38 (1/2)

Вывариваясь в густом тошнотворном вареве, сознание то болезненно поднималось на поверхность, отзываясь болью во всем теле, то опять погружалось в небытие, вычеркивая часы из жизни. События кружились в голове с невероятной скоростью, в неясной последовательности сменяя друг друга, пока затылок не почувствует давление, а губы прохладу. После этого мир, будто при ударе о невидимую стену, начинал замедляться, чтобы потом вовсе утонуть в непонятной мешанине из остатков разума.

Словно через мутное стекло, неторопливо моргая, взгляд зеленых глаз бродил по ряду крестовых сводов, шатрами нависающих над белыми ширмами, больше похожих на стены бесконечного белого лабиринта, где тонкие линии теней, отбрасываемые от оконных рам, рисовали на полу квадраты.

Когда голова устала лежать в одном положении, Гарри, не особо осознавая, кто он и что с ним происходит, в попытке избавиться от вида кружащегося потолка начал поворачивать шею то в одну, то в другую стороны, цепляясь взглядом за статичные предметы, которых, к сожалению, оказалось мало: тумбочка с левой стороны и ещё одна койка — с правой: и всё это было заковано безликими бледными ограждениями Больничного крыла.

С усилием приоткрыв веки, Гарри рассматривал соседнюю кровать, на которой на фоне кипенно-белых простыней, как перегнившая сломанная ветвь, упавшая в свежий снег, покоилась рука, по локоть облаченная в хлопковую серую пижаму. Сместив взгляд, он увидел тонкий профиль старика, кожа на лице которого была натянута, очерчивая глубокие синяки впалых глаз. Наверное, Гарри бы ещё мог смотреть на представший перед ним экспонат, но усталость тяжелыми объятьями, медленно поднимаясь по телу, обхватила и обратно затянула в темноту.

* * *

— Приподнимись чуток, — подхватив Гарри под мышки, мадам Помфри с усердием облокотила его о спинку кровати, подложив под поясницу подушку. Всё тело ломило, а лоб словно стянуло стальным обручем. — Сам есть сможешь?

— Угу, — пальцы обхватили протянутую ложку.

Колдомедик поставила пред ним столик-поднос с тарелкой и, пока Гарри боролся с непокорным столовым прибором, принялась перебирать склянки на прикроватной тумбочке.

— Мадам, — начал Гарри, подбирая нужные слова, ведь когда несколько часов назад он проснулся, то рядом никого не оказалось. Поначалу силы тратились на то, чтобы осознать происходящее и сообразить, как управлять мышцами. А когда, после осознания произошедшего, начали прорастать первые ростки тревоги, к этому моменту перед ним стояла колдомедик с подносом лекарств в руках.

— Всё с ним в порядке, — опередив Гарри, буркнула мадам Помфри. — Насколько можно сказать о человеке, который взял на такое опасное задание подростка. У него банальное переутомление. Энергетическое истощение.

— Как он сейчас?

— С профессором Дамблдором всё хорошо, — слабая нотка раздражения появилась в её голосе, но Гарри не смог определить причину. — Ты лучше бы о себе подумал.

— А что со мной не так? — вопрос вылетел непроизвольно, но успел изменить взгляд колдомедика, которая отсчитывала падающие в стакан с водой желтые капли из узкого фиала.

— У тебя была массивная кровопотеря, — стакан со стуком коснулся тумбочки, а рука принялась неторопливо, но тщательно расправлять складки на простынях кровати, куда Помфри незамедлительно села и, всматриваясь серьезными и, казалось, виноватыми глазами, продолжила: — Мы с этим справились, но, как я поняла, перед трансгрессией ты уже был ранен, верно?

— Да, — он глянул на левую тыльную сторону ладони, покрытую царапинами, после которых остались воспаленные розовые дорожки, похожие на паутинки. — Я пару раз поцарапался о шипы, пока… — Гарри запнулся, не зная, в курсе ли колдомедик о диадеме.

— Те… шипы, я думаю, были прокляты, потому что они явились причиной того, что мы долгое время не могли стабилизировать твое состояние, — Гарри не перебивал, потому что видел, что, судя по её плотно сжатым губам, это ещё не конец рассказа. — При трансгрессии произошло расщепление, твоя рука сильно пострадала. Нам пришлось её сращивать, но шрамы остались.

