Часть 37 (2/2)
— Ещё раз откроешь свой поганый рот в адрес моей женщины, говорить больше не сможешь. Понял?!
— Не надо, не надо, товарищ полковник, не пачкайтесь. — племянник оттащил его от повергнутого помощника министра.
— Ну, ты пожалеешь ещё об этом… — неуверенно вышел из кабинета и из здания.
— Зачем? — спокойно спросил Владимир, открывая окна и дверь, устроил таким образом сквозняк, чтобы разогнать спёртый воздух. — Только себе хуже сделал.
Полковник молчал. Сам понимал, что сгоряча, да ничего не исправить. А помощничек явно мстительный.
— Не уверен. — тихо произнёс Максим. — Простите, что вмешиваюсь…
— Макс, по делу. — пресёк его «китайские церемонии» Александр Христофорович.
— Сейчас компьютеры доделают, но цветочным курьером был сын этого непрощающего. Это 1000%.
— Он есть в базе?
— Да. Работал участковым, в отставке по ранению.
— А смысл? Я от ора медленно соображаю. — Катя расслабилась на стуле.
— Не знаю. Я предполагаю личные тёрки. — задумчиво с отсутствующим взглядом отозвался полковник.
— Помощник и министр… Думаешь? — Владимир поднял бровь и барабанил пальцами по столешнице.
— Я думаю, да. Так, Макс, поднимайте всю информацию о министре и его помощничке. Всё. До министерства они были обычными смертными. Да и сейчас есть.
— Понял. Я пошёл. Ещё с трупом закончить надо.
— Так, остальные по бывшим местам работы этих двух. Я Максу сейчас скажу, чтобы глянул. Забыл.
— У меня есть список, у генерала взял. — кивнул Владимир. — Мы пошли, а ты остынь.
По дороге к машинам Андрей не выдержал:
— Владимир, можно вопрос?
— Да?
— Ты с полковником на «ты»?
Корф недоуменно посмотрел на сотрудников:
— Вы не в теме? Полковник — мой дядя. И муж Надежды Николаевны. Она — моя родная тётя.
— Что? — тихо уточнила старлей. — Надежда Николаевна? — ахнула. — А я всё думаю, кого ты мне напоминаешь… Получается, Надежда Николаевна уговорила полковника взять нас к себе в группу? Я думала…. Ого…
— Всё? Выяснили? Тогда работаем. — усмехнулся майор. — Сволочи ждать не будут. Делим список на троих и вперёд. Времени нет.
Бенкендорф набрал сообщение жене, и она сразу перезвонила:
— Папуля? — женский голос прозвучал насколько ласково, что Александр Христофорович едва не сломал карандаш. — Ты не занят? Мы в порядке, но скучаем.
— Надюшка, родная моя. Да, жду ребят, сам пока в дороге. Ты спала?
— Да, всё хорошо. Что случилось?
— Всё хорошо. А услышал тебя стало отлично. Я тоже очень скучаю, но сейчас у нас дурдом.
— Перестань. Я всё понимаю, будь осторожен. Так, ко мне пришли, очередная капельница. Береги себя. Я напишу потом.
— Обязательно. До связи.
Мужчину отпустило. Да, он понимал, что с помощником министра он, на минуточку, хорошо облажался и нажил себе кровного врага. Но и трогать тему его́ женщины он не позволит никому. Ладно, крайний вариант — извиняться. Не хотелось бы перед таким дерьмом, но куда деваться. А если погоны положить… Тоже не страшно. Пойдёт в охрану или юрисконсультом. Семью обеспечить сможет.
Зазвонил телефон:
— Да, товарищ генерал? Понял, но я на разговоре. Хорошо, да, думаю хватит.
Полковник вошёл в старый панельный дом. Поднялся на нужный этаж, открыл незапертую дверь. Разулся.
— Пришёл-таки. — злой и хриплый голос откуда-то из глубины.
— Я обещал.
Гость помыл руки, забил холодильник привезённой едой. Взялся за приготовление пищи. Занёс в комнату, где на диване полулежал высокий, некогда очень сильный, светловолосый и светлоглазый мужчина неопределённого возраста, с неопрятной бородой и нестриженными волосами.
— Поешь, потом я приведу тебя в порядок.
— Я в порядке! — угрюмо.
— Вижу. Я имею ввиду волосы. — Александр Христофорович подошёл к окну и заложил руки за спину.
Хозяин нехотя начал есть.
— Чем могу помочь?
— Сначала стрижка и бритьё.
— Перестань. Я прекрасно понимаю, что времени у тебя нет. Что нужно?
— Ты на кресле катаешься?
— Ну.
— Мне программист нужен в команду. В здании есть лифт и пандус. Это — информация к размышлению. Нужна помощь, как обычно.
— Слушаю.
— Нужна вся информация по министру и его помощнику. Гвоздикову.
— Понял. Сядь, не дави на психику. Как Надя?
— Спасибо, хорошо.
— Передай ей, что она не виновата. Не она же тогда по мине прошлась и в «петлю» попала. Она сделала всё возможное и невозможное. Я до конца жизни буду ей за это благодарен.
— Спасибо.
— Смотри. — протянул вытянутую из-под кровати папку. — С собой не дам. Разве что сфоткать.
Александр Христофорович внимательно изучал бумаги.
— Егор… Это же…. А я-то думал, кого он мне напоминает….
— Именно. Сменил фамилию, перекрасил волосы, время сделало своё дело, даже пластики не надо.
