Тогда, чем я отличаюсь от тех мразей, с которыми я провела год? (1/2)

Я просыпаюсь утром от будильника, чёрт, как голова болит, все, потому что вчера занюхала больше, чем обычно. Не смогла по-другому, мне нужно было хоть в галлюнах пообщаться и обнять Гошу. Да, я обещала бросить, но обстоятельства максимально против меня. Надеваю перво-папвшиеся шмотки, которые вывались на меня из шкафа и плетусь на кухню, в первый раз решила позавтракать с матерью.

— Доброе утро, — но поймав её обеспокоенный взгляд, поняла, что она явно знает, что я встречалась с барыгой.

— Лера, я вчера все слышала, ну ты ведь мне обещала. Лера, я понимаю всё. Но, я слышала, как ты с ним разговаривала. Лер, — она поджимает губы.

— Мам, нормально всё, не парься. Один раз не считает. Просто чёрт, я не хочу себе другого енота, я не хочу, чтобы Гоша умирал, мам, — обхватываю голову руками и захожусь в плаче. — Да, я признаю, что порой я веду себя, как полная сучка, но пусть лучше бы меня отравили, чем его. Но блин, он беззащитное животное. Я не хочу себе другого енота, мам, — всхлипываю я, и чувствую, как нежно обнимает меня, и понимаю, что такое снова в первый раз.

— Лер, давай я сегодня съезжу в веет клинику, посмотрю, что и как с ним, у тебя наверно снова дел много. Хочешь, Лер? — она смотрит мне прямо в глаза и аккуратно вытирает слёзы.

— Да, да хочу, — говорю я, облизывая губы, телефон громко пиликает и я нехотя смотрю, кто там написал.

— Привет, не знал, что у нас проходила встреча, только кто-то кажется решил, что звать на не надо, — пишет Матвей, я смотрю на фото, которая была сделана, когда я встречалась с этими уродами из детского сада. — Ты, кстати, помнишь меня?

— Ещё бы, — отвечаю я и посылаю ему смайлик.

— Может встретимся сейчас? Я сегодня свободен, уроков нет, потому что в олимпиаде по биологии я не шарю.

— Давай, у меня сегодня тоже олимпиада по алгебре, в которой я не шарю, — кажется мы просто умело врем.

— Го тогда у детского сада, думаю есть о чём вспомнить.

— Окей, я собираюсь и выхожу, — все завтрак отменяется, быстро умываюсь, крашусь, по инерции беру поводок для Гоши, да твою мать.

— Лера, завтрак! — кричит мать.

— Потом! — я хлопаю дверью.

Матвей уже на месте. Да, он не сильно изменился, чего не скажешь обо мне. Только сейчас видимо начал качаться. Но те же темные волосы и серые глаза.

— Привет, — улыбаюсь ему, я надеюсь он узнает меня?

— Привет, изменилась, — усмехается.

— Да, было такое, — и понимаю, что не знаю о чём с ним говорить, мы общались с ним тогда всего три дня, но в памяти он засел очень крепко.

— Как у тебя ваще дела в школе? Нет того же, что тут было, — он кивает на здание, и мы направляемся в сторону какого-то сквера.

— Да, дела нормально, — говорю я смотря себе под ноги, не хочу, чтобы он узнал слишком много.

— Да, слушай я только спустя несколько лет осознал, какое дерьмо у вас творилось. Знаешь, всего пару дней, и то все это время от тебя не отлипал, но знаешь, что я помню, как наша замечательная воспитательница, говорила, чтобы я играл с ними, а не с тобой, — он заглядывает мне прямо в глаза.

— Да я помню, — поджимаю губы. — Я помню, как офигела от того, что кто-то играет только со мной, а на остальных не смотрит, это было очень круто для изгоя. Жалко, что ты только был так мало.

— Но по-моему этого хватило, чтобы понимать, какие сучары окружали нас тогда, — чувствую злость в его голосе. — А у тебя, как в школе? Хоть не повторилось того, что было тут?

— Нет, как бы это странно не звучало, но я стала лидером.

— Это круто, к чёрту прошлое, — смеётся он. — А у вас есть в классе твои прототипы из детства? — резко задаёт мне этот вопрос, да так, что я останавливаюсь. — У нас есть, — он поджимает губы. — Но я стараюсь сломать эту иерархию, тоже лидер, — усмехается.

— У нас есть, — говорю я, не смотря ему в глаза. — Точнее была. Соней звали, она суициднулась первого сентября в этом году.

