Тарес (1/2)
Старинный город-порт Эйнас располагался на холмистом, врезающемся в море полуострове. Широкие и шумные площади переходили в узкие, мощенные булыжником улочки, а те сбегали к расположенной в черте города, просторной, прямоугольной гавани.
Город окружал высоченный земляной вал. Днем с южной части вала, той, в которой располагались главные ворота, открывался вид на широкую, выложенную грубо обтесанными плитами дорогу, наискось перерезавшую открытое, плоское пространство сухих степей, поросших колючками и жесткой пожелтевшей травой. С севера вид на берег, изрезанный узкими и слишком мелкими для морских кораблей бухточками, частично закрывала сосновая роща, остаток некогда окружавших город лесов, которые почти полностью вырубили за прошедшие столетия. На юге дорогу окаймляли поля, за ними темнели крыши деревенских домов.
Хорошо укрепленный, построенный на ветреном берегу Бурного северного моря, и располагающий внутренней гаванью, надежно укрытой от морских бурь и неожиданных нападений прибрежных пиратов, Эйнас был основан еще в те далекие времена, когда об итарках на Пандари и слыхом не слыхивали. Он вырос из небольшой рыбачьей деревни, по преданию основанной спасшимися после шторма и кораблекрушения пиратами. Якобы они торжественно поклялись богам, что если выживут в буйстве стихий, навсегда оставят свой кровавый промысел и займутся мирным трудом, торговлей и рыбной ловлей.
В течение последующих столетий Эйнас, один из немногих портов на этих почти сплошь скалистых и безлюдных берегах, рос и служил перевалочным пунктом для редких и ценных товаров, что доставляли сюда корабли из дальних восточных земель. Жители города отличались свободолюбием, ведь Эйнас оставался вольным городом даже во времена древних дарийских королей.
Даже в более поздние времена, когда центральные части континента попали под власть итаркских захватчиков, для горожан, в сущности, мало что изменилось.
Конечно, жители Эйнаса беспрекословно платили новым хозяевам Дари налоги, которые исправно повышались по мере того, как богател город.
Они относились к этому, как к неприятной, но неизбежной повинности. Итаркское владычество само по себе не приносило им ни пользы, ни выгоды. В других городах были купцы и ремесленники, которые богатели или даже напрямую зависели от торговли с колонизаторами, но к периферийному Эйнасу это не относилось.
Зато итарки нечасто заезжали в город, не вмешивались в городское самоуправление и ни разу не вводили в Эйнас солдат.
Впрочем, городская легенда уверяла, что итарки когда-то собирались обосноваться здесь, чтобы контролировать поток товаров через Бурное море. Но, прибыв в город, осмотрелись как следует, поморщили носы от запаха рыбы и смолы, пропитавшего город, послушали многоголосый шум рыночной площади, резкий, как крики морских чаек, и оглушающий, как морской гул, подумали и решили, что не стоит здесь задерживаться надолго.
Но и в случае чего, горожане могли рассчитывать только на себя. Этим и объяснялось наличие солидных городских укреплений. Еще в древние времена вокруг Эйнаса были заложены массивные земляные валы, для защиты города от разбойников и прибрежных пиратов. С тех же примерно времен Эйнас содержал свою собственную городскую стражу, которая следила за порядком в городе, а в случае чего, мог выставить солидное ополчение.
Итарки, то ли по недомыслию, то ли по беспечности, то ли вследствие присущего им чванства, годами смотрели на все это сквозь пальцы. Они как будто не замечали, что по мере роста могущества и богатства Эйнаса, горожане проявляют все больше недовольства высокими налогами. А может и замечали, но не верили, что это может когда-либо вылиться во что-то большее, чем пустые разговоры. Подобное легкомыслие, если не сказать недомыслие, которое они, впрочем, проявляли не только в случае Эйнаса, должно было рано или поздно выйти им боком.
Впрочем, надо сказать, что до начала большой войны это недовольство ни разу не проявлялось открыто. Даже когда отдельные беспорядки приобрели вид организованного восстания, в Эйнасе выжидали. Но когда по всему Пандари стали распространяться разговоры, что нынешнее восстание отличается от предыдущих и, похоже, всех итаркских армий не хватает, чтобы придушить его, горожане с восторгом приняли эти новости.
