Часть 27 (1/2)

Корф и Седой молча и бесшумно вошли в тёмное здание, в кромешной темноте поднялись на нужный этаж и нашли необходимый кабинет. Осмотрелись, Сергей быстро нашел ноутбук, пароль не пришлось даже взламывать, так как его попросту не было. Офицеры усмехнулись. Седой быстро перекачал всю информацию на флешку и они так же бесшумно и незаметно покинули здание. Завернули за угол, Романов завёл мотор, сидящий рядом Бенкендорф выдохнул, когда парни сели сзади:

— Ну как?

— Всё окей, — отозвался Корф.

— Давай сюда, — протянул руку полковник. — Я знаю как прятать. Ну что, в бар к Ваде?

— М-м-м, — возмутился Седой. — Как он меня достал, если честно. Надежда Николаевна была права, точный «кузнечик в обмороке».

— Надежда Николаевна всегда права, — тихо, но со светящимися глазами ответил Бенкендорф.

— За нами, похоже, хвост. — вклинился Саша.

— Откуда? — лениво спросил Владимир. — Никого же не было. И мы камеры на репит поставили, потом вернули всё.

— А хрен его знает. Чё делать, шеф? В отрыв или в бар?

— Давай в бар, — хмыкнул Александр Христофорович, — расслабимся.

— А эти?

— И эти пусть расслабятся. Чёрт, я Надюше забыл позвонить… Ладно, хоть напишу сейчас….

Машина стояла на перекрестке на светофоре, когда в миллиметрах от неё пролетела пустая городская маршрутка. Из-за того, что водитель не обратил внимания на запрещающий сигнал светофора, произошло столкновение со стоящей недалеко от машины офицеров легковушкой. За рулём была девушка, которая чудом успела увернуться, что и спасло её жизнь, ведь кузов маршрутки остановился возле её головы, если бы она сидела. Романов рефлекторно сдал назад, благо там никого не было. Бенкендорф от неожиданности выронил телефон.

— Мужики, чё делать? Мы, блин, свидетели… это показания… засветимся … — пробарабанил Саша.

— Валим, — бросил полковник, выравниваясь в кресле с аппаратом в руках, спрятал телефон в карман, так и не написав любимой.

Романов выкрутил руль и газанул вперёд, до приезда ДПС.

— Камеры? — бросил Бенкендорф.

— Нет, я осмотрел. — хмыкнул Седой.

— Мужики, а не по нашу ли это душу было? И промазали?

— Думаешь, промазали? — насмешливо осведомился Саша. — Сильно сомневаюсь.

— Хорошо, а не нас ли это попугать решили? — переформулировал вопрос Корф.

— Нас, конечно. Сзади был «хвост», сбоку только одна машина рядом. — задумчиво произнес полковник. — В номер возвращаться нельзя, там явно засада. Что делать? С собой всё есть или там что-то осталось?

— Трусы и вчерашние носки. Остальное всё в этой машине. — ответил Седой.

— Аналогично, — кивнули оба майора и эксперт.

— Уже лучше. Поехали в бар, как и планировали. Дальше решим. Ваде ни слова.

— Эт ясно-понятно.

В баре «смежника» не было, чему оперативники не удивились. Посидели, поели, обсудили сложившуюся ситуацию. Решили отправиться в придорожный хостел. На выходе на них наехала толпа «подвыпивших», спортивного телосложения. Ребята отбились, применив свои «солнышки» и боевые навыки. Ночью заселились в хостел.

Утром отдохнули, попарились в баньке. По дороге в кафе обнаружили «хвост».

— А где наш Вадя, мне интересно знать. — поинтересовался Корф.

— Мне тоже, — кивнул Андрей.- в гостинице его не было, я проверял.

После обеда оторвались от преследования и изучили предполагаемое место производства непонятных бриллиантов. Рудесский взял пробы грунта и зачем-то забора и ушёл в хостел, проводить экспертизы. Прогулялись по городу, обсудили план действий. Встретились с Вадимом, отправились в очередной бар. Получили информацию от эксперта. Через время Андрей Викторович присоединился к команде. Отдохнули, расслабились. Утром проснулись с признаками пищевого отравления. Приходили в себя двое суток. На четвертые Корф и Седой проникли в здание производства алмазов. А вечером произошла очередная стычка с очередными «подвыпившими». Бенкендорф с удовольствием переломал несколько конечностей, Седой и Романов нескольких ранили. Но эйфория была преждевременной. Спустя пару минут все оперативники и эксперт рухнули, как подкошенные. Их быстро затащили в неприметный грузовик такие же неприметные мужчины.

Бенкендорфу, а за ним, по очереди, кто раньше поиходил в себя после «коктейля сна», связывали руки, затем подвешивали на крюк. Он оставался висеть, едва касаясь кончиками пальцев пола либо не касаясь вовсе. Спустя время начиналось «разнообразие»: начали бить битой или металлическим прутом по телу, голове и конечностям жертвы. Удары причиняли сильную боль, влекли телесные повреждения в виде переломов, травм внутренних органов. В момент «просветления» Саша Романов понял, что они попали в руки отъявленных садистов, ведь такие методы сегодня встречаются редко, так как этот вид пытки оставляет заметные следы (синяки, переломы), которые долгое время сохраняются на теле жертвы и легко фиксируется судебными экспертами. А Репнина и Сычёва — ассы. Иногда ребят заставляли «встрепенуться» сигаретами. Прижигали таким образом, что оклемавшийся вновь терял сознание.