— Обалдеть. Мне нужны эти документы. Мы сможем это всё доказать. Сейчас шикарные возможности, он сядет, Егор!
— Остынь. Нет материала. Есть бумаги.
— Мы найдём. — упрямо и настойчиво произнёс Бенкендорф.
— Гоф, я же сказал.
— Я тоже! Ты что, не хочешь отомстить за себя? За Лизу, в конце концов?!
Лежащий на диване дёрнулся, как от удара.
— То-то же. Сейчас совершенно новые технологии. Сейчас можно узнать всё. Мои вон, двухлетний труп из воды достали и идентифицировали.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо. Но если что…
— Успокойся. Не в первый раз. Так, теперь давай пострижёмся. Бороду оставлять или сбриваем?
— Я сам.
— Ой, прямо-таки. Давай осторожно сядем. К тебе сиделка ходит?..
Через два часа Бенкендорф вышел на улицу и набрал племянника:
— Ты где? О, молодец! Будешь нужен, я уже возвращаюсь.
Владимир внимательно читал принесённое Александром Христофоровичем.
— Суть я понял. Откуда это — не спрашиваю. Ещё что-то знать должен? — потёр бороду. — Тут есть кой-какие знакомые фамилии.
— Пока нет. Есть предложение. Давай наведаемся к его бывшим подчинённым.
— Знаешь, я, кажется, понял… Он тебя именно спровоцировал на удар. Ему нужно, чтобы тебя сейчас отстранили. У нас нет времени. Он будет давить на генерала.
— Я это знаю. Поехали.
В машине полковник внимательно смотрел на племянника:
— Что за знакомые фамилии? Откуда?
— Спецназ.
— Подробнее.
— Потом. Самому нужно паззл сложить. Мозг пухнет. Я всё расскажу, но потом.
— О’кей. Приехали?
— Не совсем. Но пробка.
Офицеры поговорили со некоторыми бывшими подчинёнными Гвоздикову. Картинка вырисовывалась неприятная. Они вышли из машины и подошли к дому, где жил последний, на сегодня, человек, с которым им нужно поговорить, как раздались выстрелы.
— Пригнись. - Корф толкнул дядю и прижался к воротам, как ощутил жжение в ноге.
— Твою мать… — Бенкендорф зажал плечо.
***
Владимир сидел в кабинете дяди, забинтованная нога лежала на стуле, внимательно перечитывал информацию.
— Кажется, я понял. Очень интересно. Мне нужно будет поговорить с Серым. Он тоже что-то помнит. — потёр пальцами бороду. — Но это время.
— Нам необходимо сначала взять убийцу. А не запуганного и нервного бывшего сотрудника.
— Судя по информации и по данным Макса, это сын помощника министра. Как ты себе это представляешь?
— Поговорю с Романовым. Но сын может спугнуть отца.
— Я к этому и веду. Нужно говорить с генералом.
— Разрешите? — на пороге стояли Сизов и Андрей с Катей.
— Заходите. Что у вас?
— Это сын Гвоздикова. И эксперты, и камеры, и два свидетеля есть.
— Почему-то я так и думал. — Бенкендорф потёр перебинтованное плечо.
— Очень интересно. Получается, захотели породниться с министром, не вышло, решили убрать? — удивился Корф.
— Я думаю да.
— А кто кого убил два года назад? — уточнила Катя.
— Пока неясно. — тихо произнёс Сизов.
— Разрешите?
За стол сел Шубин.
— Значит так, я поковырялся в трупе, рассказал он мне немного, но натолкнул на мысли. Итак. Труп явно женский. Молодой. На момент смерти лет 22-25. Я предполагаю изнасилование, но, как вы понимаете, практически недоказуемо. Я попробую ещё одну штуку. Но! Метод, которым она была убита, напомнил мне дело пятилетней давности. А там была серия, девять тел. Возраст, пол, типаж, способ. Но там точно было изнасилование. Тогда никого не нашли. Тела разбрасывали по водоёмам Москва и Подмосковья, пару было в Питере.
— Так, с покушением на Тамару это получается Гвоздиков-младший…. А с серией? — Корф рисовал в блокноте.
— Хрен его знает. По возрасту подходит. По способу убийства тоже. Мне бы те дела ещё глянуть.
— В чём проблема? — удивился полковник.
— Эти дела были на личном контроле Николая Павловича Романова…. И всё у него.
— Понял. Я попробую. Так, а вы всё тщательно пересмотрите, уточните, вылижите, чтобы комар носа…. Так, ого, уже полдвенадцатого. Сейчас спать, с утра всё ещё раз. Я поговорю с генералом.
Корф всё это время переписывался с кем-то. Коллеги вышли.
— Можно я завтра не с утра выйду? Надо к Сашке смотаться, он требует меня и Серого. Экстренно.
— Хорошо. Только постарайся недолго. К генералу ехать вдвоём нужно будет.
— Хорошо. Но раз срочно, то сам понимаешь.
— Естественно. Ты домой или к Романовым?
— Домой ближе. Ты со мной?
— Да. С генералом на свежую голову. Только вы не долго, Надя останется без присмотра?
— Дёрни генеральских прихлебателей. Полон дом охраны, пусть одним поделятся.
***
Романовых разбудил настойчивый стук в дверь. Наташа недовольно поморщилась, Саша открыл дверь.
