Часть 19 (2/2)

— За неподобающий внешний вид!

— А треснутый лак на ногтях это подобающий внешний вид? — огрызнулся парень.

— План меняется, — еле слышно прошептал Корф-старший и громко и четко проговорил — Здравствуйте! А не подскажете, где бы мне найти Нину Ивановну?

Педагог оторвалась от своего увлекательного занятия и обернулась. Бывшие спецназовцы увидели некрасивое бледное, крупное, квадратное лицо женщины в бесцветных глазах которой полыхала ненависть к окружающим.

— День добрый, чем обязана?

— Майор Корф, Владимир Иванович, отец Володи Платонова, который теперь тоже Корф. Хотелось бы с Вами поговорить.

— А второй? — дружелюбие было явным «коньком» педагога.

— Капитан Седов, Сергей Сергеевич, крестный отец Володи Корфа.

В классе стояла гробовая тишина, все наблюдали за происходящим. Одинаковость обоих Корфов отметили сразу. Теперь с интересом слушали. Женщина все же вернулась за свой стол и села.

— Ну?

— Приятно иметь дело с воспитанным человеком, — с ледяной учтивостью произнес Корф-старший. — Я принес нотариально заверенную копию справки о смене Володей фамилии. Так же хотелось узнать о его успеваемости, есть ли какие-то к нему вопросы?

Прозвенел звонок.

— У меня урок. — сухо ответила Нина Ивановна.

Владимир молча приподнял бровь и внимательно-тяжело посмотрел на преподавателя. Седой тоже внимательно смотрел на женщину. Та подобралась и так же сухо продолжила:

— Учится хорошо, поведение тоже хорошее. Претензий к нему нет. — замолчала.

— И это всё, что Вы можете сказать о своем ученике?

— А что о нем говорить? Не дерётся, не ругается. Все, что скажешь выполняет. Что ещё?!

— Ещё?! — вскипел Владимир, — Ещё надлежащее выполнение своих обязанностей! Которое заключается в воспитании и ответственности за детей, а не в их унижении, оскорблении и физическом воздействии!

— Вы решили поучить меня работать?! — так же сухо спросила классная руководительница.

— Нет, — спокойно отозвался Владимир. — Просто хочу напомнить Вам, что буллинг наказывается на законодательном уровне. Что ненадлежащее выполнение своих обязанностей наказывается на законодательном уровне. И так далее. Вы не знаете, и не хотите знать и видеть, что происходит в классе. Кто плачет и почему, кого оскорбляют и за что. Вы своим примером учите детей унижать других. Меня не было в этой стране больше десяти лет. Страна изменилась, люди. Но не все, к сожалению. Я же Вас очень попрошу, если возникнут какие-либо вопросы к моему сыну, — два последних слова Корф-старший выделил, — сообщите моей супруге и я подойду к Вам. И Вам не следует поднимать на него руку, мой сын понимает словами и с первого раза. Заранее благодарен. Номер моей жены у Вас есть. Надеюсь, Вы сделаете выводы из нашего разговора. И ещё, сына я с классного часа забираю. Раз Вам нечего о нем сказать, значит, и на собрании он может не присутствовать. — обернулся в сторону парт, нашел глазами сына и проговорил:

— Володя, собирайся. Куртка где? В гардеробе?

— Нет, тут. Я сейчас. — мальчик мгновенно сложил вещи в рюкзаке и начал рыться на вешалке в поисках курточки. Наконец достал. Седой нахмурился, прихрамывая подошёл к ребенку и вынул из его рук элемент одежды. Корф увидел, что спина курточки разрезана ножом крест накрест. Володя-маленький расстроился. Он очень хотел такую курточку и долго уговаривал маму ее купить, но цена кусалась. Он копил денежку, дождался скидки и ее удалось купить. И вот теперь. А ещё стало страшно, что папа будет ругаться.

Владимир взял в руки изуродованную вещь, внимательно изучил, понял, что восстановлению она не подлежит, заметил расстроенность сына и похвалил себя, что взял с собой банковскую карточку. Надо будет позвонить Анечке, у нее прекрасный вкус. Заодно и отдохнут все вместе. Корф обвел взглядом притихших детей и повернул курточку испорченной стороной к классу. Смотрел молча, но внимательно. Выводы сделал, виновных приметил. Постоял так пару минут. Потом повернулся к руководителю и показал ей и сказал невозмутимо-ледяным тоном:

— Всего доброго!

