Бессмертие (1/2)
when I was a little boy, my father said to me:
«what's your favorite flower, darling? I'll get you the seed»
I said: «dandelion! dandelion!» that one’s so pretty!
he said: «child, that one's not a flower,
that one's just a weed»</p>
День начинался как обычно. Ничего не предвещало беды. Ничего вообще не предвещало, что этот день может расколоть чьё-то восприятие мира на до и после, особенно если этот мир давным-давно сложен в определённой точке зрения на всё подряд. К примеру, всё будет хорошо, если слишком часто не выпускать когти и следить за собой; контрольная будет написана более-менее, если подготовиться или хотя бы постараться незаметно списать; не придётся опаздывать на урок и бежать очертя голову в кабинет после звонка, если изначально взять с собой поесть на весь день, вместо того, чтобы стоять в очередях в столовой или буфете; словом, всё будет прекрасно, если всегда держать себя в руках и не распаляться по пустякам. Не то чтобы Атсуши привык жить по какому-то расписанию и в принципе держать в голове план будущих шагов, но, скажем, если придерживаться определённого графика действия и быть уверенным, что ничего страшного сегодня не случится, это будет залогом хорошего дня и крепкой нервной системы.
Но, конечно, всё счастливо и идеально бывает только в сказках.
Первым уроком стояла математика. Тюя вместе с Атсуши уже были в классе и даже расселись по местам, как и все остальные ученики. Пришла закадычная троица в виде Фёдора, Николая и Ивана, но те, как уже было привычно для них, как только сели за парты, тут же уронили головы на столешницы, не доставая ни ручек, ни тетрадей, ни учебников — ничего. Вестимо, ранний подъём был труден абсолютно для всех подростков, независимо от страны… А вот обоих Мори-младших не было. Те будто и не собирались приходить — ни ответа, ни привета от них в чате не было. Накахара нервно постукивал ногой по полу, держа сцепленные замком пальцы на парте, Накаджима часто зевал, спрятав руки на стуле между ног. Нет, оборотень зевал не от усталости — так часто ведут себя собаки и другие псовые, поскуливая и щёлкая пастями, когда накал эмоций преобладает. Если на пороге появится один Рюноскэ без признаков присутствия с ним Осаму, Тюя элегантно отпросится по абсолютно любой причине, выдуманной сходу, от головной боли до неуверенности, выключил ли он плиту дома, и втопит на своём мотоцикле на полную до дома братьев — проходили уже момент, когда Дадзай «заболел» и чуть не отчалил в мир иной. Нет, конечно, Акутагава тоже подкован, но мало ли, Осаму талантливо изобразит болезнь… Хотя, зная Накаджиму, он скажет садиться ему на спину и домчит до места назначения гораздо быстрее, выбросив руки-ноги-лапы, в обход дорог и даже домов. Не придётся подниматься к дверям — Атсуши сразу вскарабкается по стене. Велика к тому же вероятность, что Дадзай просто захотел прогулять и обнаружится на кухне в одних трусах и с чашкой кофе в руках, но ох уж этот малый процент другой вероятности… Угх! Лучше об этом не думать.
Прошло пять минут от урока, когда в коридоре послышалась беготня. Атсуши почувствовал, как упал камень с сердца, стоило дверям распахнуться, а в проёме появиться двум тёмным головам. Акутагава запнулся о порог, когда Дадзай налёг на него со спины, а Осаму схватился за скрипнувшую дверь, чтобы не полететь вслед за братом; Куникида-доно даже теорию прервал, уставшими глазами смотря на опоздавших, прекративших препираться друг с другом и обративших на преподавателя растерянные взгляды. Дадзай широко улыбнулся, кланяясь в уважительном жесте корпусом и рукой также склоняя голову Акутагавы: «Просим прощения за задержку». Куникида-доно только глаза закатил, поправив очки на лице: «Бог простит, я запомню. Садитесь, — парни выпрямились, уже было сделав шаг в кабинет… — После уроков вернётесь и затрёте минусы в карме уборкой кабинета». Рюноскэ, обычно отреагировавший бы на такое наказание закатом глаз, почему-то выглядел ошеломлённо и смотрел вперёд себя. Улыбка с лица Осаму сползла до снисходительного смешка, мол, кто бы сомневался, что математик устроит какую-нибудь подлянку. Ну, хоть не самостоятельная для всех в качестве круговой поруки и профилактики опозданий. Не авторитет тебя воспитает, так коллектив!
