Супермаркет (2/2)
Артюр бы рад сходить в супермаркет один, но Тюя увязывался с ним — если он не со своими камрадами, дома ему было скучно, а ребёнку не откажешь. Да, Рандо подписывал себе смертный приговор, когда говорил «Хорошо, солнце, одевайся», но иначе он не мог. Зато все его мучения оправдывались одной простой вещью: Тюя мог на расстоянии выткнуть провода из определённой кассы самообслуживания, убирая очередь на другую, а при подходе отца ближе всё возвращая на место. Или же он мог по-хулигански на расстоянии выкинуть парочку продуктов из корзин людей на пол, чтобы те отвлеклись и отошли, а отец прошёл вперёд. Да он, в конце концов, мог отодвинуть людей в сторону, а пока те удивлялись неведанной силе, что сдвинула их с места по воздуху, Рэмбо мог пройти к кассам. Артюр, конечно, такого хулиганства не поощрял, но… закрывал на это глаза, если не видел преступления лично. И каждый раз всегда шёл на голос сына, который звал с очереди: «Папа, я занял место!»
Папа слышит, солнце, он уже идёт.
Тюя и правда славный ребёнок, если не учитывать, что у него нет режима сна, когда на небе яркое солнце.
Но Тюя искренен. У него нет режима неконтролируемости из-за озлобленности на ближнего своего или непредсказуемости из-за бесконечной хитрости в не по годам развитой детской голове.
А вот у обоих Мори-младших такие режимы в полном объёме. И Мори сошёл бы с ума, если бы был беспокойным и чувствительным, как Шибусава или Рэмбо. Но Мори не такой. Мори смирился и не старается ни сглаживать углы, ни распаляться почём зря; а в чём смысл? С такими детьми проще научиться использовать их всплески отвратительного поведения во благо себе любимому.
Всегда, когда можно было, Огай оставлял мальчишек дома. Дома они разнесут только свою комнату, которую потом сами и будут убирать, потому что жить в свинарнике, в котором стулья лежат на кровати, а стол перевернут вверх ногами, отец не позволит. В зале они аккуратны хотя бы потому, что там широкая плазма с их дорогущей приставкой, а разобьют — так сами виноваты, никто возмещать не будет. Нет, Мори бы, конечно, потом купил новое, ему несложно, но должны же дети знать, что у всего бывают последствия, особенно у своих собственных поступков? В кабинет Мори они и шагу не ступали — там скучно. А на кухне, кроме еды, ничего интересного. Разве что в ванной можно устроить морской бой в буквальном смысле или попробовать утопить брата, но ведь оба знают, что вытирать залитый пол и сушить мокрый ковёр в коридоре придётся им самим — знают-плавали, дважды на одни и же грабли никто не наступает, если у этого кого-то есть хоть капля мозгов. Но иногда бывало, что супермаркет лежал по дороге из офиса, с которого Мори забрал пришедших к нему детей, или по дороге из школы домой.
В машине их двоих оставлять было категорически нельзя — однажды Мори по наивности подумал, что ничего не случится, и по возвращении обнаружил выбитым изнутри переднее стекло и два совершенно невинных лица, которые и знать не знали, что произошло. Брать по одному, оставляя кого-то в машине — более-менее вариант, но смысла не было, потому что с одним под рукой устаёшь так же, как с обоими, ещё и волнуешься за сохранность машины. Акутагава ещё плохо обращается с Расёмоном, у которого интеллект на уровне эублефара, а Дазай может запихнуть фантик в скважину замка зажигания или отковырнуть панель и растеребить механизмы, чтоб вызвать короткое замыкание и убиться. Конечно, в случае всего одного бедствия в салоне процентная сохранность машины сильно увеличивается, но шанс дурного исхода есть, а значит, безопаснее будет брать обоих с собой.
И вот здесь начинался настоящий цирк, который уехал, а клоунов оставил, вот только Мори давно перестал обращать на них внимание.