Взял за руку сына и они втроем вышли из класса.

Спускаясь по ступенькам Владимир снял с себя форменную куртку, набросил на сына, набрал жену:

— Анютка, мы уже всё, предлагаю встретиться. … Хорошо, давай так, тогда и пообедаем заодно. И мы.

На выходе их догнала Нина Ивановна:

— Владимир Иванович, мы можем….

— Простите, меня ждут. У меня было время, Вам его уделил и услышал все, что Вы мне сказали. И даже больше. Выводы сделал. Всего доброго!

— Владимир Ив…

Но Корф нажал на брелок, забросил рюкзак сына в багажник, Володя-маленький мгновенно забрался на заднее сиденье и пристегнулся. Седой медленно сел рядом.

В машине ехали в тишине. Мальчик сжался в комочек, Корф сжал зубы и так стиснул руль, что побелели костяшки, Седой просто молчал, мысленно сравнивал свой школьный опыт с увиденным.

Дверь в квартиру открыла взволнованная Анна, в окно увидев, как паркуются ее мужчины.

— Сына, — мягко проговорил Владимир, — раздевайся, мой руки, сейчас пообедаем и погуляем потом. Уроков много?

— Нет, — еле слышно выдавил из себя Володя-маленький, — только русский, география, французский и всё.

— Завтра три урока? — удивился Сергей. — Круто! Пятница…. — под взглядом Анны осекся, понял, что продолжать фразу при ребенке не стоит.

— Нет, шесть. Биологии сегодня не было, значит и на завтра ничего, а так ещё физра, матешу я вчера сразу сделал и всё.

— Если мы сначала погуляем, а потом уроки, успеешь? По географии карта?

— Успею, пап. Нет, карты мы сдали, ждём оценки. Там параграф повторить.

— По остальным предметам как? С французским сразу мимо, а английский слава богу.

— Нормально, пап. Спасибо.

— Тогда руки и обед? Уже все остыло. — подала голос мама. Анна видела, что в муже клокочет ярость, а сын едва не плачет.

Владимир положил свои руки на плечи сына, тот поднял голову:

— Запомни, я не дам вас в обиду. Ругаться я не буду. Сейчас покушаем и в магазин. Выберешь себе куртку. Не расстраивайся. Купим ту, которую захочешь. Можем такую же. Все, руки и за стол, я голоден.

Володя-маленький мгновенно ретировался в ванную комнату.

— Володь, что?! — тихо спросила Анна.

— Все расскажу. Как Надюша?

— Вышла с Сашей гулять, вы не пересеклись?

— Нет. Может не заметил.

— Володя? Успокойся, пожалуйста. Что с курткой?

— Изрезана. Ничего, купим новую. Больше они Вовку моего не тронут.

— В смысле «разрезана»? Володь, что случилось?

— Анют, давай поедим, а потом мы с Серым все расскажем.

— Кстати, — Анна раскладывала первое по тарелкам, — вы сбежали с урока?

— Да, — спокойно ответил муж, — с классного часа.

— Какой классный час в четверг? Он же в пятницу, вроде бы. Или я в днях запуталась?

— Замена, мам.

— А, ясно… так, приятно аппетита!

— Тут пахнет чем-то вкусным, — мягко произнесла Надя, стоя в дверном проёме. Владимир встал и подошёл к тёте.

— Суп с фрикадельками и запеченное мясо с картошкой, — улыбнулась Анна. — Присоединяйтесь.

— Спасибо, с удовольствием. Только мне совсем чуть-чуть. Я сама…

— Чуть-чуть и я положу, садитесь, — девушка быстро поставила перед свекровью тарелку.

Надя вопросительно посмотрела на Корфа и его камуфляж.

— Все хорошо, не волнуйся, это — маскировка под местность, — улыбнулся Владимир. — Как ты себя чувствуешь? — К ним присоединился Бенкендорф и помог жене сесть, не подпустив парня.

— Лучше, спасибо.

— Это хорошо. Анечка сказала, что вы гуляли?