Рюноскэ прошёл к своему ряду, молча положив ладонь на край Атсушиной парты в знак приветствия, и Атсуши тут же коснулся его бледной кисти своими тёплыми пальцами, улыбнувшись уголком губ. Осаму предусмотрительно проследовал по проходу между соседним и самым дальним рядом, проходя к своему месту в самом конце у стены кабинета — это специально для того, чтобы недовольный опозданием Тюя до него не дотянулся и не подставил подножку, например, или стукнул в бок, или что-нибудь ещё. Однако от гнева Тюи это не спасло, и Осаму только поставил рюкзак на колени, вынимая оттуда тетрадь и отвлекаясь тем самым на секунду, как получил чужой тетрадью чётко по макушке. Он прищурился, глянув на Накахару, севшего к нему вполоборота. «Просыпаться на пять минут раньше не пробовал?» — грозно прошипел он. «Я тут вообще ни при чём, — также шёпотом отвечает Дадзай. — Брату моему скажи, чтоб под машины не бросался, тогда, может, перестанем опаздывать». Тюя недоверчиво вскинул бровь, немо задавая вопрос, мол, в смысле — брат, по суициду ведь спец у нас ты? Атсуши слышал прекрасно, потому на фразе про прыжок под машину он тут же обернулся через плечо, вопросительно глядя на Рюноскэ. Тот нахмурил свои куцые брови и отмахнулся, якобы потом. Ну, потом так потом…
— Так, братец, развей мои сомнения насчёт того, что суицидальные наклонности не передаются по наследству, будь добр, — Накахара скрестил руки на груди, когда прозвенел звонок. Накаджима стоял рядом, обеспокоенно глядя на Акутагаву. Дадзай же как ни в чём не бывало закинул руки за голову, покачиваясь из стороны в сторону и разминаясь от сорокаминутного сидения.
— Давай-давай, а то опять все шишки мне, — Осаму хмыкнул, вообще развернувшись к друзьям спиной.
— Да случайно это вышло, — угрюмо буркнул Рюноскэ, передёрнув плечами. — Не посмотрел по сторонам.
— Не-не-не, так не пойдёт, подробнее выкладывай! — Дадзай фыркнул, и Акутагава недовольно зыркнул на старшего брата.
— С тобой всё в порядке? — Атсуши выступил вперёд, взяв Рюноскэ за локоть, но тот только покачал головой, мол, всё нормально.
— Он опять забыл поставить будильник. Мы проснулись в восемь утра, — Акутагава вздохнул с хрипотцой, закрывая рот рукой и выглядя не то раздражённым, не то смущённым — по лицу и не понять. — Не позавтракали ничем, я его торопил. Думали уже успеем добежать…
— С тобой-то побегаешь, тихоня, — Осаму не мог не вклиниться комментарием, но Рюноскэ стукнул его по руке своей рукой, мол, рот прикрой. — Что, правда глаза колет?
— Не перебивай. Скажи спасибо, что не на тебя все стрелки перевёл.
— Так нечестно! Тебе бы сразу поверили!
— Вот именно. В твоих интересах не лезть.
Дадзай обиженно надул щёки, но замолк, сдув чёлку с глаз. Накахара молча смотрел на Акутагаву, желая выслушать до конца.
— Шёл впереди. Шага не сбавлял. Думал, если меня не останавливать, брызгать ничего не нужно будет и даже не опоздаем, — Рюноскэ невесомо огладил свою шею. — А он тащился за мной как улитка, ей-богу, и я злился. И вышел на дорогу, совершенно пустую…
Накаджима сдвинул белые брови к переносице.
— Обернулся, чтобы позвать Осаму, думал, что с места не сдвинусь уже, пока не нагонит меня. А он оказался рядом буквально сразу же и резко отдёрнул назад. Нос машины прямо в миллиметре от меня пронёсся, — юноша с недоумённым взглядом растёр своё левое плечо. Он почувствовал, как пальцы Атсуши сжались на другом его плече. — Такое ощущение, что сустав мне выдернул. Я даже не успел понять ничего.