***

Владимир потерял счёт времени и боли. Болело всё, что могло болеть и что не могло, но тоже болело. Он был мокрый насквозь весь, и было непонятно, то ли это он от пота, то ли от собственной крови. По ощущениям, руки и ноги были переломаны, как минимум в нескольких местах, голова трещала нещадно, намекая на сотрясение. Попробовал сесть. Вроде бы получилось. Сплюнул, наверное слюну, вместе с несколькими зубами. Приглушённо выматерился. Легче не стало. Резко открылся люк и с него что-то сбросили вниз. Люк тут же закрылся. Сброшенным оказался Бенкендорф. Тот лежал молча, пытаясь прийти хоть немного в себя, насколько возможно, и понять, кто рядом. Владимир молчал из тех же побуждений. В земляном мешке было холодно, душно и темно, что затрудняло распознавание свой-чужой. Спустя время Корф всё-таки спросил:

— Ты кто?

— Аза, ты? — прохрипел полковник.

— Гоф? Слава богу, жив, — хрипловато прошептал Владимир. — Сесть можешь?

— Нет, кажется. Вовка, жив. Ты не представляешь, как я рад.

— Я тоже очень рад, что ты жив. Попробуй отползти, ты под самым люком, в любой момент может что-то упасть.

— Легко сказать. Надо попробовать.

Очень медленно и долго, но всё же смог отодвинуться.

— Дядь Саш? — прохрипел Корф.

— Жив. Ты как?

— Да как и ты. Крюк проходил?

— Да. Несколько раз. Какого хрена мы не можем особо шевелиться?

— Вкололи х…ю свою. Чёрт, я не могу понять, как мы так лоханулись?!

— Да не лоханулись мы, Аза. Это тут слишком круто. — Бенкендорф сплюнул. — Так, минимум четвертый зуб тут оставляю. — Помолчал. — Я тут думал, когда мог. Получается, мы их спугнули. Или нас ждали. Да, мы смогли многое узнать, но это всё, практически, бездоказательно.

— Нас ждали и сдали. И того нет, что нашли. Сдохнем за зря. Обидно. Я с сыном паззл недоскладывал, — сплюнул уже Корф. — Нас явно ждали. После той драки, явно подставной, прошло два дня. Не могу понять, мы так навыки быстро растеряли? За несколько месяцев?

— Нет, это уже в крови, растерять не могли. И типа пищевое отравление. Специально из кондиции выбили. С…и. Кто сдал?!

— Вывод напрашивается сам собой — Кузнечик. Не могу понять как…

— Жратву покупал каждый сам себе. Единственное, что было общим на столе — кофе. Вот к нему и вопросы. — Бенкендорф попробовал сесть рядом с племянником.

— А как он сумел? Кофе никто без присмотра не оставлял?

— «Воротнички» и не такое могут. А может что и во время мордобоя?

Опять открылся люк и опять что-то упало. Оказался Саша Романов. За ним и на него — Седой.

— Салют, мужики, — прошепелявил Романов, когда смог прийти в себя и принять более-менее удобную позу. — Кажись, у нас мальчишник.

— Да нафиг такой мальчишник, — пробормотал Сергей. — Что у кого болит?

— Всё, — хмыкнул Корф. — Про Андрея что-то слышно?

— Мертв, — проговорил с запинкой Саша. — Решил поувещивать этих уродов. И прямо в сердце.

— С…и. — констатировал Александр Христофорович. — Надя расстроится.

— Ты смешной. У нас с каждой минутой всё меньше шансов вообще увидеть родных. — хмыкнул Романов. — Она больше из-за тебя с Азой расстроится, а не из-за него. Чёрт, выжить бы, а? У нас даже медового месяца не было. Про детей молчу, похоже, я на это уже не способен.

— Спокойно, без истерики, — прошепелявил уже Бенкендорф. — Всё будет хорошо. Нас вытащат, пролечат и всё будет хорошо. И дети будут и внуки.

— Оптимист, ты, дядя, — криво усмехнулся Владимир. — Хрен нас найдут. И детей не будет, бьют со знанием дела.

— Это пока. Пока они надеятся, что мы что-то скажем. А потом…

— Знаешь, после крюка ничего не страшно. — хмыкнул Седой.

— Да уж.

— Если честно, — проговорил Корф, — единственное, что меня сейчас очень волнует, так это наши девочки. Надюше категорически противопоказано нервничать.

— Не дави на больную мозоль, — простонал Бенкендорф. — Вся надежда на Шуру с Аней. Зная Надю… — замолчал.

Офицеры молчали тоже. Да и что тут скажешь?

Ещё через время открылся люк и опять что-то упало. Это оказалось тело Андрея Викторовича Рудесского.

***

-Я жду. — холодно произнесла Надежда Николаевна.

— Надюш, …- генерал замялся. Правдоподобную ложь продумать и проговорить с Репниной он не успел. — Всё хорошо. Не волнуйся.

— Я пока́ не волнуюсь. Ты забываешь, что я сама офицер. И, в отличие от Анны, понимаю, что означает отсутствие связи с мужем хотя бы двенадцать часов. Сколько?

— Пошли третьи сутки. — тихо произнесла Наташа. — Но у нас есть шансы. Мы знаем квадрат, и у них есть спутниковая связь.

— Главное, чтобы они были живы и могли воспользоваться спутником. Связь пропала со всеми одновременно?