— Пиздец, жестко. С тобой такие моральные уроды учатся? Наверно они были, настолько отбиты, что ты никак не смогла на них повлиять, да? Порой это нереально, — он как будто уже себе говорит. — Но ты наверно защищала её? Ты ведь, как никто знаешь, как это херово, когда все против тебя, — я поджимаю губы и смотрю на телефон.

— Извини, мне пора уходить. Сегодня надо ещё енота от ветеринара забрать, — вру я, и просто буквально убегаю от него.

Тоже мне защитник блин нашёлся. Что ты такой хороший всех защитить пытается, во кайф-то. Хотя, для него это как раз обычно. Он, что в садике пытался защитить, что в школе, когда ставки поднялись. А я… Ничего. Не знаю, мне так стыдно стало, когда мы с ним разговаривали.

Защищала ли я её? Я ведь была первой нападавшей, мне кажется, что я и вовсе забыла, каково это быть главным изгоем. Я была лидером, но тем, кто направлял стадо на инфернальный бред. С моей легкой подачи Соню возненавидели. И я не знаю, почему я вообще не попробовала с ней тогда поговорить. Просто знаете, слабых людей наверно сразу вычислят, особенно дети, мне кажется, что мы может не понимали, что творим? Тем более началка. Но в пятом классе уже понимают, что делают. Мы понимали, что мы делали по отношению к Соне.

И почему я стала к ней так относиться? Может, потому что сама в тайне боялась стать на её место? Но это откровенный бред, как мне кажется, потому что Соня обладала типичными чертами изгоя. Бедноватая одежда, мать странная, отец тоже, рисунки странные. Максимально выбивалась из коллектива, где у всех, если и были что-то не то, то это пряталась в сундуке Пандоры. Защищать. Я никогда не думала о таком амплуа. Мне кажется, что я в школу пришла с чёткой мыслью, что сейчас я поставлю их всех на место. Может я усвоила из садика то, каким надо быть, чтобы за тобой шли? Громкий голос, инициатива, выделяйся поступками, умей управлять. Только, почему я не защитила?

Я все прекрасно ведь понимала. Хотя мне кажется, что у меня это все стерлось за памяти. Знаете, что я сейчас чувствую? Нереальный стыд Матвей смог раскопать меня. Я ведь реально год понимала, что такое быть изгоем. И тут я сама определила его в коллективе. Почему? Просто сейчас знаете стыдно от того, что я поступила наоборот. Я ведь могла все перевернуть. Стадо оно тупое, оно не умеет думать, оно всегда будет делать, так, как скажет вожак. И я могла их направить в мирное русло. Я могла возможно предотвратить все это. Но я ничего не сделала. Тогда, чем я отличаюсь от тех мразей, с которыми я провела год?

Я лезу в телефон, чтобы хоть как-то отвлечься. Но на глаза попадается какая-то новость. Стоп, это та девушка, которой я тогда наплела про рак. А чё с ней?

— Вчера девушка Дарья была госпитализирована в больницу, по рассказам её мужа, она совсем отчаялась и обратилась к народной целительнице, чтобы у неё убрали раковую опухоль, про которую ей сказала некая гадалка из «Instagram», но что-то пошло не по плану, и девушка была доставлена с сильным кровотечением в больницу. Девушка, которая изначально обратилась к гадалке из соц сети, хотела узнать, когда она сможет родить ребенка. Как оказалась она была беременна, но из-за того что обратилась к целительнице из-за не существующего рака, которая предсказала гадалка, потеряла ребенка уже из-за манипуляций народной целительнице. Сейчас девушка находится в больнице номер пять, — твою мать, да, почему у меня всё вечно всегда так плохо?

По интернету быстро ищу эту больницу. Чёрт, я чувствую теперь может быть и суд. На такси быстро мчусь до неё, узнаю палату и буквально врываюсь к ней, смотря на неё и мужа, он только что-то говорил ей, а она только истерично рыдала.

— Что ты здесь забыла? — спрашивает она, смотря на меня взглядом полной ненависти, так, у меня вопрос, у них с собой нет холодного оружия, а то мне очень стремно, как-то стало.

— Я, если что тебе к этой ебанутой не посылала, — говорю первое, что пришло на ум, и помня о том, что лучше всего это наступление.

— Да, а я себе рак выдумала? — она смотрит на меня, как на Гитлера, и то мне кажется, его так ненавидели, как меня сейчас.