30 (1/2)

Гарри стоял в гостиной и переводил взгляд то на свой туго набитый чемодан, из которого выглядывала запихнутая наспех одежда, то на камин, в который ему надо будет войти. Карие глаза Джинни с тревогой смотрели на него и мысленно пытались остановить происходящее. Братья же недоверчиво следили за возней своей матери, которая то и дело выбегала из одной комнаты и забегала в другую.

Новость о том, что Гарри должен в срочном порядке отправиться в Хогвартс, была подобно волне, которая с каждой минутой поднимала молчаливое беспокойство, оставляя после себя суету. Сам же Гарри пытался схватиться взглядом за то, что могло привести его в чувство или хотя бы на время остановить неразбериху, но казалось, что волнение поражало все этажи дома.

— Гарри, ты все собрал? — заботливо сухо поинтересовался мистер Уизли. Он взял с каминной полки урну с порохом. Гарри рукой нащупал сумку, зафиксированную на бедре, и немного успокоился: всё самое необходимое было собрано в первую очередь.

— Да, — он шагнул вперед, когда мистер Уизли протянул ему емкость.

— Помнишь? — уточнил хозяин дома. — Кабинет директора Хогвартса.

— Да, — влажной рукой он сгреб мягкий серый порох, который тут же чернел, прилипая к ладони. Другая рука схватила ручку чемодана. Гарри понадобилось сделать пару вдохов, чтобы вспомнить, как ходить. Тело категорически отказывалось идти в неизвестность, задеревенев. Прочистив горло, он повернул голову и кивнул на прощанье.

— Тогда встретимся в новом учебном году, — приободрил его Рон.

— Чего мы делать не обещаем, — нахально заявил один из отчисленных близнецов, — но увидеть тебя в нашем магазинчике — всегда пожалуйста.

После этих слов настроение Гарри чуть улучшилось, и уголки рта приподнялись выше. Он перешагнул через порог камина и встал в слабое зеленое пламя, которое принялось лизать его мантию. Гарри приподнял руку и четко и громко произнес:

— Кабинет директора Хогвартса, — жаркая зеленая волна тут же поглотила его.

В общей темноте Гарри начало крутить, в нос летел каминный пепел, затрудняя дыхание. В ноги жестко ударил каменный пол, и, не удержав равновесие, Гарри схватился за покрытую сажей стену.

— Фух, — только и слетело с его губ.

Рефлекторно он сделал шаг вперед, выходя за резную каминную арку, пытаясь осмотреться в темном помещении, единственным источником света в котором была наполовину сгоревшая свеча, кидающая смутный ореол желтого света на окружение. То, что он попал в кабинет Дамблдора, Гарри понял сразу по запаху старых книг, пропитанному сладкой взвесью сахарной пудры и щербета. Он словно вдохнул немного покоя, когда, к своему счастью, оказался в нужном месте.

Одна из теней вышла из темноты и двинулась навстречу, чем невероятно напугала Гарри, в панике отскочившего в сторону. Заклинание, бледным светом вылетевшее из тени, врезалось в каминную полку, разлетаясь бледными всполохами по кирпичной кладке. Камин закрылся.

Ошарашенно округлив глаза, Гарри перевел взгляд с камина на фигуру, которая уже успела выйти на середину кабинета и принять образ человеческого тела. Снейп стоял, не скрывая раздраженной усталости в своих действиях. На Гарри из-за тени, отпускаемой смоляными волосами, колко смотрели иссиня-черные глаза, в которых не было никакого блеска, а лишь парализовавшее осуждение. Ядовитая смесь усталости, безысходности и агрессии, исходящая от Снейпа, начала душить.

Гарри чувствовал, что начинает краснеть оттого, что не может понять, в чем он виноват и в чем его, собственно, обвиняет такой раздраженный взгляд. Он хотел сказать, что ни в чем не виноват, но вместо этого стоял и смотрел на неподвижную фигуру напротив.

— Идем, — голос откуда-то из глубины уставшего тела окатил холодом, но Гарри сиюминутно повиновался и, схватив чемодан, поспешил догнать профессора, который уже подходил к выходу из кабинета.