— Да. Надюша, поехали домой, отдохнёшь. Тебе и маленькому надо отдохнуть, поехали, поехали. — генерал вывел женщину из кабинета, а потом и из здания.

— Коль, — криминалист сидела в машине, — ты поисковиков отправил?

— Да, не переживай.

— Лжёшь. — холодно, -Поисковиков дают только на четвертые сутки. При наличии доказательств.

— Не лгу. Правда. У нас форс-мажор и ЧП. Их найдут.

— Ты же читал про их спецпорошок.

— Надя, всё хорошо. Вернутся твои Сашка с Корфом и открутят мне голову за то, что я тебя не берегу.

— Я спокойна.

Машина остановилась возле участка. Николай Павлович провел Надю в комнату, где её уже ждали Шура и Зоя с капельницей.

— Себя не жаль, так хоть малыша побереги, — возмутилась врач. — Никакого инстинкта самосохранения!

Анна лежала на кровати молча. С момента пропажи связи с мужем она молчала. Писала смс Варе и всё. Ей казалось, что это всё не с ней, и в то же время с ней. Несколько раз сорвалась на свекровь, та лишь молча смотрела на неё своими большими, тёплыми, грустными глазами. Состояние было странным: вроде бы смотрит на это всё со стороны, и это происходит с какой-то другой Анной, внешне очень похожей на неё, но не с ней, а с другой стороны, она отчётливо понимала, что весь этот ужас действительно происходит с её семьёй. Её любимым мужчиной, её мужем, её половинкой в прямом смысле слова, потому что сейчас она не чувствовала себя абсолютно. Как будто душа и тело существовали порознь или параллельно. Ей было очень плохо, состояние как полуобморочное или в тумане, мысли путались. Володя. Её. Любимый. Володя. Только у них что-то начало налаживаться и приходить в норму. То его ранение, то твои чудачества с командировкой, теперь вот опять его ранение. Для тебя он вторая половинка. Или первая? Опора и помощь. А ты для него кто? Когда рассказывала Володе, что ему не надо ревновать, потому что ты всегда только с ним, ты пообещала быть ему опорой, поддержкой, надёжным тылом. А по факту? Он был твоим тылом. А ты ему? Ничего не объяснила, довела сына до истерики, своими же руками чуть не уничтожила собственный брак с самым лучшим мужчиной. А теперь ему плохо. Очень плохо. Да, он тебя простил, даже в ресторан тебя сводил, дуру, сильно он тебе нужен был?! А теперь как? Ждать и верить. Верить только в лучшее. Ага, легко сказать. Ты могла себе представить, идя сюда работать, что встретишь любимого человека, которого потеряла давно? Нет. Значит и тут нужно верить в лучшее. Всё будет хорошо. А сама выключай идиотизм и включай адекват. Сейчас тебе́ нужно быть сильной. Сейчас проверка тебя на соответствие твоим же словам. Насколько ты сможешь быть в реальности его опорой и поддержкой. А ещё вспомни, что у вас есть сын, и ему тоже плохо и тяжело. Не время раскисать.

Володя-маленький не отходил от матери ни на шаг, но сделать ничего не мог. Ему было тоже страшно, но он держался и не плакал при маме и тёте. Хотя, ночью, когда никто не видел и не знал… Мальчик случайно услышал разговор старших Романовых и всё понял. Ночью тихо плакал в подушку, потом заснул. Утром внимательно посмотрел на взрослых и понял, что новостей нет. Хотя эти самые взрослые и пытались его развлечь-отвлечь паззлами, книгами, помощью по дому. Понял, что мама спит, тихонько отправился к тёте Наде. За эти несколько дней он понял, почему папа так любит и дрожит над ней, называет мамой (тоже случайно услышал). Возле неё было так тепло и хорошо. Если мама была больше другом и старшей сестрой, то тётя Надя была практически мамой. После неудавшегося отъезда Анны, в Володе-маленьком что-то сломалось по отношению к маме. Исчезло безграничное доверие, осталось лишь настороженность. Да, он всё так же любил маму, дорожил ею, но не мог ей доверять как прежде. Перестал делиться сокровенным. Теперь место мамы занимала тётя Надя. С ней было очень уютно, спокойно. Можно было просто сидеть рядом и ничего не объяснять. Она всё понимает. Осторожно вошёл в комнату криминалиста, увидел капельницу и трубочку от неё к тонкой руке Надежды Николаевны и её закрытые глаза, повернулся, чтобы уйти и услышал ласковое:

— Володенька, не уходи, я не сплю. Иди ко мне. — женщина открыла глаза, улыбнулась и протянула свободную руку к племяннику. Ребенок быстро устроился рядом. — Как ты? Как дела? Что делал?

— Вы как? Как Вы себя чувствуете?

— Всё хорошо, не волнуйся. — улыбнулась. Видела, что Володе-маленькому страшно, но он держится, старается быть беззаботным, а на самом деле был растерянным и беззащитным. Чем очень напоминал своего отца. Он действительно был полной копией Владимира. Её родного мальчика, её сына. — Что делал?

— Ничего, — прошептал мальчик, — ничего не хочется.

— Так, не раскисать! Всё будет отлично! — спокойно и ласково проговорила Надя. — Папа приедет и они с дядей Сашей сделают нам ремонт в наших комнатах. Ты обои выбрал?

— Да.

— Молодец. Сейчас с меня эту штуку снимут, пойдем гулять?