— Но она в порядке, — он покрутил перед собой ладошкой. Руку тянуло, а в кожу словно были вставлены иглы, но ничего особенного не видел. — Разве что она слушается немного хуже. Сжать пальцы в кулак немного проблематично.

— Основной шрам находится под одеждой, — пояснила Помфри, внимательно наблюдая за состоянием пациента.

Отставив поднос в сторону, правой рукой Гарри неловко начал возиться с рукавом пижамы, из-под которой начали проступать тонкие разводы, окруженные воспаленным кантом. Не в силах задрать ткань выше, он, не обращая внимания на свою собеседницу, принялся расстегивать пуговицы.

Когда верхняя часть одежды была откинута в сторону, Гарри ошарашенно увидел бледную кожу, что от ключицы до запястья была исчерчена узорами молний, словно выведенных синими чернилами, бледнеющих к периферии от основных ветвей. Подобно изящной инталии, исполненной почти по всей длине левой руки, рисунок впечатывался на несколько миллиметров вглубь плоти, делая её рельефной.

— А это пройдёт? — Гарри с опасением коснулся кончиками пальцев собственного плеча.

— Само воспаление через неделю сойдет. Держи, — покопавшись в карманах нагрудника, мадам Помфри достала очередной фиал. — Выпей. А вот шрам останется. Я дам тебе список упражнений, которые ты будешь выполнять для восстановления моторики.

— Угу, — не вникая в суть разговора, ответил Гарри.

— И потом дважды в день будешь ко мне приходить за стабилизирующим зельем.

— Для стабилизации чего? — отвлекшись, уточнил он.

— Гарри, — мягко сказала колдомедик, — у тебя произошёл не только телесный разрыв при трансгрессии, но и магический. Первое время ты будешь ощущать эту руку не как часть тела, а немного иначе, ведь в ней повреждены почти все энергетические каналы, и для того, чтобы всё верно восстановилось, будешь принимать стабилизаторы. Также тебе пока нельзя будет активно использовать магию.

— Совсем? — Гарри чувствовал, как ему на темечко словно начинают лить ледяную воду, пробирающую всё тело дрожью.

— Нет, — пытаясь сгладить ситуацию, уточнила мадам Помфри. — Лишь когда будешь чувствовать тяжесть в руке. На время.

— Так я уже ощущаю эту тяжесть, — Гарри не отпускал взгляда колдомедика, пытаясь поймать все её эмоции, которые то и дело прятались под успокаивающей улыбкой.

— Сейчас ты в любом случае не будешь пользоваться магией, — она встала и начала складывать все склянки на поднос. — Пока эти дни будешь находиться под моим присмотром. Отдыхай, Гарри. Ты хочешь, чтобы твои друзья зашли к тебе после занятий?

— Да, конечно, — отозвался Гарри и сообразил, что понятия не имеет, какой сегодня день или время суток, но, когда опомнился, то увидел, как спина колдомедика скрылась за белой ширмой.

Ждать долго не пришлось. Около часа спустя эхом из коридоров раздался быстро приближающийся топот. Гарри не было необходимости окликать друзей, ведь он был единственным спрятанным за ширмой пациентом.

Гермиона, не останавливая бега, вылетела из-за ограждения, но, оказавшись у кровати, резко затормозила, опомнившись.

— Гарри, — тихо вымолвила она.

— Всё со мной в порядке, — Гарри примирительно поднял руки вверх и постарался непринужденно улыбнуться.

Не совладав с эмоциями, подруга кинулась на него, крепко обнимая. По лицу Гарри раскинулись курчавые волосы, окруженные легкой дымкой родного запаха. Его грудь сжимали дрожащие руки, а шеи касалось влажное разгоряченное всхлипывающее лицо.

Сдув каштановую копну со своего носа, Гарри увидел, что перед кроватью стоит взволнованный Рон, веснушки которого были скрыты в пунцовом окрасе, крылья носа раздувались подобно кузнечным мехам, а на голове красовалось взъерошенное рыжее гнездо.

— Всё со мной в порядке, — нашептывал на ухо Гермионы Гарри в надежде, что подруга хоть чуточку ослабит хватку.

Обойдя койку, Рон присел на противоположный край и всмотрелся в исхудавшее лицо друга. Гермиона сидела и краешком рубашки утирала слезы, пытаясь взять себя в руки.

