Вредные привычки (1/2)

План был достаточно простым: стащить длинное пальто отца, сесть на плечи Атсуши, зайти в магазин, не вызвать подозрения, пройти мимо касс и выйти из магазина. Дополнением к плану было, конечно, ещё и то, чтобы отцы не узнали о том, для чего этот план нужен, но это так, проблема решаемая. Достаточно сказать, что они идут гулять, придут поздно, вот и всё… Мори давным-давно перестал сильно волноваться, если его полуночники где-то шатались до восхода луны; они уже сполна и без проблем могут за себя постоять, а если проблемы и будут, достаточным будет просто позвонить ему, отцу, без ожидания ответа. Огай знает, как реагировать на такие моменты, и злыдням, затеявшим что-то недоброе против его сыновей, будет гораздо хуже. Шибусава волновался несколько больше, нежели Мори-сан, но логика — хвала этой расчётливой и холодной твари! — брала верх: в любой непонятной ситуации тигр внутри ребёнка никогда не подводил, и если уж он не мог унести Атсуши на своих четырёх от опасности даже по вертикальным поверхностям, то точно мог постоять за себя огромными когтями и клыками. Ну, и ещё регенерирующей шкурой, естественно, но это уже так, мелочи. Рандо был обеспокоен больше всех, не выпуская телефона из рук, — а вдруг что?! — но вспоминал, что его сын — бомба на двух ногах, которая, взорвавшись, навредит всем вокруг, но только не себе. Тем более с ним Дазай с его обнуляющей силой, да и эксцессов давно не было… Всё должно быть в порядке. Они уже взрослые, чтобы контролировать каждый их шаг.

Но это не значит, что их можно вовсе не контролировать. Подростки способны на любое сумасбродство, если только оно придёт им в голову. Но отцы не узнают.

Папа был на работе, когда Дазай выискал в гардеробе его длинное осеннее пальто и унёс на улицу с собой. План был прост… Вот только Атсуши, несмотря на заверения о том, что даже паспорт поддельный есть, всё равно сильно волновался. Спасибо Мори, конечно, что он умеет таким спекулировать, но как такую вещь вбить в голову перепуганному тигру? Накаджима был не в восторге от затеи, но выхода не было. Ничего же совсем плохого не случится, верно?..

Дазай хоть и был высокой шпалой, но оказался достаточно лёгким. Или это Атсуши был силён? Неважно. За углом магазина Акутагава и Накахара помогли Дазаю вдеть руки в рукава и застегнуть пуговицы, полностью скрывая Атсуши в темноте верхней одежды. Обговорено было заранее: Осаму двигает правой ногой один раз — иди вперёд, два — остановись, один раз левой ногой — разворот, два раза левой — наклон. Всё просто и заучено заранее!

— А вы точно уверены, что всё пройдёт нормально? — Накаджима поднял голову, и Дазай отогнул рукой ворот, чтобы посмотреть вниз и увидеть свою вторую половину. — Просто вдруг…

— Никаких вдруг, Атсуши! — Осаму усмехнулся и похлопал себя рукой по животу. Вернее, так было видно, что по животу, а на деле он похлопал по голове оборотня, находящегося ровно посередине пальто. — Мы быстро. Твоё дело — двигать ногами. Понял?

— П-понял, — Атсуши нервно выдохнул, покачав головой.

— И ни звука.

— И ни звука, — оборотень повторил, будто это поможет ему успокоиться.

— Готовы? — Тюя похлопал «одного большого человека» по боку, задрав голову к Дазаю, и тот сложил кольцо из большого и указательного пальцев, показывая «окей». — А ты, наша опора и поддержка? — он отогнул ткань между пуговицами и встретился взглядом со сверкающими в темноте жёлтыми кошачьими глазами — Атсуши суетливо кивнул, сложив руки на ноги Дазая и держа его на своих плечах. — Отлично. Рюноскэ? — парень в чёрной толстовке, стоя у угла магазина в темноте, обернулся на своё имя и одобрительно кивнул: можно. — Всё, пошёл. Мы сразу за вами.

— Не подведите! — Дазай улыбнулся, надевая шляпу, любезно принесённую из дома Тюей, и скрыл свою выкрашенную в придурошный малиновый чёлку и глаза, слегка качнув правой ногой — и Атсуши уверенно зашагал, не шевельнув своей верхней частью. Ну, с виду вроде ничего так… Акутагава, правда, мимо которого прошествовала эта человекоподобная конструкция, накрыл лицо ладонью и разочарованно покачал головой.