— Как хотите. Вам лучше поспать, наверное. А потом погуляем.

— Ты со мной?

— А можно?

— А почему нет? Конечно.

Через время Зоя сняла капельницу и Надя заснула в обнимку с младшим племянником.

Анна лежала на кровати в обнимку с подушкой мужа. Вспомнила всё: их знакомство, дружбу, начавшуюся с глупой вражды, но быстро переросшую в любовь, первое свидание, первый поцелуй, признание в своих чувствах, его предложение руки и сердца, новость о своей беременности, подставу с Пеньковой, ссору, появление на свет Вовки, неожиданную встречу с Владимиром, их стремительное примирение, роспись, каждый совместный день, её дегенеративность с курсами, поход в ресторан и ночную прогулку по городу, день рождения Надюши, их ночи, его отъезд. Его глаза и сердцебиение перед самым выходом из квартиры. А бьётся ли его сердце сейчас? Нет! Бьётся! С ним все хорошо! С Корфом обязательно всё будет хорошо! Он же Корф. И он пообещал. А Володя всегда держит слово. И он бы не одобрил ее расклеенность. А если бы она уехала? Что было бы с ними всеми? Стоп! Володя тебя простил, вы вместе. Володя, верни-и-и-ись, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! …. А где Володя-маленький?

Анна встала, быстро умылась и привела себя в относительный порядок и отправилась на поиски собственного сына. Володя-маленький нашелся в комнате Надежды Николаевны, слушающий очередной раздел из книги, в обнимку с тётей.

— Тук-тук, можно? — тихо проговорила девушка.

— Конечно, Анечка, — мягко отозвалась Надя, — заходи. Мы тут книжку читаем. Как ты? Поспала?

— Да. Вы как? Вовка Вас не утомил?

— Я нормально, — с сарказмом произнесла Надежда Николаевна и продолжила ласково, — и не обижай моего племяшку! Замечательный парень. Ты как?

— Не знаю, — прошептала девушка и сморгнула слезы.

— Вов, можно тебя попросить принести мне сок? — мягко попросила Сычёва.

— Угу, — мальчик убежал.

Надя села рядом с невесткой и обняла её:

— Тише, Анечка, тише. Нам держаться надо. Мальчики наши всё чувствуют, им наши слёзы только мешать будут. — помолчала. — Приедут — обоим всыплю. Вова уже всё понимает. Только не говорит ничего.

— Да, он резко повзрослел так, за эти дни буквально. Не хотела я для него такого взросления. Лучше бы маленьким побыл ещё. — всхлипнула. — Простите меня, пожалуйста, я не хотела.

— Тише, Анечка, тише. Всё будет хорошо, слышишь. Я не сержусь, я понимаю всё.

— Вы берегите себя. И малыша.

— А я что делаю? Всё хорошо.

Вернулся Володя-маленький с пачкой сока, Анна притянула сына к себе.

— Спасибо, родной мой, — ласково проговорила Надя и сделала несколько глотков. — Вы кушали?

— Пока не хочется.

— Ясно. Всё будет хорошо, не переживайте. Идёмте на веранду, воздухом подышим?

— Идём. И походим заодно.

Надежда Николаевна сидела на плетёном диванчике с идеально ровной спиной, возле неё, свернувшись калачиком и головой на её коленях лежал Володя-маленький. Надя мягко перебирала его волосы. Мысли о поведении мальчика и его отношениях с Анной немного отвлекали от мыслей о муже. Периодически порывалась поговорить с младшим племянником, но в последний момент тормозила, боялась, что ребенок только больше закроется, учитывая, что закрытость и ранимость в нем от отца. Решила ждать, пока Володя-маленький сам захочет поговорить. Пока нужно дать понять, что она с ним и дождаться Сашку. Сашка, Сашенька… Никакой медвежонок, даже с твоим запахом тебя не заменит. Анна рассматривала фотографии в телефоне.

— Вот вы где, а вас везде ищу, — раздался деланно-бодрый голос Александры Федоровны. — Полдник, переходящий в ужин, будет через двадцать минут.

— Спасибо, — мягко ответила Надя.

— Спасибо, я сейчас, — Анна вошла в дом.

Хозяйка дома села рядом с Надеждой Николаевной:

— Как ты?

— Нормально, спасибо. Не волнуйся. Ты сама как? — переговаривались вполголоса. Голос Нади был ровным, как и её спина.

— Не знаю. Стараюсь отключаться, не думать. Только не получается.

— Всё будет хорошо. Они у нас сильные, умные, опытные. — невозмутимо отозвалась криминалист, глядя в одну точку. — Скоро вернутся.

— Ты как? Как маленький?

— Нормально, — по бледному лицу с темными кругами под глазами скользнуло подобие улыбки, — сегодня решил меня пощекотать.

— Первые толчки? — с пониманием спросила Шура.

— Очень похоже. Завтра к врачу.

— Я с тобой. Не обсуждается. Уже знаешь, кто? Если не секрет, конечно.

— Спасибо, я сама. Мальчик.

— Имя придумала? Я сказала, я с тобой. Подожду в коридоре.

— Нет пока. Даже не читала. Надо хоть в интернете порыться. Спасибо.

— У меня есть энциклопедия имён, там всевозможные имена, некоторые только там и прочитала, я занесу.

— Спасибо большое.

Повисла тишина, в которой каждый думал об одном и том же.

