К директору! (2/2)

— Как скажете, — математик, наконец-то сдвинувшись с места, закатил рукава рубашки до локтей.

Он взялся за шкаф со своей стороны, историк в свою очередь подлез в щель между шкафом и стеной с другой, упираясь спиной во второй шкафный бок и ногами — в стену, и оба сдвинули шкаф за пару секунд на его законное место. Каково же было удивление Рандо, когда за шкафом открылась… размером с этот самый мяч в руках Фукудзавы-доно дыра. Минута немого молчания прервалась отряхнувшим руки Рампо-саном, ухмыльнувшимся и убравшим леденец изо рта.

— Сильное у нас нынче поколение пошло, не правда ли?

— Позавчера, когда у класса Вашего сына был урок физкультуры на улице, — Фукудзаве-доно даже показывать никуда не нужно: Рэмбо и так видит сквозь дыру в стене стадион на заднем дворе школы, — в мой кабинет влетел этот мяч. Не подумайте о моей предвзятости к Вашему ребёнку, но так может только он.

Артюр молчит, нервно сглотнув. Не отводя взгляда от дыры в стене, он берёт из рук Фукудзавы-доно мяч, посмотрев сначала на него и… да нет, он сразу убедился, что дыра именно от него.

— Я верю, что это он, — говорит наконец родитель. — Ох… Сколько с меня?

— Нет, — господин Юкичи внезапно качает отрицательно головой, скрестив руки на груди. — Принимая в школу детей с такими способностями, как у Вашего, мы полностью берём на себя ответственность и расходы за такие проблемы.

Рандо невольно встряхнул головой. Что?

— Нет, Вы не понимаете, я правда могу заплатить за ремонт.

— А мы правда не нуждаемся в этом, милорд! — вдруг подал голос Рампо-сан, вынув леденец изо рта и выглядя таким расслабленным и улыбчивым, будто его только веселит эта ситуация. — Не переживайте вы так, не ваш первый и не ваш последний, но, право сказать, ваш отличился. Разбавил наши серые будни!

— Рампо-сан, будьте сдержанней, — математик, поправив манжеты рукавов, зло глянул на коллегу. — Такие ситуации как минимум опасны для других.

— Собственно, зачем мы Вас и пригласили, — Фукудзава переключил внимание на себя. — Мы, конечно, могли бы поговорить с Тюей насчёт этого, но родительское слово явно будет для ребёнка весомее, чем учительское, учитывая его возраст. Господин Рэмбо, — Рандо растерянно глянул на директора, — напомните Тюе-куну, что его сила крайне высока и что ему было бы неплохо не применять её на территории учебного заведения. Здание мы сможем восстановить, а вот здоровье остальных учеников, в том числе и психическое, восстановить будет уже сложнее.

— Хорошо, я Вас услышал. Спасибо, что оповестили.

Тюя вздрогнул, когда с порога вышел отец, закрыв за собой дверь и без единого слова сев рядом, смотря куда-то вдаль. В его руках был мяч, который он не то вернуть забыл, не то ему отдали, словом, несколько минут он сидел в полном молчании, тихо и глубоко дыша. Накахара попытался заглянуть в его лицо, поджав губы и положив ладонь на отцовскую руку, но по его лицу невозможно было что-либо понять. Мальчишка нервно сглотнул, поёрзав на месте, прежде чем подать голос:

— Пап?

— Да? — Рандо не отвёл взгляда от далёкой дали, но голос его стал более спокойным и тихим.

— Извини, я не хотел, — Тюя сел обратно и шмыгнул носом, утирая его рукавом. — Оно как-то само получилось. Я честно не знал, что он с такой силой, и в стену, и потом грохот, и мы испугались…

Артюр не ответил. Он молча аккуратно забрал за тулью шляпу из рук сына, надев её на рыжую голову, отдал ему на колени мяч и вдруг обнял — Накахара невольно вздрогнул, взявшись за отцовскую руку.

— Пап, ты чего?

— Такой пустяк, — негромко заговорил Рандо, неожиданно нервно усмехнувшись, и прижался щекой к шляпе на голове ребёнка, вздохнув и смотря вдаль снова, огладив по плечу. — Такой пустяк…

— Пап, ты о чём?

— …Так, ни о чём, — Рандо глубоко вздохнул и улыбнулся. — Главное, что ты в порядке.

— Ну да, я в полном порядке, — Накахара невольно смутился: он ожидал, что его будут ругать, а его обнимают, словно он котёнка из колодца спас. — А что насчёт… ну, вот этого? — он кивнул на мяч в руках.