— Если бы я вам сам не вызывал и не ждал, дал бы обоим по морде. — вполголоса пробурчал парень. — Зашли и тихо сели.
Друзья быстро помыли руки и принялись бесшумно распаковывать привезённое. Сашу в душе сменила жена.
— Что у тебя такого стряслось, что ты нам весь чат засрал своими колокольчиками? — Владимир открыл бутылку с водой и плюхнулся на застеленную койку друга.
Саша подробно рассказал о разговоре с Кашиным.
— О, как. Я на днях у Тёмыча был. Тоже думал на эту тему.
— Ну вот, мужик в масть со своим предложением.
— В масть-то в масть. А делать как? Особенно учитывая нынешнее дело. — хмыкнул Седой.
— Дерьмо, мужики, редкое. Я тут почитал флешечку на досуге. — хмыкнул Романов. — Впечатляет.
— Потом. Вспомните мне сейчас всё, что касается дела Артёма и некоего Чёрного Адвоката. — прошипел Корф.
— Та-ак? — хором протянули Саша и Сергей.
Из душа вышла Наташа:
— Так, мальчики, с полдесятого у Сани процедуры. Я за завтраком. Вы тише говорите, тут стены хлипкие. Я скоро.
— Спасибо, Натусь. — Романов смутился.
— Разговаривайте, может, у тебя хоть зуд пройдёт. Ключ оставь на входе.
— Теперь подробнее про Чёрного Адвоката?! — хором прошептали Саша и Сергей.
— Я пока пунктирно, потом по ходу. Произошло покушение на дочь нашего министра. Жива. В ходе дела ещё два трупа. И в один момент к нам прилетел на реактивной метле некто Гвоздиков — помощник министра. Чмо чмошное. Орёт, сам собой гордится. Но! У него есть сын, бывший участковый, причины ухода — мутные, по болезни в 35 лет, без ранений и больших потрясений. А друзья дочери министра два года назад стали свидетелями странного захоронения. Копатель их заметил. Почему ждал два года — неясно. Кто двухлетний труп — вчера было неизвестно. Да и кто копатель тоже. Известно точно, что цветы, которыми отравили министерскую дочь — сын его помощника. Вчера мне полководец сунул материалы на этого Гвоздикова. И выяснилось, что он и есть наш Чёрный Адвокат. Сменил имя-фамилию и вуаля!
— Его разве не проверяли? — удивился Сергей. — Я думал, там так роют, что знают, в каком памперсе его прапрадед ходил.
— Как видим. Или чей-то ставленник.
— Как интересно. — протянул Саша. — И что теперь?
— Я думаю, нужно всё рассказать полководцу. Его информация и дело Тёмыча пересекаются. Я считаю, что это наш шанс.
— Хорошо, в любом случае, держи флешку. Читай, думай. Семью — к нам. Как там?
— Надюша в больнице, очередные капельницы, Аня с малым и барбос у вас.
— Хорошо.
— Я даю флешке ход?
— Да. Если нужно, я всё напишу. Отец курьера пришлёт, получите.
— Я думаю, пишите оба. Седой, возвращайся к Наде, мне с тобой спокойнее, я рассказываю всё, и мы читаем твою инфу.
— Кашину что-то говорить?
— Нет, вы тут на лечении? Вот и лечитесь.
— Восстановление.
— Значит, восстанавливайся. Так, жрать мы привезли, фрукты-овощи тоже. О, вот и Натали. Всё, мы уехали.
Владимир и Седой заехали к Сычёвой. Капитан отпустил своего сменщика, а майор побыл пару минут с тётей.
— Ну что, у вас? — Корф успел на совещание.
— Выяснили, чей труп выловили.
— И?
— Лосева Алина. Её искали два года. Определили по челюсти. — вздохнул Сизов.
— Ясно.
После раздачи заданий Владимир и Бенкендорф остались вдвоём.
— Я заскочил к Надюше, всё равно Седого завозить. Она хорошо, врач доволен, но заедь к ней сегодня.
— Постараюсь. Я звоню-пишу. Что у вас?
— Вот флешка. Но это — один из финальных штрихов. А начало вот….
Александр Христофорович стоял спиной к майору, руки, сжатые в кулак, спрятаны в карманы.
— Получается, Гвоздиков. Чёрт, не зря меня крутило, чувствовал же что-то. Нефть эту пока отложим, но ненадолго.
— Сашка пишет, Седой тоже.
— Правильно. — помолчал. — Твою мать. Значит, на нас начали, на вас продолжили.
— Похоже. А Тёмыч что-то понял. Влез. И мы все расплатились.
— Но характеристики у вас роскошные.
— Не смеши.
— Да ясно. Так, поехали к Романову, потом с нашими разберёмся. Нам необходимо заручиться его поддержкой. Да и с министром поговорить.
Генерал Романов выслушал молча и хмуро.
— Я это и подозревал. Ещё когда вас троих невменяемыми привезли. Хорошо, давайте разделим эти два момента. Покушался на дочь министра — сын Гвоздикова, так?
— Да. Скорее всего он — серийный убийца. Нам нужны материалы «Дела девяти».
— Держите. — протянул папки. — Подозреваете его?
— Да.
— «Весело». Так, нужно что-то говорить министру. Он пока не звонил, но всё впереди.
— Может, рассказать, как есть? — спросил Корф.
— Ты дурак?
— Он, вроде, вменяемый, когда не выёживается. Может, он расскажет, чей Гвоздиков ставленник?