— Надюш, ты только не молчи, говори, если что. — попросила подруга. — Саша твой тоже нервничает и волнуется за вас.

Надя кивнула, но было понятно, что вряд ли она вдумалась в сказанное.

***

-Ну, что, выродок, так и будешь молчать?! — рявкнул лысый бугай, похожий на Кинг-Конга с металлическим прутом в руках, избивал висящего на грузоподъёмном крюке, который был привинчен к потолку, Корфа.

Владимир с трудом поднял голову и молча сплюнул смесь слюны и крови на лысину Кинг-Конга.

— С…а, я же тебя сейчас …. … …. …. — громила начал с ещё большим озверением избивать парня. В какой-то момент он потерял сознание. — Куда? Я тебе отключусь! — Кинг-Конг бросил дубинку и вылил на парня ведро мутной воды. Заметил, что Корф немного оклемался и продолжил прерванное занятие.

Когда Владимир отключался, его вновь поливали водой и продолжали избивать.

Тоже самое делали и с остальными.

Корф оказался на дне, ставшего родным люка, и понял, что на время эти пытки прекратились, грешным делом подумал, что мир прекрасен. Но когда к нему никого из ребят не сбросили, заволновался. Ещё через время понял, что он не один — компанию ему составлял труп криминалиста, который начинал разлагаться, не смотря на холод.

Бенкендорф сидел привязанный к стулу и общался со «смежником»:

— Ну, что, кто из нас «кузнечик в обмороке», а, с.а, ты?

— Ты, Вадя, ты, — прохрипел полковник. — И с…а, тоже ты.

— С…а, а в личном деле написано, что ты интеллегентный, умный, образованный. А то, что мудак, не написано, странно, да? — зубоскалил Дубровин.

— Мудак тут ты. А на счёт образованности… — Бенкендорф сплюнул, специально попал на вычищенные до блеска ботинки Вадика, — можем обсудить, различие между Моне и Мане. Или ещё что?

— Не вы….ся, — заорал «воротничок». — ты жив пока я добрый. И твои сосунки тоже! Уничтожу сначала вас, а потом и до жёнушки твоей доберусь. — на этих словах Бенкендорф собрал всё своё мужество, чтобы не выдать своих эмоций и чувств. — Посмотрим, кто из нас «кузнечик в обмороке»?!

— Посмотрим. — прохрипел Александр Христофорович.

Дальше на него посыпался град ударов. Через время Бенкендорф оказался в яме вместе с племянником.

— Аза?

— Я.

— Тут только мы?

— Ещё Андрей.

— Это я уже понял. Аза, у тебя пальцы шевелятся?

— До общения с Гамадрилом да, сейчас не знаю. А что? — медленно и хрипло отозвался Корф. — Я себя не ощущаю.

— Я тоже. Надо попробовать выйти на связь с нашими…

— Не смешно. Всю связь эти с… отобрали.

— Не всю. Но её надо достать. А для этого нужно убедиться, что они не ломанутся сюда.

— Не понял? Откуда?

— За…

В этот момент открылся люк и на землю упал Романов. Упал и остался лежать.

— Царь?

В ответ тишина.

— Саня, свои, Саня! — нервно позвал Владимир.

Романов не отвечал. Бенкендорф с трудом подполз к парню, приложил два пальца к артерии на шее, прощупать пульс:

— Жив. Но, похоже, аритмия. Чёрт, с ним что-то не так.

— Столько лет жить с медиком…

— Я жил и живу с Женщиной, а не с медиком. Это разные вещи.

Полковник с огромным трудом вернулся в исходное положение.

— Так, ждём Седого и пытаемся выйти на связь.

— А как? Телефон есть?

— Есть, Вов.

Через время приземлился Седой. Приземлился со стоном.

— Серый? — позвал Корф напарника.

— Жив. С…и, … … …. …. — отозвался парень. — У меня нет спины.

— В смысле?

— Огнём жгли.

***

Наташа Репнина запаслась едой и сидела перед ноутбуком, до слёз и ряби в глазах вглядываясь в экран в ожидании хоть какой-то новости. Все эти дни были одним длинным ужасом. Она и представить себе не могла, что такое возможно, чтобы в нынешнее время взрослые, сильные, опытные люди могли потеряться и их невозможно было найти. Это просто невозможно с современной техникой. И тем не менее это так. Прикрыла глаза. На экране все время было одно и то же. Она всегда восхищалась Надеждой Николаевной, но в этой ситуации — исключительно. Криминалист вела себя как обычно, ровно, спокойно, единственное, что выдавало её состояние — идеально ровная спина, отсутствие лёгкой улыбки и периодическое «выпадание» из бесед. Если Аню она заставала в слезах, то Надя ещё держалась. Наверное, только сейчас девушка поняла, почему Корф и Бенкендорф так обожают Надежду Николаевну. Очень мягкая, хрупкая, женственная, в то же время была настоящая им другом, умеющим держать себя в руках, а голову холодной, не отчаиваться, не истеричить, не биться головой о стену, а собраться и быть готовой ко всему и всегда. Глядя на неё, держалась и сама Наташа. Она просто не могла сдаться. Но и не знала, что делать. Поисковики молчали. Нашли только гостиницу, в которой остановились ребята, но это они и так знали. Наташа сама бронировала номера, под видом секретарши Корфа.

Оглушительно завизжал ноутбук. Девушка вздрогнула, одела наушники и взяла трубку:

— Капитан Репнина.