— Ничего. Забудь. Просто впредь будь аккуратнее со своей силой, хорошо, мой стойкий оловянный солдатик?

Рэмбо смотрит так, что Тюя невольно улыбнулся. Всё волнение как рукой сняло.

— Хорошо. Я обещаю!

— Вот и хорошо, — Артюр встаёт, и сын вскакивает на ноги следом. — Если хочешь, по пути заедем в Пьер Гермэ. Или Садахару Аоки.

— Но нам же не по пути совсем, пап.

— Ничего страшного, сделаем круг, — Рэмбо улыбнулся, похлопав по плечу и шагая вперёд. — От того, что мы потратим на дорогу на двадцать минут больше, ничего не случится.

— Тогда поехали! — Накахара улыбается так искренне, что Рандо хочется зажмуриться: солнце сегодня светит слишком ярко. — Ты же не злишься на меня?

— У всех в жизни всякое бывает, а это так, пустяк.

— Я честно-честно больше не буду. Я просто заигрался и…

— Значит, это послужит тебе опытом в дальнейшем.

Какая разница, дыра то в стене или разбитое окно. Всё можно исправить деньгами, всё ими же можно вернуть, даже обучение в школе, из которой хотят исключить за провинность… всё, кроме эфемерного и неуловимого доверия близких. Накахара Тюя — умный мальчик, отец в нём не сомневается, и если он сказал, что больше не будет так делать, то значит, что он действительно сделает для себя выводы. Главное, что с ним всё хорошо, что он здоров и цел, что ничего себе не сломал и что ему не больно, а настроение можно улучшить сладостями от Пьера Гермэ или Садахару Аоки. И что, что не по пути?

***</p>

Признать честно, единственным из троих людей в машине, кому не было бы похуй на ситуацию, был сам Мори-старший. Акутагава сидел спереди, смотря в окно с максимально обыкновенным для себя уставшим от жизни видом, Дазай занял всё заднее сидение, упёршись ногами в чистых разных носках (пару он, видите ли, не нашёл ни к одному, ни ко второму) над стеклом двери и лёжа с руками на груди, изо всех сил изображая из себя дремлющего либо действительно задрёмывая по дороге в школу. В связи с чередой вызовов к директору Артюра и Тацухико, уезжающих с работы чернее тучи, а возвращающихся домой совершенно новыми людьми с новым мировоззрением и проседью в волосах, Мори был готов ко всему, только не к тому, что он услышит из уст Фукудзавы-доно. Его вызов как раз-таки был неудивителен, потому что это закономерно: если что-то натворил один, значит, как минимум ещё двое из этой весёлой компании в этом замешаны, только не сознаются. На вопрос, с какой целью Огаю нужно сорваться с дома и ехать до школы вместе с детьми, оба только переглянулись и пожали плечами, будто его зовут объявить благодарность за чудесно воспитанных детей. Ха-ха, какая шутка…

Сообщение от: А. Рэмбо

18:16. не волнуйся! главное чтоб оба были здоровы и целы

18:17. от остального можно откупиться</p>

Сообщение от: Т. Шибусава

18:20. Директор спокойнее скалы. Он словно слишком много дерьма в своей жизни видел, чтобы реагировать на выходки не только наших — любых детей.

18:21. Думаю, даже если они бы кого-то убили, он бы и бровью не повёл…

18:22. Но на всякий случай лучше проверить, нет ли за зданием школы оцепления из полиции.</p>

Сообщение от: О. Мори

18:24. Учитывая, что первым шёл ты, Тацухико, со съеденными тетрадями, а потом Рандо с дырой в стене, я боюсь представить, что вытворили мои, если вызывают по нарастающей степени тяжести… ヾ(。＞＜)シ

На этих двоих надеяться было нельзя: они забьют арматурой в подворотне или сожгут чей-то дом и останутся с такими же лицами, какие у них сейчас: полу-отрешённое от мира у одного, интересующееся всем аморальным, и абсолютно мизантропичное у второго. Дазай жевал жвачку, Акутагава не вынимал чёрных наушников из ушей, а Мори позади них хмурился и чувствовал себя так, будто он и дети поменялись ролями, ведь его же, по сути, вызвали к директору. Он встряхнул головой прямо у кабинета, чувствуя, как у него дёрнулось нижнее веко, и откашлялся в кулак руки в белой перчатке, прежде чем постучаться.