В свете тусклых факелов, спиралью освещавших винтовую лестницу, Гарри не отрывал взгляд от черной мантии, мерцающей в такт огню. Было видно, что спина Снейпа, гордая и прямая, словно несла невидимый груз, сковывавший движения и делая их угловатыми. Горькая, но такая явная мысль, что профессор причастен к произошедшему, не давала Гарри покоя и разъедала изнутри.

Когда они шли по пустынным и холодным коридорам школы, зеленые глаза Гарри неотрывно следили за впереди идущей фигурой, словно пытаясь понять причины совершенных поступков, но не смогли увидеть абсолютно ничего, кроме обычного человека, уставшего и отчасти не желающего скрывать этот факт.

Когда они подошли к портрету Полной Дамы, Снейп сообщил ей пароль и, не останавливаясь ни на минуту, продолжил свой путь, погружаясь в сумрачную темноту. Гарри хотел было уже переспросить новый пароль, но слова, возникшие на губах, так и остались несказанными, боясь разорвать струну тихого напряжения, возникшего в тот момент.

Кинув чемодан на середину комнаты, Гарри снял с себя вещи, открыл настежь окно, проветривая помещение со спертым воздухом и, подложив под раму окна первую попавшуюся на глаза книгу, пошёл в душ.

Когда все вещи были распиханы по комнате в произвольном порядке, облокотившись спиной о стену, Гарри сидел на кровати в компании тускло сияющих звезд и крутил перед собой очки. Контраст между веселыми буднями в семье Уизли и удушающей одинокой тишиной комнат Хогвартса был разительным. С осознанием того, что опять остался один без близких и нужных ему людей, он горько улыбнулся ситуации и, в попытке скрыться от собственных размышлений, накрылся одеялом, уткнувшись носом в подушку.

На следующий день, подгоняемый ослепляющим лучами, бившими из открытых с ночи окон, Гарри оделся, наспех умылся и по пути пытался уложить непослушные волосы. Оказавшись на первом этаже, Гарри замедлил шаг, в глубине души беспокоясь, а будет ли завтрак на каникулах, но, расслышав около Большого зала непонятную суету, он двинулся на звуки уверенней. Осторожно выглянув из-за двери, он увидел, что за столом Когтеврана, ближе к краю, мадам Пинс и Флитвик обеспокоенно что-то обсуждают, перешептываясь. В нескольких метрах от них сидели три студента в своей обычной одежде, уткнувшись в газету. Завидев Гарри , все присутствовавшие притихли, освобождая ему место на общей скамье. Газеты тут же исчезли из рук читавших.

— Доброе утро, — лучезарной улыбкой поприветствовал его Флитвик. — Как ты? Присаживайся.

— Благодарю, — кивнул Гарри в ответ уже поздоровавшейся с ним мадам Пинс. — Как видите, хорошо.

— Теперь ты решил провести каникулы в школе? — с искренним добродушием поинтересовался профессор.

— Как видите, — Гарри сел напротив преподавателей, и перед ним возникла тарелка с яичницей и беконом. — Я вот только не пойму, по какой причине меня сюда отправили, — он осторожно посмотрел на профессора, ловя каждую эмоцию на его лице.

Пинс и Флитвик переглянулись. Глаза маленького профессора потускнели, а к вежливой улыбке примешалась горечь. Он начал подбирать слова, невнятно разжевывая каждое из них, но остановился, когда спокойный тон мадам Пинс разрезал общую нервозность.

— Он рано или поздно все равно узнает, — она положила на стол из ниоткуда возникшую вдвое сложенную газету.

Гарри потянулся и схватил бумагу, от которой исходил запах свежих чернил. Над фотографией мечущихся у дверей одного из домов авроров расположилась театрально кричащая надпись «Новый рисунок убийств в сердце Лондона», в которой с граничащей бравадой описывались события вчерашнего дня. Действительно, были нападения на пять районов Лондона, располагавшихся вдоль Темзы — Гринвич, Бэксли, Вестминистер, Кенсингтон и Челси, и Ричмонд, — но вот количество, указанное в статье заметно уменьшено: всего десять. По одному-двум погибшим из каждого района.