— Думаешь? Для этого нам необходимы железные доказательства ваших экспертов.
Зазвонил телефон, министр спрашивал, что и как.
— Через три часа буду у вас, мы в процессе. Понял, спасибо. — Романов прикрыл глаза, потом выровнялся и подался вперёд. — Помяни чёрта, он тут как тут. Так, мужики, у нас три часа. Пусть Сизов мне хоть намётки даст. Через три часа мы должны точно знать кто. От этого зависит, что и как подавать министру.
Бенкендорф собрал сотрудников в своём кабинете, Владимир сидел бледный, в руках крутил пачку сигарет.
— Я, Седой, и Александр Романов вместе служили. И в спецназе тоже. В моей группе было пятеро: мы трое, Артём и Фима. Фима погиб, в перестрелке. А Тёма… — постучал пачкой по столу, глубоко вдохнул и продолжил. — На него вышли представители наших двух, конкурирующих между, собой спецслужб. Мы знали, что он от «воротничков». Мы из милицейского спецназа, а он от «воротничков». Это он и название придумал. А на него вышли контрики, как он их называл «тихушники». Что они от него хотели, мы не знаем. Знаем, что через пару недель после их разговора он получил пулю в спину и подорвался на растяжке. Всё, как будто случайно, в бою. Но было установлено, что пуля выпущена с такого оружия, которого не было у наших противников. Спустя время просочилась информация, что «тихушники» пытались Тёмыча перевербовать на себя. А он доложил об этом своим. Мы выяснили, кто, когда и как. Взять его не удалось. Испарился. Нигде и ничего, словно и не существовало никогда. И тут товарищ полковник даёт прочитать бумаги, где всплывает фамилия одного из «тихушников» и его фото. В молодости. Но мы с Саней его видели. Теперь это — Андрей Гвоздиков.
— Оба… — На лице Кати была написана растерянность.
— Самое интересное, что в заключении о смерти Артёма стоит «суицид». А патанат погиб в ДТП через день после вскрытия.
— Получается, нужно думать, как красиво подать это министру? — уточнил Макс.
— Нет. Как красиво взя́ть убийцу. Это — сын Гвоздикова, ты сам нам это принёс и разложил. Его биография — полная липа. И возраст, и место работы.
— Самое интересное, что я, генерал Романов и наш третий товарищ, Егор Реутов, в своё время попали в подобное положение. Только Егор жив, паралич ног, у него на глазах взорвали его жену Лизу. И в нашем случае исполнителем был тот, кто сейчас носит фамилию «Гвоздиков». — спокойно произнёс Бенкендорф. — Наша группа попала тогда в окружение, мы спрятались в землянке, закопались так, что при взрыве нас засыпало. Я тогда полгода спать не мог, всё казалось, что опять засыпет. Жена успокоительные колола, когда поняла в чём дело.
— Нормально так…. — протянул Корф. — Ладно, лирика. Значит, нам нужны чёткие данные на Гвоздикова и его сына.
— Точнее, нам нужно знать, кто на самом деле скрывается под этой фамилией. И старший, и младший. И родственники ли они. — Полковник обвёл глазами присутствующих. — Роем всё. Времени — два часа. Вперёд.
— Мне нужны образцы ДНК обоих. — Шубин вертел ручку. — Как их заполучить?
— Это на генерале. Я ему сейчас напомню.
— Стоп, а если сын тоже сменил внешность, как это проверить? — Ракитина поочередно смотрела на полковника и патологоанатома. — Мы же понимаем, что врач — труп.
— И почему два года он никого не убивал? Лечился? — поддержал её Шпагин.
— Вот на эти вопросы вы и ищете ответ. — кивнул Бенкендорф. — Я так понимаю, что после любой пластики останутся шрамы, так?
— В основном. Если он косметику не делал. — подтвердил Шубин.
— Для этого нам нужно его тело.
— Ты решил его грохнуть? — Корф смотрел на него с сарказмом.
— Почти. Пристукнуть. Он отключится, а мы изучим вопрос.
— Херово будет, если мы в «молоко».
— Сомневаюсь. С цветами есть свидетели и камеры. Как он так лоханулся?
— Может, так чесалось убить, что стал невнимателен?
— Работать, шутники. Я на час отъеду, но на связи.
***
Александр Христофорович вошёл в палату и увидел, как с жены снимают капельницу. Кивнул медсестре, протянул один из пакетов Седому.
— Спасибо, я прогуляюсь. — капитан вышел.
Бенкендорф сменил цветы в банке, проверил мусорное ведро, воткнул в него старый букет, помыл руки, забил холодильник и присел рядом с Надей.
— Привет, как ты? — женские губы тронула лёгкая улыбка.
— Нормально, замотался немного, прости. — поцеловал её щеку и животик. — Я соскучился. Но нужно ещё немного потерпеть. Вы как?
— В порядке, с нами всё хорошо. В воскресенье закончат капать общеукрепляющее, останутся только витамины. — притянула голову Бенкендорфа к себе и поцеловала.
— Надя… — полушёпот-полустон. — не надо, я же тоже живой… потерпи, совсем немного осталось. — Прижался щекой к её щеке.
— Что у тебя? — Надежда Николаевна отстранилась от мужа и крепко стиснула его руку. — Рассказывай.
— Дело. В подробностях потом, когда закончим. — Сычёва кивнула. — Но нужна твоя консультация.
— Чем могу.
— Сначала скажи мне, кушать будете?
