18 (1/2)

18

Люфте подпирал собой стену в квартире Апории, наблюдая за тем, как криминалисты сворачивают свою активность. На часах было 12:25.

— Тилль, что у тебя с рукой? — наконец обратил на него внимание Апория, закрывая дверь за ними — квартиру законники решили опечатать.

— Поранился. Поехали ко мне, накормлю тебя завтраком.

— Уже обед, — Тайсун взглянул на часы.

— Тогда обедом. Не в гостинице же квартировать.

Апория промолчал. Он собирался в гостиницу, но всё произошло так быстро, что он не успел захватить вещи.

— Звучит заманчиво, — дружелюбно улыбнулся он.

В квартире Люфте Тайсун удобно расположился на стуле в кухне и наблюдал, как тот готовит. Голова, казалось, разорвется от мыслей. Все материалы дела на работе, но он сегодня вряд ли туда попадет. Да и без этого подумать было над чем. Он вытряхнул сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой, затягиваясь. Тилль разрешал курить на кухне.

— Мне надо на работу, — сказал Люфте. — Тебе что-то привезти? Могу заехать в магазин.

— Одолжишь костюм? — Тайсун выдохнул носом дым. — Завтра нужно быть на работе. Не в домашних же штанах идти, — улыбка.

— Без проблем. — Мысль о том, что Апория наденет его костюм, возбуждала.

— Тилль, спасибо, что приехал, — выдохнув струйку дыма, поблагодарил Тайсун.

Жизнь все расставляет по местам, так или иначе. Смерть Дайки тоже во многое внесла коррективы: друзья, что на деле оказались лишь пылью, работа, что ударила в лицо неприглядной залоббированной до дыр правдой, семья, что таковой никогда и не была, и друг, что стоял рядом с ним под проливным дождем в одной футболке, потому что пальто было накинуто на его плечи, плечи, что содрогались от ветра и пронизывающего изнутри холода. Друг. Всего один.

«Бог жесток. Иногда он заставляет нас жить», — закрывая Тайсуну глаза ладонью, чтобы спрятать сырую насыпь могилы омеги, сказал тогда Люфте.

«Жесток». И ненавистен… В этом мире давно нет бога, так почему же Тилль продолжает вспоминать это мифическое существо, преданное забвению? Тилль единственный был рядом…

— Всегда пожалуйста, Тайсун, — не отвлекаясь от готовки. — Всегда пожалуйста… — тихим шепотом.

***</p>

Место преступления было ограждено желтой лентой и наводнено законниками. Каждый клочок примятой травы исследовался с таким же рвением, как и сам труп. Маска — злость. Интервал между убийствами десять дней. Что бы ни происходило, это всячески влияло на настроение преступника: его жажда и неспособность контролировать себя, наконец, проявились в полной мере. Что бы это ни было, Голему требовалось больше крови, больше слов, и потребуется еще больше. Для психопатов с маниакальными наклонностями самым важным является контроль, ведь стоит в плотине появиться трещине — и из капель постепенно образуется ручей, а затем этот ручей проломит хрупкую преграду, снося все на своем пути.

Вкус преступления очень сладок, легкость, с которой отбираешь жизнь, оседает пикантным привкусом на языке, к сожалению, он так же исчезает со временем, как и любой другой. Разница лишь в том, что неприятную горечь ты испытывать снова не хочешь, в отличие от разлившейся усладой патоки. Человек слаб на соблазн, он захочет повторить. Непременно захочет: снова и снова. Наркотический эффект допамина и норадреналина кружит голову, требуя больше, еще больше. Насыщеннее, сильнее, прямо в кровь.

Голем утолял жажду регулярно, с точностью швейцарских часов, и аккуратностью хирурга, словно лишенный эмоций монстр. Но маятник качнулся со скрежетом преисподней, обнажив уродливые сухие сучья терновников, заполнивших ад. Мало. Эмоциональная подоплека всегда плохо сказывалась на поступках, и Голем не стал исключением. Со злостью он совладать не смог. Два трупа, уменьшающийся интервал преступлений, несдерживаемая агрессия лишний раз напомнили законникам: ад пуст — все бесы здесь.

