27 (2/2)

— Учту, — Гарри слабо натянул улыбку.

— Мы тебе с Гермионой немного бутербродов и куриных ножек прихватили, — Рон пальцем указал куда-то за спину Гарри. — Там, — действительно, на прикроватной тумбочке, лежал достаточно объемный сверток исписанного белого пергамента, на поверхности которого проступали масляные пятна. — Прости, попить ничего не взяли: не во что было перелить.

— Спасибо вам большое, ребята, — Гарри подошел к Рону и схватил его в крепкие объятья. — Спасибо.

— Что, настолько голодный? — съехидничал Рон, хлопая Гарри по спине.

— Не то слово.

— Давай, ешь быстрее, тебе ещё уроки делать, — перекинувшись через кровать, Уизли выудил из сумки несколько тетрадей и помахал ими перед очками друга. — Это только те предметы, где мы с тобой пересекаемся.

— Спасибо тебе большущее, — Гарри ещё раз сильно обнял Рона и, схватив тетради, пошел переписывать домашние задания.

Все последующие дни для Гарри проходили, как в тумане: из-за отработки в библиотеке он уже который раз пропускал ужин, а, освобождаясь прямо перед отбоем, наспех принимал душ, чтобы смыть с себя старую книжную пыль, которой, казалось, успела пропитаться вся одежда. На уроках он не проявлял абсолютно никакой заинтересованности к дисциплинам. Преподаватели сдержанно молчали, когда видели очередную оплошность со стороны Гарри, а Рон, при случае, когда никто не видит, оккупировав с Гарри задние парты, давал тому возможность дремать.

Но все резко менялось на Защите. Там же Гарри чувствовал себя как натянутая до предела струна, которая при одном резком и цепком движении со звоном порвется. На каждом занятии по Защите он обкладывался книгами, словно они смогут спасти его от окружающих и от мыслей о случившемся, за которые ему было стыдно.

На отработке, протирая очередной потрепанный корешок, Гарри гадал, насколько сильно обет свяжет Снейпа, что именно Снейп сможет рассказать и как использует дозволенную информацию в свою пользу. Все дни, проведенные в обществе учебников, Гарри пытался предсказать дальнейшие шаги преподавателя, но некоторые варианты были настолько абсурдны, что их проще было просто забыть.

Капли воды звонко падали в чашу и, отбрасывая кольца света по водной поверхности, скрывались в чаше Омута памяти. Потирая уставшие глаза, Гарри побрёл к кровати, на смятом покрывале которой были разбросаны конфеты, которыми угощали на ужине, и, аккуратно поправив ткань одеяла укутался в него. Из-за новых отработок Гарри забросил тренировки и обучение в Тайной комнате, что внутренне его очень беспокоило, ведь даже сквозь ломящую усталость каждый вечер перед сном его пронизывала одна и та же холодная мысль: а что, если он не успеет? Он хотел найти как можно больше источников этих переживаний и утопить их в Омуте, но стал замечать, что при частом использовании Омута памяти граница между воспоминаниями реальными и «спрятанными» начинает стираться, хотя Гарри надеялся, что причиной таких смешений стал простой недосып.

Достав из прикроватной тумбочки черную с потрескавшейся эмалью кружку, украденную из столовой, он заварил чай и, не отрывая взгляда от стены с часами, уплетал одну конфетку за другой, а когда пришло время, проверил положение всех вещей перед уходом, включая разбросанные фантики, поправил на запястье палочку и, накрывшись мантией-невидимкой, покинул комнату.

Если из своего убежища он шел в достаточно спокойном состоянии, то по мере приближения к третьему этажу сердце в одинокой тишине каменных стен, казалось, застучало, гулким эхом рассыпаясь в воздухе. У дверей кабинета Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить непокорные мысли, так некстати рвущие покой на части. Выдох — и стук в дверь. Дверь открылась.

В кабинете никого не было, но Гарри прошёл на середину и стал ждать. Минута. Две. Появилась мысль о том, что Гарри ошибся датой или, может, видом отработки, но всё равно продолжал стоять на месте в ожидании хоть каких-либо изменений. Шорох возник словно из стены в дальнем углу кабинета, откуда резко появилась темная фигура Снейпа.

