И живите в любви (1/2)
and even though I think about you day and night
I'm not sure if this whole love thing sounds quite right</p>
Одно дело, когда друг заходит в гости. Одно дело, когда друг остаётся на ночёвку. Немного хуже, если ты испытываешь к этому другу не совсем дружеские чувства, понимая, что это не так уж и правильно — ни он, ни ты не являешься девочкой. Совсем всё плохо, когда тебе с этим другом жить в одной квартире какое-то время, строить из себя хозяина положения и очень, очень, очень стараться не впадать в панику.
Да, именно в эту.
Акутагава всегда серьёзен и спокоен, и порой при взгляде на него задумываешься — это у него превосходный самоконтроль или ему действительно на всё вокруг всё равно? Один из плюсов его постоянного такого состояния: взглянешь на него в минуты беспокойства — и сразу лучше становится, будто ещё не весь оплот здравого рассудка потерян. Всегда бледный, почти белый, а волосы — чёрный уголь. Серые глаза, напоминающие литьё тусклого серебра, и чрезвычайно тощие, угловатые конечности под мешковатым верхом и узким низом. Он всегда казался таким… ломким, пускай эту ломкость сполна компенсировала его способность в виде чёрного дракона, скрытого в его одежде. Смертоносная материя, принявшая знакомую человеческому глазу форму и способная пожрать всё на своём пути, если только хозяин захочет, но покамест только порой лежащая на его коленях или строгающая ему карандаши своими острыми зубами. Накаджима не раз задумывался, не отнимает ли Расёмон руководящую должность у Рюноскэ, как Тигр — у Атсуши, но, судя по всему, силы всё-таки разные. Зверь конкурирует, как и подобает дикому животному, и ему нужно либо давать отпор, либо раз и навсегда обуздать, что получилось у Шибусавы, но пока не выходит у Атсуши. Расёмон же сосуществует, создавая удобный симбиоз.
Может ли получиться симбиоз из оплота спокойствия в любых ситуациях и постоянных попыток уберечь себя от малейшей опасности? Вот и Атсуши не был в курсе.
Он не нашёл ничего лучше, чем приниматься готовить сложные блюда на каждый ужин, что им придётся провести вместе, пока в квартире Рюноскэ идёт ремонт и царствует белой стеной пыль. Уж лучше отвлечься на готовку, чем не знать, о чём заговорить! Это потрясающее чувство: хотеть смотреть на человека всё время, но в то же время бояться взглянуть в глаза. Брр. Поменьше неловкости, побольше дела!
В супермаркете Накаджима носился, как заведённый: на голодный желудок он хотел съесть всё, что видел — от банки консервированной кукурузы до нечищенного ананаса из отдела фруктов. А так как корзина была в его руках, Рюноскэ оставалось только ходить следом, иногда служа голосом разума и напоминая, что они не их отцы, чтобы взять и скупить весь магазин. «Нет, я не против, если ты попытаешься съесть это печенье на развес, — говорил он, положив руку на плечо, — но батон ты чисто физически в рот не запихнёшь. Зная тебя, ещё и с ценником съешь. Идём, нам нужно купить инжир».
Но Накаджима по пути к фруктам отвлекался буквально на всё. Складывалось чувство, что его тянут к еде полупризрачные ароматы-руки из мультфильмов, видимые и ощущаемые только им одним, и в какой-то момент, когда его потянуло к живым ракам в отделе рыбы, Рюноскэ свернул в отдел зоотоваров. Конкретно — к кошачьим аксессуарам. Оборотень у аквариума с раками едва хвостом не качал, как вдруг…
Дзынь.
Атсуши посмотрел вперед себя, отвлёкшись от раков. Один из членистоногих словно смотрел Тигру в душу, шевеля усами и намекая, что если тот сунется, то не досчитается уха — клешня всегда наготове.
Дзынь-дзынь.
На периферии зрения заплясало что-то яркое, жёлто-фиолетовое, и Атсуши резко повернул голову в сторону. Перед его глазами танцевал шарик с бубенчиком и пёрышками на верёвочке, отвлекая от раков. Если бы только эти членистоногие знали, что этот тощий двуногий с чёрными волосами и кошачьей игрушкой, напоминающий всем своим видом удильщика-альбиноса, спас их от участи быть съеденными вживую тигром, которые ещё и не водятся в их полосе!
