Глава 11 (2/2)
- Но ты же замерзнешь!
- По крайней мере, я буду чувствовать холод, - отозвался юноша, и Альбус виновато опустил палочку, присев рядом. Песок здесь был мокрый (ступни Геллерта все еще были погружены в воду), а потому едва высохшие брюки Альбуса снова намокли, но он решил переносить это стоически. Он закусил губу, собирая волю в кулак, понимая, что задолжал Геллерту объяснение, но тот опередил его, невесело усмехнувшись. - Пожалуй, больше я к русалкам ни ногой.
- Прости, Геллерт! Это была моя ошибка! - затараторил Альбус, снедаемый жгучим чувством вины. - Поверь, если бы я знал, что они поведут себя так, я бы ни за что не привел тебя на озеро! Но я и предположить не мог, что Ялла заставит нас пройти русалочий ритуал! Я думал, она уже давно не злится из-за нас с Айлой.
Голубые глаза Геллерта, наконец, оторвались от неба. Моргнув, он недоверчиво уставился на Альбуса, скривив губы в легком отвращении.
- Вас с Айлой?
- Ох, ты не так понял! - лихорадочно замахал руками Альбус. - Просто Айла поначалу Яллу терпеть не могла, а со мной легко подружилась, хоть я и человек. А потом меня приняли в племя, и, мне кажется, та допустила мысль, что я и Айла, что мы, хоть это и запрещено русалочьими законами, что мы, ну…
- НЕТ, ТЫ СЕРЬЕЗНО?! - Гриндевальд расхохотался так неожиданно, что Альбус испуганно подпрыгнул, но потом тоже рассмеялся, заразившись его весельем. Заливисто гогоча, Геллерт пытался сказать что-то сквозь смех, катаясь по мокрому песку, но без особого успеха. Он хохотал так долго, что Альбус успел дважды успокоиться прежде, чем юноша, наконец, замер, держась за живот и болезненно постанывая сквозь отголоски смеха. - Ты хочешь сказать, что ревнивая королева русалок насильно выдала тебя за первого попавшегося, только чтобы обезопасить свою... свою хвостатую подружку? - и он снова зашелся безудержным хохотом.
Со слов Геллерта все и правда казалось далеко не таким драматично-романтичным, как представлялось Альбусу. Он сконфуженно потер нос, ожидая, пока Гриндевальд перестанет надрывно ржать, но тот, похоже, вошел во вкус.
- Альбус Дамблдор - гроза русалочьих сердец! Кто бы мог подумать, что наш староста - подводный ловелас! - радостно кудахтал он.
Обиженный Альбус натянуто улыбнулся, почти передумав просить у Геллерта прощения, раз с того все равно все как с гуся вода. Но едва подумал об этом, как тот резко умолк, словно попав под заклинание немоты, и вытянул перед собой правую руку с яркой золотой меткой.
- Но если без шуток, что мы будем с этим делать, Ал? - спросил он тихо, без единой смешинки в голосе. - Как ни крути, там происходила настоящая магия, пусть и странная. Я никогда не встречался ни с чем подобным, но это было похоже на какой-то магический контракт или вроде того. Ты знаешь, как оно работает?
- Примерно, - честно признался Альбус. - Русалки не умеют колдовать как мы, хоть в песнях, которые они передают из поколения в поколение, как будто бы заключена какая-то древняя, забытая всеми кроме водного народа магия. С ее помощью они заключают союзы между собой, но я не назвал бы их магическими контрактами. Насколько я знаю, нарушение союза влечет за собой только изгнание из племени, ни о каких других, в том числе магических последствиях мне не известно.
- Изгнание из племени? Кошмар! - ужаснулся Геллерт с неприкрытым сарказмом. - Ну а какие-нибудь выгоды у этого имеются?
- Узы позволяют партнерам находить друг друга, какое бы расстояние их не разделяло, а по прошествии многих лет - даже улавливать мысли, - с готовностью пояснил Альбус с неприятным удивлением отметив, что его собственная метка на высохшей коже стремительно выцветает, будто испаряется. Постаравшись скрыть горечь в голосе, он продемонстрировал запястье Геллерту. - Но, кажется, нас с тобой все вышеперечисленное не касается. Похоже, магия людей и русалок не совместимы.
- Да? - явно обрадовавшись, Гриндевальд тщательно сравнил его уже едва различимую метку со своей, пока яркой, и согласно кивнул, хоть все еще не был удовлетворен полностью. - Пусть так, но я все равно не думаю, что мы так легко от этого отделаемся.
То, какие именно он подобрал слова, кольнуло Альбуса в самое сердце. И с чего он решил, что Геллерт воспримет случившееся чем-то бòльшим, нежели нелепое недоразумение?
А сам-то чему так обрадовался? Идиот.
- Там в пещере… Знаешь, Ал, мне давно не было так, - изменившись в голосе, Геллерт шумно сглотнул, - страшно.
Самокопание и жалость к себе тут же были отложены в долгий ящик. Слишком хорошо Альбус знал, как тяжело Гриндевальду признавать свою слабость, и слишком живо помнил, как тот дрожал в его объятиях битых полчаса назад. По его, между прочим, вине.
- Я тоже испугался, - солгал он. - Любой бы испугался.