— Чего стоите, Поттер, ждёте особого приглашения? — на ходу профессор махнул палочкой, и с верхних книжных полок, что находились за его спиной, налетело около двух сотен свитков, дождем упавшими перед Гарри. — Работа на сегодня.

— Да, сэр, — растерянно сказал Гарри, разглядывая кучу бумаг, которая доходила ему до пояса.

— Кладовая комната там, — ладонь указала на приоткрытую дверь с левой стороны от стола преподавателя. — Рассортируете по ячейкам. Приступайте, — скупой приказ затерялся в пропитанном чернилами пергаменте у ног Поттера.

Кладовая представляла собой небольшую комнату, все стены которой, от пола до потолка, были испещрены открытыми подписанными ячейками, из которых выглядывали бумажные рулоны разных размеров.

Прочитывая корявые записи студентов и перетаскивая эти кипы бумаг из одного места в другое, Гарри словно пересекал наэлектризованное пространство, которое кололо и давило при каждом движении. Он ждал. Но брошенные вскользь взгляды, к удивлению Гарри, подтверждали, что профессору сейчас не до него: Снейп нависал над столом, скрупулезно что-то выводя пером.

— Я закончил, — сказал Гарри, закрывая дверь.

Не отводя взгляда от листа, уставшие черные глаза сузились, как будто пред ними возникло назойливое страшное насекомое. Встав из-за стола, Снейп направился прямо в кладовую, вынуждая Гарри отступить на шаг. Несколько минут — и профессор, пряча палочку в карман, возвратился обратно.

— Свободны, Поттер, — махнул он в сторону и сел за бумаги. — Завтра в то же время.

Весь путь от кабинета ЗОТИ до гостиной башни Гриффиндора, окруженный сырым каменным холодом, Гарри шёл, никак не в силах найти объяснение поведению Снейпа: почему профессор вёл себя так спокойно. Открыв дверь в комнату, Гарри обнаружил, что все спят, как можно тише пробрался к своей кровати и, покидав снятую с себя одежду на пол, юркнул под одеяло, чтобы как можно скорее отдохнуть после насыщенного дня.

* * *

— Ну что, как прошла отработка? — ныряя в рубашку, поинтересовался Рон.

— Нормально, — пытаясь причесать непослушную шевелюру, ответил Гарри. — Спокойно разобрал все бумаги и пошёл обратно.

— Что? — Невилл остановился на полпути к выходу.

— Сам в шоке.

— Ты точно кабинетом не ошибся? — нахмурился Уизли.

— Не ошибся, — понимая, что борьба с волосами — бесполезное занятие, Гарри кинул расческу на подушку. — Снейп весь вечер в бумагах копался. Видимо, не до меня было.

— Так возрадуйся же, друг мой, — Рон драматично возвел руки к потолку, — и собирайся уже поскорее на завтрак.

* * *

На протяжении всей недели он каждый вечер разбирал каракули в студенческих эссе, параллельно вслушиваясь в происходящее за дверью. Хоть он и отдал часть своих воспоминаний в Омут памяти в надежде затуманить разум, но всё же одна вещь была ему уже неподвластна: его реакция на произошедшее в Больничном крыле. Эмоции, испытанные в тот день, оказались настолько яркими, что даже смутное упоминание этого прошлого пробуждало в теле паническую дрожь, а каждодневное нахождение рядом с источником этих воспоминаний истончало и без того выжженное переживаниями спокойствие.

Растворяясь в гуле голосов студентов в Большом зале, Гарри тщетно пытался справиться с болью в висках, мелкой дробью бьющей в затылок.

— Гарри, с тобой всё в порядке? — Гермиона заправила прядь каштановых волос за ухо.

— Да, — вилкой разламывая пудинг на части, сказал Гарри. — Спать хочу. И ещё голова болит.

— Может, ты обратишься к Макгонагалл?

— И пропустить занятия, чтобы потом опять отрабатывать? — встрепенулся Гарри. — Нет уж, спасибо. Я лучше на занятиях помру, чем на отработку пойду.

— Я тебя уверяю, — саркастично заметила Гермиона, — ты намного ближе к исполнению своего желания, чем думаешь.