Когда шарик снова звякнул, Атсуши заворожённо вытянул руку и качнул его ладонью, как заинтересованный кот. Но внезапно перед его глазами на уровне шарика показалось знакомое лицо, и Накаджима вздрогнул, резко выпрямившись.
— Отвлёкся? Умница, — Рюноскэ хмыкнул, подёргав палкой с бубенчиком на верёвочке, но Атсуши на этот раз только нахмурился и надул щёки. — Иначе мы тут до закрытия проторчим. Пойдём, большой и страшный.
— Я случайно, — Накаджима фыркнул, наконец зашагав в нужную сторону. — Когда я голоден, я хочу всё это, понимаешь?
— Понимаю, — Акутагава шёл рядом, не выпуская кошачью игрушку, позвякивая ею при каждом шаге, из рук. — Именно поэтому я взял её.
Находчивость в семье Мори-доно — семейное.
Рюноскэ не особо вмешивался в процесс поиска продуктов, подавая голос лишь тогда, когда Атсуши интересовался, ест ли он тот или иной ингредиент. Тем не менее, из-за предпочтений Акутагавы Накаджима менял блюдо на ужин минимум дважды, прямо в супермаркете возвращая на полки ненужное и наоборот, набирая новое. Из рецепта блюда, на котором он остановился, всё равно пришлось выкинуть горошек и свёклу, потому что Рюноскэ они не нравятся, а Атсуши особо всё равно, что есть, главное — чтоб съедобно.
— Готовил бы, как обычно, — Рюноскэ пожимал плечами, — а я бы просто убрал то, что не ем.
— Ну нет, так не годится, — Атсуши отрицательно качал головой, внимательно принюхиваясь к буханкам хлеба в мучном отделе и то и дело ходя туда-сюда, чтоб определить, какая самая свежая и какая самая вкусная. — Я хочу, чтобы тебе понравилось, а не чтобы ты выбирал, пока ешь.
— Ты в курсе, что мои предпочтения в еде — это я могу есть то, к чему у меня нет претензий, месяцы подряд? — Акутагава вскинул куцую бровь, глядя на Накаджиму, пока тот наконец не остановился на идеальной булке, сжав до хруста в руках и едва не замурлыкав.
— Знаю, — Атсуши улыбнулся, посмотрев Рюноскэ в глаза. — Но всё же хочу, чтобы список нравящихся тебе блюд расширился.
Рюноскэ хмыкнул. Джентльмен.
Отец Атсуши, с тех пор как Мори-доно ушёл в вынужденный отпуск на неопределённый срок по состоянию здоровья своих сыновей и по состоянию собственного несостояния, появлялся дома раз в несколько дней и то либо поздним утром, когда парни сидели в школе, либо поздней ночью ближе к утру, когда Атсуши по обыкновению своему давным-давно спал как убитый. Нет, он поддерживал с сыном связь по переписке и редким звонкам, потому что, по его словам, ему постоянно что-то мешает — Атсуши просто его не услышит. Но в обычный свой режим он вернётся не ранее, чем Мори-сан придёт в себя, а Рандо-сан прилетит в страну обратно. Накаджима один раз обронил, что переживает, что его отец наверняка мало спит. Акутагава, задумавшись, ответил: «Нужен ли драконам сон так же сильно, как остальным животным? И если он хладнокровный, то нужно ли ему солнце или хотя бы ультрафиолет, чтобы хорошо поспать?» Атсуши хотел что-то сказать, но крепко задумался. Действительно, а так ли нуждаются пресмыкающиеся в частом сне…
Но в любом случае ему сон необходим, как и Рюноскэ.
Но как спать, когда уступил постель товарищу и всю ночь на него смотришь? Сначала любуешься; ночью никто не запрещает, потому что никто не видит и не знает! А потом присматриваешься, хорошо ли дышит и дышит ли. Бедный. Иногда Атсуши становится очень грустно от того, что Рюноскэ так слаб здоровьем. Даже дышать нормально не может… пересадить бы ему лёгкие оборотня, так, может, полегчает? А у Накаджимы новые отрастут, ему не страшно.
Но до ночи ещё далеко, ещё нужно приготовить ужин.