— А, вот такая у тебя благодарность? — Дадзай цокнул языком. — Ну извини, что не окрикнул, побоявшись не успеть.
— Я… уже поблагодарил.
— Ну-ну, — Осаму потянулся руками вверх. — Машина бесшумно выехала из-за угла и на полной скорости мчала. Видимо, не думали, что с утра кто-то может так внезапно выскочить на дорогу. Или водителю просто нечем думать было… Но я проснулся сразу в любом случае.
— Какая машина может бесшумно появиться на дороге? — Накахара развёл руками, недоумевая, но в ответ ему лишь пожали плечами. — Лихачи хреновы…
— Во-во. Такой шанс был наехать на меня, но нет, нужно было именно на брата, — Осаму потрепал Рюноскэ по голове, и тот недовольно рыкнул. — Казалось бы, даже на лицо не очень-то и похожи, а всё равно спутали! Какая несправедливость.
— Ты как? — Тюя не стал реагировать на слова Осаму, положив руку на плечо Рюноскэ. Тот встряхнул головой.
— Нормально.
— Естественно, нормально, — Дадзай убрал руки в карманы. — Сидел с ним у гардероба уже после звонка, ждал, пока подействует этот его… как его… барионикс. Ну, пшик.
— Беродуал. Он называется беродуал, — с хрипотцой поправил Акутагава.
— Да хоть буцефал. Суть-то не меняется.
— Да уж… То-то я не понял, почему на тебе лица нет, когда вы в класс вломились, — Тюя немного посветлел. — Ладно. На следующей перемене сходим поесть, успокоишься. Я сам голодный как собака.
— Я за всеми четырьмя конечностями, — Осаму просиял, будто ничего и не было, и обхватил Тюю за шею сбоку рукой, обнимая. Тюя оскалился, но не оттолкнул. — Эй, Атсуши, а на тебе-то чего лица нет?
Рюноскэ обернулся наконец на Атсуши, стоящего у него за спиной, а Тюя поднял на друга глаза. Накаджима стоял ни жив ни мёртв с расширенными от страха зрачками, весь вздыбившийся, будто саму смерть увидел. В его голове… В его голове проносились страшные картины аварий с хрупкими человеческими телами, которым не успели помочь их способности. Осаму даже оглянулся, смотря, нет ли чего жуткого за их спинами, но, конечно, там были лишь школьники да коридор.
— Атсуши, ты чего? — Тюя склонил к плечу голову.
— Атсуши? — Рюноскэ, слегка нахмурившись куцыми бровями, поднял руку, помахав ладонью перед кошачьими глазами, как вдруг Накаджима резко схватил его за кисть. Акутагава даже вздрогнул.
— Н-нужно же быть внимательнее! — Атсуши, услышавший страшную новость, нервно сглотнул, и его голос дрогнул. Он с ужасом смотрит Рюноскэ в глаза, а затем обхватывает за плечи и прижимает к себе. И ладно бы, если такой жест волнения произошёл где-то наедине… Дадзай откашлялся в кулак, но Накаджима отпрянул, будто объятием хотел убедиться, что Акутагава жив и действительно стоит перед ним. — Я… я… почему ты не использовал способность?
— Не успел сообразить, — Акутагава посмотрел в сторону, взяв Накаджиму за запястье. — Было и было. Не случилось — и хорошо.
— Всё хорошо, кот, — рука Дадзая потрепала по белым волосам, и зрачки Накаджимы немного уменьшились. — Даже я под машину не бросился, чего ты паникуешь?
— И хорошо, что ты не бросился, но вас могло обоих задеть! — Атсуши теперь в страхе смотрит на Осаму. — Что бы было тогда?!
— Так, народ, — Накахара, видя, как ситуация накаляется, встал между Дадзаем и Накаджимой, развернувшись ко второму и положив руки тому на плечи, понизив голос до шёпота: — У нас же сейчас физкультура, да? Думаю, от одного пропуска нам ничего не будет. Пойдёмте-ка поедим сейчас, чаю зелёного выпьем, посидим, успокоимся. Идёт?