— Может, тебе бодрящего чего выпить? — тихо поинтересовался Невилл, как оказалось, сидевший справа от Гермионы. — У тебя наверняка давление понизилось. Моя бабушка, когда у неё из-за низкого давления болит голова, пьет настойки. Это на погоду.

— Невилл! — не сдержалась Гермиона. — Ты чем хочешь Гарри напоить? Причем тут погода? Гарри просто не выспался, вот и всё.

— И тем более, где мы возьмем эту настойку? — легонько постукивая подушечкой пальца по лбу, Гарри все гадал: готов ли он выпить сомнительное варево от предков того, которого на протяжении пяти курсов чихвостили на занятиях по зельеварению.

— Ну, у меня она есть, — неуверенно кинул Невилл. Гарри и Гермиона переглянулись. Подруга, увидев весь мыслительный процесс в глазах Гарри, жестко предупредила:

— Нет.

— Ну Гермиона, — взмолился Гарри, — у меня голова раскалывается.

— Гарри, нет, — рыкнула она, угрожающе сжимая вилку в руках.

— Не торопись, — Гарри выставил руку перед собой, — Невилл, ты знаешь, из чего настойка?

— Свои рецепты бабушка не раскрывает, но я думаю, что в ней точно есть женьшень.

— Вот видишь, — Гарри перевел взгляд на Гермиону, — просто немного женьшеня на спирту.

— Гарри Поттер, ты непроходимый идиот, — взбеленилась та, резко хлопнула столовым приборами по столу и, рванув с места, пошла к выходу. Ей вслед смотрели две пары изумленных мальчишеских глаз.

— Это можно считать за согласие? — покосился Гарри на Невилла, который спрятал голову в плечи.

— Г-гарри, я не настаиваю… — начал было он.

— Настойка с собой?

— Нет, в спальне.

— Пошли.

Гарри стоял на ступеньках, покручивая в руке небольшую зеленую бутылочку с желтоватым содержимым, и старался оценить своё состояние, чтобы был повод принять лекарство. Но решив повременить с этим, он кинул фиал в сумку и, зевая, направился на занятия. Под сонным дурманом и тянущей головной болью он кое-как досидел до конца занятий и, выкроив время, направился в спальню, чтобы поспать.

— Поднимайся, — говорил Рон, усердно тряся Гарри за плечи. С трудом открыв глаза, Гарри попытался понять, где он, что получилось у него не сразу. — Ты отработку пропустишь.

— А, да, точно, — с трудом ориентируясь в пространстве, Гарри поправил съехавшие очки и мятую рубашку, в которой он и заснул. — Который час?

— Половина седьмого.

— Надо идти, — пробурчал Гарри, размялся, взял мантию, сумку и направился в кабинет ЗОТИ.

Всю дорогу ему казалось, что его голову заковали в свинец, который тянул обратно в кровать. Челюсть ломило от постоянного зевания, а ноги с каждым шагом становились все тяжелее, словно Гарри и не спал вовсе. Заворачивая в один из коридоров, он осмотрелся. Где-то у дальних стен раздавались голоса студентов. Сунув руку в сумку, Гарри вытянул бутылочку и, откупорив пробку, поднес зеленое стекло к носу. Яркий запах трав, среди которых Гарри тяжело было выделить какой-то конкретный аромат, ударил по носу. Времени до отработки оставалось мало, и, задержав дыхание, он сделал щедрый глоток. Тепло, покалывая, окутывало язык, и спускалось по горлу, оставляя после себя сладковатый привкус солодки — единственную траву, которую ему удалось различить на фоне безумного букета, спрятанного в спирте. Даже женьшеня не почувствовал. Наложив на себя заклинание, чтобы спрятать лишние запахи, Гарри поторопился.

— Добрый вечер, — сказал Гарри, зайдя в кабинет.

Проходя между рядами парт, Снейп на вытянутых руках внимательно изучал свиток, а когда заметил Поттера, остановился и внимательно посмотрел на того, жестко прочесывая взглядом его непослушную шевелюру, останавливаясь на румяных от действия настойки щеках, которые от такого пристального взора тут же вспыхнули пунцовым цветом. Скептически прищурившись, Снейп вернул своё внимание к изучению записей.