— Нет, не хочется и нельзя после капельницы.
— Понял. Как на глаз определить, делал ли мужик пластику? «Оригинала лица», так сказать, у нас нет. Есть только то, что имеем сейчас.
— Поняла. Нос. Если он идеальной формы. Но это должен смотреть специалист. Подбородок, при условии, что вокруг него есть жир, а сам подбородок точёный. Вообще лицо принимает немного другую форму, чем было до хирургического вмешательства, и смотрится как будто налитым. Идеальные скулы, конечно, могут быть и от природы, но с возрастом кожа теряет свою эластичность, и в зоне скул это заметно. Если они ровные и гладкие, то это, скорее всего, пластика.
— Ого… Получается, нужен специалист.
— М, да. Шубин не тянет?
— Пообещал. Сейчас смотался на консультацию, а я к тебе. А шрамов нигде нет?
— Как правило, нет. Но можно посмотреть за ушами и в корнях волос на лбу, и, опять же, за ушами.
— Угу, понял. Спасибо большое, родная моя. Так, я обязан до среды всё закончить. Правда, если мы не закончим, закончат нас. И последний вопрос, — на этих словах ощутил, что жена ещё крепче сжала его пальцы. — есть какая-то болячка, вот, когда руки чешутся, чтобы убить. В прямом смысле.
— Поняла. — Надя задумалась. — Есть. Гомицидомания. Непреодолимое влечение к убийствам. У психически больных гомицидомания обычно не является симптомом психического расстройства, а скорее развивается на основе соответствующих преморбидных качеств личности. По этой причине многие пациенты с гомицидоманией признаются вменяемыми судебными психиатрами и судом в отношении инкриминируемых им убийств или покушений на убийство, за исключением случаев с психотическими нарушениями. Гомицидомания свойственна антисоциальным психопатам, в основном паранойяльным, шизоидным, возбудимым, встречается также у больных с психопатоподобным личностным дефицитом.
— О, Господи… получается, это у шизиков? А у обычных, ну, в смысле не психически больных?
— А какой психически здоровый будет хотеть кого-то убить?
— Тоже верно. Но если этот шиз лечился в частной клинике, то информации нам не достать?
— В принципе, да. Есть у меня знакомая в этой сфере, постараюсь раздобыть. Фамилия, имя, отчество, дата рождения.
Муж послушно продиктовал. Надя внимательно посмотрела на него:
— Будьте осторожны.
— Не волнуйся, обязательно.
Зазвонил телефон:
— Прости, — прижал к себе женщину. — да, Макс? Всё-таки, да. Хорошо, понял. Нет, время ещё есть. Есть у меня мысль, но мне нужно обдумать. Буду в течении минут сорока. Подтяни всех к этому времени. Спасибо. — отключился. — У тебя есть кто-то, кто мог бы определить пластику? Из «зазеркалья»? — заглянул в любимые глаза.
— Да, сейчас позвоню, постараюсь договориться. Шурик, пожалуйста….
— Всё будет отлично, честно, не нервничай.
— Угу, что с плечом?
— Царапина, но Катя перестарались и перестраховалась.
— Ясно. — вздохнула. — Я сейчас позвоню, подожди пару минут.
Полковник присел на корточки рядом с койкой жены, положил локти с краю и держал в своих руках руку жены, целовал сына. Уходить не хотелось совершенно, но нужно. Ему самому спокойнее будет. Хоть любимая и в больнице, но одним риском меньше.
— Спасибо большое, Кирилл Юрьевич, я тогда дам Ваши координаты? Ещё раз спасибо, всего доброго! — Надя положила трубку и откинулась на подушку.
Александр Христофорович встревоженно смотрел на неё.
— Мужик очень специфический. В основном молчит, иногда кажется, что он часть мысли проговаривает про себя. Я тебе его координаты сбрасываю, договаривайся сам.
— Спасибо большое, Солнышко моё родное. — поцеловал её. — Что привезти в следующий раз?
— Только себя и на подольше.
— Постараюсь, правда.
— Знаю. Береги себя, будь осторожен. Ты нам очень нужен.
— А вы мне очень-очень. Я ушёл, буду писать, вдруг вы спать будете. Пиши мне тоже, обязательно.
— Конечно, не волнуйся.
***
Полковник и весь его работающий состав стоял на вытяжку перед министром. Во главе их процессии стоял генерал Романов.
— Садитесь, орлы! — чуть иронично бросил хозяин кабинета. Офицеры сели. — Спасибо большое. Это первое. Второе. Вы уверены, что дело обстоит именно так?
— Так точно, — кивнул Николай Павлович. — здесь вся информация.
— Понял. А своими словами. Что есть и что нужно от меня?
— В принципе, мы только Вас проинформировать. Остальное и сами поняли. — спокойно начал Бенкендорф.
— Полковник, Вы забываетесь?!