— Ого, сам Накахара-отличник-с-золотой-медалью-Тюя предлагает пропустить урок без уважительной причины? — Дадзай присвистнул и огляделся, смотря, как бы их не подслушивали. — Я в деле.
— Мне всё равно, — Акутагава-пожизненное-освобождение-Рюноскэ пожал плечами. — Но я не против.
— Атсуши? — Тюя, получив согласие от двух остальных, посмотрел в глаза коту, и тот, замявшись, глубоко вдохнул грудью и встряхнул головой.
— Да, да… пойдёмте. Извините, я что-то немного перенервничал…
Буфет был необычайно тихим. Конечно, в перемену сюда не пробиться и дай бог успеть купить хоть что-то до звонка, а спустя пять минут от урока здесь разве что перекати-поле не катается. Дадзай сказал, что он что-то не голоден, на что Акутагава закатил глаза и взял на поднос двойную порцию своего завтрака, зная, что старший будет отбирать и в итоге оба не наедятся и передерутся. Накахара, успев поесть дома, взял один стакан чая. А вот Накаджима, обычно в столовых ведущий себя по типу «глаза завидущие — руки загребущие», выглядел растерянно. Он брал съестное без энтузиазма, даже не принюхиваясь. Голова была занята чем-то другим. Он ел молча, смотря в одну точку на столе и не вступая в разговор, периодически растерянно встряхивая головой и отвечая «да» или «нет»; жевал, не чувствуя вкуса. Не глядя взятая булочка провалилась куда-то не в желудок, а в чёрную дыру, не принося насыщения. В какой-то момент Атсуши вздрогнул, когда на его руку легла бледная кисть с тонкими пальцами её обладателя напротив — Рюноскэ нахмурил куцые брови и обеспокоенно заглянул оборотню в лицо. Накаджима нервно улыбнулся, показывая клыки из-под приоткрытых губ.
— Похоже, наш кот сегодня не выспался, — Осаму пил сок, зажав в зубах трубочку, а потом вытянул руку вперёд и помахал перед кошачьими глазами. — Ат-су-ши, приём, база вызывает!
— Отстань от него, — Тюя легко хлопнул ладонью Осаму по кисти, и тот фыркнул.
— Да что я? Я вообще ничего не сделал.
— Ну да, только под машину чуть оба не попали.
— А я тут вообще при чём? Это вот к нему претензии, — Осаму ткнул пальцем брату в плечо, но тот только огрызнулся.
— Всё-всё, извините, я в порядке, просто немного задумался! — Атсуши часто заморгал, приходя в себя и замахав руками, привлекая к себе внимание. — Не надо ссориться.
— О, ну хоть заговорил, молчун, — Дадзай спецом приподнялся на месте, перевесившись через весь стол наискосок и потрепав Накаджиму по белым волосам. — Не уходи больше в астрал, а то мы все волноваться начинаем.
— Не надо, зачем? — Атсуши выглядел смущённым. — Вот когда директор сюда войдёт из коридора и застанет нас здесь, тогда и нужно волноваться.
Рюноскэ поднял взгляд. Осаму удивлённо моргнул. Тюя повернул к Атсуши голову, спрашивая неуверенным голосом:
— Повтори?
Накаджима и сам не осознал, что ляпнул. Очнувшись, он принюхался к окружающему воздуху. Кто-то шёл по коридору к буфету. Кто-то, сидящий там, где всегда тревожно пахнет свежей мебелью — не тревожно быть не может, потому что так пахнет только в кабинете директора.
Во всяком случае, когда Фукудзава-доно перешагнул через порог буфета, разговаривая по телефону, он не увидел никого, кто мог бы прогуливать уроки. Оставалось надеяться, что он здесь задерживаться не собирается или хотя бы не сядет за стол у окна, под который, свесив скатерть почти к полу, спрятались четверо старшеклассников.
