К директору! (1/2)
— Так, ещё раз: меня вызвали куда?
— Ну… — Атсуши нервно сглатывает, заложив руки за спину и смотря под ноги. — К Фукудзаве-доно…
— То есть, к директору?
— Ну… да?
— И по какой причине? — Тацухико, перед воротами школы забирая белые волосы в хвост, вздохнул, глядя на главные двери. Зол он не был хотя бы потому, что знал, что юный оборотень чисто физически не мог натворить чего-то такого, за что его нужно было бы отругать, но интересно ему было — действительно, за что?
— Ну там… ничего такого…
— Если бы то действительно не было ничем таким, мы бы сейчас были дома, а не ехали к концу второй смены к директору твоей же школы.
— Ты же не будешь злиться?
— Если бы был зол, ты бы уже это понял, — Шибусава пожимает плечами. — Так в чём ты провинился?
— Ел на уроке.
Тацухико как шёл, так и остановился. Видимо, у второй смены всё ещё шли последние уроки, потому в коридоре было прохладно и тихо; когда-то он сам был таким же школьником, хотя, казалось, это было уже минимум лет двадцать назад. Только во время его отрочества к директору вызывали за разбитое мячом окно, за драку в коридоре или перепродажу булочек из столовой на несколько йен дороже, за поджог тряпки в мужском туалете для срабатывания пожарной сигнализации и срыва уроков… А тут — ел на уроке, и всё — к директору, докладная, штраф, отчисление и штамп в аттестате как непригодного к обучению. Шибусава нахмурился, поглядев на сына и скрестив руки на груди.
— Ты ел на уроке, и тебя вызывают к директору?
— Ну, да…
— Странно это, — Тацухико огляделся, остановив взгляд на учительской и поймав себя на огромном порыве зайти для начала туда, чтобы спросить, могут ли вызвать на ковёр к местному школьному богу и дьяволу в одном лице за еду, достанную из рюкзака на уроке, но встряхнул головой: раз учитель возмутился, значит, проблема либо в его педагогических способностях, либо в том, что сын что-то не договаривает… — Ладно, идём.
Юный оборотень вырос у него, конечно, несколько робким, даже несмотря на то, что внутри него сокрыта неведомая сила, и то, что он боится вызова к директору по такому пустяку, неудивительно. Вернее, он даже не боится, он сильно волнуется, хоть и знает, что за незакрывающийся в силу вечно голодного Зверя рта отец его никогда не ругал. Всё то время, что оба поднимались по главной лестнице на второй этаж и шли до кабинета директора в его правом конце (Шибусава шёл спереди, Атсуши семенил сзади, шагая так тихо, как может только кошка), мужчина не мог перестать думать о том, какие нынче пошли придирчивые школы: осталось ставить низкие баллы за то, что дети пришли в школу мокрыми после дождя, и исключать из них за первую двойку в начальной школе. И вроде ведь даже не лицей! И не гимназия. Обыкновенная общеобразовательная школа со своими достоинствами и недостатками, отзывов на которую поступало больше положительных, чем отрицательных, и на педагогов мало кто жаловался. Казалось бы, в чём подвох? А вот он: вызов к директору за еду на уроке! И главное, как странно: вызвали именно сейчас, посреди шестого учебного года, а не, например, три года назад, когда, по словам Рэмбо-младшего и Мори-младших, он втихую понадкусывал все цветы на классном подоконнике. Какой-то странный тоталитаризм.
— Если хочешь, можешь подождать за дверью, — Тацухико глянул на табличку на двери: «Кабинет директора». — Если понадобишься, я тебя позову.