Главное, чтобы получилось так, как задумано по плану.

Небольшой магазинчик встретил пустотой под вечер и гулом кондиционера, и посетителя тотчас проводили взглядом и кассир, и охранник. Конечно, стоит приглядываться к каждому, кто вхож на территорию магазина, торгующего алкоголем и табачными изделиями. Особенно если этот кто-то одет в осеннее пальто, когда на улице — жаркое лето.

Охранник не спускал глаза, хмурясь, с покупателя, но покупатель в странной для лета одежде не делал ничего подозрительного: ходил, присматривался к алкоголю, крутил в руках некоторые бутылки, читал этикетки и аккуратно возвращал на место. Остановился покупатель у пива, хотя в руках держал до этого достаточно дорогие коньяки и вина, и, не особо рассматривая товар, взялся за целую коробку, уверенно подняв её на руки, перед этим как-то неловко присев, и понёс к кассе. Подозревать в неправильности и странностях, конечно, можно каждого встречного-поперечного, но не тогда, когда покупатель, во-первых, пошатывается при ходьбе, будто уже пьян и решил догнаться на вечер, а во-вторых, почему-то посмеивается сам с собой и говорит перестать его щекотать… Крыша едет от белочки?

Всё было гораздо прозаичнее. Атсуши волновался, но молчал. И из-за того что волнения было некуда выплеснуть, на голове отросли пушистые уши, а на лице — длинные тигриные усы, щекочущие Дазаю ноги и живот под футболкой. Осаму пытался терпеть, но иногда это было невыносимо, вот он и посмеивался, поёживаясь, и вполголоса говорил своей второй половине не дёргать головой.

На кассе попросили, естественно, паспорт. Дазай кивнул, отвечая низким голосом согласием, мол, конечно, и вынул из кармана документ, показывая кассиру. Парень прищурился, придирчиво посмотрев на дату рождения, на фотографию и на лицо покупателя, но, к сожалению, различий не нашёл, да и по возрасту продавать алкоголь уже можно. На редкость молчаливый клиент, однако… А казалось, что пьян, раз его шатает из стороны в сторону. Перегаром не несло.

Кассир не видел, что чихнул не покупатель. Вернее, он не видел, что чихнул покупатель не головой, а будто чем-то под пальто. Дазай вовремя сориентировался и растёр нос, шмыгнув, получив на внезапный звук: «Будьте здоровы». Накаджима, скрытый темнотой верхней одежды, с ужасом сдерживался, чтобы не потереть лицо; он чувствовал, как ноги Дазая вокруг его шеи и на плечах напряглись. Он просто переволновался! Оставалось надеяться, что его не задушат…

Ящик пива был поднят с кассы после оплаты, и покупатель направился на выход под бдительным взглядом охранника. Кассир даже не сразу понял, почему охранник с таким непониманием и ужасом смотрит клиенту вслед: мало ли, какой сброд ходит в такое время по магазинам? Но любопытство взяло верх. Кассир перегнулся через кассу и моментально понял, что так, мягко говоря, смутило охрану: под пальто покупателя раскачивался длинный полосатый хвост.

— Молодой человек? — парень за кассой не спускал взгляда с диковины даже тогда, когда покупатель в автоматически раздвижных дверях обернулся через плечо на зов. — С Вами… всё в порядке?

— Со мной? — Дазай вскинул бровь, проследив за взглядами сотрудников магазина и невольно вытянувшись лицом: упс, Атсуши, дурак! — А я… это… я аниматор, отработал на детском дне рождения, у меня ещё части костюма под одеждой, не обращайте внимания.

Казалось бы, ложь во спасение, да и звучит вполне правдиво. Вот только когда кассир озадаченно кивнул, не спросив даже о том, могут ли хвосты у костюмов так правдоподобно двигаться, Атсуши получил сигнал правой ногой и шагнул вперёд.

Запнувшись о собственный хвост.