В общем и целом, дальнейшие уроки прошли как обычно: об инциденте с машиной не вспоминали, Атсуши будто бы повеселел. Биология, химия, физика, история и литература пролетели незаметно. Кажется, на литературе Дадзай уже подустал, потому начал тайно швыряться в Достоевского, сидящего через ряд, бумажными шариками. Осаму талантливо успевал принять невинный вид, и Фёдор сначала даже не понимал, откуда идёт обстрел. Заметил это Гоголь, сумев поймать один из летящих в чёрную голову снарядов рукой и бросив на стрелка подозрительный взгляд. Накахара был вообще не при делах, вот только в его затылок в какой-то момент попал карандаш. Тюя мгновенно повернулся в сторону пальбы, нахмурившись, но русские через ряд выглядели так же простодушно, как и смеющийся беззвучно в руки Осаму за спиной. Окинув всех четверых взглядом, Накахара демонстративно при всех переломил карандаш пополам и отвернулся. Когда Коё-сан начала что-то писать на доске, перестрелка возобновилась, и на этот раз в голову Вани прилетела стирательная резинка — от неожиданности юноша вздрогнул и удивлённо захлопал глазами, прекратив конспектировать лекцию в тетради. Коля развернулся к нему и, забрав резинку, швырнул её через ряд в четвёрку японских подростков, вот только Осаму вовремя пригнулся, резинка отрикошетила от стены и отпружинила от Тюи, объявшего едва заметным гравитационным полем самого себя (выглядело, будто резинка отскочила от его головы), отскочила от парты Рюноскэ благодаря бдительному Расёмону, проползшему под столом, и попала в затылок ничего не подозревающего Атсуши, смотрящего в окно и считающего ворон — птицы сидели на деревьях в школьном саду и на заборе и периодически гаркали друг на друга. Атсуши от неожиданности вздыбился и резко обернулся, круглыми глазами смотря на свой класс. Никто не сознавался ни видом, ни поведением, только Осаму на последней парте уронил голову на стол и содрогался от смеха.
Под конец урока пошла тяжёлая артиллерия — самолётики, тетради и даже учебники. Коё-сан начала что-то подозревать, когда одна из книг, не долетевшая до цели и никем не пойманная, хлопнулась на пол, но Достоевский, возле ног которого учебник и упал, поднял его и тихо извинился: «Прошу прощения, лежала на краю». После того, как преподавательница вышла со звонком из кабинета, через средний ряд пролетел стул, чуть не прибивший Дадзая, благо что Накахара вовремя среагировал и поймал его за ножку у самого пола. Акутагава отшатнулся в сторону, Накаджима вздыбился, подпрыгнув чуть ли не на подоконник. Русские вышли сразу после этого с довольными улыбками, дабы не получить по заслугам в ответ.
— Осаму, твою-то мать! — прошипел Тюя, возвращая стул на место.
— Что? Один-один, всё правильно, — Дадзай пожал плечами. — К тому же я первый начал.
— Согласись, погибнуть в аварии престижнее, чем быть пришибленным стулом, — негромко и с хрипотцой замечает Рюноскэ.
— Р-ребята, ну нужно же быть осторожнее! — Накаджима нервно сглотнул, глядя на то, как Тюя относит стул на место в первом ряду.
Если бы Накахара не среагировал вовремя, вполне был бы вероятен исход в виде хруста костей… наверное. Накаджима не хочет об этом думать, но после утренних новостей ему уже всё кажется возможным.
Всё хорошее настроение улетучилось, когда под конец уроков Мори-младшие вспомнили о наказе Куникиды-сана. Они, может быть, и слиняли бы под шумок в толпе вместе со всеми, но принципиальный математик будто специально ждал в коридоре. Накахара и Накаджима переглянулись между собой, когда на плечи Дадзая и Акутагавы обрушились тяжёлые руки учителя, сверху спрашивающего, не в подсобное ли помещение собираются молодые люди за швабрами, вёдрами и чистящими средствами, и братья как-то без энтузиазма утвердительно закивали.
— Если хочешь, я с тобой останусь, подожду, — Атсуши шагал подле Рюноскэ.
— Какое благородство! — Осаму, шедший рядом, всплеснул руками. — Жаль, что мне такого не дождаться…
— Чего? — Тюя, глядящий в экран телефона, оторвал от него взгляд и недовольно глянул на Осаму. — Тебе брата и друга не хватает, что ли?
— Для полного комплекта не хватает только лю-
Договорить Дадзай не успел. Его бы и так не услышало много людей, ведь по завершении последних уроков коридор пустовал, но Накахара всё равно моментально закрыл ему рот рукой, оскалившись.
