Часть 18. Какова тебе цена? (2/2)

— Не понимаю что тебя удивляет. Ты знаешь как я живу и чем зарабатываю… и то, как мы познакомились… — голос дрожит, Хазан бьёт больней, прежде всего саму себя. Она презирает мужчину перед собой, все еще её мужчину. Девушка рискует спугнуть его окончательно, но так тому и быть. Раз Ягыз Эгемен решил навесить ценник, пусть она будет дёшевой пустышкой, недостойной его высочества. Пусть все шансы удержать его превратятся в пепел, пусть он уйдёт и никогда не вернётся. А если вернётся… такая сладкая надежда, что сердце от восторга пропускает удар, если вернётся — пусть вернётся к ней, ради нее самой.

— Я тебя понял. Спасибо что напомнила — меня ведь не касается твоя личная жизнь, — в голосе мужчины появляется деловитость.

Он поправляет воротник пуховика, смотрит поверх нее, а потом, будто на последок, внимательно прямо в глаза. — Вероятно, ты права. Нам нужно время. Нужно понять… — горло саднит, слова растворяются до того, как он успевает их осмыслить, в голове странная пустота.

Почему-то Хазан кажется, что Эгемен прощается. Сейчас он уйдёт и она больше никогда его не увидит. Он больше не войдёт в эту дверь, не будет ждать возле дома. Это их последняя встреча.

Ягыз щупает карманы куртки, удостоверяясь, что отдал банковскую карточку Хазан. А значит никто никому ничего не должен…

***

Девушка была права. Это был конец. Вернее то самое неопределённое время, которое им было нужно. Оно тянулось и грозилось обернуться вечностью.

Больше они не виделись.

Госпожа Кериме по-прежнему отказывалась покидать свою обитель, но к обоюдной радости, она наконец согласилась на профессиональную сиделку, лишь бы избавиться от Бахар. Эгемен практически не навещал мать в ее доме. Принимал у себя, или находил время, чтобы разделить с ней досуг. Например, для прогулки за городом. Эти встречи приносили покой.

А ещё были обеды в особняке, как и прежде, по расписанию госпожи Севинч.

Ягыз переменился, стал угрюм и молчалив. Капризная чёлка, которую с подачи мастера он решил вернуть, оттеняла его глубокий взгляд, придавая образу ещё большую задумчивость и меланхоличность.

Зима подошла к концу, вид за окнами облачился в молодую сочную зелень. Время шло и по мнению молодого аристократа он был свободен, а по версии Хазан, в глазах которой вот уже несколько месяцев жила тоска, у нее был молодой человек, отношения с которым были поставлены на паузу без срока. Паузу на понять и подумать.

Хазан берегла свою несвободу, а Ягыз со своей свободой... маялся.

Номинально все так, как и должно было быть, но отчего же ему было так скверно — внятного ответа он дать не мог даже самому себе.

Весной у концерна Egemen Group начался этап сильного оживления по всем направлениям. Особенно строительство. Новые проекты, будущие проекты, завершенные проекты, но числившиеся на балансе предприятия, все они требовали выстраивания сложной архитектуры Facility менеджмента. Нужно было развивать инструменты и целый ряд услуг, которые бы поддерживали функциональность, безопасность и устойчивость территорий, инфраструктуры, офисов и недвижимости их компаний.

Это занимало время, требовало поддержания качественной работы по всем фронтам. Тем не менее Asset management — управление активами — по-прежнему представляло собой средоточие интересов молодого управленца. Ничто не возбуждало мозг так, как практика безжалостного увеличения состояния путем приобретения, сохранения и торговли инвестициями, стоимость которых с течением времени могла только возрасти. Эгемен испытывал подлинный азарт, ненадолго оживляясь. Время летело, счета пополнялись. Наслаждаясь процессом, он не спешил пользоваться результатом, направляя прибыль в русло нового инвестиционного витка. И только тот, кто достаточно его знал, понимал, что деньги никогда не были для него самоцелью. Разрушение - стало для Эгемена особым видом творчества, потому как он непременно вселял жизнь во что-то новое, и как казалось, лучшее.

Но к исходу каждого дня этот же самый мозг возбуждали совсем иные мысли, образы, мечты… трёхмерное полотно ночи в его одинокой квартире рисовало глаза, губы, лицо, тело, грудь, две вишенки в шоколадной глазури и то, что оставалось додумать самому — всю Хазан. Именно ее…

* Staring at the ceiling in the dark

Same old empty feeling in your heart

'Cause love comes slow, and it goes so fast

Он с усталостью обнаруживал опостылевшее возбуждение и думал, что ему следовало тогда трахнуть ее, чтобы не мучиться так, как это происходит сейчас. Только подумал, а слово тут же покоробило. Но надо называть вещи своими именами. Потому что ”заниматься любовью” это не про них, в тот момент. Он и сам не знал почему. Сама попытка дать определение утомляла его.

Эгемен уже плохо помнил, почему отказался... переспать с ней (?), или не хотел вспоминать, по какой причине решил тогда, что девушка из эскорта чувствительная недотрога. Возможно у нее были к нему чувства… и они одухотворяли их близость. Из-за своей влюблённости девушка была отчаянно смелой, но в то же время казалась такой хрупкой и… целомудренной. Ягыз морщился, гнал эти мысли — это все самообман, воображение нарисовало, а мечты нашептали образ, который не имел ничего общего с действительностью. Ведь с какой стати ей говорить неправду?

Или может она по какой-то причине все же солгала? Какого хрена он вообще о чем-то таком спрашивал? Чтобы потянуть время? Чтобы прогнать её или заслужить? Девушка вверила себя ему, а он? Нет, он не должен был принимать ее дар. Ягыз допустил фальстарт, когда губы целовали, а руки прикасались, опережая осознанные чувства. Он еще не принял решения. Тогда. Возможно нужно было принимать его немедленно, а он был настолько малодушен, что уцепился за сомнения и позволил им расцвести как сорнякам, задушившим подлинное чувство, что зарождалось в нем.

Пытливый ум, который невозможно было обмануть в бизнесе, спотыкался о версии, кои мозг собирал в несуразные конструкции, словно концептуальный «лего» дали годовалому ребенку.

Если подумать… Ай, не хотелось думать. Вот в чем частичное объяснение его слепоты.

Некое сопротивление, страх признания собственной ошибки и как прямое следствие — необратимое поражение мозга любовью. Именно мозга. Сердце давно уже не свое.

Ведь Ягыз уже знал, чувствовал все про неё и раньше — Sensual Purity — эта концепция, как и прежде, защищала Хазан, словно облачком глубоко в сердце, куда мыслям вход воспрещён. Он спрятал её от самого себя, интуитивно понимая насколько пагубны его простые силлогизмы. Но Ягыз также понимал, что сердце несёт в себе угрозу, если получит полную власть над ним. Этот хрупкий баланс веры и неверия, любви и отвержения был великолепной находкой для Эгемена. Очередной удачной концепцией мистера Совершенсво. И он ее последовательно выстраивал вечерами, по привычке разглядывая янтарное дно стакана.

** Staring at the bottom of your glass

Hoping one day you'll make a dream last

But dreams come slow, and they go so fast

Он не падал вниз, не устремлялся ввысь. Почва под ногами была твёрдой, дорога ровной и долгой. Без конца и края. А он — он просто усталый путник, которого в конце дня непременно ждут одинокий ужин, сердечная тоска и когнитивный торг с самим собой.

___________

** Only know you've been high when you're feeling low

Only hate the road when you're missing home

Only know you love her when you let her go

And you let her go