Увидев эти цифры, Гарри перестал читать статью, а просто уставился на буквы, не осмысляя их значение. Он готовился поднять взгляд, потому что боялся этого, понимая, что сейчас на его реакцию будут смотреть все присутствовавшие. Дыхание замедлилось в попытке отсчитать удары сердца, а эмоции на лице старательно пытались скрыться под маской сочувствия и силы. Но именно последнее далось Гарри особенно тяжело тогда, когда после затянувшейся тишины ему пришлось поднять глаза и встретиться с изучающими взглядами его соседей.

Он не знал точно, что хотел увидеть в их глазах, но и то, перед чем он по факту столкнулся, ему всё же не понравилось. Самое гнусное из всех чувств, которые Гарри испытывал на себе, заставило его спрятать глаза перед лицом преподавателей — жалость. Флитвик, с присущей ему чуткостью, догадался о мыслях Гарри и невесомо выхватил газету из рук, убирая её подальше.

Задубевшие руки не желали слушаться, и Гарри потребовалось некоторое усилие, чтобы взять вилку и нож и приступить к трапезе. Все время, что он ел, с него не сводили глаз трое студентов, рассматривавших его не напрямую, а искоса, боясь быть замеченными, но с таким раздражающим любопытством, что Гарри особенно резко почувствовал себя причиной всего происходящего.

Не выдержав, Гарри посмотрел в их сторону, и те сразу же в страхе спрятались в свои тарелки. Он поджал губы, пытаясь приструнить ярость, рвущуюся наружу, и перевел взгляд в сторону, но наткнулся на понимающе смотрящего на него Флитвика. Взгляд профессора был несомненно обеспокоенным, но осознавая, в какой ситуации сейчас находится Гарри, Флитвик дал понять, что, хотя бы отчасти, понимает Гарри и поддерживает его.

Не допив сок, Гарри встал из-за стола и под любопытными взглядами направился прочь из зала, чтобы побыть с собой наедине. Он хотел пойти к Дамблдору и узнать хоть какие-нибудь новости, но когда дошел до горгульи директорского кабинета, пустынная тишина подсказала, что хозяина комнат нет на месте.

Постоянное беспокойство нервной дрожью текло по рукам, охватывая ребра и подступая к горлу. Воображение, плеская грязную краску на холст сознания, рисовало темную картину будущего, в котором Гарри являлся главным источником всех неприятностей и смертей незнакомых ему людей. Он хотел найти каплю утешения в успокаивающих словах Дамблдора, но шагая по медленно ползущим под его ногами лестницам, опять испытывал это разъедающее чувство стыда за то, что он, собственно говоря, не делал.

Открыв дверь в спальню, он обнаружил, что на середине комнаты лежит его «Молния», обложенная свертками, внутри которых, судя по цветным ягодным и маслянистым мясным пятнам, находились гостинцы от миссис Уизли. Такой теплый и настолько подбадривающий жест вернул Гарри уверенность, что о нем помнят и заботятся. Запихнув свежеприготовленный смородиновый пирог себе в рот, он схватил метлу, закрепил сумку на поясе и направился в сторону поля.

— Поттер, — на первом этаже, подходя к главному входу, Гарри увидел Снейпа, выходящего из подземелий. Профессор неторопливо и уверенно шел по направлению к Гарри, пока тот стоял и ждал его, повернувшись вполоборота. Лицо Снейпа на этот раз приобрело обычный немного равнодушный и надменный вид, но морщины, залегавшие в области век, все же выдавали общую усталость их обладателя.

— Да, сэр?

— Куда вы собрались, мистер Поттер? — остановившись в двух метрах от Гарри, смотря сверху вниз, спросил Снейп.

— А что? — Гарри с некоторым вызовом решился посмотреть ему в глаза.

— Вы без своих идиотских препирательств и вопросов никак жить не можете? — резко уточнил профессор, чуть повернув голову набок. — Будьте добры ответить, когда вас спрашивают, — вежливые нотки, исходящие от Снейпа, звучали намного угрожающе, чем обычный яд, которым он одаривал основную часть студентов.