— Да мог бы и вслух сказать, — Акутагава меланхолично достал ключи от подсобки, врученные ему учителем, и даже не посмотрел в сторону Накахары и Дадзая.
— Рю! — Атсуши как-то даже покраснел, смутившись, и Акутагава глянул на него с лёгким недоумением.
— Что? Или я должен делать вид, что я не знаю?
— Всё, хватит! — Тюя сжал зубы, рыкнув сквозь них и встряхнув руками. — Ладно! Я подожду вас всех, но не больше получаса. Давайте побыстрее как-нибудь.
— Ты такой душка, не могу, — Осаму с улыбкой уже было потянулся потрепать Тюю по волосам, как вдруг ему на прямо на голову приземлилось, надевшись, ведро. Рюноскэ не церемонился, выбрасывая утварь для уборки прямо в коридор. Атсуши уже стоял с двумя швабрами в руках.
— Получи, фашист, гранату, — Тюя усмехнулся, на лету поймав бутылку чистящего средства для окон, а затем и странного вида маслёнку — их также попросили смазать петли скрипящей двери кабинета. — Это тебе карма.
Дадзай издал ноющий вздох, отдавшийся в ведре на голове эхом, перед тем как взял наконец ведро за ручку и снял с себя. Набрав туда воды, Осаму даже не пытался его поднять, любезно отдав Тюе, и тот, закатив глаза, вручил Дадзаю чистящее средство и маслёнку. Атсуши забросил швабры на плечи. Рюноскэ, отряхнув руки, нёс с собой лишь несколько маленьких тряпочек для мытья окон и протирки гладких поверхностей вроде парт и полок шкафов. Куникида-сан любезно дождался проштрафившихся, вскинув бровь, когда увидел, что вместе с наказанными братьями пришли и их закадычные пары.
— Вот уж действительно не разлей вода, — преподаватель пропустил старшеклассников в кабинет, и Накахара бухнул ведро воды на пол сразу у порога — за край немного выплеснулось. Дадзай едва было не поскользнулся, но его подхватил идущий позади Атсуши, упёршись в его спину головой — руки были заняты швабрами.
— Или всё-таки разлей, — усмехнулся Осаму, выпрямляясь и перешагивая лужу. Следом за ним её же обошли Атсуши, расслабленно выдохнувший, и Рюноскэ.
— Раз вас здесь четверо, постарайтесь уложиться в один урок, — Куникида-сан, поправив очки, достал телефон из кармана брюк. — У меня сейчас окно, а потом придёт вторая смена. Поторопитесь.
— Но мы не- — Тюю прервали на полуслове, когда математик развернулся.
— Я в учительской рядом. Не разгромите то, что крепко стоит на четырёх ногах.
Накахара и Накаджима с какой-то грустью в глазах переглянулись. Дадзай же и Акутагава, посмотрев друг на друга, удовлетворённо хмыкнули — абсолютно разные на лицо, они как-то умеют делать синхронно и одинаково неожиданные вещи так, что не остаётся сомнений, что они братья.
Тюя даже не пытался изображать деятельность — он сел на переднюю парту, не доставая ногами до пола, и вперил взгляд в экран телефона, подперев щёку ладонью второй руки; сколько бы Осаму ни пытался выторговать помощь, Тюя не поддавался. Атсуши же напротив, взяв одну швабру, обмакнул её тряпьём в воду с чистящим средством: Рюноскэ сказал один раз, что тигр не обязан, но Накаджима отмахнулся, мол, и так силу девать некуда, хоть поможет. Дадзай бросил умоляющий взгляд на Акутагаву, но тот не выпустил тряпок из рук, уже стоя на подоконнике без обуви. Вторая швабра всё-таки доставалась Осаму…
И Осаму со вздохом взял маслёнку в руки, переступив через швабру, апеллируя тем, что он самый высокий и ему не нужен стул для верхней петли двери.
Не то Дадзай чрезмерно много отвлекался, не то у него до сих пор тряслись руки от прошлогодних травм, когда он держал что-то хоть немного тяжёлое, но масло на пол пролилось ручьём. Тоненьким, почти прозрачным и не таким уж заметным, оно протекло от порога до середины коридора; Осаму, увидев, что накапал маслом на свой же кроссовок, недовольно цокнул языком — придётся и коридор шваброй задеть.
