-24- (Кристин) (1/2)

Как и полагалось «речным властителям», столичную резиденцию герцоги де Ла Ренн построили на одном из множества островов пересекающего город Аржанса. Величественное здание из серого камня окружала крепостная стена, от которой до самой воды был разбит фруктовый сад. В конце лета наливные яблоки, рубиновые гранаты, крупные фиолетовые сливы и ярко-жёлтые лимоны так и манили гуляющих вдоль берега и проплывающих мимо на лодках горожан. Однако посягнуть на герцогское добро никто не осмеливался — слишком суровое наказание ждало вора, а зоркость челяди де Ла Реннов давно стала местным присловьем. Впрочем, сейчас, хмурым зимним утром, деревья если и могли чем-то соблазнять, то лишь снегом на своих ветвях. Потому взгляд редкого прохожего скользил по омываемому свинцовой водой острову, не задерживаясь, отчего бродившая по саду фигура в светлом плаще оставалась для него невидимкой.

Кристин де Ла Ренн, наречённая невеста князя де Вальде, даже после трёх месяцев жизни в столице не смогла избавиться от «деревенской» привычки просыпаться на рассвете. Как бы не утомляли её завершавшиеся глубоко за полночь балы и приёмы, утром она открывала глаза с первыми лучами солнца и как ни старалась, не могла уснуть вновь. Из-за чего днём была в высшей степени рассеянной и медлительной, раздражая мать и дуэнью. Хорошо ещё, что последняя, в отличие от первой, не решалась прямо высказывать знатной госпоже своё мнение, ограничиваясь кислыми минами и завуалированными шпильками. Зато мать никогда не скупилась на колкие фразы и сердитые поучения — как, например, вчера, когда Кристин почувствовала себя дурно на приёме у вдовствующей принцессы де Мелён. По случаю холодов окна во дворце были плотно закупорены, камины — растоплены, а гостей собралось больше полусотни. Неудивительно, что очень скоро Кристин стало тяжело дышать. Она крепилась, сколько могла, уговаривая себя потерпеть, но когда поняла, что ещё немного — и потеряет сознание, вынужденно обратилась к матери.

— Уехать? — строго нахмурилась та. — Ты с ума сошла, приём в самом разгаре. Что о нас подумают?

— Матушка, мне очень плохо, — не слыша себя за шумом в ушах, пролепетала Кристин. Мать крепко сжала губы и, повелительно кивнув, последовала через весь зал к хозяйке дома — прощаться.

Дальнейшее Кристин помнила смутно. Недовольные лица, резкие голоса, качающиеся пол и стены. Наконец они с матерью вышли на роскошное крыльцо, и пока ждали карету, дурнота практически сошла на нет. Облегчение было так велико, что длившееся всю обратную дорогу материнское брюзжание девушка слушала вполуха, вздрогнув лишь от фразы:

— Твоё поведение абсолютно недопустимо для будущей княгини. Представь, как ты опозорила бы мужа, будь на приёме с ним, а не со мной.

Тут Кристин захотелось возразить, что князь бы её понял и, вполне возможно, первым заметил её состояние, но она вовремя поймала себя за язык и лишь крепко сжала под плащом висевший на груди овальный медальон.

Бродившая по заснеженному саду девушка неосознанно повторила этот жест. Медальон был подарком князя — изящной вещицей, подходившей к любому наряду и хранившей миниатюру с изображением дарителя. Кристин получила его ещё летом, когда в ответ на письмо с почтительной просьбой прислать её портрет осмелилась попросить о том же. И вместе со следующим посланием гонец привёз ей маленькую палисандровую шкатулку, в которой на алом бархате лежал инкрустированный драгоценностями медальон из электрума. Тем не менее самое ценное оказалось внутри — маленькая костяная пластинка с изображённым на ней Геллертом де Вальде. Неведомый художник сумел поразительно точно передать благородную тонкость и мужественность черт князя, но особенно ему удалось выражение глаз — по-доброму снисходительное, как у взрослого, смотрящего на милого ребёнка. Именно такой взгляд будущего мужа запомнился Кристин, однако подобное отношение её не задевало. Пообщавшись, пусть и совсем немного, с князем напрямую, она смиренно признала его превосходство — по уму, жизненному опыту, образованности, даже внешности — и лишь тихо удивлялась явно не заслуженной, но ужасно приятной внимательности к ней.

«Так странно, — думала девушка, невидяще рассматривая переплетение яблоневых ветвей на сером фоне неба. — Мы едва знакомы, но я всё равно чувствую, что в любой ситуации он будет на моей стороне. Что я могу доверять ему и не получу в ответ насмешку или равнодушие. Конечно, он вряд ли полюбит меня — я слишком обычная и глупая...»

— Кристин!

Погружённая в свои мысли девушка сильно вздрогнула и с испугом огляделась. Здесь никого не должно было быть, кроме неё, так откуда же этот громкий шёпот?

— Прямо, Кристин. Смотрите прямо и не отводите ваши прекрасные глаза.

Подчиняясь, она всмотрелась перед собой и наконец заметила стоявшего у гранатового дерева человека в плаще с низко надвинутым капюшоном.

— Серж? — изумлённо спросила Кристин и тут же поправилась: — То есть виконт д'Аррель. Что вы здесь делаете и почему то и дело исчезаете?

Незваного пришельца и впрямь было сложно удерживать в поле зрения. Малейшая потеря концентрации, и он делался неразличим посреди унылого зимнего пейзажа.

— Магия, Кристин, — виконт скинул капюшон, и следить за ним стало гораздо легче. — Наши Ремесленники тоже многое умеют и могут запросто утереть нос горским выскочкам.

Прозвучавшее в тоне д'Арреля высокомерие задело девушку, и она холодно ответила:

— Понятно. Однако вы не объяснили, что здесь делаете и тем более тайком.