Атсуши крутился возле кухонного гарнитура, включив телевизор на фон с какой-то фэнтезийной трилогией по каналу, и Рюноскэ сидит за столом, подперев щёку ладонью. На стол вывалены в пакетах покупки из супермаркета, и периодически шуршит бумага, когда хозяин квартиры что-то доставал из пакетов. Накаджима рад бы повернуться и посмотреть, да чувствует, что Акутагава неотрывно глядит в его спину. Стоит задуматься об этом, как вся кухонная утварь сразу летит из рук, а в виски кровь ударяет. Он сейчас наедине с тем, кто ему очень нравится и уже не первый год.
И это чертовски смущает.
Если бы только язык его слушался, когда он хочет сказать что-то честно! А так посмотрит Рюноскэ в лицо — и всё, ни бе ни ме ни кукареку, как говорится, и ни р-р-р тоже, как Тигры говорят. Если бы только он мог забрать у своего внутреннего Зверя всю смелость, да он бы такого наговорил!.. В рамках приличия, конечно. Но Атсуши остаётся домашним котом, стесняющимся выйти из комнаты к новым людям в квартире и предпочитающим наблюдать со шкафа и издалека. Грёбаная неловкость.
— Давай помогу, — вдруг говорят за спиной, и Атсуши от неожиданности роняет черпак из руки на пол. — Ты чего?
— Ничего. Просто ты так резко это сказал, я даже как-то испугался, — Накаджима неловко усмехнулся, поднимая черпак с пола и бросая в раковину. — Я сам.
— Нет, давай помогу, — настойчиво говорит Рюноскэ сзади, вставая с места, и Атсуши обернулся через плечо. — Что мне сделать?
— Я говорю, что я сам. Отдыхай, ты всё-таки гость, — Накаджима хмурит белые брови, отвернувшись к кастрюле на плите.
Но, когда ухо опаляет чужое дыхание, а на своём плече Атсуши чувствует его руку, проводящую до шеи холодными пальцами и касающуюся линии нижней челюсти, оборотень замирает, глядя вперёд.
— Я настаиваю, — у Акутагавы голос стал ниже обычного, с хрипотцой. — Чем я могу помочь?
Накаджима чувствует, как у него горит лицо. Он нервно сглотнул и схватил первую попавшуюся под руку доску для нарезки, сунув её Рюноскэ в руки вместе с ножом и овощами.
— Режь! — только и смог выдавить Атсуши, тут же снова отворачиваясь к плите, упёршись одной рукой в столешницу и сжимая на её краю пальцы. — Д-для салата. Мясо с овощами л-лучше усваивается.
Рюноскэ только хмыкнул, уходя обратно за стол. Атсуши очарователен.
Жаль, что медлит. Брать уже, что ли, всё в свои руки?
Нет, так неинтересно. Пусть Атсуши сам додумается.
Говядина или свинина для полугастритного желудка достаточно тяжела, но оборотень не против и курицы. Он даже ненадолго забывается, когда вынимает готовую пищу из кастрюль и духовок и выкладывает на блюдах, ведь чувствует запах и еле сдерживается, чтоб не начать пускать слюни. Нет, конечно, он и до этого подъедал по мелочи, но только овощи! Тигр внутри бесновался и говорил есть сырую тушку, ну хотя бы ножку, хотя бы крылышко, но Атсуши сопротивлялся и твёрдо стоял на своём: сырое мясо, во-первых, по вкусу невкусное, а во-вторых — после него запах от зубов, как из братской могилы, ей-богу. Он со своим отцом — оборотни, и им ли не знать, как тяжко потом полностью убрать запах крови и разлагающихся трупов из своих пастей? Тут ни одна зубная щётка не поможет, даже электрическая, тут целая металлическая губка для посуды понадобится вместе с чистящими средствами от жира и грязи на кухонной плитке. Атсуши просто ещё теплит в себе надежду взять себя в руки и… Ну вы поняли. Все понимают.
Рюноскэ тем временем встал из-за стола, в глубокую миску на столешнице сваливая резаные кубики огурца, а Атсуши отошёл к столу, заглядывая в телефон и держа его сухими руками, вытертыми о штаны. Что-то писал Дазай, что-то ему ответил Накахара, но времени присоединиться нет. При взгляде на ники товарищей Накаджима только губу закусил, задумавшись. Интересно, они сейчас чем занимаются? Тоже готовят? Хотя, зная их, вряд ли — Осаму будет мешаться, а Тюя вспыльчив. Или фильмы смотрят? Делают домашнее? Играют во что-то? Гуляют? Наверняка ведь вместе! Осаму, учитывая, что они одни, точно-преточно тянется держать за руку или к любому другому физическому контакту.