— Да, проба. Не все же дышать через форточку.

— И как?

— Все хорошо, не волнуйся. У вас как? Чего мой младший племяшка расстроенный?

— Все нормально.

— Спасибо, очень вкусно.

— На здоровье, — откликнулась Анна. — Добавки?

— Нет, спасибо, — Володя-маленький встал из-за стола, быстро помыл тарелки и слегка испуганно смотрел на отца.

— Десерт в кафе, — тепло улыбнулся Корф. — Вов, ты поваляйся пока, переоденься, может. Мы сейчас докушаем и пойдем, хорошо? Можешь в интернете прикинуть, какую куртку хочешь.

— Хорошо, спасибо.

— Володя? — хором спросили женщины, как только ребенок закрыл дверь в свою комнату. Владимир взял на руки Анну и все рассказал. Седой дополнил своими впечатлениями. Девушка всхлипнула.

— Анюта, не надо, родная, не надо.

— Действительно! А кто в этом виноват?! Пускай он мне ничего не говорил, но видеть я должна была! Понимать! Я подходила к классной, но она даже не сказала, что он сидит сам за партой!

— Анечка, успокойся, — ласково проговорила Надежда Николаевна. — Ты не в чем не виновата. Это — Корфы, они в принципе ничего не говорят о своих проблемах. А классная, похоже, детей ненавидит. Что значат только ее наматывания волос ребёнка на руку?!

— Но я должна была говорить с сыном.

— Анна! — рявкнул муж, — прекрати! Хватит! Ещё одно «я виновата» и мы поссоримся!

Надя гладила обоих супругов:

— Анечка, Володя прав. Успокойся, надо решать вопрос. Сделать выводы и решать вопрос. Самобичевание хорошо, но в меру и со сделанными выводами. Поэтому давайте думать, что делать.

— Я понимаю, что мое предложение кардинальное, — подал голос полковник, — но для размышления. Может в кадетское? У меня есть знакомства, да и у генерала, за парнем присмотрят, обижать не будут.

— Я тоже хотел это предложить, — кивнул Седой.

— Тем более, что после суворовского не обязательно идти по военной линии. Можно пойти и на переводчика, если ему языки даются, и на врача. — продолжил Бенкендорф.

— Я тоже об этом думала, — тихо проговорила Аня, вытерев слёзы. — но я не уверена.

— Я не согласен, — мотнул головой Корф, — у нас у ребенка характер явно не для муштры. Он мягкий, спокойный. Да, суворовское, да, для мужчин. Но у нас немного другого склада ребенок. Я склоняюсь к гимназии возле дома. Да, он будет новеньким в классе, но нужно поговорить с директором, классным руководителем. Аня — психолог, в конце концов. И ты теперь будешь больше дома, нет нужды так вкалывать, как ты это делала, будет больше времени на сына.

— Согласна, — спокойно проговорила Надежда Николаевна, — у Володеньки характер больше в Анечку, чем в Володю. Я сомневаюсь, что военное для него. Давайте для начала поговорим с самим мальчиком и спросим, а чего бы хотел он, — Корф согласно кивал, — потому что все наши предложения, это наше честолюбие. А есть ещё желания самого ребенка. Я так понимаю, что ему хорошо даются языки? Давайте подумаем про гуманитарную гимназию.

— У него и математика легко идёт. Головка светлая, — проговорила Аня, — я Володе говорила уже, что если бы Вовка не балбесничал, был бы круглым отличником, но я за его балбесничание, не надо мне зубрилок, которые света белого не видят.

— Я предлагаю следующее: вы сейчас семейно идете гулять, расслабляетесь, отдыхаете, Сергей показывает свою ногу, мне интересны последствия ваших ступенек, юноша. А я почитаю в интернете о ближайших к дому школах, отзывы и все, что найду.

— Анютка, собирайся, я пока к Вовке загляну, а то затих что-то. — Анна вышла, Корф допил чай, помыл посуду. — Кстати, а чего мы до сих пор не подключили посудомойку?

— Я дождался этого вопроса, — хихикнул Бенкендорф. — Надо там трубку заменить. Слив. Я заказал, сказали, что в течении двух недель привезут.

— Понял, спасибо. А купить можно?