— Так, я немного криворукий, поэтому будьте осторожны, — сказал он, перешагивая через порог и продолжая созерцать масляное пятно на своём кроссовке. Рюноскэ, уже слезший с подоконника, шёл полоскать тряпку в раковине в коридоре.
— А новость в чё-
Договорить младший брат не успел. Нога, ступившая в прозрачную лужицу масла, в долю секунды поскользнулась и взметнулась вверх. Дадзай машинально вытянул руку, отшатнувшись назад, когда на периферии зрения что-то резко двинулось, и схватил брата за воротник. И Акутагава мог бы удержать равновесие благодаря Расёмону, но рука Осаму в масле, соскользнувшая с воротника рубашки, аннулировала чёрного дракона, вмиг исчезнувшего.
Вторая нога уехала назад. Раздался грохот, от которого Атсуши выронил швабру из рук, а Тюя тут же вскочил на ноги. Осаму только прищурился, втянув голову в плечи. Нет, он поморщился не от громкого звука… Его перекорёжило от мерзкого хруста, пробравшегося прямо в душу. За секунду у дверей оказались все трое, смотря на то, как посреди коридора лежал, приподнявшись на локте, Акутагава, и если одна из ног была согнута в колене, то вторая вытянута. И всё бы ничего, но Дадзай, нервно сглотнувший и с широко раскрытыми глазами посмотревший на Накахару, вкрадчиво спросил:
— Надеюсь, хрустнул телефон в кармане?..
— Рюноскэ! — Атсуши сорвался с места. Казалось, его сердце билось так громко, что его стук можно было услышать в коридоре. Он также поскользнулся, но сумел удержать равновесие — ноги разъехались в стороны и впились когтями в пол. Парень опустился на одно колено, осторожно приподнимая Акутагаву под спиной обеими руками, и тот не раздумывая попытался встать на обе ноги, но…
Но попытка встать на ногу, что лежала вытянутой, отдалась такой болью по всему телу, что Акутагава чуть пополам не согнулся, крепко закрыв глаза и прикрыв ладонью рот.
— Твою-то мать… Тебе хоть что-то доверить можно?! — Тюя, глубоко выдохнув и шумно выдохнув носом, ударил Осаму рукой по плечу, и тот, ойкнув, растёр ушибленное место, не пытаясь отговориться. — Рюноскэ, ты как?
— Минус одна из четырёх конечностей, — прохрипел юноша, вмиг покрывшись болезненной испариной на лице. Расёмон, показавшийся из штанины чёрных брюк, обвил голень, словно пытаясь зафиксировать, но от давления было также больно, как и без него.
— Блядь, прости, — Дадзай хотел было протянуть к брату руку, но, заметив чёрную змеевидную способность, касаться Акутагавы не стал. — Блядь… Я знал, что в этом кабинете чёрт одну ногу сломит, другую вывернет…
— Не смешно! — Накахара огрызнулся, глядя, как Накаджима, паникуя, вовсе поднимает Акутагаву на руки, держа его одной под спиной, а другой — под целой ногой. Хрустнувшая и, видимо, сломанная осталась согнутой к полу.
— Я отнесу тебя в медпункт. Нет, в больницу, — Атсуши тараторил, глядя то на Рюноскэ, то на друзей, то куда-то в коридор, широким шагом отходя назад, опасаясь вступить в масляную лужу. — Сильно болит? Нужно потерпеть, я быстро.
— Неси, мы справимся, — Накахара, взявшись за дверной косяк, проводил Атсуши и Рюноскэ взглядом, кивнув Накаджиме, и тот, также кивнув в ответ, умчался к лестничному проёму. Покачав головой, Тюя приложил ладонь к лицу. — Вот как таким можно быть, Осаму? — Тюя бросил на Дадзая косой взгляд, и тот, хмурясь, неловко растёр шею. — Ладно, я или Атсуши, окей, ладно, кто-нибудь другой, но родного брата за что?
— Я случайно. И я предупредил… И вообще пытался его поймать.