Атсуши не ответил, только кивнул, отходя к стене и тупя взгляд в пол. Для присесть на лавочку рядом ноги не сгибались. Шибусава, постучавшись, открывает дверь и скрывается за ней, а Накаджима уже нервно кусает губы. Чёрт возьми… надо же было так влипнуть! И зачем он согласился идти самым первым, мог же отказаться, мог же попросить Тюю идти первым! Или Дазая с Акутагавой. Их всё равно двое, им полегче как-то… Нагрузка всегда распределяется более равномерно по двум и более объектам под действием давящей на них силы, а у него отец целого оборотня воспитал без сучка и зарубинки! Мало ли, на что он способен в гневе… Парень, поёжившись, слыша звуки за дверью, сначала мнётся, а потом отпускает тигриное ухо, припадая им к стене. Любопытство — не порок, но оно может здорово помочь понять, оставаться ему здесь или лучше отойти в противоположный конец коридора.
— Фукудзава-доно, вызывали? — Тацухико стоит на пороге, смотря на человека в кожаном кресле с высокой спинкой за столом. — Я отец Накаджимы Атсуши из…
— Да, да, я помню, — господин Юкичи выглядит более чем адекватным человеком, не похожим на того, кто стал бы вызывать родителей из-за докладной, в которой написано, что ребёнок ел на уроке: седина волос говорит о возрасте, строгие чёрные брюки, белая рубашка, рабочие руки, явно сильно старше родителей своих учеников. И сам Тацухико, и Рандо-сан, и Мори-сан не раз видели его на школьных линейках в начале каждого года, и он своей спокойной и статной манерой речи, своим видом он не вызывал никаких негативных эмоций — мудрый человек, без заскоков относящийся к выходкам детей хотя бы потому, что это — дети. Что-то тут не так. — Присаживайтесь, Шибусава-сан, долго не задержу.
— Атсуши сказал мне, что я вызван сюда по причине того, что… — Тацухико хотел бы заявить прямо сейчас, что отрывать его от законного отдыха по такому пустяку как минимум нелогично, но, глядя на Фукудзаву, открывшего ящик стола и доставшего оттуда стопку документов, возмущение как-то само из горла не шло. Он сел, упёршись руками в колени. — В общем, не хотелось бы голословить с самого начала, но можно ли услышать причину моего вызова лично от Вас?
— Минуту, Шибусава-сан. Я бы не стал Вас тревожить без должного повода, — Фукудзава перебирает углы белых листов, пробегая глазами шапки, останавливаясь на каких-то, вытягивая повыше и убирая их обратно. — Сами понимаете, если бы всё было так легко, мои педагоги разобрались бы и без родительского вмешательства.
— Мне уже даже интересно, что такого вытворил мой сын, чтобы я оказался здесь, — чем больше господин Юкичи говорил, тем больше Тацухико убеждался, что было бы откровенным бредом с его стороны дёргать работающего человека из дома на разбор полётов по какому-то пустяку. Тут явно что-то не чисто. — Неужели что-то настолько серьёзное, что понадобился я?
— Не то чтобы, но я посчитал, что будет нелишним, если Вы сами на это взглянете, — Фукудзава в какой-то момент откладывает стопку бумаг на край стола, достав три листа и протягивая их мужчине напротив. Тацухико, вскинув бровь, невольно достал из-за пазухи белого халата очки, надевая и принимая документы в руки. Все — докладные от руки, и все три от разных учителей. — Я бы и сам изложил Вам суть проблемы, но побоялся, что без письменного подтверждения Вы просто не поверите. Смекалистые шибко дети нынче пошли, на словах может показаться небылицей.
Чем дальше Шибусава читал, тем всё больше его лицо менялось со скептического на удивлённое — белые брови постепенно поднимались кверху, и одним пальцем пришлось придерживать очки за дужку справа, сложив документы на колени. Фукудзава, сцепив руки в замок и положив их на стол, молча наблюдал за тем, как отец его ученика теряет веру в реальность.
— Наверное, здесь я должен отдать должное Вашему сыну за то, что он наверняка сказал Вам, что причина Вашего вызова сюда — то, что он ел на уроках, — Шибусава слушает, но не отвлекается от чтения: докладная от математика, историка и учительницы химии. — И отчасти он был прав. Но, как я понимаю, Атсуши-кун не уточнил, что он ел, верно?