— Возможно. Итак. Андрей Фомич Гвоздиков. Ваш помощник. И его сын — Семён. Гвоздиков-старший — ставленник одной из наших спецслужб. Раньше воевал, награждён и прочее, и прочее. Но! Во время службы был замечен в перепродаже оружия, про наркотики точной информации нет, лишь подозрения, и решения сверхгрязных дел. Не брезговал ничем. Вплоть до убийств. В своих кругах известен как Чёрный Адвокат. — на этих словах министр не удержал лицо. — Именно. Тот самый неуловимый Чёрный Адвокат. Его так боялись бывшие сотрудники и сослуживцы, что, когда мы с Корфом приехали к одному из них на обычный разговор, даже не допрос, он открыл по нам стрельбу, ибо был уверен, что нас послал за ним Гвоздиков. Как Ваши прошляпили — вопрос не к нам. Дальше. Семён Гвоздиков, он же Борис Гвоздиков. Неизвестный брат-погодка. Которого никогда не существовало и вот, он явился миру. Якобы, очень больной, практически живущий в больнице. Это правда. Семён-Борис действительно болен. Печёночная и сердечная недостаточность. Наркомания. Шизофрения. Точнее, её разновидность. — Александр Христофорович полистал блокнот. — Гомицидомания. Страсть к убийству. Если помните, «дело девяти»? Это он. Потом он действительно лечился. Где формально «умер», но появился Семён. Он считает себя здоровым, не считая наркотиков, знакомится с Вашей дочерью, она вводит его в круг своих друзей. Но в один день Семён понимает, что гомицидомания никуда не делась. И он боролся. Это вылилось в несколько трупов бродячих собак. Успокоился. Решил жениться, но Ваша дочь отказала. Для неё он — друг, не более. И тогда он решает её убить. Но промахнулся, слава богу. Он вбивает себе в голову, что виноваты в этом ребята. Плюс, Тамара в пылу ссоры бросила, что они все видели, как он ночью закапывал труп. При знакомстве она его не узнала, а сейчас уверена в этом. …
— Я понял. — Томлов перебил рассказчика. — Что нужно от меня? Согласие на их арест? Пожалуйста. Он у вас есть. Могу задержать на работе отца и позвать сына на чай, это у нас в порядке вещей. Доказательства на Чёрного Адвоката есть?
— Да. Но, в идеале, нужны свежие «пальчики».
— Их нет. Ожог подушечек.
— Что-то мне это напоминает. — хмыкнул тихо Корф.
— Не понял?
— Прошлое.
— Хорошо. Есть его пятерня в личном деле, оно оцифровано. Вот. — развернул экран. — Что нужно ещё?
— Можно переслать это на вот эту почту, нашим экспертам? — Корф протянул листок.
— Уже.
— Спасибо.
— Вам спасибо. — Томлов замолчал. Заговорил нормальным тоном. — Спасибо большое, мужики… Не могу сказать, что я рад, что именно вы вычислили суку в моих рядах, но спасибо большое за дочь и что вы его вычислили. — Пауза. — Свободны.
Корф откинулся на спинку стула и всё ещё раз прокручивал в голове.
— Ну, что, мысли есть? — в кабинет вошёл Александр Христофорович и спокойно сел напротив.
— Есть, нужно с ребятами обсудить.
— Хоть поделись. Я начальник.
— Я думаю, чтобы Катя разыграла дурочку, её тихий голос только убаюкивает, сыграет на руку. Типа, мы Вас не подозреваем, совсем наоборот, но уточнить надо…. И через «зазеркалье» дать опознать его свидетелям. Он не дурак, но нервы сдать могут.
— Думаешь?
— Ну, а что? Свидетели опознают, он испугается и возьмёт Катю в заложники. А захват в заложники сотрудника при исполнении…. А дальше дело техники, плюс минус лекарства.
— Где гарантия, что возьмёт в заложники?
— Ракитина красивая, может правильно посмотреть, он явно клюнет, она отморозится…
— А так, как он — шиз, то много ему не надо… — Бенкендорф задумчиво потёр нос указательным пальцем, подпирая подбородок большим пальцем. — Заведётся с пол-оборота… Нужна консультация.
— Но психиатра.
— Да, Надюша дала контакт, я с ней уже говорил, позвоню ещё раз. Поговори пока с Андреем и Катей. И готовьте свидетелей. Господи, как же я хочу спать.
— Молчи. Я вчера на собрание к сыну не попал.
— Позавчера. Сегодня воскресенье. Ты же не забывай сутки слежки.
— Твою мать… Меня Аня из дому выгонит. Сейчас хоть позвоню.
— Звони жене и собирай оперов. Я звоню психиатру.
— Да, а наркота откуда? Я что-то пропустил.
— Его лечили психотропами и морфием. Не знаю почему.
— Не понял, но ладно.
Владимир заварил очередную порцию кофе, от одного запаха которого его начинало мутить и набрал Анну. Она долго не отвечала, и парень начинал нервничать. Наконец трубку сняли:
— Слушаю. — тон ровный.
— Анюта, привет, любимая. Прости, я знаю, я сволочь. Но замотался, у нас дурдом.
Реакции ноль.
— Как вы? Что делаете?
— Нормально.
Тишина.
— Анечка, не дуйся. Нам совсем немного осталось.
Расстроенное сопение в трубке.
— Ань?
— Мне пора. Береги себя!
В ухо растерянного Корфа ударили гудки. Ладно, дома разберётся. Главное, дома оказаться. Подошёл к зеркалу. На него смотрел хронически уставший человек, с серо-зеленым лицом, черными мешками под глазами, обычно карие глаза сейчас были бледно-серые, ничего не выражающие, кожа словно присыпанная пеплом, борода требовала стрижки, белки глаз в ярко-красных прожилках. Умылся, потёр ладонями лицо. Лучше не стало. Выпил кофе и отправился в оперскую на разговор.