— Нат, слушай молча и попытайся пробить локацию, — эксперт на секунду замерла, одной рукой зажала кнопку вызова генерала Романова, второй пробивала местоположение Бенкендорфа. В лабораторию влетел Николай Павлович, взял второй наушник и внимательно слушал слабый и прерывающийся голос полковника, сдвинул женскую руку с кнопки экстренного вызова начальства. — Дубровин не только в теме, но и в доле. Кроме него генералы Жуковский, Кайзерлинг, полковник Котов, и их замы. Делят между собой. В Москву и область гоняют фальшак, который под видом реальных камней оценивает свой оценщик, а настоящие брюлики продают в Питере. Там у меня нет никаких завязок. Оттуда и идут бабки…

— Есть, я засекла и сбросила координаты, ждите.

— Фамилия оценщика Ломов…

— Сань, вы как? — врезался голос генерала.

— Андрея убили. Мы жи….

Связь прервалась. Наташа сидела бледная.

— Так, спокойно, Нат. Ты поисковикам координаты сбросила?

— Да.

— Медвертушку в помощь выслала?

— Да.

— Хорошо, ждём. Ноут с собой взять сможешь?

— Да.

— Тогда поехали домой, наших порадуем и там ждать будем.

— Не надо, лучше тут. Мало ли что, а людям надежду дадим. Да и Надежду Николаевну жаль, ей лишний стресс, пусть уже отчитаются, что они в вертушке.

— Согласен.

— Как он смог позвонить? И почему только сейчас? -вытерла ладонью слёзы.

— Почему только сейчас не знаю, возможно по состоянию, учитывая его голос. Как смог: в своё время нам показали хитрый прием, куда спрятать телефон, чтобы никто не узнал и как защитить и сделать противоударной элементарную звонилку.

Генералу позвонил руководитель поисковой группы, уточнил координаты и попросил повторно фотографии разыскиваемых.

— Девочкам звонить или нет? — уточнил у Репниной.

— Не знаю, они и так нервничают. Мы не знаем, почему прервалась связь, или их обнаружили, или такая связь, или он сам её оборвал.

— Я за кофе. Тебе налить свежего?

— Да. Спасибо.

***

Корф пришел в себя и понял, что они всё ещё все вместе. Пребывание под землёй становилось чем дальше, тем невыносимей из-за духоты и разлагающегося тела криминалиста.

— Царь, — позвал друга.

— М-м-м, — тихо простонал парень.

— Ты как?

— Херово. Под левой лопаткой жжёт, сердце сейчас выпрыгнет, воздуха нет. Я как хлющ.

— Потерпи, немного осталось. Нас должны найти скоро.

— Хотелось бы дожить, но сомневаюсь.

— Спокойно, мужики, немного ещё потерпите. — подал голос полковник. — Нас уже ищут.

Романов опять потерял сознание.

Корф прикрыл глаза. Хотелось очутиться дома, рядом с Анной, сыном и мамой. Мама… как она там? Как братишка? Хочется верить, что все ведут себя хорошо. Владимир как наяву увидел маму с отцом, мама тянула к нему руки и звала к себе, обещала такой желанный покой. Обернулся, за спиной увидел Аню, Володю-маленького и Надюшу с Русланчиком, которые грустно и внимательно-ласково смотрели на него.

— Нет, нет, ты мне не мама, — вырвалось у него, — моя мама тут, Надюша. Ты нет…. — вздрогнул, открыл глаза, осмотрелся, не заметил, чтобы ребята что-то поняли, значит, он говорил не вслух, а во сне.

Опять отключился, снилась Анна. Воздушная, веселая, умопомрачительно красивая, она бежала ему навстречу с раскрытыми руками и смеялась.

Бенкендорф лежал молча, в очередной раз прокрутил в голове момент подставы, чтобы не забыть и рассказать генералу. Периодически перед глазами стояла Надюша. Единственный человек, ради которого он вернётся из любого ада. Главное, чтобы берегла себя и сына. Хотя бы ради малыша не нервничала. Ага, Надюша и не нервничала. Нет, она умничка, она сможет. Маленькая, хрупкая, нежная, и в то же время очень сильная, смелая, мужественная, местами резкая и чуть грубоватая в работе, тоненькая, словно сотканная из воздуха, её хочется постоянно оберегать и держать в руках. Его женщина. Самая лучшая и самая любимая.

Они не знали, сколько прошло времени, когда раздались звуки выстрелов, мата, драки. Корф дёрнулся, но понял, что не сдвинулся ни на миллиметр. Бенкендорф попробовал поднять голову, что-то хрустнуло в теле, которое болело нещадно и он потерял сознание, в этот момент открылся люк и раздался резкий голос:

— Командир, нашли!

Каждого поднимали медленно и осторожно, боясь нанести новые увечья. Поняли, что всех пятерых в одну медвертушку не поместят, нужно будет проводить реанимационные мероприятия, а для этого нужно место. Вызвали подмогу. Первыми улетели Седой с обугленной спиной и неприходящий в сознание бледно-зеленый Саша Романов с кислородной маской на лице. Через несколько часов домой отправились и Владимир с Бенкендорфом. На третьей вертушке, с черным тюльпаном, отправился в свой последний полет утонченный интеллигент, гуманист, в душе наивный романтик, настоящий профессионал, эксперт-криминалист Андрей Викторович Рудесский.