***</p>

Тилль Люфте просканировал собственный пропуск на входе в хранилище улик. Он искал собранные вещдоки из квартиры прокурора Апории. Криминалисты уже растащили половину по своим норам, на исследования, Тилль в душе надеялся, что искомый предмет пока еще никто не успел забрать.

Он быстро и осторожно лавировал между стеллажами, прислушиваясь к возможным незваным гостям. Необходимый стеллаж: КР 3821, третья полка. Он повел в воздухе пальцем вдоль больших закрывающихся коробов, выискивая необходимый, заранее списанный у криминалистов номер — КР 3821–073. Палец замер. Люфте подхватил затянутыми в перчатки руками коробку и осторожно поставил на стол, крышка легла рядом.

Альфа выкладывал пакетики перед собой один за другим до тех пор, пока в руки наконец не попалось искомое — небольшой герметично запечатанный прозрачный пакет с хоккейной шайбой с автографом.

Оглянувшись, он прислушался. Убедившись, что его никто не потревожит, он аккуратно подменил содержимое пакета. Коробка заняла положенное ей на стеллаже место, и мужчина спокойно покинул помещение, приветливо махнув проходящему мимо по коридору коллеге. Дело сделано. Насвистывая незатейливую мелодию, альфа бодро поспешил домой.

***</p>

Шли вторые сутки пребывания Тайсуна в доме Люфте. Буквально пару часов назад он получил по электронной почте информацию об очередном трупе. «Бета — Альварез Ангуло Кастильо, тридцати восьми лет, атлет в прошлом, сейчас обычный клерк в транспортной компании. Имеется супруг-бета и ребенок. Ушел на ежевечернюю пробежку и не вернулся. Труп нашел омега, Мехди Фарид, восемнадцати лет, во время выгула пса, в парке Валенсия, около шести утра».

Тайсун перечитывал первичный отчет, сравнивал снимки прошлой жертвы и нынешней — та же самая несдержанность, та же ярость. Следы удушения вновь настолько сильные, что дошли практически до трахеи. И записка, адресованная конкретному человеку: «Вами управляет тот, кто вас злит».

— Он срывается, — задумчиво. — Что тебя так толкает в спину, а?

Прокурор Апория делал заметки по делу на найденных в доме Тилля листках бумаги. Друг уехал в отделение, стрелки часов перевалили за четверть пятого, и на столе уже собралась полная пепельница окурков.

Он перечитывал набросок своих мыслей по делу Голема, проникновения в свой дом. Просматривал отчет патологоанатома, записи криминалистов, отчеты по кевларовым струнам.

Профессиональные спортсмены были проверены в первую очередь, затем отсекли клубы, остались лишь частные закупки. Круг сужали со всех сторон. Он черкал карандашом, комкал, выбрасывая на пол и исписывал снова приходящие в голову варианты и мысли.

Слишком быстро, незавершенная серия, его дом. Связь. Или он подобрался близко к преступнику или… что? Его выбрали переговорщиком? Тем, кто должен поведать миру об очередном психически неуравновешенном человеке?

Телефон в очередной раз зазвонил. Бьянконэ Д’Аккуза. Этот беловолосый альфа с последней встречи названивал ему с завидной регулярностью, но Апория не желал его ни видеть, ни слышать. Его пугало то, во что этот человек превращает его жизнь. Подвесной мост раскачивается все сильнее, веревки ссохлись под натиском времени, высасываются, словно нервы, страх адреналином взрывает кровеносные сосуды, а этот мужчина стоит на самом конце проклятого моста. Позволит ли он ему упасть или все-таки рука поймает падающего Тайсуна.

Это было позорное бегство, но мужества ответить на звонок не было. Телефон моргнул оповещением. Бьянконэ Д’Аккуза. И единственное слово, что интонацией своей пробирало до дрожи: «Тайсун…». «Игнорируй, — мысленно попросил себя Тайсун. — Игнорируй, черт тебя задери…»