— Так, давайте повторим, — он хмуро глянул на обоих, и старший ради приличия прекратил жевать, а младший вынул один из наушников, — пока мы там, ни один из вас не раскрывает рта, а если кто и раскрыл, то второй не старается его переспорить.

— Да поняли мы, — Рюноскэ вздыхает, хмуря свои куцые бровки, но Мори лишь устало потирает пальцами переносицу.

— Не старается переспорить, ударить, пнуть, укусить, чем-то кинуть, перекричать, перерычать, перегавкать, — на этом моменте Огай глянул на Осаму, и тот отвёл-я-не-причём-взгляд в сторону, держа руки в карманах. — Ни звука. Сидим смирно, не вертимся, не пытаемся настроить высоту, подвинуть стул, отодвинуть, раскачиваться на нём, пытаться отломать подлокотник, прогнуть спинку, что-то отковырять от обивки или её же поцарапать, взять что-то со стола, взять что-то из кабинета…

Список пополнился ещё на несколько позиций, прежде чем Мори закончил простым и понятным «Поняли?», а в ответ ему ясное и чёткое, синхронное: «Поняли».

— Вот и прекрасно. Уж двадцать минут вы способны высидеть без фокусов, — мужчина вздохнул, посмотрев в потолок и положив руку на ручку двери, тихо, одними губами, произнеся: — Упаси господь от уничтожения этого прекрасного дня…

Фукудзава-доно стоял у окна, когда в дверь вошёл вызванный им родитель, а впереди него прошли виновники торжества, не чувствующие своей вины. Директор и слова не сказал, проводив их взглядами до кожаного дивана у стены.

— Мори-сан, рад Вас видеть, — пока мальчишки усаживались на место, Огай, смерив их строгим взглядом, прошёл до стула напротив директорского стола. — Присаживайтесь, у меня к Вам разговор.

— Уже в предвкушении, — Мори негромко прочистил горло, усевшись на указанное место и кинув через плечо взгляд на сыновей — покамест сидят смирно, не пытаются подраться. — Так насчёт чего я здесь?

— Ничего сверхъестественного, что потребовало бы вмешательства извне, — господин Юкичи сел на своё место, вздыхая и сцепив руки в замок на столе. — Но ничего такого, что можно было спустить им с рук.

— Я внимательно слушаю.

— Итак, прежде чем начать, хочу сказать… — Огай, сидя с закинутой на ногу ногой и держащийся руками за колено, проследил за взглядом Фукудзавы-доно за свою спину. — Если разговор затянется, мальчики могут свободно брать стаканчики и пить воду из кулера у двери, могут взять конфеты из миски рядом и выйти за дверь, только тихо, — на этих словах оба Мори-младших поглядели на директора заинтересованными взглядами, но Фукудзава-доно уже смотрел на их отца: — А теперь с Вами, Мори-сан.

— Зря Вы с ними так мягко, — Огай покачал головой, понимая, что сейчас он им не указ. — Именно из-за такого Вашего к ним отношения я и здесь.

— Если дети будут меня бояться, моё педагогическое образование мне не принадлежит, — Юкичи отрицательно качнул головой. — В любом случае, Вы уже здесь, поэтому излагаю суть проблемы. Дело в том, что примерно неделю назад преподаватель математики, Куникида-сан, которого мальчики прекрасно знают, — кажется, при звучании этого имени оба парня поёжились, — не смог провести контрольную работу, потому что листы с вариантами контрольных работ пропали с его стола, стоило ему выйти из кабинета на минуту.

— Это всё прекрасно, но причём тут мои сыновья?

— Во-первых, сейчас речь только про одного, про второго позже, — Мори обернулся через плечо на парней, и по одному лишь взгляду на них он понял, что речь сейчас не о Дазае. — Во-вторых, будьте добры дослушать. Контрольную в тот день пришлось перенести на следующий урок, но ситуация повторилась, и Куникида-сан решил не только отложить проверочный тест до начала нынетекущей недели, но и проследить, что происходит. Собственно, подходя к сути проблемы… — Фукудзава-доно сделал паузу, вздохнув. — Ваш сын Рюноскэ, не вставая с места, спускал свою способность до учительского стола уничтожать листы, в этот раз прихватив с собой и флешку с этой же работой, принесённой на случай, если исчезновение бумажного варианта повторится.

