3 (2/2)
— Тайсун, не грузись из-за суда. Все знают, что в этом мире правосудия нет. Мы бегаем за корпорацией «I.D. Zen» уже не первый месяц. И даже не первый десяток.
— Я не переживаю, Тилль, — спокойно, наверное все-таки немного слукавив. — Я понимаю, что им нужен был козел отпущения. Выбор пал на меня, — кислая улыбка. — А что? Лучше кандидатуры и не сыскать: выходец из приюта, вдовец, практически убийца собственного омеги, неуклюжий отец-одиночка, никчемный родственник семейства Бореалис в опале…
— Бездарь, неспособный поймать Голема, — вклинился Тилль. — Алкоголик, наркоман и импотент…
— Отвратительный тип, — согласился Апория. — Кому, как не мне, быть тем, на кого спустят всех собак? И я это понимаю, Тилль, — он отложил столовые приборы и прямо посмотрел на друга. — Моя жизнь… Полное дерьмо сейчас. Мое имя мелькает в СМИ чаще, чем упоминания о корпорациях. А от моих костей вскоре останется лишь пыль, так упорно их мне полируют… Я отвратительный отец и куда более ничтожный адвокат, чем обо мне говорят, раз не могу разделаться с Бореалис. Они отнимают у меня сына, Тилль, — скупая нотка отчаяния тяжело упала на стол перед мужчинами. У альфы перехватило дыхание, в своем отчаянии Тайсун был прекрасен.
— Это лишь полоса, Тайсун, — мужчина встал из-за стола и, подойдя к холодильнику, вынул бутылку черного рома, также прихватив с собой два стакана. — Лишь полоса. Сейчас она черная, но в конце ночи, какой бы темной она ни была, всегда наступает рассвет. И твой рассвет уже близко, тьма не может длиться вечно.
Два стакана опустились на стол, Апория поднял взгляд на друга.
— Алкоголь с утра?
— Ты куда-то спешишь? — уже зная ответ. Тайсун отрицательно мотнул головой. Черная тягучая жидкость щедро наполнила бокалы. — Чин-чин.
Тайсун обхватил стакан с холодной жидкостью пальцами. Да, сегодня ему никуда не надо. Чувство одиночества отступало под давлением Тилля, что заполнял собой этот пустой дом, и алкоголь тоже способствовал этому. Пусть временное, но это было облегчение. Притупление терзающей его внутренности боли, словно на копья враз надели чехлы и их уколы все еще чувствовались, но уже как-то слабо, словно тычки. Он опрокинул содержимое одним глотком. Тилль отпил треть, пряча улыбку за стаканом, наблюдая за скривившимся другом. А потом еще раз повторил ему.
Они развалились на диване и смотрели какой-то фильм, алкоголь расслабил тело и выветрил из головы здравые мысли. И если Тайсун едва был в состоянии следить за происходящим на экране, глупо хихикая на нелепые шутки друга, то сам Тилль ястребом следил за разморенным альфой, осторожно улыбаясь и поглаживая сперва палец, затем руку, более интимное касание к бедру, ладонь скользнула под распахнутые полы накинутого ранее пушистого халата, мимолетное поглаживание груди, задевание пальцами соска. Тайсун тихо застонал, и Тилль отметил выпуклость в трусах. Глаза Апории были прикрыты, а на губах глупая пьяная улыбка. Лишь когда Тилль навис над распластанным на диване парнем и его губы коснулись четкой линии губ Тайсуна, последний слабо запротестовал, отмечая чужие пальцы на собственном члене.
— Тилль? — слабое недоумение.
— Шшшш… — шепот в ухо. — Расслабься. Ни о чем не думай, — поцелуй в скулу. — Ты такой красивый, Тайсун. Такой напряжённый. Уставший, — каждое слово сопровождалось действием, и Люфте нравился этот лёгкий процесс принуждения, подталкивания к краю, с которого Апории предстоит упасть.
— Мммннгг… — стон и сжавшиеся вокруг чужой кисти пальцы. Тайсун попытался убрать руку друга со своего члена, чувствуя как предательское возбуждение взбегает на пьедестал. — Не на…до… Ааах…
Тилль победно улыбнулся. Мужчина отвечал на ласку, мелко подрагивая, все еще оказывая сопротивление, но скорее по упрямой привычке, чем с намерением оттолкнуть. Ведь Тайсун альфа, пусть и уступает в физической подготовке Люфте, пусть и пьяный, но вполне способный завязать драку. А этого не было, поэтому Тилль продолжал совершать закругляющиеся на головке движения, отмечая дрожь мышц живота друга и его перекошенный в сдерживаемом удовольствии рот.
Тайсун закрыл ладонями глаза, больно надавив на глазные яблоки, но это не помогало. Реальность трещала, мелкие бисеринки пота выступили на лбу. Он часто дышал, не представляя, что предпринять: оттолкнуть или позволить мужчине закончить? Сомнения разрывали недолго. Люфте взял в рот, и Апорию повело. Два с половиной года добровольного целибата уничтожили его выдержку, а тело, знающее, как будет хорошо, сдалось. Тайсун вцепился пальцами в волосы альфы и, резко согнувшись, вжал его в себя, кончая со стоном. В сознании словно разлили белую краску, что стремительно все поглощала, изъедая.
Он откинулся на подушки и пьяно моргнул, сраженный вырвавшимся на свободу цунами. Голова потяжелела, сквозь полуприкрытые веки он наблюдал, как Тилль, склоненный над ним, быстро надрачивал себе, не сводя с него абсолютно стеклянного взгляда. Горячая чужая сперма брызнула на живот, сопровождаемая глухим стоном.
Люфте уперся головой в грудь Тайсуна и переводил дыхание. Оргазм был ярким, желанным, а тело под ним горячим и податливым. Во рту все еще чувствовался вкус Тайсуна, и он машинально лизнул кожу груди, высунув язык. Слабый протест в ответ, и альфа решил не форсировать события, откатившись на бок и убрав с лица Апории прилипшие пряди. Он слишком много времени потратил на то, чтобы стать Тайсуну ближе, чем кто-либо, поспешность ни к чему, даже если эгоистичное желание обладать ежедневно выкалывает ему глаза. Эдакое мазохистское удовольствие.
— Ты такой красивый, — шепот.
Тайсун моргнул, алкогольные пары лишь усугубляли смятение. Что он только что сделал? Голова безбожно кружилась, но тело было удовлетворено. Сколько времени ему не отсасывали? Твари преисподней, целую вечность! Он пообещал себе подумать об этом завтра. Терзаться угрызениями совести если доведется, он тоже будет завтра, а сейчас блаженная пустота утаскивала его за собой. Прикрыв глаза, Тайсун позволил себе отключиться.