А Атсуши? А у большого и опасного оборотня руки трясутся, когда он думает, что это неправильно, а ещё о том, что ловит панику от одного взгляда в спину Рюноскэ.
Нужно собраться. Хоть разок. Ненадолго. Всего-то для…
Акутагава уже вот-вот сядет за стол обратно. Накаджима нахмурился, глубоко вдохнув и чувствуя, как сердце бьётся в рёбра. Возьми себя в руки, это не страшно! Зверь в голове подначивает и обзывает тряпкой. Не тряпка! Заткни свою пасть! Атсуши стиснул зубы, подойдя ближе к Рюноскэ, и тот только через плечо глянул, что там Тигр копошится. И вдруг…
Под руками Акутагавы оказываются две руки Накаджимы, прежде чем они сомкнулись на его животе, а к Рюноскэ прижались со спины. Акутагава с ножом в руках даже не вздрогнул, только удивлённо распахнул глаза на секунду, а затем улыбнулся уголком губ. Атсуши жмётся щекой к шее Рюноскэ сзади, от нервов сжимая руки слишком сильно, но Акутагава терпит — он чуть отклонил голову назад, потёршись щекой о белую макушку. Ему не видно, конечно, но он кожей чувствует, что Накаджима весь тёплый и красный.
— Что-нибудь ещё порезать?
— Д-да, можно, — Атсуши отпрянул, поворачиваясь так, чтобы Рюноскэ не видел его лица. — Ещё парочку помидоров и жёлтого перца, они где-то в пакете на столе.
— Как скажешь, хозяюшка.
— Что ни сделаешь ради гостей, — Атсуши улыбается, но улыбка нервная, потому что губы подрагивают.
Его полномочия всё, окончены.
Накаджима всё ещё стоял у плиты, когда вдруг на периферии зрения у его плеча появилось белое пятно. Это была голова Расёмона, жмурящая красные глаза-щелочки и держащая в пасти кусочек огурца, аккуратно обрезанного ножом в форме сердца. Атсуши от удивления резко обернулся на Рюноскэ, а тот, нарезая овощи не глядя, будто совсем не боится порезаться, смотрит прямо на него. Отвлёкшись, он сложил большой и указательный пальцы одной руки крест-накрест, остальные три прижав к ладони и показывая Накаджиме. Накаджима, нахмурившись, вспыхнул, и от накала эмоций у него появился вздыбленный хвост, а тигриные уши из-под белых волос отвелись назад и прижались к голове.
Расёмон ещё долго предлагал взять кусок овоща Атсуши, но Атсуши упорно отворачивался, а Акутагава, наблюдая краем глаза, только спокойно улыбался.
Накаджима действительно прекрасно готовил. Если бы они снимались в романтическом ситкоме, он мог бы спокойно раскладывать бумажки рядом со своими блюдами с надписями: «Сделано с любовью». (Когда обижался бы — «Сделано БЕЗ любви, чтоб ты знал!»). Учитывая, что книгой рецептов в его доме и не пахло, а он даже в интернете ничего не смотрел, талант либо у него самого, либо у Зверя внутри, который, сдавшись обглодать сырое мясо до тонких косточек, подсказывал, как приготовить в лучшем виде. Серьёзно, Рюноскэ обычно ест крайне мало или неохотно, но тут не то за просмотром фильма ужин зашёл удивительно легко, не то Атсуши ест слишком аппетитно, но, в общем, съедено было больше обычного. Как сказал бы отец, наконец-то съедена нормальная человеческая порция, а Акутагава бы на это только поморщился и фыркнул, закрывая в комнату дверь.