— На поле, — ответил Гарри, а рука самопроизвольно сжала древко метлы сильнее.

— А потом? — вопрос прозвучал слишком неожиданно оттого, что попал в цель без промаха.

— Вам-то какое дело? — от испуга Гарри ответил чуть резче.

Взгляд Снейпа стал острее, глаза немного сузились, словно готовились нанести ещё один удар.

— Мне — абсолютно никакого, но так как вы находитесь в стенах школы, то, к сожалению, все преподаватели вынуждены отвечать за вашу жизнь, — Гарри было уже открыл рот, чтобы возмутиться, но тут же Снейп добавил: — В частности, Дамблдор. Особенно в свете последних событий, — на лице не дрогнул ни один мускул, но Гарри увидел, что черные глаза профессора вновь приобрели этот утомленный, но колкий взгляд, что был прошлым вечером, словно прокручивали былое.

— Потом, скорее всего, пойду в сторону хижины Хагрида, — сдался Гарри.

— Советую в сторону Запретного леса не направляться, — Снейп сделал шаг в сторону, готовясь закончить разговор, но на немой вопрос, застывший в глазах Гарри, он уточнил: — У вас же не было таких мыслей, мистер Поттер?

В белом полуденном свете черная мантия танцевала волнообразный танец за спиной уходящей фигуры, а Гарри все стоял и смотрел в пол, собирая с него остатки своего самообладания и гордости.

Ступив за порог школы, Гарри с разбегу запрыгнул на метлу и помчался ближе к квиддичному полю. Насвистывая гулкую мелодию, ветер взъерошивал его и без того непослушные волосы. Когда Гарри наскучило в одиночку нарезать круги вокруг тренировочной площадки, он полетел к Хагриду, которого дома не оказалось.

Усевшись на пороге пустующей хижины, он начал обдумывать происходящее, параллельно высматривая живность вокруг, чтобы потренироваться. Пять. Десять минут. Ничего. Недовольный, он углубился в лес, накрывшись мантией-невидимкой. Хруст сухих прутьев неподалеку заставил Гарри остановиться и достать палочку. Перебирая тонкими ножками, по пути взбивая листву коротким клювом, из-за дерева показался фазан. Стон разочарования непроизвольно сорвался с губ Гарри, чем спугнул птицу, тут же умчавшуюся в противоположную сторону.

Спустя три часа, раздосадованный отсутствием крупной живности на доступной ему территории, Гарри возвратился в школу. Рассматривая портреты на стенах, он боялся себе признаться в одной, но явной мысли: необходимо тренироваться на человеческом сознании. Директор, по непонятным Гарри причинам, отказывался заниматься с ним. Занятия со Снейпом ничего хорошего не принесли: слишком выражены были разногласия между Гарри и профессором. Моральная составляющая этих опытов тоже была под вопросом. Если и практиковаться, то над кем? Профессора в расчет не шли. Оставшиеся студенты? Но кто? Студенты младших курсов? Психика слишком нестабильная, хотя намного легче проникнуть в сознание. Оставались только старшие курсы.

Вернувшись в комнату, он принялся распаковывать оставшиеся гостинцы от семейства Уизли, обдумывая все действия и их последствия. Переодевшись в свежее, Гарри спускался к ужину. Пальцы били мелкую дрожь, а живот крутило в волнительном страхе предстоящего. Чем ближе Гарри подходил к Большому залу, тем явственней понимал невозвратность своего выбора. Он несколько раз останавливался на лестничных пролётах, рассматривая рисунок пола нижних этажей в надежде, что одна из волшебных лестниц все-таки изменит свое положение и перекроет путь. Но фатум распорядился иначе.

Усевшись в компании, заметно притихшей с его появлением, Гарри пожелал всем приятного аппетита и осмотрел присутствовавших. Пять студентов: трое напротив и двое — слева. Преподаватели в этот раз расположились на противоположном полюсе соседнего стола, откуда время от времени слышались отрывочные слова, не предоставляющие полную картину их разговора.