Когда покупатель, рухнув наземь, разлетелся на две части, кассир чуть не упал в обморок, подумав, что клиенту хана — пополам размотало. А вот охранник не растерялся: стоило одному в длинном пальто, собирающимся складками на земле, встать на ноги, а второму с хвостом и разрисованным под чрезмерно натурального тигра лицом подняться на колени, страж закона свистнул в свисток на шее и выкрикнул: «Стоять!» Ящик пива так и остался на земле, а два малолетних обманщика ринулись врассыпную: первый, подбирая руками пальто, чтоб не запнуться, кинулся к проезжей части, а второй, хватая слетевшую с головы подельника шляпу с асфальта, бросился в кусты слева. Охранник встал на перепутье, вынув дубинку из-за пояса, и побежал было за тем, что очертя голову ломанулся к кустарникам и деревьям, ведь они ближе, но ни шороха веток, ни следов не увидел, будто бы наглый малолетка умел взбираться на деревья, как кошка. А тот, что рванул к дороге, прошнырял на загоревшийся красный между машинами, будто бы бессмертный или наоборот — абсолютно безбашенный, и был таков в толпе людей. Впору бы расстроиться, что не догнал даже малолеток, да расстраиваться нечему: алкоголь, проданный по фальшивому паспорту детям, остался на земле, и магазин ничего не потерял — ни в товаре, ни в репутации. Шугнул оборзевшую молодёжь — и хорошо.

Вот только по возвращении на место у стеллажей обнаружилось, что одного ящика-таки не хватает. Камеры ничего не дали: бросившиеся было к видеонаблюдению сотрудники увидели лишь, как с той стороны, куда камеры не направлена, а именно — со стены, падает решётка вентиляции, ведущая на улицу, а через секунду обзор закрывает чёрная субстанция, при ближайшем рассмотрении на стоп-кадре напоминающая чёрную голову драконоподобного существа, словно сотканного из теней.

Осаму Дазай не был бы Осаму Дазаем и сыном самого Огая Мори, если бы не сказал ещё в самом начале, что работающий только в фильмах выкрутас с одним «взрослым человеком» из двух подростков под длинным пальто ни на что не годен и будет раскрыт в считанные секунды, потому с его же лёгкой подачи было решено, что этот выкрутас будет отвлекающим манёвром. Атсуши слишком честный и нервный, чтобы идти с ним на преступные аферы, и исход с провалом был предсказуем; загадкой оставалось лишь то, каким образом и как скоро оборотень себя раскроет. А после того как охрана и кассиры отвлекутся на двух малолеток, побежавших от магазина прочь без купленного товара, с улицы проберутся двое других, чьи способности позволяют им работать с предметами на расстоянии, скроют камеры, заберут то, что было куплено честно, и также по-тихому уйдут, закрыв за собой вентиляционную решётку. Не считается воровством то, за что уплачены деньги! А то, что без паспорта… Ну так никто же не видел, как выглядят юные махинаторы?

Атсуши свалился с дерева, когда Рюноскэ, стоя в тени за магазином, подал сигнал, громко кашлянув дважды. Пока охранник шастал внизу в поисках хоть каких-то следов беглеца, оборотень мёртвой хваткой вцепился в ствол дерева и молился, чтобы тот не догадался посмотреть вверх, а теперь, как пришибленный, сделал круг и тихо вышел из кустов с другой стороны с кучей листвы и веток в белых волосах. У Дазая, вернувшегося к обговоренному месту почти сразу, только в этот раз уже по переходу немного дальше самого магазина и после того как сбегал домой, чтоб вернуть отцовское пальто на место, красовался чернеющий синяк на коленке под задранной вверх штаниной — парень осматривал масштаб трагедии, когда его в ноги почти любовно поцеловала капотом одна из резко затормозивших машин, когда он бежал напролом от охранника на красный.

— Придурок, — Тюя сидел на колене, держа штанину Осаму задранной, и на лице Накахары читалась вся гамма эмоций в диапазоне от «я не понимаю, как ты ещё живой» и до «я не понимаю, зачем ты ещё живой». — Нам твой отец башни открутит, если в нашей компании тебя переедет пополам.

— Я в благодарность пришью их вам обратно, — Рюноскэ хрипел, прикрыв ладонью рот. — В конце концов, избавили наконец-то меня от этой раковой опухоли на моей жизни.

— Ой-ой, да без меня бы твоя жизнь была чередой серых дней и сплошной скук- ай! — Дазай шикнул, когда Накахара зачем-то ткнул пальцем в синяк и усмехнулся, одёрнув штанину Осаму вниз и поднимаясь на ноги. — Зачем?