Фильм оказался не единичный — трилогия, которую, конечно же, смотреть гораздо интереснее, чем заниматься чем-нибудь ещё. Оба постепенно перекочевали из-за стола на диван всё в той же кухне, и Накаджима уселся в позе лотоса, сложив руки на колени и слегка склонив голову, а Акутагава полулежал, опёршись на Тигра и положив голову на его плечо. Иногда мучила беспокойная мысль, что они забыли что-то сделать, но она улетучивалась со сменой кадров на телевизоре. В полпервого ночи завибрировал телефон — в общий чат начал написывать Осаму. В ответ на короткое сообщение Рюноскэ о том, что ему, полуночнику, не спится, Дазай прислал грустный смайлик, ведь, мол, рассчитывал, что наконец-то остался одним ребёнком в семье. Атсуши записывал голосовое, чтобы никто не ссорился, и в его голосовом затесался хрип Рюноскэ: «Он может поссориться разве что со своей головой». Завершил беседу Тюя, отправив сообщение: «Замолчали все нахрен и спокойной ночи, Рю и Атсуши». Накахара всегда был весьма убедителен.
…Как выяснилось позже, когда Зверь хочет спать, он сделает это любыми способами и в любом месте. Под включенный телевизор Атсуши задремал прямо на диване, откинувшись спиной на спинку, запрокинув голову и свесив к полу одну из рук, а Рюноскэ, не будь дураком, устроился рядом, скрестив руки на груди и откинув голову Атсуши на плечо руки на спинке дивана. Как выяснилось ещё позднее, Расёмон тоже не будет препятствовать возможности подольше поспать. Словом, Атсуши даже не знал, что его хвост может вытянуться во сне настолько, чтобы отключить будильник на телефоне.
Когда Акутагава перевернулся на другой бок лицом к спинке дивана, обхватив себя руками и поджав к животу колени, Накаджима захотел сделать то же самое и в итоге поцеловался с полом, резко вскакивая на четвереньки и не понимая, какой сейчас год. В комнате было уже светло, в квартире — тишина, а на часах… Атсуши щурится, потирая сонные глаза, и медленно встаёт на ноги, подходя ближе к настенным часам. Ему на мгновение показалось, что стрелки врут, потому что на них было начало девятого. Подождите, но ведь в восемь звенит звонок на первый урок…
Стоило времени на телефоне подтвердить информацию часов, Накаджима покрылся мурашками и с ужасом посмотрел на Акутагаву — юноша упал на диван, когда из-под него исчезла тёплая опора, и чересчур резко выпрямился и сел, затем тут же схватившись за голову из-за темноты в глазах и шума в ушах. Атсуши толком даже ничего не говорил, он тыкал пальцем в экран телефона с часами и судорожно сбрасывал с себя домашнюю одежду. Рюноскэ протёр глаза, встряхнув головой, и сонно уставился на время. Десять минут девятого? Неожиданно. Интересно, где был будильник? Обиделся и решил не звонить?
— Блин, блин, блин! — на голову Акутагавы упала футболка Атсуши, слетевшая с него самого, пока оборотень в панике носится по квартире. — Мы опаздываем, мы сильно опаздываем!
— От одного прогула ничего не случится, — Рюноскэ зевнул, сбрасывая с головы футболку тигра и потягиваясь руками вверх. — Какой там первый урок, к слову?
Видимо, оба синхронно вспомнили то, о чём они забыли вчера, потому что Атсуши замер, медленно обернувшись через плечо, а Рюноскэ как выгибался в растяжке, так и остановился, глядя оборотню в глаза.
Алгебра.
Домашка.
Которую никто из них не сделал.
Странно, но сообщений ни от Накахары, ни от Дазая не было. Парни даже не ели, не говоря уже об уборке стола и мытье посуды, оба кое-как переоделись и с ракетной скоростью вылетели на лестничную клетку, позабыв про то, что в двадцать первом веке существуют лифты. Спустя дикий бег по ступеням вниз, прыжки через перила для сокращения по пути и десять метров по улице до угла дома Рюноскэ выдохся, остановившись и судорожно хватая ртом воздух, и потому Атсуши пришлось стать ездовой лошадью. Тигром, если быть точнее, но кому какая разница, когда опаздываешь к самому строгому учителю? Ему же потом будут предъявлять, что он вместе хиленького, но живого Акутагавы принёс на руках иссушенный пробежкой труп!