***
- Я согласна, Семён Андреевич, это какая-то ошибка, но мы обязаны проверить. — Ракитина невозмутимо сидела напротив Гвоздикова-младшего. — Сейчас наш эксперт подойдёт, сделает все манипуляции, и я Вас отпускаю. К сожалению, формализм наше всё.
— Побыстрее можно?
— Конечно, я известила, нужно подождать, у нас временно один эксперт, а работы много. — чуть виновато посмотрела на него старлей и невзначай провела указательным пальцем по ушку. Заметила, как её собеседник выровнялся, продолжила, начала накручивать локон на палец. Столь примитивные движения вызывали примитивную реакцию.
— Кать, не спеши. — прозвучал в наушнике голос Андрея. — Он уже клюнул. Теперь максимум внимания. Свидетели его опознали.
За прошедшие двое суток оперативники неоднократно перепроверили всё, что у них имелось. Ещё раз допросили стрелявшего в майора и полковника свидетеля. Были готовы ко всему.
Сизов занёс в допросную бумаги, перед этим многозначительно посмотрел на Гвоздикова. Положил их на стол и начал что-то шептать Кате на ухо.
— Вот как… Получается, ошибки нет? Но как же…
В этот момент Семён вскочил, оттолкнул эксперта, в руках появился нож, приставил его к горлу оперативника, из женского уха выпал наушник. Прикрываясь Катей, Гвоздиков вышел из допросной. В коридоре «натолкнулся» на Андрея:
— Оружие на пол или она — труп!
— Хорошо! Вот … — медленно достал пистолет и положил на пол.
— Пристегнись к батарее! Ключи мне!
Капитан послушался. Семён отбросил ногой ключи в противоположную сторону.
— Где остальные?!
— Работают. Я на связи.
— Работай. — зло рявкнул парень. — Я отпущу её, когда буду в безопасности.
Шпагин тяжело вздохнул. Через несколько секунд вытащил из кармана запасной ключ и отстегнулся. Вытащил телефон.
Гвоздиков был уже у входной двери на первом этаже, как нож выпал и на его руке защёлкнулся наручник. Ракитина наступила острым каблуком подозреваемому на ногу и саданула в пах.
— Сволочь!
— Спокойно, Катюш. Он уже не отвертится. — Корф заломил вторую руку и завёл в камеру.
Андрей появился в коридоре:
— Я вызвал курьера, чай включил.
— Спасибо.
— А что с папашей? — Ракитина изучала в зеркале свою шею. Муж стоял за спиной.
— Нормально. Взят в кабинете министра. Тот полез в сейф, мы же «пушку» пустили, что вся доказательная база у него. Он и клюнул.
Владимир молча стоял у окна, руки за спиной, и вспоминал, вспоминал, вспоминал….
***
Надежда Николаевна медленно просыпалась. Всю ночь ей снился муж. Смешно, никогда не была романтической личностью, но всё время пребывания в больнице ей снился муж. Во сне даже показалось, что он рядом, держит за руку. Господи, как глупо. Открыла глаза и замерла. Закрыла глаза, открыла.
На уголке её подушки лежала голова Бенкендорфа. Его рука действительно находилась поверх её хрупкой кисти. Сам он сидел на корточках с упором на колени возле её койки и крепко спал. Осторожно вынула свою ладошку из-под его руки, уложила мужскую кисть на животике, а своими пальчиками мягко провела по любимым волосам и лице. Мужчина не шелохнулся. Осторожно поцеловала его.
— Он тут с ночи. Я его чуть не зашиб. — прошептал Седой. — Извините.
— Всё хорошо. Спасибо. Который час?
— Четверть девятого. Завтрак я Вам принесу.
— Спасибо, я не об этом. Сашу нужно разбудить, он в таком положении, что как бы встал.
— Поднимем. Я умоюсь и в коридоре.
— Спасибо. — прошептала Надежда Николаевна и уткнулась губами в голову единственного мужчины и улыбнулась.
Седой занёс завтрак в палату.
— Спасибо.
— Кормить не буду, иначе полководец пришибёт. Не разберётся со сна.
— Спасибо, Серёж. Ты сам поешь.
— Чуть позже.
Открылась дверь и на пороге стоял лечащий врач, увидел Бенкендорфа и покачал головой:
— Пробрался всё-таки. А ведь не пускали. Как самочувствие, Надежда Николаевна?
— Спасибо, хорошо.
— Понял. Сейчас завтрак, потом последняя капельница и давление на всякий случай. Выписка после двух. Но если всё будет хорошо, то через час после давления.
— Хорошо, поняла. Спасибо.
— Клиент встанет? — указал головой на Александра Христофоровича.
— Поднимем.
— Не вздумайте! Категорически!
— Не я. Сергей.
Врач прикрыл дверь.
— Я сам встану. — сонно пробормотал Бенкендорф. Поднял голову и увидел счастье в ответ. — Привет. — Улыбнулся.
— Привет, папуля. Ты точно встанешь сам?
— Уже. — сел стул, предварительно поцеловал сына и жену. — Ты завтракала?
— Нет ещё. Горячее.
— Понял. Я тогда сейчас умоюсь и покормлю вас.
— Перестань. Что у вас? Ты надолго?
— Навсегда. Сейчас всё расскажу.
— Навсегда это отлично.
Пока Надя завтракала, мужчина приводил себя в порядок.
— Теперь моя очередь плескаться.
— Я помогу.
— Успокойся, я сама, я уже приноровилась.
Надежда лежала под капельницей, Бенкендорф складывал сумку и убирал в палате.