— Не мог не, — Тюя улыбался. — Лесной кот, ты-то, надеюсь, под машины не бросался?

— Н-нет, — Атсуши встряхнул головой, убирая листья из волос. — Я в порядке.

— Тогда идём, — Дазай похлопал ладонью в ладонь, круто развернувшись на пятках и указав куда-то вперёд. — Не забудьте бутылки только!

— Забудешь их, как же, — Накахара цыкнул, заглядывая за мусорные баки и поднимая три бутылки и пакет с закуской, заботливо оставленные аккуратно у стены, чтобы не касались всякого дерьма на помойке: виски, абсент, вино.

Виски выудил Дазай из шкафа отца в кабинете, потому что у него и так много алкоголя, не заметит; Накахара врать отцу не стал и спросил, можно ли ему взять что-нибудь из его винного бара на предмет распить с товарищами, и Рэмбо указал на Монополь 1964-го — пускай дети приобщаются сразу к хорошему алкоголю; Накаджима, помня, что отец-дракон порой после тяжёлых дней наливает себе что-то из бутылки с алкоголем, а потом поджигает собственным дуновением на рюмку, очень нервничал, зная, что берёт без разрешения, но что папа подумает, когда узнает, что его сын идёт, простите, бухать? И казалось бы — три бутылки хорошего алкоголя, что нужно ещё? Но как бы не так: Дазай заартачился и сказал, что без пива никаких алкогольных вечеринок не бывает, в нём же самый сок! А вот с пивом уже были проблемы, которые, собственно, и привели к этому хитровыдуманному манёвру. Но главное, что манёвр сработал, и теперь Дазай, прихрамывая на стукнутую машиной ногу, уверенно вёл в одно хорошее место в окружении кустарников у гаражного кооператива процессию из Тюи, несущего на голове ящик пива, придерживая его рукой чисто из вежливости, Рюноскэ, держащего в обеих руках абсент и виски и отдавшего вино в пасть верному чёрному дракону на плече, и Атсуши, судорожно сминавшего пакет из скудной закуски в руках и постоянно оглядывающегося.

Постепенно сгущались сумерки, когда провизия была разложена на покосившуюся в кустах лавочку у ржавой стенки гаража, расписанной углём из мангалов отдыхающих. Тюя, осмотрев масштаб трагедии в виде наглухо закрытых бутылок, потёр руку об руку и, совсем слабо светясь красным на ладони, в один взмах вскрыл вино, приступая к виски.

— Смотрите, как могу, — Дазай достал из ящика одну из бутылок, но голос брата опередил:

— Спорим, он сейчас глаза лишится?

— Почему? — Атсуши, сидя на краю лавочки, изогнул белые брови. Рюноскэ только кивнул на Осаму.

— Ну, он же глазом открыть попытается. Помнишь, он как-то в школу пришёл с перебинтованной половиной лица?

— Как такое забыть, — Тюя усмехнулся между делом, не отрываясь от откупорки бутылок. — Девочкам из параллельного класса насочинял, что защищал младшего брата от собаки и его тяпнули за лицо.

— Я всё слышу, вообще-то, — Осаму прищурился, взяв стеклянную бутылку в руку и примериваясь.

— Так это он бутылку лимонада глазом открывал, — Акутагава сквозь ладонь на губах усмехнулся уголком губ и получил локтем от Дазая в бок. — Причём на кухне и при отце. Мне тогда казалось, отец заплачет, пока перебинтовывает голову этого придурка.

— Много тебе казалось, — Осаму фыркнул и вдруг с размаху стукнул краем крышки о край лавки, и Тюя рефлекторно отшатнулся в сторону, избегая удара, но ничего не было — в воздух взмыла отбитая крышка, а бутылка осталась девственно чистой и открытой. Дазай победно улыбнулся, откинувшись на спинку лавки. — Ну, что, выкусили? Видали, как могу?

— Да ты прямо профессиональный алкоголик, — Тюя цыкнул, выставив в ряд открытые бутылки и раскрыв пакеты сухпайка на закуску — сухарики, чипсы, лимон, вяленые полоски балыка — спецом для их ручного хищника — и вишнёвый сок в бутылке на случай, что в чистый алкоголь виски и абсент не пойдут.