Прямо у ворот школы Рюноскэ наконец отдышался и встал на ноги, и сразу после этого они столкнулись с той причиной, почему их не тревожили ни Тюя, ни Осаму с самого утра вопросами про опоздание: навстречу им с другой стороны неспешно вышагивали именно они и даже без мотоцикла; стало быть, их опоздание было преднамеренным. Дазай, видимо, увидел знакомую пару издалека, раз начал махать рукой ещё на подходе к воротам.
— Куда торопитесь? — он сложил руки рупором, чтобы его было лучше слышно. — Неужели куда-то опаздываете?
Судя по тому, что Тюя зевал и шёл с полузакрытыми глазами, инициатива не ходить утром исходила от обоих.
— Осаму, — Атсуши тяжело дышал, восстанавливая дыхание, когда четвёрка поравнялась друг с другом, — Тюя, вы-то почему…
— Да так, — Накахара прикрыл рот ладонью, зевая снова, и потёр шею, получая тычок локтем от Дазая и убирая руку в карман брюк. — Мы не решали домашнее и решили пропустить.
Рюноскэ с Атсуши переглянулись.
— Что? — Тюя вскинул бровь.
— Дайте угадаю: вы тоже забили болт, — Дазай ухмыльнулся, на что Акутагава нахмурился. Старший выглядел растрёпаннее обычного, будто Накахара его возле дома по асфальту головой тащил, держа за ногу, чтоб тот проснулся.
— Мы случайно. Просто забыли.
— Ну да-а, конечно, — Осаму улыбнулся ещё шире. — Какое совпадение, мы ведь тоже просто забыли. Из головы как-то вылетело. Другим были заняты.
— Интересно чем, — Рюноскэ буркнул это даже без вопросительной интонации, но краем глаза, разворачиваясь к дверям школы, заметил, как Накахара странно вскинул брови и отвёл взгляд в сторону, а Дазай только присвистнул, выглядя абсолютно так же, как и всегда. Акутагава прищурился.
— Буквально всё важнее, чем алгебра у Куникиды-сана, — Осаму хмыкнул и упёрся локтем в плечо Тюи. — Да ладно, вы не можете это отрицать.
— Ну… да, — Рюноскэ пропускает Дазая с Накахарой вперёд, переглянувшись с Атсуши снова. Тигр, восстановив дыхание, водил носом по воздуху, как заинтересованный местом преступления полицейский пёс, и с таким же недоумением глядел на Акутагаву, пожав плечами.
Рюноскэ мог бы предположить, что вчера старший брат утянул рыжего грабить ювелирные магазины, но, судя по реакции Атсуши, тут было что-то другое. Про грабёж Дазай бы растрындел ещё вчера, хвастаясь своей ловкостью и неуловимостью. А тут и Накахара чувствует себя не в своей тарелке. Ладно.
В школе царила тишина. Ещё бы: до конца первого урока ещё несколько минут. Накахара, зашедший самым первым, почему-то резко тормознул на месте, а Дазай, скрывшись следом за ним за дверью, раздосадованно присвистнул. Рюноскэ, всё ещё стоявший на улице и дышащий прохладным воздухом, качнул головой, предлагая Атсуши наконец зайти, но не успевают оба переступить порог, как Акутагава впечатался в спину стоящего на месте Дазая, а Накаджима чуть не спотыкается об Акутагаву, так и оставшись держать рукой входную в школу дверь раскрытой.
— Что ты встал? — Рюноскэ нахмурился, выглядывая вбок и уже подняв руку, чтобы толкнуть брата вперёд, как вдруг нервно сглатывает и втягивает голову в плечи, закрыв рот.
В коридоре на главной лестнице стоял Куникида-сан, скрестивший руки на груди и не сводящий с прогульщиков глаз. Если бы его очки могли прожигать дыры, Тюя, стоявший впереди всех, был бы уже испепелён. Кажется, кто-то очень вовремя вышел в учительскую за мелом. Ну, или кто-то очень не вовремя зашёл в школу.
— Как интересно, — Куникида-сан выглядел абсолютно спокойным, но из разряда такого спокойствия, которое можно назвать затишьем перед бурей. За его спиной, кажется, надвигались тучи. Прямо в здании. — Ну, и что вы можете сказать в своё оправдание, молодые люди,
— Будильник не сработал, — как-то отрешённо выпалил Накахара первое, что пришло в голову. Одна из самых распространённых отговорок прошла, теперь нужно выдумывать другие.