— Наденька, ты в чём поедешь? На улице прохладно, я боюсь, что в халате замёрзнешь.
— Ну, в халате я только тут. Комбинезон и вот гольф полосатый, который на стуле.
— Понял, тогда я их не прячу.
Зашёл Седой, начал убирать свою постель.
— Командир, раскладушку куда?
— Сестре-хозяйке. Знаешь где?
— Да, сейчас закину. Вы на машине?
— Нет, оставил на работе, сюда на такси.
— Тогда я вас завезу, моя на стоянке тут. Сейчас закину спальное место и заберу мусор, подготовьте.
В машине ехали медленно, Надежда Николаевна в руках мужа, который рассказывал о деле.
— Ты мне скажи, на нас это как-то отразится?
— А кто его знает! Министр сначала показался последним неадекватом, потом нормально, хоть не дёргал каждые пять минут, я у Романова спрашивал. Ясно было, что ему это неприятно, но мы нас подписке. Я и вам-то рассказываю, потому что это вас касается, вы знаете. Да, Сергей, тебе Вовка больше расскажет. И мы явно лучше, чем «воротнички» или «тихушники». Он это понимает тоже.
— Жесть, конечно. — вздохнул Седой. — Кто завтра главный?
— Ты. Сашка пока лечится, Шпагина я настолько не знаю.
— Есть. Всё, приехали.
Бенкендорф помогал Наде, парень достал сумку.
— Я помогу.
— Спасибо, дальше мы сами. — мужчина накинул сумку на плечо и потянул Сергею руку. — Спасибо большое. Прости, что испортил отпуск. Я компенсирую.
— Всё нормально. Я что так на диване валялся, что так. Вы до понедельника?
— Хотелось бы, но посмотрим.
— На связи!
— Спасибо большое, Серёжа! — мягко улыбнулась криминалист.
— Всегда к Вашим услугам. — парень довольно улыбнулся в ответ и уехал.
В квартире услышали бубнящего Владимира и почти кричащую Анну.
— Ты в душ? Или полежишь? — Александр Христофорович внимательно смотрел на жену.
— В душ и полежу. С тобой.
Быстро приняли водные процедуры под аккомпанемент скандала.
— Господи, взрослая ведь, прекрасно знает специфику нашей работы. — покачала головой Надежда Николаевна, слыша крик невестки.
Муж молча развёл руками и поставил перед ней тарелку с домашними пельменями.
— Прости, но больше ничего нет.
— Ничего, я потом посмотрю, что можно без особого напряга сделать. Главное, сам ешь, я там обедала. Сейчас спать. Ты заснёшь или уколоть?
— Засну, ты же рядом. Ты полежишь?
— Да, а с тобой особенно. — улыбнулась и протянула ему руку.
— Хорошо, потом проснёмся и погуляем, обязательно. На обратном пути можно и в магазин.
— …Анечка, любимая, я с тобой полностью согласен, но давай мы с тобой обсудим это после того, как я проснусь, хорошо? — Владимир страдальчески смотрел на любимую женщину, которая оседлала реактивную метлу. — Я не спал четверо суток. Я просто не соображаю ничего. Я знаю, я виноват, не звонил, не писал, но дело было такое….
— Да у тебя всегда дело! Дело важнее нас! Важнее собственного сына?! Я сижу и не знаю, идти мне на собрание или нет?! Ты на сообщения не отвечаешь! Живой? Мёртвый? Что делать?! Просто тишина! Ребёнок думает, что ты опять ушёл! Он же не игрушка, захотел — поиграл, захотел — бросил! Я тоже живая, или я тебе только для качественного секса нужна?! Хотя, к о тебе нужен… Никто! Тебе же нас всех наплевать! Корф, ты о ком-то кроме себя думаешь?!
Владимир помотал головой и встал.
— Что?! «Я опять ушёл»?! Я?! — захлебнулся воздухом. — Я. Никогда. От. Вас. Не. Уходил. — пауза. — И ты это знаешь, как никто. Да, я виноват, я не отвечал. Ты прекрасно знаешь нашу работу. Видела дело. Когда у меня, с одной стороны, маньяк с одиннадцатью трупами и ты в его типаже, а с другой — исчадие ада на Земле, которого боятся так, что стреляют по людям, и который причастен к смерти моего лучшего друга, и нас с Сашкой едва не прикончил в своё время, то я спокоен хоть за тебя с сыном, зная, что вы у Романовых, с пуленепробиваемым забором и кучей охраны! И сыну я писал! Да, мне так на вас наплевать, что тебе с сыном под охраной доставляют в максимально защищённое место, а Надюша под надзором Седого со стволом в больнице! А мёртвым я тебя, похоже, устраиваю больше! Да?! Наша жизнь не цветочки-бантики! Я не намерен рисковать любимыми родными людьми! И лучше пересидеть, и перестраховаться, чем в гробу лежать! Но тебе, судя по всему, очень хочется красиво поубиваться у моего гроба! Мёртвые не требуют, им ничего не надо! — выдохнул. Продолжил холодно. — Извини, мне таблетку надо выпить, а её с едой, и я спать.
В кухне понял, что Анна не заметила и не среагировала на его ногу. Рана пустяковая, воспалились старые, но невнимательность со стороны любимой женщины обидела. Услышал, как хлопнула входная дверь. Горько усмехнулся. Она опять ушла. Опять из-за глупости. В комнате рухнул на кровать и уснул в падении.