— Не алкаш, а сомелье, прошу заметить, — Осаму уже почти сделал глоток, как вдруг, не сглатывая, вздрогнул и выплюнул всё на землю. От неожиданного звука Атсуши подскочил на месте, всё ещё чувствуя, что за ними вот-вот придёт полиция, и вздыбился на затылке, Рюноскэ мгновенно ощерился, как кот, и от взметнувшегося вверх Расёмона его голову скрыл капюшон.

— Ты чё творишь? — Накахара чудом успел отскочить в сторону, чтобы не попало на штанины. — Просроченное, что ли?

— Я забыл! — Дазай закачал головой, поставил открытую бутылку на стол и похлопал себя по карманам.

— Голову дома? — Рюноскэ раздражённо рыкнул, стягивая с головы капюшон и ероша рукой волосы.

— Нет-нет-нет, — когда Осаму, не обнаружив того, чего искал у себя, начал внезапно ощупывать Тюю, тот даже среагировать не успел должным образом, потому что Дазай тут же переметнулся к младшему брату, просто подняв его под руками, поставив на ноги и прощупав по одежде точно так же, как и Накахару, и уже потом, увернувшись от разящего Расёмона, прильнул к Накаджиме, чуть ли не обнимая его и неожиданно для всех выуживая из капюшона его белой безрукавки… упаковку сигарет и зажигалку. Атсуши, увидев, какой груз таскал с собой, невольно остолбенел. — Ах, вот они, родные.

— Откуда это? Это не моё! — Накаджима паникует, щупая себя за капюшон задранными вверх руками и пытаясь отыскать ещё что-то.

— Это я положил, не бойся, — Осаму усмехнулся, глядя на негодующие взгляды двух других товарищей. — Что?

— Ты использовал Атсуши для проноса багажа? — Накахара нахмурился. — Тем более такого? Ты охренел?

— Да что такого-то? Это же не ворованное, мне просто положить некуда было, — Дазай пожал плечами, раскурочивая пачку и вынимая оттуда четыре сигареты. — Вы что, хотели просто нажраться — и без сигарет?

— Какие-то у тебя странные представления о скромных посиделках за гаражами, — Тюя закатил глаза, держа руки сжатыми в кулаки.

— А вам всем что, слабо? — хитрым взглядом Дазай обвёл всех троих и особенно долго смотрел на младшего брата, прекрасно зная, что ему-то точно слабо. Признается или нет?

— Тц, без проблем, — Накахара одним движением руки, будто кобра хватает одним чётким выпадом мышку, выхватил из пальцев Дазая одну из сигарет, зажимая её зубами.

— Какая уверенность, — Осаму хмыкнул, испытующе глянув на Атсуши и Рюноскэ. — Ну? Пас?

— Ну… — Атсуши нервно сглотнул, но всё же, выдохнув, неуверенно взялся за одну из сигарет, зажав её в кулаке. — Я попробую, но ничего не обещаю.

— Не беспокойся, мы все тут только пробуем. Правда же? — Тюя на это только нахмурился, стоя полубоком. А вот взгляд Дазая теперь был сосредоточен на брате, словно змей-искуситель протягивал яблоко. — Все пробуют. А ты, братец? Не рискнёшь?

— Может, не стоит? — Накаджима выглядел обеспокоенным, глядя, как Дазай соблазняет Акутагаву на то, что ему… нельзя. — Рю, мы не играем на слабо.

— Ты же знаешь, что ему этого не нужно, еблан, — Накахара процедил это сквозь зубы, стукнув Дазая кулаком по плечу, и Дазай охнул, нахмурившись и тут же начиная растирать ушибленное место. — Прекрати ему предлагать.

— Мне не слабо, — Акутагава, помрачнев, буквально вырвал из руки брата сигарету, ударив по ней своей, и Осаму чуть не уронил свою сигарету на землю. Накаджима хотел было положить руку на его плечо, но Рюноскэ дёрнулся в сторону — не нужно меня жалеть. — От одной затяжки ничего не случится.

— Уверен? — Тюя вскинул бровь, выглядя серьёзным. — Если откажешься, я тоже могу выбросить эту дрянь за компанию.

— Не нужно мне сочувствовать, — Рюноскэ сказал как отрезал, махнув рукой. — Всё нормально. И ты тоже не смей, — Атсуши, на которого указали пальцем, поднял руки ладонями вверх, показывая сдающийся жест, мол, всё-всё, я и не думал ничего делать.