— Мы с ума сходили всю неделю, — прерывисто сказала Гермиона.

— Неделю?

— Тебе не сообщили? — поинтересовался Рон.

— Вообще ничего не говорили, — Гарри опустил взгляд на одеяло. — Расскажите, что тут произошло?

— Это ты нас хочешь спросить? — шепотом взвилась Гермиона и, вытянув шею, посмотрела в щелку между ширмами, на дверь в кабинет колдомедика, а затем, повернувшись обратно, свирепо посмотрела на Гарри. — Нам утром преподаватели сообщают, что ты не будешь посещать занятия на неопределенный срок и не пускают в Больничное крыло. Как, ты думаешь, мы себя чувствовали?

— Мне пришлось уговорить Фреда и Джорджа сдать в аренду паука-вездеслуха, чтобы у нас была возможность увидеть тебя, — также шепотом сказал Рон. — Как мы узнали, дошло до того, что для тебя профессорам пришлось дважды вызывать врача из Мунго.

— Меня? — удивился Гарри. — А как же директор?

— Дамблдор оправился где-то на четвертый день. Конечно, тоже с последствиями, — добавил Уизли, и у Гарри перед глазами всплыла картинка, где он видит почерневшую директорскую руку, безжизненно лежащую на простынях.

— Да, — протянул задумчиво Гарри, — мне мадам Помфри говорила, что у него сильное переутомление.

— Поверь, — на него смотрели красные глаза Гермионы, — по сравнению с тем, как выглядел ты, при любом раскладе состояние Дамблдора было нормальным.

— И Снейп — тому подтверждение, — кинул Рон. Гарри вопросительно уставился на Уизли, и тот продолжил: — Я думаю, что добрую часть своих зелий Снейп вылил именно в тебя, а не в Дамблдора — это первое.

— А второе?

— Гарри, мы никогда не слышали, чтобы Снейп повышал голос на директора, но в тот вечер мы услышали всё. — Гермиона смотрела исподлобья, сжимая в своих ладонях пальцы Гарри.

— Что именно он говорил? — Гарри испытующе смотрел на друзей.

— В основном, какого черта директор взял тебя с собой в такой опасный рейд, — прямо ответил Рон, прислушиваясь к отдаленным шагам колдомедика.

— И всё? — Гарри приподнял бровь. — Чтобы Снейп орал на директора только из-за этого?

— Ну, я, конечно, сократил немного.

— Рон, говори, как всё было. Слово в слово.

— Он спрашивал, ради чего Дамблдор взял с собой неопытного идиота, — холодная шпилька все же проткнула кожу Гарри где-то в области сердца, на мгновение перехватив дыхание, — почему из-за старческих нереализованных амбиций директора должны страдать редкие запасы зелий Снейпа. Это я ещё культурно тебе передал разговор.

— Когда разговор зашел о тебе лично, — видя понурый взгляд Гарри и то, что Рон этого абсолютно не замечает, Гермиона перехватила разговор, чтобы хоть как-то сгладить острые углы, — Снейп сказал, что незачем было ломать жизнь мальчику, мол, то, через что ты прошёл в пещере, не каждый аврор выдержит.

— Ага, точно, было дело, — подхватил Рон. — Насколько я, конечно, сальноволосого не люблю, но тут он был прав: тебя сильно потрепало, — и, задумавшись, добавил: — Ещё он сказал, что если директор собирается на тот свет, то не стоит тебя с собой забирать.

— Директор болен? — знакомый холодок пробежался по спине.

— Да угомонись ты, — Уизли положил ладонь на плечо Гарри. — Ничего страшного. Директора уже вытянули. Я его лично недавно видел на лестнице. Чуть уставший, но не более того.

— Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — Гермиона придвинулась поближе к ногам Гарри.

— Врать сильно не буду: так себе, — признался Гарри.

— Это мы и без тебя поняли, — скривилась подруга.

— Слабость сильная. Вдобавок сказали, что мне магией пользоваться нельзя.

— В школе чародейства и волшебства? — Рон скрестил руки на груди. — А позволь поинтересоваться почему?