Так как все сидели в обычной одежде, было сложно понять, к какому факультету принадлежит тот или иной студент. Напротив сидела смуглая девчушка лет двенадцати, с черными отливающими теплыми бликами волосами, в коричневой майке с изображением рыжего кота. Она с жадностью уплетала пудинг, не замечая, как на неё косился молодой человек с фиолетовым цветом глаз, судя по цвету волос и кожи, её брат. Уголки его рта тронула улыбка, когда она потянулась за добавкой. Рядом с ним, чуть поодаль, сидела полненькая девушка с миловидным лицом. Гарри знал её. Элизабет Майнтайм. Студентка Пуффендуя. Её родители были в постоянных разъездах, по каким-то причинам каждое лето оставляя её на каникулах в школе. На одном из уроков Гермиона что-то рассказывала ему о ней, но он благополучно эту информацию забыл.

Гарри скользнул взглядом по рубашке сидящего парня слева, русые волосы которого, наверняка достававшие до плеч в распущенном виде, были завязаны в хвостик. Сквозь белую ткань виднелись худые плечи, которые тянуло вниз, делая их обладателя похожего на горгулью из белого мрамора, сквозь который виднелся рисунок голубых вен. Взгляд его был потускневший, дерганый, постоянно следящий за руками остальных, не поднимаясь выше. Где-то за ним спрятался взъерошенный студент младших курсов, постоянно норовивший выглянуть из-за своего соседа и посмотреть на Гарри, чтобы потом, застигнутым врасплох, резко спрятаться обратно.

Уставившись поверх чашки на морду геральдического льва, изображенного на гобелене, висевшем на стене зала, Гарри с тяжелым сердцем принимал решение. Оба ребенка и Элизабет отметались сразу. Хотелось, конечно, попрактиковаться на светловолосом парне слева, но нервозность, которой тот был окружен, давала шансы на то, что многое в этом эксперименте может пойти не по плану. Сделав глоток, Гарри прикрыл глаза и уже более осознанно посмотрел на брата той студентки, которая уже уминала кусок пирога с яблоками. Усталые глаза сосредоточенно следили за окружавшим его сестру людьми. Под нижними веками залегали темные круги под глазами, но не было похоже, что он не выспался, скорее, это было его обычное состояние: угрюмое и закрытое, не впускавшее в свой мир никого, кроме сестры.

Край стекла со стуком коснулся столешницы, и Гарри направился к выходу. Всю дорогу, которая оказалась неожиданно короткой, он искал пути. Пути отступления, чтобы не делать того, что собирался. Конечно, его пугала перспектива внедрения в сознание другого человека без права на это, но в то же время любопытство, как дуновение ветра, раздувало тлеющие угли азарта. Остановившись перед портретом Полной дамы, он уставился вниз и всмотрелся в трещинку, выползающую из-под его обуви на каменном полу. Что именно он разглядывал в этом дефекте, он и сам не знал, ведь был где-то далеко, а тяжелая мыслительная гонка в голове заканчивалась всегда одним вопросом: кто поможет, если ситуация выйдет из-под контроля. Когда заинтересованный голос Полной дамы в очередной раз попросил назвать пароль, Гарри, вернувшись в реальность, пробубнил необходимую фразу и направился дальше.

Ближайшие несколько дней он следил за своей целью. Как он узнал от того же самого Флитвика, молодого человека звали Филипп Мейсон, он был из Когтеврана. Четвертый курс. Как и его сестра Дэйзи, магглорожденный. Когда Гарри поинтересовался, почему Филипп с сестрой находятся на летних каникулах в школе, а не дома, профессор дипломатично ответил, что у семьи Мейсон наверняка есть свои договоренности с директором школы. Гарри, конечно, такой ответ не устроил, но и полученной информации ему было достаточно.

Все четыре дня после своего приезда в Хогвартс он каждый день спрашивал то у Флитвика, то у мадам Пинс о Дамблдоре, и каждый раз видя их покачивающиеся головы, все равно шёл в сторону директорского кабинета, чтобы простоять у каменной статуи, вслушиваясь в каждый шорох и сквозняки пустого замка, а потом, засунув руки в карманы, брел куда глаза глядят.