— Ну смотри, — Накахара вздохнул, недовольно зыркнув на Дазая, но тот только хитро лыбился, щёлкая зажигалкой в руке. — Мы поможем, если что.

Акутагава не ответил, только рыкнул. Он не любил, когда к нему проявляли жалость, и не любил из-за того, что прекрасно понимал — физически он самый слабый, и вытягивал его только Расёмон. Чёрная драконья голова и сейчас чуть не вырвала из руки носителя маленькую длинную и белую дрянь, но Рюноскэ, отмахнувшись, шикнул — это где видно, чтобы способность управляла хозяином? Расёмон оскалился в ответ, клацнул зубами и втянулся в чёрный рукав: «Да пожалуйста». Дазай не сказал ни слова.

— Ну что, парни, за нас? — он усмехнулся, поднося огонёк зажигалки к своей сигарете и кивком головы приглашая остальных — своеобразный ритуал первой в жизни затяжки. Накахара закатил глаза, придерживая сигарету пальцами и подходя к зажигалке лицом. Накаджима, понятия не имея, как нужно делать, повторил за Тюей, держа сигарету большим и указательным и также склоняясь к огоньку, Акутагава же, щурясь, приблизился самым первым.

Стоило огоньку погаснуть, и трое, как по команде, одновременно затянулись.

Рюноскэ затянуться не успел. От дыма, выдохнутого камрадами изо рта (Дазай, кажется, специально выдохнул брату в лицо), он мгновенно закашлялся, как астматик при приступе, выронил дымящуюся сигарету из пальцев и упёрся одной рукой в спинку лавочки, согнувшись в три погибели и закрывая второй лицо.

Накаджима наивен и прост. Если ему сказать сделать, но не сказать как, он сделает так, как понял, потому и затянулся полностью со звериной выдержкой, набрав полные лёгкие дыма и поняв свою ошибку только тогда, когда заслезились глаза, а дым повалил, кажется, из ушей. Он выронил полускуренный бычок из пальцев и, закашлявшись, словно ему в лицо выдохнула труба паровоза, упал на колени, тряся головой.

Дазай, видя всё это, как двоих за секунду выбило из строя, рассмеялся с полным дыма ртом. Нет, он затянулся аккуратно, но из-за смеха дыхание перехватило, и он кашлял и смеялся одновременно, стирая пальцами слёзы из глаз.

Тюя сделал короткую затяжку, выдыхая тонкую струйку дыма в сторону, и выглядел совершенно спокойным, смотря на Акутагаву со вскинутой бровью. Его предупреждали, но хотя бы он не успел затянуться — сигарета-то на земле. Если у него такая реакция на дым, страшно представить, что было бы при затяжке… Накаджима тоже хорош, но что было от него ожидать? Опыта в курении? Атсуши человек простой: ему сказали — он сделал, и не стоит придираться к деталям. А Дазай просто клоун, который поплатился за издевательство. Не слабо ему. Зато теперь давится дымом, потому что не может успокоиться.

Пришли в себя не скоро. Тюя было достал пластиковые стаканчики, чтобы разлить по ним хотя бы своё вино, но Осаму не дал ему этого сделать, протянув пивную бутылку. Ну… Всегда лучше начинать с лёгкого алкоголя и уж только потом повышать градус. Крышка отлетает с лёгкого щелчка, просто потому что против гравитации нет соперников точно так же, как и против лома нет приёма. Когда отошёл Рюноскэ, откинув голову на спинку лавки, Дазай молча протянул ему бутылку, и Акутагава даже не сделал ничего — Расёмон одним движением пасти отшвырнул крышку в сторону. Накаджима, взбодрившись, не мог понять, как бы ему открыть бутылку лучше, но Осаму сказал ему открыть пасть — и в один щелчок крышка, столкнувшаяся с тигриными клыками, откупорилась. «Смекалка — и никакого мошенничества», — Осаму подмигнул, ставя открытую бутылку для Атсуши на стол.

— Ну, господа, предлагаю тост.

— Что-то ты какой-то слишком бодрый.