Чтобы не тратить время на долгие объяснения, Гарри неторопливо начал расстегивать пуговицы пижамы, чем немного смутил Гермиону, вынуждая её заинтересоваться лысыми ветками деревьев за окном. Когда рубаха пижамы оказалась на подушке, две пары растерянных глаз изучали рисунок, изуродовавший руку Гарри.

— Что это? — спросила Гермиона.

— А паук-вездеслух вам разве не показывал?

— У тебя рука была перемотана, — хрипло прокомментировал Рон, не отрывая взгляда от шрама. — Вылазки были ночью. Плохо было видно. Что это?

— Результат беспечности, — сжимая и разжимая пальцы, вяло ответил Гарри. — В пещере я наткнулся на шипы. Они были прокляты. На обратном пути я трансгрессировал. Произошло расщепление не только тела, но и моей магии.

— На кой черт ты это сделал? — недоумевал Уизли, не в силах скрыть сочувствие и злость.

— Теперь я наполовину сквиб, — игнорируя друга, постарался пошутить Гарри.

— Я серьезно.

— Давай я расскажу всё, когда выберусь отсюда. Коротко не расскажешь, а переживать это ещё раз, пока не приду в себя, я не готов.

— Хорошо, — остро стрельнув взглядом в Рона, Гермиона пресекла любые попытки на продолжение разговора, за что Гарри был ей очень благодарен. — Можно мы завтра к тебе придём, если нам разрешат? — уголки его губ дрогнули от такой деликатности, которой обладала порой лишь Гермиона.

— Да, конечно.

— Тогда ещё один вопрос, — искрясь в улыбке, она хитро посмотрела Гарри в глаза, а когда он посмотрел на неё подобным взглядом в ответ, спросила: — Тебе шоколадных лягушек с орешками или обычных?

* * *

Когда студеный воздух тихо ложился по полу, нежно обхватывая шторы, высокими колоннами свисающих с карнизов, столбик проскользнувшего извне света узкой строчкой рисовал белую линию на противоположной стене, разделяя одиноко сидящую фигуру на две половинки. Со стороны входа деформированными и приглушенными отзвуками доносился шум жизни, напоминая об оглушающей тишине, которой дышало Больничное крыло.

Чувствуя, как теплая полоса проходит по середине лба, плавно спускаясь по носу и подбородку, скрываясь в пуговицах между ключиц, Гарри медленно дышал, стараясь задерживать дыхание на несколько секунд. На кровати блестели серебряные фантики от конфет, напоминая о встрече с друзьями, которые забегали к нему перед тем, как в очередной раз идти на уроки.

— Мистер Поттер, — из пустых размышлений его выдернул голос мадам Помфри. Колдомедик протянула ему склянку с зельем, которую Гарри, не задумываясь, опрокинул себе в рот. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Руку не ломит.

— Это очень хорошо, — проведя палочкой над головой Гарри, безмятежно пробормотала мадам Помфри.

— А вы меня сегодня отпустите? — прямо спросил Гарри.

— Да-да, — она кивнула в сторону соседней кровати, на которой Гарри обнаружил свою сумку, штаны и рубашку. — Мистер Поттер, сегодня вечером зайдете ко мне за стабилизирующим.

— Конечно.

— Тогда одевайтесь. Сейчас в школе уроки, так что с вашими друзьями сможете встретиться только после обеда, — положив пустой пузырек к себе в карман передника, она удалилась.

Гарри встал, проверил все вещи в сумке и, удостоверившись, что всё было на месте, словно марионетка в руках неопытного кукловода, неуклюже стягивал с себя пижаму. На ходу вспоминая расписание занятий, он параллельно смотрел на часы, чтобы прийти к выводу, что ждать друзей ему придётся ещё около часа. Попрощавшись с мадам колдомедиком, Гарри, неторопливо вдавливая каждый шаг в остывшие плиты, шёл по опустелым залам школы, чтобы, наконец, выйдя во внутренний дворик, со свистом вдохнуть промерзший воздух.

Облокотившись всем телом об одну из многочисленных колонн клуатра, он скрестил руки, рассматривая одинокий крытый фонтан, окруженный статуями орлов, на раскрытых крыльях которых лежал белый зимний пепел. В медленном танце снег покрывал зеленые иголочки еще не погибшей от мороза травы. В свисте ветра доносились отголоски разговоров, и Гарри, не желая быть замеченным в своем уединении, натянул на себя мантию-невидимку.