***

Ночью генерала Романова разбудил телефонный звонок. Ответил практически сразу, на втором гудке. Ощутил, как рядом зашевелилась жена:

— Слушаю. — резко сел, — Понял, спасибо огромное! Я Ваш должник, Фридрих Карлович. Что им нужно? Из лекарств, еды. Понял, хорошо. Когда к ним можно? Тут родные с ума сходят. Хорошо, спасибо. Понял. Спасибо большое! Если что, обращайтесь, я всё достану. Понял, узнаю перезвоню. Хорошо, сообщение, так сообщение. Сейчас напишу.

— Коль, что? — тихо спросила Александра Федоровна.

Романов положил телефон, откинулся на спинку дивана, обнял жену и успокаивающе гладил:

— Успокойся, Шура, всё хорошо. Ребят нашли и привезли в наш госпиталь. Сейчас у них осмотр, МРТ, КТ, УЗИ и прочее. У Сашки нашего инфаркт. Лекарства все есть. К ним пустят только послезавтра. Успокойся. Надо сбросить Мандту противопоказания ребят. Я к Наде.

— У Сашки инфаркт? В неполных 35?! Инфаркт, и ты говоришь «всё хорошо»?! Коля, ты себя слышишь?! У нашего сына инфаркт!

— Успокойся! — резко бросил муж и встал. — Прогнозы хорошие. С другими хуже. И никто не паникует! У Седого вообще никого нет!

Николай Павлович вышел из комнаты, решил сделать глоток воды, прежде чем говорить с Надей. Зашёл на кухню и в окно увидел Сычёву на веранде с шалью на плечах. Сделал глубокий вдох и подошёл к женщине:

— Надя? — мягко спросил генерал, — Что случилось? Позвать Зою?

— Коля? Нет, спасибо, всё хорошо. Не спится, малыш начал вести ночную жизнь. Или мое состояние и ему передалось. Что случилось? Есть новости?

— Да, — сел рядом, взял её за руку. — Звонил Мандт. Все уже у него. Просит сбросить ему противопоказания. У Сашки с Корфом они есть?

— Нет, не было. Было всё хорошо, не учитывая Володиной селезёнки. Когда к ним можно? — голос ровный и бесцветный.

— Послезавтра. Говорит, что они страшные. И про селезёнку помнит.

— Меня не испугать. Что говорит?

— А твою кроху? Я сам ни тебя ни Шурку завтра не пущу. Мандт сказал, что у моего Сашки инфаркт, но прогнозы положительные. Твой Сашка относительно, Корф тоже. У Седого сожжена спина. Лежит сугубо на животе.

— Андрей?

Николай Павлович молчал.

— Нет… Этого не может быть…. Коль? — тихо спросила Надя.

— Надюш, я сам ничего не знаю. Правда. Знаю, что его больше нет. Послезавтра узнаем всё. Может и завтра, ребята этих уродов допрашивают, я завтра подключусь. Завтра вы все за ворота ни шагу. А теперь спать. Меня твои мужики порвут. Идём.

— Что с Сашей? И Володей?

— Я же сказал, что относительно нормально. Больше ничего, он звонил коротко, ему противопоказания нужны были. Спать, Надя, спать.

Через день, с самого утра в доме бурлила жизнь: женская часть собиралась и собирала вещи. Анна зашла к свекрови, которая безуспешно пыталась макияжем замаскировать синяки под глазами:

— Тёть Надь, можно?

— Конечно, Анечка, — слабо улыбнулась та. — Ты уже? Я сейчас.

— Как Вы, тётя Надя? Может, лучше отдохнуть?

— Я нормально, кроха тоже. Я с ума сойду. Я не могу так больше. Володя-маленький дома?

— Нет, не хочет. Да и я не хочу. Хватит.

— Коля сказал, что они иссиня-черные. А у нас ребенок.

— Тогда и Вам туда нельзя.

— Прекрати. — холодно, потом чуть мягче, — Поехали?

— Да, Вовка уже возле машины, помог Николаю Павловичу всё загрузить.

— Я ещё минуту, смою с себя всё это, скрыть от мужа не получится.

Вошли тихонько в палату. Там лежали Бенкендорф и Корф полностью забинтованные. Володя-маленький дёрнулся к отцу, но Анна удержала его за руку. Стало страшно, никто из мужчин не шевелился и не зашевелился при их появлении. Водитель-охранник Степан, которого генерал приставил к криминалисту, занёс пакет, поставил на подоконник и вышел, ждал в коридоре. Надежда Николаевна мягко улыбнулась, подошла к племяннику, внимательно осмотрела бинты, лицо, аккуратно прикоснулась губами к уголку закрытых глаз, единственному, что было не забинтовано. Подошла к мужу, провела ладонью по его забинтованному лицу, грустно усмехнулась, села рядом с ним на стульчик, осторожно прикоснулась пальцами к кончикам его незабинтованных пальцев, неотрывно смотрела на любимого человека.

Анна подвела сына к Владимиру, мальчик с лёгким страхом на лице смотрел на отца.

— Вов, — прошептала девушка, — может ты всё-таки домой? А к папе чуть позже?

— Нет. Я тут. Я всё равно ничего не вижу, он весь в бинтах. — чуть зло отозвался мальчик.

Анна покачала головой. На самом деле ей было достаточно и увиденного. Глаза, а в данный момент веки, и губы Владимира были действительно черно-синими, уголки губ надорваны. Володя-маленький быстро притащил второй стул. Анна села рядом с кроватью мужа, сын устроился рядом. Девушка внимательно осмотрела Владимира: голова, ноги, руки были в гипсе, остальное накрыто тонким одеялом.