— Вов, я заказал. Все будет. Я просто пошутил. Ничего, помоем ручками, не сахарные.

— Согласен. Надюш, что купить? — присел перед на корточки и взял ее руки в свои.

— Всё есть, спасибо, родной. Отдыхайте. Володь, ты только мальчишку не ругай.

— Не, а за что? Он в этом не виноват. Если кто и виноват в этом всём, так это я. Ладно, я пошел, звони, чуть чего. Главное, отдыхай, береги себя, — встал, поцеловал ее в щеку и вышел.

Постучал в комнату сына, вошёл, увидел мальчика на диване, смотрящего в одну точку. Сел рядом и притянул к себе, отметил, что на столе стопочкой лежат тетрадки и книги.

— Я стучал. — мягко заговорил Владимир. — Рассказывай, что беспокоит?

— Ничего, пап, все хорошо.

— Понял, — легко ответ Корф, понимая, что из сына клещами ничего не вытянуть. — Тогда у меня вопросы, можно?

Володя-маленький кивнул и повернул голову к отцу. В глазах читался страх.

— Вов, — мягко, — давай сначала договоримся о следующем: если тебя обижают, в разных видах, ты говоришь мне. Это не стукачество. Это защита. Я уже говорил, что оклемаюсь и покажу пару приемов для самозащиты. Про твой пацифизм я помню, но и это не помешает. Договорились?

Сын кивнул.

— Отлично. Дальше: ты говоришь мне обо всем. Если ты что-то не так сделал, говори мне, я не буду бить или ругать, мы просто обговорим ситуацию, хорошо?

Вновь кивок.

— Супер! И пока последний вопрос: домашки много? Сколько у нас времени на прогулку?

— Я уже всё сделал, — зашевелся, но Владимир не пустил, — я покажу.

— Уже сделал? Молодец, я верю, сынок, я верю. Все понятно? Или помочь?

— Все понятно, спасибо. — помолчал. — Пап, а ты от нас больше не уйдешь?

— Ни за что, родной. Разве что на работу. Но вечером домой. Ну что, переодеваться и вперёд? Я только камуфляж сниму. Да, ты куртку выбрал?

— Да, три штуки, на выбор. Но они дорогие. Если что, я согласен на любую.

— Показывай … Хорошо, я понял, ты скрины сделай, мы зайдём в магазин, померяем и посмотрим, какая из них лучше смотрится. Может и ещё что-то присмотришь. Да, форма на физру чистая? Футболка, кроссы, носки?

— Да, я сразу постирал и погладил.

— Умничка! Так, я переодеваюсь и идём, можешь собираться. Да, ветровка есть?

— Да, в гардеробной. Я достану.

Владимир зашёл в свою комнату, где переодевалась жена, привлёк к себе и молча поцеловал.

— Володя, стоп, или мы никуда не пойдем.

— Угу. Ты уже? Я сейчас, быстро.

— Не спеши, я ещё не накрасилась. Как Вова?

— Нормально. Немного меня боится, не знает, чего ждать. Но мы с ним договорились, что бить и наказывать я его не буду. Главное, чтобы он все сам нам говорил. Как есть. — Владимир натянул любимые джинсы, футболку и толстовку, — Погодка, конечно. На календаре май, а по ощущениям — конец марта. Да, зайдём в магазин, посмотрим куртку сыну. Он присмотрел в интернете. Переживает, что они дорогие, — усмехнулся. — Глупенький.

— Володь, только берём на размер-два больше, иначе он ее сезон не выносит. С такой погодой, ветровка ему и летом понадобится.

— Хорошо, любимая, все как скажешь, ты лучше знаешь. Деньги есть, так что, осталось купить. Я всё.

— Ты так и пойдешь? Не замёрзнешь?

— Я сверху куртку наброшу. Да, Володя уже успел уроки сделать, представляешь?

— Да, это он быстро делает.

— Ань? — подошёл вплотную к любимой и взял ее лицо в руки. — Всё прекрасно. У нас замечательный сын. Не грызи себя. Все хорошо. Тебя никто ни в чём не обвиняет. Мы притремся, все уже хорошо, а будет ещё лучше. Он — Корф, а значит, о его проблемах мы от него не узнаем. Хоть он и пообещал, что будет рассказывать. Но я прекрасно понимаю, что он будет молчать. Уж такой я, и он в этом точно моя копия.