Мальчики дрались из-за любой, простите, херни. Вот они вместе рассматривают пластмассовый пулемёт на прилавке в игрушечном отделе, а моргаешь — уже дерутся не на жизнь, а на смерть, потому что не поделили, кто первый нажмёт на курок. Ну, пусть дерутся, Мори-то что… Они же не товарами кидаются. Подерутся, встанут, подотрут сопли да снова бок о бок пойдут за отцом следом — корзину-то Огай отдал им. Вот за что оба, кстати, ни разу не дрались, так это за право обладания корзиной в руках, потому что нести её не хотели оба. Решалось все камнем-ножницами-бумагой, и тут уже было без обид: смухлевать почти невозможно, и кто проиграл, тот и мученик. Всё равно в середине списка покупок меняются, а Огаю неважно, кого подзывать: «Быстрее, идём, мы не на прогулке, или ваше же мороженое растает в моих руках».
Иногда, когда корзину нужно было брать большую и на колёсах, стоящую вне супермаркета у входа, Мори ещё по пути в магазин говорил мальчикам взять корзину, а сам, не дожидаясь, уходил за непосредственными покупками — взрослые уже, сами его найдут. А так хоть пять минут тишины будет…
Но, когда тишина продолжалась, стоило поднапрячься. Как-то раз Огай не сразу обратил внимание, что мальчики, ходящие за ним хвостом, не дерутся, не скандалят и не обсуждают то, какой школьный преподаватель математики приставучий и требовательный, а домашнего задания чрезмерно много, ведь они с таким объёмом не успевают поиграть в приставку. Оба молчали как воды в рот набравши, и если бы Мори только мог догадаться, как близок он к правде таким сравнением! Когда он спросил, с чем они хотят свои йогурты, и не получил ответа вслух, а лишь жест рукой, Огай нахмурился, взглянул на сыновей, с виду совершенно обыкновенных, и строго спросил, почему они молчат. Оба только посмотрели в стороны и продолжили молчать, как партизаны. Подсказку дала литровая бутылка минеральной воды в корзине, опустошённая наполовину. Выяснилось, что два продуманных остолопа поспорили, кто дольше продержит воду во рту, не пролив её и не проглотив. Ну, тут даже ругать не за что: молчат — и хорошо. Перед кассами проспорили оба, когда Дазай наступил на собственный шнурок, споткнулся и врезался головой в Акутагаву, идущего впереди. У Рюноскэ оказалась мокрой вся спина, на которую пришлась выплюнутая братом вода, а у Осаму появился синяк под глазом, когда они подрались. На вопрос, на что спорили, Мори, держащий сорванцов за шкирки по разные стороны в обеих руках, получил в ответ лишь удивлённые взгляды обоих: они забыли. Ну, с кем не бывает…
Иногда, когда корзина была в руках Мори, потому что своим волчатам он не доверял, они носились где-то позади него вдоль стеллажей. Когда сильно шумели, кто-то подскальзывался или что-то ронял, а второй смеялся над ним или что-то кричал первому из другого конца, Огай лишь меланхолично оборачивался на них, провожал взглядом и говорил себе под нос, кивая: «Они будут в порядке». Ну, а что с ними может случиться? Да ничего. В худшем случае их выведут охранники и будут ждать их родителя, который придёт только тогда, когда купит всё необходимое. Но пока до греха не доводили, хоть Мори и был морально к этому готов.
Он помнил, что однажды поход в супермаркет затянулся. Был вечер, продуктов нужно было много, людей вокруг — немерено, и все в очереди о чём-то говорят, когда как уставший Огай хотел лишь тишины. Осаму тихо ныл о том, что голоден и хочет домой, и вис на левой руке, а Рюноскэ лежал клубком в корзине и спал, устроившись головой на упаковке хлеба. Старший ребёнок устал настолько, что даже не смотрел в сторону конфеток в вызывающе-кислотных упаковках и мармелада в виде червяков, хотя обычно они с братом первым делом бежали к кассам, хватали оттуда какую-нибудь яркую и сладкую дрянь и уже только потом соизволяли возвращаться к отцу с корзиной — еженедельный ритуал в супермаркете совершён, можно идти дальше. (Мори, на самом деле, не ругался — из-за желудка Акутагавы, порой подводящего, в квартире водилось мало сладкого, да и то было только с лёгкой руки Дазая, хотящего порой шоколадку или какой-нибудь леденец. Понятное дело, что с братом придётся делить, но и от такого малого количества младшему плохо не станет. Пускай хоть раз в неделю побалуют себя этой вырвиглазной хренью в ярких пакетиках.) И вот, когда очередь подошла и Мори, выудив левую руку из хватки старшего ребёнка и отправив его посидеть на диванчике за кассами, начал пробивать товары, он настолько ушёл в свои мысли, что не заметил, как после молока поднял со дна корзины спящего Рюноскэ и попытался пробить его по штрихкоду. В себя Мори пришёл только тогда, когда младший ребёнок пикнул, когда счётчик его засчитал, как упаковку хлеба. Акутагава просто сжимал его в руках, а Огай не видел. Дазай после этого сразу как-то взбодрился и шутил про то, что знал, что Акутагава ему не родной — вон, он из супермаркета. Рюноскэ впору бы обидеться, но он нашёл выход: ответил, что его отец хотя бы выбрал, а таких, как Дазай, не покупают, а находят на помойке, и то только потому, что проходил мимо и они тебе к подошве прилипли.