А получив вести о том, что захватчики начали проигрывать стычки и даже сражения, и что уже несколько других крупных городов объявили об отказе повиноваться, главы городских гильдий собрались и целый день с утра до вечера совещались друг с другом.
Под конец, осушив немало кружек знаменитого светлого эйнассовского пива, что впрочем, вовсе не сказалось на способности этих почтенных мужей принимать взвешенные решения, большинством голосов решили, что пришло и Эйнасу время провозгласить независимость. С балкона ратуши при огромном скоплении народа было объявлено, что отныне Эйнас — вольный город, как встарь, и что они с этого дня не заплатят чужеземным грабителям больше ни монетки своих честно заработанных денег.
Ясно было, что итарки не спустят с рук подобное. Правда, их ближайшие укрепленные пункты располагались далеко от Эйнаса, что давало горожанам определенное время на подготовку.
Но рано или поздно бывшие хозяева захотят снова привести мятежный город под свой контроль, и не только ради налогов, а с целью надежно перекрыть морской путь для грузов и людей. Ведь Эйнас мог служить перевалочным пунктом для повстанцев.
В открытое море итарки, как известно, не совались. Таким образом, перехватить идущие в Эйнас корабли они не могли, а вот захватить город — вполне. Поэтому, одновременно с провозглашением независимости, началась подготовка к возможному нападению.
Это ясно было всем, а особенно бургомистру. Бургомистр Эйнаса — Марнин, был воистину жизнерадостным человеком. Он любил поесть, потанцевать и повеселиться, не пропускал ни одного праздника или парада, из тех, что любило устраивать городское ополчение. С его полного лица редко сходила дружелюбная улыбка.
Но глядя на то, как добровольцы шагают по рыночной площади, бодро распевая развеселые кабацкие песни, бургомистр, вопреки обыкновению, тревожно хмурился. Ополчению предстоял не парад и не потешная битва, вроде той, какую любили устраивать раз в год возле гавани, вспоминая сражение с пиратами, данное без малого шестьсот лет назад. Будучи глубоко гражданским человеком, Марнин отнюдь не был глупцом и понимал, что на одном энтузиазме и бодрости врага не победить. И что горожанам не хватает самого главного — военного опыта.
Поэтому он отправил в штаб повстанцев просьбу о поддержке. И получил ее в лице Тареса и его отряда, или, вернее, целой небольшой повстанческой армии.
Это все случилось еще весной, а нынешней ночью защитники Эйнаса выдержали свою первую битву и победили. Особенно радовало бургомистра, что все обошлось почти без потерь среди ополчения.
В старинной таверне «Зеленый дельфин», втиснутой между нарядным зданием гильдии портных и самой большой городской пивоварней, несмотря на поздний час, было шумно, пахло жареным мясом и свежим пивом.
В отличие от остальных собравшихся за длинным, заставленным оловянными тарелками и кружками столом, Тарес еще ничего не выпил, кроме одного кубка чуть подкрашенной вином воды. Сидя в окружении ликующих соратников, взбудораженных ночными событиями и воодушевленных первым успехом, он сосредоточено о чем-то размышлял, почти не участвуя в общей беседе, и эта его задумчивость казалась странной на фоне беспечной радости окружавших его людей.
Это был мужчина лет тридцати, с твердым, несколько выдающимся вперед подбородком, вьющимися темными волосами, широкими густыми бровями и острым взглядом каре-зеленых глаз. Он редко улыбался, а говорил медленно, взвешенно, как будто тщательно обдумывал каждое слово и всегда по делу. К нему прислушивались, его словам верили.
Одет Тарес был достаточно скромно — шерстяной темно-красный костюм без следа блестящих украшений: ни расшитого ремня, ни золотых пуговиц. Этот наряд подошел бы скорее, ремесленнику средней руки.
Но его приближённые знали, что под одеждой прячется тонкая и прочная кольчуга, стоящая куда дороже, чем дюжина массивных золотых пуговиц.
Во время сражения Тарес оставался под прикрытием щитов, установленных по его приказу на верхней кромке вала. Сколоченные из нескольких слоев толстых досок, массивные, эти щиты обеспечивали защитникам города дополнительную защиту от вражеских пуль. Даже после того, как стихли последние выстрелы, Тарес еще долго вглядывался с высоты стен вниз, в призрачную, тревожную темноту, как будто еще не веря в то, что они одержали победу и итарки отступили.