— Бумаги вас ждут, — так же, смотря в свиток, профессор повернулся к шкафам.

Обхватив эссе руками, Гарри попытался забрать как можно большее количество работ. Выглядывая из-за бумаги, Гарри примерно определил путь в кладовку и, постоянно перехватывая руками эссе, побрёл к приоткрытой двери.

Первое время бодрящее действие настойки проявило себя в самом лучшем свете, но, когда первая половина работы была выполнена, сонливость туго начала давить на глаза, а дрожь в руках из-за усталости порой мешала спокойно прочитать название работ. Тихо начинал прокрадываться страх, что из-за его сегодняшнего состояния отрабатывать придется ещё один день. Не желая воплощать неуместные переживания в реальность, Гарри ускорился, рьяно раскрывая перед собой рулоны бумаг.

В монотонной рваной работе Гарри не мог понять, почему Снейп не принимает попытки разузнать что-либо о Тайной комнате: последние несколько дней профессор стал явно раздражительным на уроках, кидая острые замечания без разбора всем студентам, а на отработке всем видом показывал, что окружающие не стоят его внимания, и погружался в свои записи, иногда удаляясь в свой кабинет, чтобы вернуться со старыми фолиантами в руках.

— Отойдите, Поттер, — тихий голос оглушительно ударил в спину.

— А-а, — от неожиданности Гарри резко отскочил в сторону, отчего земля круто выскочила из-под ног. Рука пыталась ухватиться за стеллажи, но под подушечками пальцев оказывались только свитки, которые тут же летели вниз. Пронизывающая боль обдала копчик, простреливая ноги и спину. Звездочки в глазах не сразу дали возможность увидеть фигуру в темной мантии, которая не двигаясь следила за происходящим.

Сидя на полу, в окружении помятых свитков, через пыльную взвесь Гарри смотрел, как Снейп внимательно его изучает. Воспоминания обожгли подобно опрокинутому из котла зелью. Гарри казалось, что по его лицу сейчас можно было прочесть весь его мыслительный процесс.

Брови Снейпа сошлись на переносице — и он отвел взгляд от Поттера, протянул руку и откуда-то с верхних полок достал несколько рулонов чистой бумаги. Равнодушный взгляд обдал кожу ледяной волной, отчего на контрасте температур Гарри показалось, что щеки стали кипеть от стыда. Поправив ношу, не сказав ни слова, профессор двинулся к выходу, оставляя после себя удушающее смущение.

Сердце било в ребра, не желая успокаиваться, а руки дрожали; несмело держась за нижние полки, Гарри сглотнул сухой комок в горле и несмело привстал на ноги, пытаясь понять, насколько тело позволяет ему сейчас стоять. Пытаясь прийти в себя, он, уставившись в противоположную от себя стену, старался успокоиться. Несколько минут прошли в тишине, сбиваемой шумным дыханием. Вихрь эмоций не желал успокаиваться, но желание поскорее уйти из этих стен превалировало, и, шатко шагнув вперед, Гарри взял с пола очередной свиток и продолжил работу, прислушиваясь к каждому шагу Снейпа, чтобы быть готовым. Но быть к готовым к чему? Он и сам ещё не знал.

Когда основная работа была выполнена, а на полу были разбросаны лишь остатки помятой и исписанной студентами бумаги, вдалеке эхом раздались шаги профессора, который направлялся в кладовую.

Окаменев в ожидании, Гарри стоял и смотрел в эссе, не вчитываясь в текст, а лишь пытался определить местоположение Снейпа.

— И долго ещё так собираетесь стоять, Поттер? — спокойный низкий голос доносился откуда-то из класса.

Гарри краем глаза заметил, что профессор стоит с плотно скрученными записями в руке уже в дверях.

— Уже заканчиваю, — опустив голову, Гарри повернулся к профессору спиной и принялся читать ровный почерк некой Ванессы Блейз, студентки второго курса факультета Пуффендуй.