Тацухико, перечитав последнюю докладную ещё раз, посмотрел в сторону и усмехнулся. Вот надо же так придумать…
— Теперь Вы понимаете? — Юкичи выглядит всё также спокойно. — Все три докладные пришли разом, потому я и не смог без Вас обойтись. Поймите, я не сержусь, это очень… занятное решение проблемы, но от этого страдает успеваемость других учеников.
— Я понимаю, — Тацухико улыбнулся, глянув на докладные снова. Вот честное слово: осталось только в рамочку повесить и перечитывать на вечер перед ужином, как газету с анекдотами. — Спасибо, что предупредили. Я с ним поговорю.
— Поверьте, никто ничего бы не заподозрил, если бы один из наших молодых учителей не наткнулся на видео в одной из соцсетей на страницах одного из наших учеников, которое называлось не как иначе, как, кхм, «Здоровый тигр съедает наши домашние работы». Если перефразировать, примерно так и будет звучать.
— О господи, — Шибусава накрывает лицо рукой, качая головой. — Как наивны дети в своей простоте. Придумать такой великолепный план и так легко раскрыть все карты.
— И не говорите, — Фукудзава слегка улыбнулся, намекая на комичность ситуации. — Наш историк, Эдогава-доно, и был тем, кто обнаружил это видео, и докладная от его имени была написана, по его словам, только ради того, чтобы его ученик не травил себя бумагой. Ну, и чтобы послужила заодно письменным подтверждением, что и такое в жизни бывает.
— Хорошо, я Вас понял. Я могу забрать это на память или?..
— Можете, конечно, — Юкичи откинулся спиной на спинку кресла, махнув рукой. — Правда, должен вас попросить об одном одолжении в отношении Вашего сына, Шибусава-сан.
— Мм? — Тацухико встал, складывая пополам три листа и убирая за пазуху во внутренние карманы вместе с очками. Он только сейчас обратил внимание, что один из шкафов с другими школьными документами возле одной из стен стоит как-то странно, отодвинутым от второго шкафа — это бросается в глаза как минимум тем, что за ним стена более яркая и пустая, без каких-либо дипломов и благодарностей на стене. Складывалось ощущение, что сдвинутый с места шкаф что-то скрывал собой. Ну да ладно, это не его дело.
— Объясните Атсуши-куну, что след зубов дикого животного, как заметила наша преподавательница по химии с химико-биологическим образованием Йосано-сан, невозможно спутать со следами зубов домашних животных. Иными словами, отдать тетрадь тигру на растерзание, а затем сказать, что домашнюю работу съела собака, будет как минимум некорректно.
— Я обязательно проведу с ним беседу, — Шибусава улыбнулся. — Теперь я могу идти?
— Конечно. Спасибо Вам за то, что уделили школе время.
Атсуши отлип от стены за секунду до того, как Шибусава раскрыл дверь и вышел в коридор в гораздо более приподнятом настроении, чем приходил сюда. Мальчишка глянул на него снизу вверх, как бы анализируя по его лицу, нужно ему бежать или можно расслабиться, и на протянутую к нему руку зажмурился, но его лишь потрепали по голове. Парень сразу улыбнулся, перестав сутулиться, пока Тацухико не опустился на колено, глядя сыну в глаза.
— Скажи мне честно, дорогой мой, кто тебя надоумил на это? Ты же не стал бы вдруг делать это сам, Атсуши.
— Да это случайно вышло… — мальчишка глянул отцу в глаза, но, видя, что тот не собирается никуда идти, пока Накаджима ему не объяснит, вздохнул, глядя в пол: — Осаму и Чуя перекидывали по классу тетради через голову Рюноскэ, но одна случайно чуть не улетела в окно и я поймал её зубами.
— И это всё?
— Ну… — мальчишка шаркнул ногой, и Тацухико, вздохнув, встал, скрестив руки на груди. Атсуши невольно потирает затылок. — Я слишком сильно сжал зубы и откусил половину… Это была тетрадь Дазая по английскому, и он первый сказал, что его домашку съела его собака, и Агата-сан простила.
— Хм, дай-ка угадаю: то, что откусил от его тетради ты, видели все?
— Угу.