Гуляли по парку, разговаривали, шутили. Володя-маленький, одетый один в один как Володя- большой, крепко держал папу за руку, как и папа сына.

— Так, у меня предложение, давайте в кафе, мы про десерт забыли, — предложил Владимир.

— Давайте сначала в магазин, разберемся с курткой, а потом отметим в кафе? — спросила Анна.

Мужчины переглянулись и согласно кивнули.

В магазине приобрели две куртки, толстовку, джинсы и кроссовки сыну, несколько водолазок и джинсы Владимиру и пару блузок с брюками Анне для работы.

— Это называется: «ветровка для Вовы»? — рассмеялась Анна.

— Да, почему и нет? Зато вы улыбаетесь, цель достигнута, идём в кафе, отмечать. — поцеловал женскую ладошку Корф. — Мы точно всё взяли? А то потом пойдет работа, может быть не до этого.

— Тогда давайте зайдём в канцтовары, я блокнот гляну. — кивнула блондинка.

Оба Владимира ходили следом за мамой и женой по магазину.

— Вов, тебе ничего не надо тут? Если что-то нравится — бери.

— А можно? — робко спросил Володя-маленький.

— Да, я же говорю.

Через время осели в кафешке, сделали заказ, как у молодой женщины зазвонил телефон. Анна посмотрела на дисплей:

— Мегера.

— Дай мне, пожалуйста, — протянул руку Корф, увидел, как напрягся сын. — Спокойно, мы своих не сдаём. — Здравствуйте, Нина Ивановна, это Владимир Иванович. Чем обязан? — В данный момент за столиком сидел не папа Володя, а майор Корф. — Правда? Как интересно. Нет, никаких встреч и разговоров. Мой сын ходит в школу учиться, а не за унижениями и оскорблениями. И не за изуродованной курткой. … Это Ваши проблемы. Вы — классный руководитель. Как руководите, так и получаете. Я сам руководитель и прекрасно знаю, как это. И что такое атмосфера в коллективе для меня не пустой звук. Всё, простите, разговор окончен. — вернул мобильный жене. — Хм, оригинальный персонаж… — усмехнулся, — боится, что мы накатаем жалобу.

— А ты не будешь этого делать? — тихо спросил Володя-маленький.

— Нет, сынок, нет. Это ничего не изменит. Она озлобится, начнет ещё больше вас, и тебя в частности, третировать. У меня такой вопрос: что тебе нравится? Чем заниматься? Какие предметы? Может, ты уже думал, кем станешь?

— Я хочу стать юристом. Нравится все, математика, биология.

— Хорошо, следующий вопрос: вы до конца мая учитесь?

— Да, до 31го.

— Ок, я не точно выразился. Именно учеба? Мы, как я помню, неделю на майских отдыхали, потом куча контрольных, а потом самолётики пускали в ожидании годовых оценок.

— А, да. Со следующей недели контрольные, а потом да, сидим в классе. Ну, или не сидим, у кого деревня есть, сидит там. Мегера экскурсии не проводит, не любит. Да с ней никто и не ходит.

— Умгу… Вот и я об этом. Хорошо, это я понял. Тебе в этой школе нравится?

— Нет. Думаете сменить мне школу? Я согласен. В какую?

У Анны в глазах стояли слезы. Ее мальчику было плохо, а он молчал, не хотел ее расстраивать, видя, как она мотается по работам, зарабатывая деньги. А виновата в этом только она. Ощутила на своей руке тепло мужа. Владимир ее успокаивает и поддерживает, просит не казнить себя… И после этого он восхищается Надюшей?

— Анют?

— Мам?

Девушка вздрогнула, она так глубоко ушла в себя, что ничего не слышала и не видела.

— Я тут, — улыбнулась.

— Я сейчас заброшу наши покупки в багажник, а вы пока выберите десерт. — улыбнулся Корф.

— Пап, я с тобой, помогу донести.

— Спасибо, родной, но я сам. Заказывайте пока.

Анна послушно обновила заказ. Робко смотрела на Володю-маленького и наконец решилась:

— Вов, почему ты молчал? Почему ты мне ничего не говорил?

