Часть 36 (1/2)
Гробовое молчание за спиной всё более угнетало Динеша по мере того, как они возвращались на постоялый двор. Казалось бы, Санджив на людях так и должен был себя вести. Да и к тому же — чего он вообще ждал от раба? Никогда в жизни Динешу в голову бы не пришло переживать о том, как относится к нему какой-нибудь слуга. Мысли о подобных глупостях и сейчас будили в нём досаду. Поэтому, когда они вернулись на постоялый двор, он спросил более чем раздражённо:
— Что тебя не устраивает, Санджив?
Было это на лестнице, так что попыткой завести разговор посреди дороги они устроили небольшой затор.
Санджив смотрел на хозяина кристально чистыми глазами.
— Разве меня может что-то не устраивать в поступках господина?
Динешу захотелось его ударить.
Однако в этот момент проходивший мимо постоялец толкнул в плечо его самого, так что Динеш выругался сквозь зубы. Молча взял Санджива за локоть и потащил вниз. У стойки хозяина он остановился на мгновение, чтобы бросить:
— Нам за тот столик в углу самой лучшей еды, и чтобы кувшин с вином не пустел. В остальном - близко не подходить и не мешать.
Не глядя на то, как кланяется в ответ трактирщик, он протащил Санджива дальше в тот самый угол, силой усадил на скамью спиной ко входу и сам опустился на вторую, стоявшую напротив, возле стены.
— Санджив, — напряжённо повторил он. — Мы договаривались, что ты не будешь врать.
— Я и не могу тебе врать, — легко согласился Санджив.
— И умалчивать!
Санджив молчал.
— Боль от печати тебя забавляет? — не выдержав, продолжил шенапати. — Тебе, может, нравится её ощущать?
— Нет, — внезапно резко откликнулся Санджив. Помолчал, как будто всё ещё решался заговорить или нет. — Я её боюсь.
— Так не мучай себя.
Динешу мгновенно стало стыдно и за эту вспышку и за собственную злость.
— Говори откровенно, я не накажу, — мягче попросил он.
Странная улыбка промелькнула у Санджива на губах, и посмотрел он на Динеша как-то снисходительно, но тут же продолжил:
— Я правда понимаю, что должен делать то, что ты прикажешь, господин.
— Но…
— Но этот гадатель тоже прав. Для тебя пустое место беды простых людей.
— Продажных девок и бродяг.
— Девок и бродяг, — подтвердил Санджив. — Таких, каким был я, пока не продал себя насовсем и не оказался в монастыре.
Появилась подавальщица и разговор угас. Санджив ел молча и мало, и Динеш, на сей раз, к нему не лез. Только когда дело подходило к концу, спросил:
— А ты знаешь, кем были твои родители?
Санджив покачал головой.
— Я их не помню, — признался он, и по интонациям его голоса Динеш понял, что Санджив слишком расстроен последними событиями, чтобы держать привычную иллюзию невозмутимости.
Динеш помолчал.
— Я немного помню своих, — откликнулся он, но продолжать не стал. В голове мелькали лишь смутные образы — красивая женщина в длинном платье, юбки слегка колышутся на ветру. Вдалеке плещется море, и солнце светит ей в спину так, что не видно лица. Мужчина с курчавой бородой выходит из дома ей навстречу. Женщина берёт его за руку и ведёт к дверям.
Динеш качнул головой, разгоняя эти образы и пытаясь представить, что было бы, если бы вместо этого в его памяти остались только грязные закоулки бедных кварталов нижнего города.
— Я не могу думать обо всех, — сказал он наконец. — Но если ты этого хочешь, я сделаю что смогу, чтобы разобраться в этом деле.
Лицо Санджива не отразило особой радости, но он всё-таки кивнул.
С вечера Динеш попросил гостиничного мальчика-слугу отнести весточку Бахрану, а уже на утро на подоконнике приоткрытого окна их спальни сидела чёрная птица. Динеш едва продрал глаза и увидел её, вопреки обыкновению, сразу же встал и пошёл отвязывать от лапки малюсенький финиковый лист с посланием.
Санджив, только-только вернувшийся со двора с водой для умывания, остановился на почтительном расстоянии у него за спиной, но смотрел так выжидательно, что Динеш чувствовал напряжение затылком.
— Я сам умоюсь, — сказал он, отложил листок и отобрал у Санджива кадушку с водой. — Принеси завтрак, поедим и сразу пойдём.
Вообще-то, идти в то место, о котором сообщал ему Барид, лучше было в сумерках. Динеш понял это уже по дороге к побережью.
Здесь, в Мохенджо-Даро, до моря было далеко, но торговые суда свободно ходили по течению Инда, поэтому вдоль берега выросло множество обычных портовых заведений — доков, складов, рынков, таверн и постоялых домов. В одних местах они были новыми и собирали хорошую прибыль, в других, как в этом, давно прогнили и опустели.