Буквально на днях случилось страшное и неожиданное — супермаркет содрогнулся от грохота, и на пол рухнул целый стеллаж с продуктами. Мори чудом удалось не попасть под завал, стоя в метре от падения, и ответ на закономерно возникший вопрос нашёлся сразу — рядом со стеллажом и в ворохе упавших продуктов лежали, замерев, два чёртовых юных воина, опять что-то не поделивших между собой, в этот раз каким-то образом повалившие целую полку. Покупки в тот день совершить не удалось — пользуясь суматохой, Огай подхватил обоих в обе руки и под шумок вылетел за двери, придя в себя только в машине. На наконец сформулированный внятно вопрос «Какого чёрта?» он получил достаточно логичный ответ: «Он первый начал!» — сказала оба хором, указав друг на друга. Действительно, вопрос исчерпан.
Честно — Мори после этого никогда бы больше не взял эти два магнитных полюса с собой, если бы не припоминал один момент, произошедший не так давно. Про этот случай ещё крутили в новостях, мол, неудавшийся налёт на магазин крупной сети супермаркетов и всё такое… Огай очень скептично смотрел на этих ворвавшихся через прозрачные стены дилетантов в чёрных масках. Ну кто так делает? Он даже не отвлёкся от выбора полуфабрикатов у морозильного ящика, слушая, как начинающие преступники командуют всем не двигаться. Мальчики были рядом, и им стоило лишь пересечься взглядом с отцом, чтобы дождаться родительского кивка: «Если не хотите приехать домой к ночи, всё это время будучи голодными, действуйте». Да, выплёскивать накопившуюся энергию таким способом — дико, но не по отношению к этим двоим: они не знают ещё, конечно, что в них течёт кровь якудза, но это всё равно, что воспитывать волка псом — рано или поздно волчьи повадки возьмут своё. Эффект был подобен спуску с цепи щенков дикой собаки, и если Дазай умел отвлечь внимание, то Расёмону ничего не стоило запугать, сожрать оружия и сделать пару укусов. Правда, пистолет несколько раз выстрелил изнутри, и повредилась проводка, отрезая супермаркет от света.
И раздались ещё выстрелы. Точно три, сколько бандитов и было.
Дазай и Акутагава стояли плечом к плечу, ни черта не видя в темноте, пока спустя несколько минут не включилось аварийное питание. Группа нападавших лежала с простреленными насквозь головами. Люди вокруг, ставшие пару минут назад потенциальными заложниками, запаниковали и закричали, и в их толпе Мори чудом нашёл своих ребят. «Вероятно, их союзник на улице оказался предателем», — мудро рассудил отец, потрепав обоих по голове. Осаму даже не был напуган, в отличие от Рюноскэ — уж чего-чего, а убийства он не ожидал. «Ну, жаль конечно, что не нас, но тоже хорошо», — Дазай пожал плечами, когда Огай взял обоих за руки, поведя за собой. Да, конечно, некто четвёртый оказался предателем… Пусть лучше думают так.
Просто никто, никто не имеет права быть угрозой для сыновей Мори. Им ещё рано знать подробности, но знают они одно точно: папа защитит всегда.
А купить что-нибудь к ужину можно и в небольшом магазинчике у дома.