27. Три точки на твоей груди (2/2)

— Ты не представляешь, какая ты дрянь, ничтожество! Смеешь появляться здесь, несмотря на то, что сделал ему! — он ударяет его по голове, отчего Юнги буквально наваливается на А-мина, что с испуга обвивает его напряжённую шею руками, пытаясь защитить, хоть и понимая, что пока его душа не окажется в нем — ничего не изменится. — Да как ты только можешь касаться его, как смеешь просить прощения после всего этого?! Я тебя ненавижу. Любой бы ненавидел, если бы из-за тебя разбилась чья-то душа!

— Лин, стой! — возразил Хосок, хватая того за плечи, — Это не наше дело, Лин.

— Чимин моя семья! Он страдает из-за этого ужасного монстра! Он жрёт его, ты не понимаешь! — кричит Лин, продолжая хоронить Юнги своими словами, — Пусть убирается отсюда!

— Нет! — срывается Юнги, и даже Чимин впервые слышит его хриплый, сорванный уставший голос, — Я люблю его! Я никуда не уйду. Я понимаю, что из-за меня Чимин пострадал, но почему вы не можете дать мне этот гребаный шанс все исправить, противоречите своим словам, унижаете меня на его глазах. Я никогда еще не был так привязан к кому-либо, и никого из вас не волнует то, что чувствую я. Чимин мой… мой любимый, с которым я чувствую себя лучше всякого другого на этом свете. Он заставляет меня дышать и искать тот самый смысл жизни. Он спасает меня в тяжёлые времена и не бросает. Он единственный из всех вас, кто принимает меня после того, что случилось! — задыхается мужчина, — Я верну ему душу, я сделаю все, чтобы он жил дальше, и я буду делать все, чтобы сделать его самым счастливым. Я буду его семьёй, если он хочет этого, я умру, если это будет нужно. И я не собираюсь больше возвращаться назад.

Его руки дрожали, когда он тянулся к своей грудной клетке, он боялся допустить ошибку в своих действиях. Он смотрел на Чимина, который продолжал плакать и метаться, беззвучно всхлипывая и сжимая запястье мужчины.

«Три — его жизнь, два — я убью его», — крутилось в его голове, и Юнги читал молитву, пока нажимал пальцами в три точки на груди, чувствуя, как хрупкий шар начинает крутиться в его теле, распространяя ужасный жар. Лежа на его ладонях, душа казалась самым хрупким, что существовало на земле. Он видел эти ужасные трещины, милые лепестки черной каллы, золотую пыльцу, что застилала собой эти чёрные полосы. Чимин застыл в немом стоне, когда касался своей суетливой рукой груди, пытаясь открыть эту невидимую дверь. Юнги лишь аккуратно выпускал сферу обратно к хозяину, наблюдая, как изменяется радужка Чимина, блеск в глазах становился сапфировым, и с какой скоростью Чимин возвращается к жизни.

Лин лишь боролся с крепкими руками Хосока, который наблюдал в окно величественную фигуру отца Чимина.

А-мин спустя пару мгновений подорвался, прижав содрогающегося Юнги к себе и целуя терпко в губы, и опустился к его груди, вслушиваясь в хаотичные удары сердца, которое все никак не успокаивалось.

— Юнги, убирайся из наших жизней! — завопил Лин, опускаясь тяжело на колени, утягивая за собой тревожного Хосока. Юнги краем уха слышит хлопок двери и тяжёлые чужие шаги, что с каждой секундой становились все громче.

— Чимин! — по комнате раздаётся звенящий низкий голос высшего эльфа, одного из величественных людей столицы — отца Чимина, который успел застать их.

— Нет! Он никуда не уйдёт! — закричал Чимин, осматривая всех, кто оказался здесь, бешеным взглядом, а потом потерялся в пространстве, — Это мой человек. Я отдал ему свою жизнь, и даже если у нас не получилось избежать печальных последствий, я не собираюсь отпускать его. Мне без разницы, кто он, что он не такой, как мы. Я люблю его! И если вы хотите, чтобы он умер, то тогда умру и я! — Чимин крупно задрожал, и по его щекам потекли горячие слезы. Юнги гладил юношу по спине, пряча взгляд в его шее, в то же время говоря ему все самые лучшие комплименты этого мира, прося его остаться с ним.

Чимин никогда бы не подумал, что ему придется тянуться двумя пальцами к своей груди. Лин раскрыл рот в изумлении, а Хосок отвернулся, не находя в себе смелости наблюдать за этим. И он впервые положил надежду на Юнги, чтобы он не позволил его любимому А-мину сделать это.

Юнги видит, как дрожащая худая рука тянется к груди и как Чимин оттопыривает два пальца для того, чтобы распрощаться с тем, за что он так настрадался, и хватает его за руку, оттягивая так, что Чимин дёргается, соприкасаясь губами с Мином, что трепетно завлек его в долгожданный страстный поцелуй, о котором даже и мечтать не мог. Было ужасно стыдно находиться в одном помещении со своим отцом, причём в таком положении, но Чимин быстро забывает о нем, отдаваясь своим чувствам. Они смотрели друг на друга мучительно долго — и все не могли насмотреться.

— Я никуда не уйду, — шепчет ему Юнги, — позволь мне любить тебя?

— Да, Юнги, да, — всхлипывает юноша, улыбаясь ему, а потом опускается, обнимая его за острые колени. Чимин устремил взгляд в пол, мимо взора своего отца, Лина, который продолжал рыдать на полу и Хосока, который все еще не мог принять его желания совершить самоубийство.

Лишь Юнги решился посмотреть на неизвестного ему мужчину и набрался смелости заговорить с ним, — Я буду просить у вас благословения столько, сколько понадобится. Даже если вы не примете меня после всех новостей, которые вам пришлось услышать.

Мужчина смотрел на него с лёгкой укоризной, удивлением и потихоньку изучал человека, который все еще обнимал Чимина, перебирая белые длинные волосы, что лежали у него на бедре. Он покачал головой, пытаясь тоже осмыслить ситуацию, а потом поднял на Юнги еще один взгляд, уже более мягкий, но не враждебный, которого ожидал Мин.

— В твоих руках сейчас мой сын. И что я должен делать, когда он продолжает жить благодаря тебе? — Юнги не видит той тонкой грани между риторическим вопросом, но ничего не отвечает, ожидая следующей речи, — Я не знаю, кто ты, что ты, но сейчас я понимаю, что А-мин страстно любит тебя. Я понимаю, что сейчас нам надо выйти, поэтому, я предлагаю вам встречу завтра утром. Хосок все вам передаст, когда получит поручение.

Лин, собравшись с мыслями, подошёл к Юнги и снова схватил его за волосы, — Если ты причинишь ему боль, у меня будет возможность направить на тебя сразу десять молний, чтобы убило не наверняка, а точно, — а потом он ушел, забирая Хосока и эльфийского посла, оставляя их наедине.

Чимин только в этот момент смог оторваться от его груди и посмотреть в ласковые любимые глаза. Смог подняться на ноги, чувствуя, как его душа заживает. Потянув Юнги за собой, Чимин повел его в свою личную комнату на втором этаже, где, закрывая дверь, опустился с ним на мягкую-мягкую кровать, оставляя на губах еще один горячий поцелуй.

Чимин заключил мужчину, что нашел место своим рукам на его талии, в крепкие объятия и, утопая в матрасе, утопая в бесконечной любви, искренне прошептал: — Ты моя жизнь, Юнги.