

- Все получится, - гладя его по волосам, успокаивал Альбус, а затем склонился, чтобы поцеловать в лоб. - Обещаю. Просто доверься мне немного.

Геллерт заглянул в серьезные пронзительно-синие глаза и подумал, что, наверное, если и доверять кому-либо в этом мире, то только Альбусу Дамблдору.

- Хорошо, Ал, - сглотнув, прошептал он. - Делай все, что нужно.

Кивнув, тот вынул волшебную палочку и раскрыл ладонь, в центре которой сверкнул перстень. Стукнул кончиком палочки по сапфиру, и тот легко высвободился из золотого обода, небрежно брошенного на простыню, а затем завис в воздухе невысоко над пустой глазницей Геллерта. Не сводя с него палочку, Альбус облизал губы, глубоко вдохнул и начал нараспев читать заклинания, одно за другим. Их было, наверное, с десяток, не меньше, а некоторые Геллерт слышал впервые и понятия не имел, какой они оказывают эффект, но красивое в своей уверенности лицо Альбуса, его спокойный, твердый голос и отточенные движения эбеновой палочки успокаивали лучше любых слов. Так выглядела работа мастера, а доверить свою жизнь мастеру, пожалуй, не так уж и страшно.

- Сейчас придется потерпеть немного, я начинаю вживление, - предупредил Альбус спустя несколько минут, хотя округлившийся и слегка увеличившийся в размерах сапфир по-прежнему был всего лишь сапфиром. Завороженный его магией Геллерт кивнул с некоторым опозданием.

Альбус снова глубоко вдохнул, и лицо свело холодом сильнее прежнего, а на глазницу словно водрузили тяжеленный пресс.

- Ал! - в панике позвал Геллерт сквозь крепко стиснутые зубы.

- Сейчас-сейчас, еще немножко, - сосредоточенно шептал тот, поглаживая его лоб свободной рукой, но давление все нарастало и нарастало, казалось, кость вот-вот треснет и с хрустом продавится внутрь черепа. Не имея возможности пошевелиться, хотя бы сжать кулаки или вцепиться во что-нибудь, Геллерт впился взглядом в лицо Альбуса, фокусируясь на знакомых чертах - на лукаво-заостренных уголках синих глаз, на ломанной линии носа, на решительно поджатых тонких губах.

Откуда-то изнутри черепа послышался хруст. Перед тем, как его сознание схлопнулось тьмой, у него успела мелькнуть лишь одна короткая мысль.

По крайней мере, я умру от руки Альбуса.