— Мам? — встал и обнял ее. — Я очень тебя люблю. Ты много работаешь, устаёшь, я не хотел тебя расстраивать.

— Господи, какой же ты глупый, неужели ты не понимаешь, что самое главное в моей жизни это ты. Ты и папа. А ты со мной не делишься самым важным для тебя. Не говорил, что тебя обижают…

— Потому, что я — мужчина. А ты — женщина, моя мама, и я должен тебя оберегать и помогать.

— Но ты — мой ребенок, я хочу знать, что тебя мучает, тревожит… а ты со мной не делишься. Я очень сильно тебя люблю.

— Я знаю, мамочка, я тоже.

— Что случилось? — Корф вернулся за столик.

— Все хорошо, пап, все отлично. — Володя-маленький сел рядом. — Так что с моей школой? Когда? Какая?

— Мы пока думаем, с тобой советуемся. Но этот учебный год заканчиваешь в этой школе. Что с контрольными?

— С понедельника начинаются, по две в день, — вздохнул сын.

— Ого! А чего так?

— Вот так…

У Анны вновь зазвонил телефон, в этот раз звонили мамы мальчиков, уничтоживших куртку Володи-маленького. Корф вновь беседовал с ними лично, не напрягая жену.

— И материальная, и моральная компенсация, да. — сухо произнес Владимир. — В смысле «как моральная»? Так же, как ущерб наносили, так и компенсируйте. Унижали перед всем классом? Перед всем классом и извиняйтесь. Куртку резали перед всем классом? Перед всем классом и извиняйтесь.

У жены и сына глаза были как блюдца. Анна отрицательно помотал головой, но Корф губами произнес: «все под контролем».

— Нет, только извинения, впредь никаких оскорблений и уничтожения имущества, плюс материальная компенсация. Нет, сугубо стоимость куртки. И объясните, пожалуйста, своим детям, что такое буллинг и Вашу ответственность за него. Иначе в следующий раз разговор будет другой. И не по телефону. Да, я завтра подойду утром в школу. И Вам. — отключился.

— Володя, … — тихо проговорила Анна, — я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Да, — кивнул глава семейства. Володя-маленький отлучился в сортир. Владимир взял руки любимой в свои. — Они должны понять, что так поступать подло и низко. Я не позволю им оскорблять своего сына. И никому не позволю даже криво сопеть в вашу сторону. Мне, например, не нужны деньги за куртку, но для этих парней это будет хорошим уроком. Куртка ведь недешёвая?

— Да. Это фирма́, не подделка. Вова долго копил, мы, правда, дождались скидки, но все равно цена кусалась. Но он никогда ничего не выпрашивает, носит, что купишь, поэтому тут я пошла на это. Да и качество замечательное. Было.

— Ну вот. Получается, ты вкалывала, моталась, как белка в колесе, чтобы купить ребенку куртку, а они «на приколе» ее уничтожили. Пусть расплачиваются. Может, в следующий раз подумают, прежде чем «прикалываться». Я предлагаю, чтобы сын написал контрольные, а дальше сидел дома. Тебя будем дергать только на допросы, Надюше явно не до работы будет. Я с мамой Романовых поговорю, у них есть дача, тетя Шура на все лето уезжает, может согласится на юного помощника.

— Помощник не согласится, Володя. Он будет ждать нас дома. Я его знаю. Поедет только с нами всеми.

— Хорошо, обсудим. Сейчас первоочередное — контрольные, моя завтрашняя встреча и выбор новой школы.

— Я поеду с вами. Не спорь, родной. Нужно будет смягчать углы. Володь, а что ты будешь делать с этими деньгами?

— Не знаю. Или в кафе, или какую-то вещь купить, или отдать Вовке в копилку. А ты как думаешь?

— Не знаю. Может и Вове в копилку.

— Подумаем. — вернулся мальчик. — Предлагаю доесть и в парк на качели?

— Доесть и домой, завтра в школу, — улыбнулась Анна.

— Как скажешь. Только сначала круг по парку, променад перед сном.

— А что такое «променад»? — спросил Володя-маленький.

— «Прогулка». На французском, — улыбнулся Корф.