В палату вошёл доктор Мандт, молча кивнул в знак приветствия и протянул бумаги Надежде Николаевне.

— Спасибо, — прошептала она, — какие прогнозы?

— По Корфу, то, что меня больше всего волнует в данный момент: он не разговаривает. В смысле губами шевелит, а звука нет. На простуду не похоже, или нервное или травма гортани. Пока толком ничего не могу сказать, надо снять их отёчность.

— Это лечится? — прошелестела Анна.

— Да. В любом случае, да. Возможно изменение голоса, но говорить будет. — успокаивающе отозвался врач. — Фониатр скажет точнее. Но, опять же, снимем отеки, поймём лучше. У Бенкендорфа: постоянно текут слёзы, стоит открыть глаза, проснуться, в смысле. Даже если в палате темно. Наш офтальмолог считает, что это ожог. Но я бы проконсультировался ещё с кем-то. Сейчас собираем консилиум.

— У меня есть знакомый офтальмолог, Быков. Можно его?

— Константин Аркадьевич, который?

— Да.

— Если он согласится, скажем только спасибо. Дальше: у обоих сотрясение мозга, ЧМТ, переломы носа, трещины в ребрах, выбиты зубы. У товарища полковника сотрясение лёгкое, у парня — более ощутимое. Несмотря на количество бинтов, всё не так страшно. Переломов, что странно, практически нет. Я опасался, что мы их по кусочкам собирать будем. Но ситуация лучше, чем ожидалось. У полковника перелом правой руки, левая — трещина и растяжение. У майора предварительно: перелом ноги и руки и вывих второй руки. У обоих тупые травмы внутренних органов, без разрывов, не отбиты, слава богу, хотя явно хотели. Также, корсеты на опорно-двигательном. Временно. Я думаю, сегодня-завтра снимем и пойдем на повторную МРТ. Трещин мы не обнаружили, скорее всего, зажим, в следствии избиений. — доктор Мандт помолчал, — Их вообще били со знанием дела. Без переломов особых, но обездвижили. Да, мы им сделали плазмаферез, в крови обнаружили целый коктейль. В том числе очень хитрый миорелаксант, который воздействует сугубо на опорно-двигательный, не затрагивая сердце. Честно говоря, с таким сталкиваюсь впервые, обычно все сразу. Возможно, понадобится ещё раз плазмаферез. Пока сгоняем отёки и лечим переломы и растяжения. Да, мышцы совсем плохие, но мы им мочегонное капаем, потом займёмся.

— Поняла, спасибо. С таким миорелаксантом я столкнулась во второй раз. Главное, чтобы без последствий. Что им можно кушать и что с остальными? С Седым?

— Кушать ничего, мы их на капельницах держим. С Седым… — вздохнул Мандт, — в ожоговом, там спины практически нет. Жить будет, но мы его пока держим в медикаментозном сне, так легче терпеть боль.

— Что с его спиной? Что ему нужно?

— Ему сожгли спину. Весь кожный покров. Лекарства есть, не волнуйтесь. Лечится будет долго, но потом будет как огурчик.

— Я поняла, спасибо большое, Фридрих Карлович.

— Не за что.

— Есть за что, — попробовала улыбнуться Надежда Николаевна. — Вы не только наших ребят спасли, Вы и нас спасли.

— Всё будет хорошо. Долго, но хорошо.

— Звонить Быкову?

— Да, это было бы здорово.

— Спасибо большое.

— Не прощаюсь, тем более, я сегодня дежурный.

Мандт забрал документы и вышел.

Анна сидела рядом с мужем и смотрела на него. Володя-маленький осторожно устроился рядом с папой на подушке и незаметно для себя задремал. Блондинка протянула руку и легко прикоснулась подушечками пальцев к забинтованному лицу. Провела по нему. Владимир открыл глаза, шелохнуться не мог, но почувствовал, что в палате что-то не так. Анна привстала и склонилась над Корфом:

— Володя? — мягким шёпотом, — Как ты, любимый? Врача?

— Анечка, — одними губами произнес парень. — Солнышко, моё. Я нормально, только звука не издаю. Нужен чтец по губам, — посмотрел хитро. Улыбаться было больно. — Как ты? Как Надюша с Вовкой?

Надежда Николаевна, услышала шепот Ани, повернулась к племяннику, считывала его ответы, встала, подошла к нему, склонилась над самым ухом:

— Здравствуй, сынок. Всё хорошо, не переживай. Вы все здесь, только в разных отделениях, с тобой дядя Саша. На плече спит Вовка. Мы нормально. — выровнялась, попробовала улыбнуться, зашептала так, чтобы слышала и невестка тоже. — У нас всё хорошо. А ты лечись, слушайся врачей. Мы рядом.– вернулась на стул. Анна показала, что Владимир хочет что-то спросить. Встала вновь:

— Мам, как ты, родная? Как мой братишка?

Склонилась над его ухом:

— Я же сказала, всё хорошо. Братишка растёт потихоньку. Всё, отдыхай.

Анна тихонько разговаривала с мужем, проснулся Володя-маленький, попробовал обнять отца, но не решился:

— Вовка, сынок, — глаза у Корфа засияли ещё ярче. — Я страшный, не надо на меня сейчас смотреть, ещё кошмары приснятся…

— Я очень соскучился за тобой, па.