5 (1/2)

5

Тайсун решил, что ослышался, поэтому, вероятно, глупо моргнул. Тем не менее, дуло не сдвинулось ни на миллиметр, полностью разрушая впечатление неудавшейся шутки.

— Иди к дьяволу, — рыкнул Апория, вставая из-за стола. Пуля просвистела у плеча и явно нашла цель, с глухим стуком прекратив полет. Мужчина замер.

— Предположу, что вы меня не поняли. Отсосите мне, господин прокурор. Сейчас, — ровным тоном припечатал Д’Аккуза. Видя замешательство Апории, Бьянконэ добавил: — Я не промахнулся, Тайсун, — намеренный переход на «ты». — Следующая пуля будет в правое плечо. Затем в бедро левой ноги, и так далее, пока ты не откроешь свой блядский рот. Отсоси.

Тайсун сжал кулаки, сдерживаясь, умоляя себя не наброситься на Бьянконэ с кулаками. Вечер плавно перешел в фарс, и это раздражало еще больше. Хотя почему перешел? Это был фарсом с самого начала. У него есть сын, стоит отбросить налет раздражения, покончить со всем и свалить, наконец, домой. А все прилагающееся не более, чем детали. Выстрел. Тайсун дернулся, застонав сквозь стиснутые зубы, перехватывая левую ногу выше колена, бедро пронзило болью.

— Блядь… — разорванная штанина испачкана теплой кровью.

— Я передумал. Начнем с ног. А вы долго соображаете, господин прокурор, — дуло все еще смотрит прямо, удерживаемое твёрдой рукой альфы. — Или вместо вашей головы, пистолет должен упираться в маленький светлый лобик вашего сына? Тогда мыслительный процесс пойдет намного быстрее?

Апория скрипнул зубами и, прихрамывая, подошел к Бьянконэ. Кривясь от боли в бедре, он опустился перед ним на колени. Этот сукин сын и правда хорошо стреляет, пуля вошла в мышцу практически по касательной, а ведь при желании он мог прострелить ему коленные чашечки.

Д’Аккуза откинулся на спинку стула, шире расставляя ноги, приглашая к действиям.

Прокурор вцепился пальцами в пряжку чужого ремня, освобождая выпирающий в брюках член. Он проглотит этот вечер, как неприятное испорченное блюдо, но не забудет. Никому не позволено угрожать его ребенку. Бьянконэ, засранец, всего-навсего хотел увидеть унижение Тайсуна, чтобы лишний раз удостовериться в своей безнаказанности. Мол, даже ты, прокурор, будешь стоять передо мной на коленях, несмотря на то, что ещё несколько дней назад ты обращался со мной, как с преступником. Вот к таким выводам пришёл Апория, и смириться сразу оказалось легче.

Член альфы безусловно отличался от омежьего, поэтому Тайсуну пришлось хорошо постараться, чтобы взять его в рот. «Это всего лишь минет», повторял он про себя, еле сдерживая неистовое желание откусить ублюдку кусок плоти.

Бьянконэ Д’Аккуза запустил одну руку в волосы мужчины, пропуская удлиненные пряди между пальцами, сжимая их и натягивая, не отпуская взгляда от Тайсуна из своего превосходящего положения. Дуло пистолета упиралось в левый висок, напоминая, кто перед ним. Хотя Апория и так бы не смог забыть об этом ни на минуту. Нога неприятно болела, хотелось поскорее со всем покончить и выместись отсюда к дьяволу.

Когда пальцы Бьянконэ сжали голову и сильно притянули ближе, упирая его практически носом в пах, Тайсун вцепился ладонями в сильные бедра альфы, понимая, что ещё немного и тот его задушит. Член глубоко проник в горло, большой, горячий и толстый, из глаз потекли слёзы, а рвотные спазмы еле удавалось сдерживать. Дуло сползло к шее, глухой стон прошелестел рядом, и семя наконец полилось в горло.

Тайсун подавился, не вовремя сглотнул, закашлялся, сперма брызнула из носа. Он что было силы оттолкнулся от Д’Аккуза, падая на руки, кашель сопровождался рвотными спазмами, из носа и рта потекло семя, справиться не получилось, и мужчина, ощутив, как выкрутило кишки, вырвал. Из глаз капали слезы на пол, едкий неприятный запах ударил в лицо, горло раздирало от рвоты.

Таким ничтожеством Тайсун себя ещё никогда не чувствовал. Злость сдавила горло даже сильнее, чем рвота, и он сжал кулаки, тупо глядя в пол, приводя дыхание в порядок. Все. Он выполнил то, зачем его сюда привели. Немного уняв дергающиеся нервы, он вытер рукавом рот, брезгливо поморщившись. Ему уже было плевать на пистолет, хотелось просто уйти.

Он молча встал и, развернувшись к выходу, пошёл по стеклянному полу, стараясь не смотреть под ноги. Пуля отскочила от поверхности рядом с ним, но Тайсун даже не остановился.

— Пристрели меня, если тебе мало, — бросил прокурор не оборачиваясь.

Брючина промокла уже насквозь, он подхватил пальто и скрылся в распахнувшихся дверях. Внизу ему преградили путь охранники Бьянконэ Д’Аккуза. Пошло все к черту…

— Пропусти, — прорычал он, встав чётко напротив. За спиной послышался звук открывшихся дверей.

— Подвезти, господин прокурор? — «ублюдок».

— Иди на хуй, — рычание.

Один из охранников сместился чуть в сторону, и Апория воспользовался проходом. На улице, подняв руку, он быстро поймал такси, буквально пройдя вперёд метров двести от ресторана.

— В госпиталь Святого Лаврентия, — уточнил он таксисту и набрал номер на телефоне. — Хей, Джекс… Скажи мне, что ты на смене, — рот искривился от прострелившей ногу боли. — Мне нужна услуга. Неофициально. Встретишь меня минут… — он взглянул на часы, — через десять у главного входа? Спасибо, друг, — альфа отключился.

Джексон Кольт курил перед входом в госпиталь, когда такси остановилось. Тайсун Апория неуклюже выбрался из машины. Джексон затушил и отшвырнул в урну сигарету, заметив, в каком состоянии Тайсун, и быстро спустился по ступеням навстречу.

— Какого черта с тобой произошло? — подхватывая альфу под руку, окидывая взглядом пропитанную кровью штанину.

— Огнестрел. Но прошло по касательной.

— Сквозное?

— Не похоже, кажется застряла, дрянь…

— А с лицом что? — молчание в ответ. — Ладно, пойдём посмотрю.

В кабинете доктор Кольт внимательно рассматривал ногу друга, предварительно разрезав штаны четко над раной. Аккуратное круглое отверстие в латеральной широкой мышце бедра, пуля раскололась и застряла в тканях. Ничего серьёзного, но осколки следовало извлечь.

Тайсун зашипел, откинув голову на кушетку — ощущение не из приятных, спасибо следует сказать заранее вколотому лидокаину, так хотя бы не больно.

— Почти все, Тайсун, — доктор ловко вдевал изогнутую иглу в края раны, стягивая. Повязка заняла положенное ей место, скрывая рану, бандаж довершил дело, обернувшись бантом вокруг бедра.