— А что мне, сидеть, как амёба? Простите, то есть, как мой брат, — Акутагава на это метнул злобный взгляд на Дазая исподлобья. — Сиди-сиди, тебе от резких движений поплохеет ещё, курильщик со стажем, — Осаму махнул рукой, слегка потрепав Рюноскэ по чёрным волосам. — В общем, я отвлёкся. Предлагаю тост за то, какие мы охуенные.

— А у тебя с самооценкой весьма здраво, — Тюя сидел на краю стола, закинув ногу на ногу. — Но я не против. Мы охуенные.

— Мхм, — Рюноскэ только слегка кивнул, откинув голову на спинку лавки, и в жесте тоста поднял рукой бутылку вверх. С языка младшего брата «мхм» переводится как «да» — «да, мы охуенные».

— Атсуши? — Дазай усмехнулся, глядя на оборотня, и тот вздрогнул, выйдя из своих мыслей.

— А? Да-да, мы… очень классные, — он неловко улыбнулся и чересчур резко вскинул бутылку вверх, из-за чего пиво немного, но всё же выплеснулось наверх, обрызгав руку.

— Тогда за нас, таких охуенных, — Дазай стукнулся бутылкой о бутылку Акутагавы, и тот вздрогнул от резкого звука, выпрямившись. Брат слишком слащаво улыбался, чтобы среагировать верно и ударить, и к их рукам тотчас присоединились ещё две руки с двумя бутылками — раздался стеклянной «цок». — И-и-и… всё, отлично, можно пить.

Стремительно вечерело. Зажигались первые звёзды и включались фонари, с лихвой освещающие со стороны место посиделок юной четвёрки за кустарниками у гаражей.

Как и ожидалось, Рюноскэ срезался первым. Слабый организм показывает себя в самых неожиданных и глупых моментах, и после третьей бутылки его сморило лицо в стол — не добудиться и не дозваться. Атсуши было забеспокоился, но Дазай его опередил: не пытайся, мол, дай ему переварить выпитое дерьмо и отдохнуть, к ночи будет как огурчик. Тюя пил аккуратнее, после первой бутылки переключившись на вино в пластиковом стаканчике (не дай бог Рандо узнает, что его Монополь 1964-го пьют из такой посуды…), а вот Дазай, будто бессмертный, отставил недопитую третью бутылку и взялся за отцовский виски, вот только хватать его из горла было плохой идеей — пришлось в срочном порядке открывать сок и запивать им. Накахара усмехнулся.

— Ты ни разу не видел, что ли, как Мори-сан пьёт, раз из горла пить пытаешься? — Тюя вскинул бровь, доливая в стакан вина. — Тебе же не пять лет, чтобы тянуть в рот всё, что видишь.

— Ну, на тебя я смотрю, но ты на домогательства не жалуешься, — Дазай улыбнулся, вытирая рукой рот. Накахара на это только глаза закатил. — Эй, Атсуши, не ешь пакет.

— Что? — у Накаджимы глаза тотчас оторвались от спящего Акутагавы, когда он понял, что от чипсов осталась одна упаковка, которую он усердно жевал уже минуту. Вяленый балык из говядины был приговорён ещё до этого, а до чипсов рука оборотня ещё не добралась. — Чёрт… не заметил.

— Не заметил? — Осаму вдруг хитро прищурился, наклонившись под стол и считая, сколько пустых бутылок стоит у ног оборотня. — Подожди, ты хочешь сказать, ты выпил четыре бутылки — и ни в одном глазу?

— Четыре? — Атсуши спросил так, будто даже не заметил, и смутился, когда увидел, что это действительно так. — Ой, я… Простите, ребят, я как-то не считал. Я куплю ещё.

— Да не-не, не в этом дело, — в глазах Дазая что-то блеснуло — и это было отнюдь не от опьянения, — когда он встал на ноги, упёршись руками в стол. — Ты что, правда ничего не чувствуешь?

— А что я должен чувствовать?

— Ну, не знаю. В глазах не плывёт? — Накаджима отрицательно качает головой, выглядя абсолютно трезвым. — И голова не кружится? Хоть немного, — и снова уверенный отказ. Когда Дазай смотрит на Накахару, тот сначала непонимающе хмурится, а потом, удивившись, всем своим видом выражает ясное «не смей». — Хм-м, это очень интересно…

— Дазай, даже не пробуй, — Тюя встал на ноги со стола, в один глоток допивая вино из стаканчика. — Ты же не знаешь, как он отреагирует.