Ткань черной мантии шелестом подплыла ближе, а белая ладонь потянулась к верхним полкам, чтобы вложить свиток в ячейку. Когда профессор локтем задел плечо Гарри, Поттер рефлекторно хлестнул кистью по манжету Снейпа, выбивая у того бумагу из рук. Круто развернувшись, Гарри встретился с удивленными черными глазами, которые через секунду начала заполнять тихо сдерживаемая злость. Когда мимолетные эмоции были взяты под контроль, презрительная усмешка прорисовалась на уставшем лице профессора.

— Мистер Поттер, видимо, вы сегодня не заинтересованы закончить отработку вовремя? — холод обвивал шею, перехватывая дыхание.

— Откуда вам знать, в чем я заинтересован? — не сразу чуть охрипшим голосом сказал Гарри, с вызовом посмотрев на преподавателя. — Я уже заканчиваю, сэр, — сделав на последнем слове акцент, Гарри посмотрел туда, где были раскиданы эссе.

Черные глаза с интересом прищурились, и темная фигура сделала шаг вперед, сокращая расстояние между телами. Гарри отступил назад, и в позвоночник ему уперлось дерево полок. Смотреть в глаза профессору он не решался.

— Надо же, — левая рука профессора уперлась в стеллаж у плеча Гарри, — сколько загадок вы скрываете, Поттер, — Снейп придвинулся ближе, поравнявшись лицом с виском Гарри. — А хотите знать, что интересно мне? — бархат с нескрываемой улыбки ложился на плечи Поттера, скользя по взмокшей от ужаса шее. В темноте мантии промелькнуло едва заметное движение — и черная палочка в тонких бледных пальцах прочертила вертикальную прямую, в конце своего пути остро упершись в ребро Гарри. От тела Снейпа начала исходить угрожающая энергетика: — Чтобы недоросли с завышенным самомнением и мыслью о своей исключительности не лезли мне под руку, мешая работать. Запомните, Поттер, — слова начали отдавать холодом, — меня не интересуют люди, подобные вам: слепцы с непомерным гонором, считающие, что каждый первый будет готов исполнять их капризы, — профессор сделал паузу, чтобы со свистом втянуть воздух и на выдохе, процеживая яд, прошипеть: — А теперь живо заканчивайте работу, и чтобы я вас здесь не видел, — оттолкнувшись от полок, профессор направил палочку на упавший свиток, чтобы тот лег ему в руку. Расположив бумагу в нужной ячейке, Снейп, не обращая внимания на растерянный вид Гарри, прошелся взглядом по кладовке, оценивая проделанную работу и, завершив проверку, поправил мантию и вышел.

Гарри стоял, не сразу сообразив, что от него требовалось и как это осуществить. Головой он понимал, что необходимо закончить разбор эссе, но всё его нутро после пережитого кричало о том, чтобы поскорее бежать из этого места. Он наверняка стоял бы в размышлениях ещё лишнюю пару десятков минут, если бы не услышал отрезвляющий высокий звон склянок, доносившийся из кабинета.

Дверь кабинета ЗОТИ щелкнула за спиной, и уставшее тело рваным шагом поплелось по коридорам Хогвартса, иногда останавливаясь у оконных витражей, чтобы бездумно посмотреть на цветное стекло, сияющее в лунном свете. Не желая в таком разбитом состоянии появляться перед друзьями, Гарри продолжил свой подъем по ступенькам.

Пронизывающий ветер самой высокой башни школы вернул на время потерянную способность мыслить. Виски всё так же пульсировали, но хотя бы дышать становилось легче, когда холодный воздух остужал мысли. Сложив руки на перила, Гарри смотрел, как облака обнимали одинокий лунный диск, иногда давая возможность тому засиять в отражении озерной глади. Сухие пальцы спрятались в ткань мантии, а спина, сгорбившись, продрогла.

Гарри злился. Тупая ярость на необоснованно оскорбительные слова не давала покоя мыслям, бьющим в голову изнутри. И только тогда, когда сил стоять на весеннем морозе уже не осталось, а мышцы в судорогах тряслись, Гарри покинул Астрономическую башню в сопровождении одной горькой мысли, доныне бывшей на задворках сознания, но тихо подступившей, когда все остальные эмоции стихли: «что же с ним не так?»