Мори медленно обернулся. Осаму сидел, как ни в чём ни бывало, спустив ноги на пол и не вынимая рук из карманов, упёршись спиной в диванную спинку, зато Рюноскэ, сидя прямо, смотрел совершенно в противоположную сторону и делал вид, что не чувствует на себе никакого взгляда. Чует кошка, чьё мясо съела, паразит. Огай развернулся только тогда, когда господин Юкичи протянул ему бумагу с докладной с края своего стола — собственно, докладная на Акутагаву от Куникиды-сана. Бедный педагог. Мори, молча читая лист бумаги, только тяжко вздохнул, нервно сглатывая: ему было страшно представить, что натворил Дазай.

— И… что с этим делать?

— Я думаю, Ваша задача и так ясна, Мори-сан. Вам достаточно попросить Вашего сына не уничтожать диагностические работы, иначе успеваемость как его, так и остальных сильно пострадает. С нас — более внимательное отношение к таким вещам.

— Понял, — Мори перечитал докладную ещё раз, по почерку прекрасно понимая, какой Куникида-сан человек: требовательный, строгий, вкладывающий в головы будущего поколения максимум того, что знает сам, и требующий от них такой же отдачи. Собственно, Огаю понятно, почему дети называют его монструозной машиной. Высшие баллы он ставит, но, как говорил Дазай, «знал бы ты, какой ценой я её заработал!» Почерк многое рассказывает об этой цене. Оставалось надеяться, что педагог не затаит личную обиду на ученика, иначе кое-кому придётся несладко. Кажется, голос Огая дрогнул, когда он наконец оторвал взгляд от бумаги: — И как теперь? Писать контрольную в одиночку?

— Нет, с самом преподавателем непосредственно всё улажено. Он понимает, что это дети. В конце концов, все мы были детьми со своими причудами, нужно быть терпимее.

— Это мудро с его стороны, — Огай нервно сглатывает, с закрытыми глазами складывая докладную на младшего пополам. — А что насчёт Дазая? Он на чём попался?

— Минуту, пожалуйста, — господин Юкичи начал разбирать кучу других бумаг с края стола. Оборачиваться на мальчишек уже не хотелось, пускай он и слышал, как один из них встал и забулькал кулером у двери; ему бы такую непоколебимость в повседневных делах! У Мори складывалось ощущение, что отчитывают именно его, а не его детей через родителя. Вот ведь… Голь на выдумки хитра. Два паразита. — Прошу, ознакомьтесь. Думаю, это не нуждается в озвучивании.

«Только бы не убийство, только бы не убийство…» — зная Дазая, эти мысли не казались такими абсурдными. У Огая едва рука не затряслась, когда он потянулся за документом и пытаясь сосредоточить взгляд на размашистых словах. Прошу обратить внимание… ученик такого-то класса… урок физкультуры… канат… попытка суицида…

Подождите.

Пытался повеситься на канате?

Всего-то?

— Это какая-то шутка, — Мори нервно усмехнулся, потирая шею. — Докладная на Дазая из-за этого?

— Да, как видите, — Фукудзава-доно развёл руками. — Понимаете, в этом году у нас был набор нового педагогического состава, и физрук был одним из новеньких. Ещё не привык.

— Слава богу, — Огай расслабленно выдыхает, чувствуя непонятную радость. Он-то ожидал минимум торговли наркотиками за школой, максимум — убийства, раз Дазая озвучили самым последним, а тут какая-то попытка повешения на школьном канате! Какой пустяк… — И это всё?

— Это всё. Спасибо за то, что уделили школе время, — Мори приложил руку к груди, перечитывая докладную на старшего сына из-за попытки суицида на уроке, как какую-то благодарность за спасение утопающего. — Вы свободны. Не забывайте про мою просьбу о беседе с Рюноскэ.

— Обязательно с ним поговорю, — Мори с нервной улыбкой повернулся на мальчишек: ну хотя бы не в двойном размере! Тем более так тихо себя видели. Прямо-таки не два паразита, а два молодца. Ни звука за всю беседу! Ни шороха, ни драки. Даже смятый стаканчик на полу не валяется — чудо, а не дети.

Стоило Огаю на ватных ногах встать, прощаясь и подходя к мальчикам, Дазай, бросив на отца взгляд, вдруг брызнул струёй воды изо рта прямо в лицо брату, и, пока тот возмущённо отряхивался, звонко выкрикнул Фукудзаве-доно: «До новых встреч!» Вот где оказалась собака зарыта. Когда Акутагава замахнулся и отвесил брату подзатыльник, Мори закатил глаза: нет, всё-таки два паразита.

Ну, да, было бы странно, если бы никто из них не выкинул ни одного фокуса за двадцать минут тишины. Как говорится, бойся, когда ребёнок притих.