- Нет, ты не понимаешь, они как будто точно знали, чего я… боюсь, - Геллерт сел, обняв колени и уставившись в точку перед собой. Влажный темный песок толстыми кусками падал с его сгорбившейся спины, и, насквозь мокрый и растрепанный, юноша казался много младше своих лет. - Все было совсем как в кошмарах про Гельмута.
Геллерт больше не стал ничего пояснять, но в том не было необходимости. Альбус не удивился, узнав, что ему снились кошмары про брата. Он и представить не мог, да и не хотел, что стало бы с ним, случись нечто подобное с Аберфортом. Или с Арианой. Сестра, несмотря на трагедию, по крайней мере, была жива и улыбалась ему. Впрочем, теперь Альбусу стала понятна столь бурная реакция Геллерта на Испытании, за которую русалки дали ему имя - Кричащий во тьме. Пожалуй, не стоит Гриндевальду знать о нем.
- Прости, что тебе пришлось пройти через это из-за моей глупой затеи, - искренне извинился он, осторожно коснувшись ладонью ледяного плеча юноши. Геллерт никак не отреагировал ни на его слова, ни на прикосновение, даже когда Альбус наколдовал толстый плед и набросил на обоих, безапелляционно заявив, что если Гриндевальд готов замерзнуть, только чтобы что-то почувствовать, то пусть лучше чувствует тепло. Так они просидели некоторое время, пока Альбус, пользуясь отрешенностью Геллерта, старательно его обнимал, чтобы согреть.
- Scheiße! Чертовы русалки! - выругался вдруг тот, сердито ударив кулаком в песок. Альбус заботливо поправил съехавший с его плеча краешек пледа. - Ты был прав, Ал. Водный народ нельзя недооценивать. И я не только их песни, обычаи и копья имею в виду. Ты видел, что было в короне у их королевы? Уж ты-то должен был заметить. Губрайтов огонь! Это же магия высочайшего уровня! Может они только прикидываются, что не умеют колдовать как мы? Либо заключили союз с весьма искусным волшебником, одно из двух.
- Насчет огня, хм, - замялся Альбус, приобретая оттенок закатного неба. Лицо Гриндевальда медленно вытянулось.
- Альбус, только не говори, что…
- Это был мой подарок на коронацию, - отчего-то виновато признался он. - Ты не думай, у меня получилось далеко не сразу, да и к тому же вне сосуда огонь тотчас исчезнет, так что ничего особенного на самом деле.
Резко дернув его за рубашку, отчего ткань с громким треском надорвалась, а плед окончательно с них свалился, Геллерт отрывисто процедил в лицо Альбуса, все еще застывшее в извиняющейся улыбке:
- Больше никогда не смей просить прощения за свой успех. Ни у кого, даже у меня. Ты понял?
- Да, - выдохнул Альбус, не став объяснять Геллерту, что после смерти отца его блистательные успехи в школе и в научном обществе привлекали излишнее внимание к фамилии Дамблдор, и, следовательно, вызывали стойкое раздражение у матери. “Неужели так трудно не выделяться?” - он слышал эту фразу так часто, что она выжглась внутри его черепной коробки. “Не выделяться” он, как оказалось, не мог, а потому оставалось лишь виновато улыбаться.
Глянув на его губы, Геллерт дернулся, будто в последний момент передумал целовать его и, оттолкнув, вскочил на ноги, отряхиваясь от мокрого песка.
- Идем, Ал, видеть это озеро не могу.
Впрочем, им все равно пришлось двинуться вдоль берега в поисках оставленной обуви. Плотные как взбитые белки облака неаккуратными клоками метало по небу в порывах ветра со склонов Бен-Круахан, и по земле то и дело проносились их огромные тени. Гриндевальд к удовлетворению Альбуса соизволил высушить одежду и волосы заклинанием, и его золотая метка выцвела точно так же, как и отпечаток на запястье Альбуса, не оставив таким образом ни единого напоминания о том, что произошло на дне озера Лох-Нант. Настроение юноши моментально улучшилось, и он даже снова запел, любуясь видами Насыпного нагорья, когда, отыскав ботинки, они отправились в обратный путь, оставив злосчастное озеро позади.
Слушая его задорное насвистывание - это был уже другой, незнакомый мотив - в аккомпанементе жужжания пчел и звонкой переклички птиц в высокой траве, Альбус старательно пытался отогнать повисшее над ним мрачной тучей глухое уныние. Их отношения с Гриндевальдом развивались столь стремительно, что у Альбуса просто-напросто не оставалось времени, чтобы хорошенько осмыслить происходящее, и казалось естественным полагать, что Геллерт чувствует все то же, что и он сам. Однако после происшествия с русалками он вынужден был внести коррективы в свои наивные представления, задаться неприятным, тревожащим вопросом: “А что Геллерт на самом деле чувствует ко мне?”
Будь Альбус смелее, он спросил бы юношу об этом напрямую. Узнал бы, как соотносятся громкие слова о Судьбе и Предназначении со слишком очевидным облегчением от исчезновения русалочьих меток. Геллерт не скрывал своей заинтересованности в Альбусе, как в сфере магических талантов и общих устремлений, так и в другой, куда более интимной. Но что, если все это - лишь эксперимент любознательного ума подобно полетам под антигравитационными чарами или овладением первомагией? От этой мысли горло сдавило так, что Альбус чуть не задохнулся, дрожащими пальцами расстегнув верхнюю пуговицу рубашки.
- ...er ist längst über alle Berge, - напевал Геллерт весело, не замечая терзания друга. - Und er kommt nie zurück**.