30 (2/2)

— Никак. Ты должен мне доверять, — Апория растерялся. — Я приготовил более чем щедрый свадебный подарок, Тайсун, — альфа сжал забинтованное левое запястье. — Ты получил и сына, и правосудие. Чего тебе еще надо?

— Ты меня любишь? — с сомнением.

— Это важно?

— И зачем я спросил? — Тайсун откинулся на подушку. — Ты не понимаешь, да?

— …

— Действительно не понимаешь, — он вздохнул.

— Почему так важно иметь чувства? Неужели эмпатия — столь великая вещь? Я не знаю, что такое любовь. Но с самого начала у меня не было и мысли отпускать тебя.

— Что? Почему?

— Ну, не знаю… Может, мне нравится секс с тобой, — улыбка.

— …

— Это называется алекситимия. Я всегда мучился от специфической жажды, и мой диагноз лишь усиливал ее. Со временем стало понятно, что себя необходимо контролировать. Я искал разные способы насыщения, отчетливо понимая, что стоит на мгновение поддаться инстинкту — и моя жизнь полетит под откос. Я не собираюсь гнить в тюрьме из-за одной лишь слабости. Но, для справки, я убиваю без колебаний и совесть меня не мучает. Я был рад, что у меня появился повод убить Тилля Люфте.

— А что будет, когда я тебе надоем? Когда приестся секс со мной или что там в твоей голове.? Черт, — мужчина уронил лицо на ладонь. — Что будет потом? Ты избавишься от меня? Убьешь?

— …

— Хааа… Проклятье…

— Помоги мне сдержать моего зверя, Тайсун, — прозрачно-голубые глаза альфы смотрели скованными льдами водами океана на прокурора. — Не оставляй меня.

Апория вздрогнул, подняв взгляд на альфу. Он произносит такие проникновенные слова с абсолютно обыкновенным выражением лица. Не зря Адлер сказал ему: «Человек станет очень опасным, когда научится контролировать свои эмоции». У Бьянконэ с этим не было проблем, потому что не было эмоций. Тайсуну его не обыграть, даже если молодой наследник ему поддастся.

— У меня ведь на самом деле нет никакого выбора, — спокойно ответил Апория. «Свободы не существует». Выдох. Принятие. Выбора все равно нет. — Спасибо, что пришел на помощь. Спасибо, что вернул мне сына и мое честное имя. Не могу тебе обещать безусловную поддержку, но что бы ты ни сделал, я буду рядом.

— Ахаха… — смешок.

— Почему ты смеёшься?

— Тайсун, я сражен, — Д’Аккуза закрыл рукой глаза, а обезличенная улыбка наконец исчезла с его лица. — Возможно, ты сразил меня уже давно.

Д’Аккуза подал знак, и в палату вошел Гильгамеш. Быстро поздоровавшись, адвокат выложил перед Апорией бумаги на подпись.

— Маленькая формальность, — с дежурной улыбкой адвокат указал, где поставить подпись. Подпись Бьянконэ уже стояла в отведенной ей графе. — Официально вы уже супруги, но господин Д’Аккуза настоял.

— Официально? — Тайсун выгнул бровь, пробегая глазами документ и расписываясь.

— Я усыновил Дихара в твое отсутствие благодаря свидетельству о браке.

— Что? — Гильгамеш быстро стащил из пальцев Апории бумаги и стремительно вымелся за двери, не прекращая профессионально улыбаться. — Что ты сделал? Это незаконно! Я не давал согласия… Погоди… Погоди… — он выставил вперед одну руку, останавливая Бьянконэ, другой прикрывая глаза. — Нет. Я не хочу знать… — он поднял голову, упрямо глядя в лицо альфе. Вдох-выдох, сейчас он переварит услышанное и сердце перестанет заходиться в приступе радости и бесконечной благодарности. «Я точно идиот». — Спасибо, — в конце концов выдавил Тайсун, чувствуя поглаживания чуть выше бинтов на кистях. Он внимательно следил за Бьянконэ, отмечая изменившийся аромат и легкий оттенок горячности во взгляде. — Что? — альфа жадно припал к его губам, целуя, обхватывая голову рукой, не позволяя отстраниться.

— Безумно хочу войти в тебя, — твердо.

Тайсун даже запротестовать не успел, как большие окна затемнились, поменяв цвет стекла, и дверь автоматически заперлась.

— Услышат, — сдерживая голос, отпихивая Бьянконэ от себя, что уже навалился всем весом, не терпя возражений.

— Это мой госпиталь. Тут звукоизоляция, — прикусывая ключицы, задирая больничную сорочку.

— Черт, Бьянконэ… Ах… Аах…