— Как же ты согласился на такую авантюру? Ты же всегда был против таких рискованных действий.
— Они приносили мне булочки из столовой, бутерброды, шоколад и соки…
— Ну ясно, — Шибусава, усмехнувшись, покачал головой. — Впредь если и будете такое вытворять, то хотя бы в интернет не выкладывайте. Учителя хоть и взрослые люди, но ведь тоже умеют пользоваться сетями, некоторые причём получше вас.
— Я не знал, что кто-то выложит это в сеть! Да и в принципе заснимет.
— А теперь знаешь, — Тацухико вздыхает снова, потрепав мальчишку по голове. — Ладно, идём домой, я ещё даже не готовил ничего. Голодный, как собака.
— Мы могли бы заехать по дороге в Макдональдс…
— В принципе, один раз можно… — Шибусава пожимает плечами, убирая руки в карманы халата. — Возьмём тебе несколько буклетов, ты же у нас бумагой питаешься.
— Ну пап, это было всего несколько раз!
— Никаких «пап», ты теперь на бумажной диете.
— Но я не буду больше, обещаю!
— Ничего не слышу.
***</p>
Тюя сидел на скамейке, нахмуренный, держась руками за край сидушки. Скамья эта страшная, прямо у дверей кабинета директора, и, как правило, когда на ней кто-то сидел посреди учебного дня, этому кому-то остаётся пожелать лишь удачи. Вот и юному рыжему она нужна была, как никогда. Он сидел, глядя в пол, и ждал. Тишина в коридоре не сулила ничего хорошего, она напрягала своим звоном. Из кабинетов за дверьми доносилась негромкая речь преподавателей вторых смен, некоторые кабинеты молчали — либо они были пусты, либо за ними шли самостоятельные с контрольными. Накахара давно ушёл бы домой, не дожидаясь, когда за ним в свой перерыв заедет отец по дороге домой (он часто так делал, приезжая в квартиру пообедать), но он не мог: его ждал Страшный Суд.
Накаджима вчера отстрелялся, теперь настала его очередь. Слава богу, что он не первый, но лучше бы сегодня Дазай с Акутагавой пошли: их двое, им легче! А у Тюи отец многое близко к сердцу воспринимает, вдруг что-то случится…
Он знал, что был виноват. Но это ведь случайно вышло?..
Рандо уже по голосу сына в телефоне понял, что что-то случилось. Учитывая, что намедни вечером они обсуждали, как Шибусава был у директора по поводу Атсуши, звонок ребёнка только усилил переживания. Нет, мальчишка не плакал и не злился, просто голос у него был какой-то… напуганный, что ли, севший. Он ничего такого не сказал, просто попросил приехать в школу после его уроков, и говорить по делу отказывался. Мол, приедешь и сам всё узнаешь… Ни холодно ни жарко от таких заявлений, хотя Артюра в холод и бросило. Лишь бы с Тюей всё было в порядке! В голове разворачивались картины сломанных рук или ног, пробитой головы, разбитого носа. Сам подрался? За кого-то вступился? Защищался? Откуда-то упал? Вылетел на дорогу? Что могло случиться? На нервах он едва не пропустил красный свет, успев затормозить в самый последний момент. Ну да, ещё штрафа не хватало. Пришлось выпить воды и вымыть лицо, чтобы прийти в себя.
Господи, что за школы пошли, калечат детей! О всевышний, дай бог с мальчишкой всё хорошо.
Рандо выбежал из машины без пальто, вспомнив лишь о шляпе на заднем сидении и ставя машину на сигнализацию. День солнечный, но для него всё равно прохладно; пускай. От надуманных переживаний глубоко грудью вдохнуть не получается, мужчина часто дышит, прикрывая рот рукой в перчатке и быстро вбегая по главной лестнице на второй этаж, ища глазами в этой тишине сына. Он сказал, что будет где-то на втором этаже, но вот где — не уточнил. Его рыжую голову Артюр видит издалека, не обращая даже внимания, возле какого кабинета мальчишка сидит, и быстро подходит, опускаясь на колени и взяв за руки вздрогнувшего ребёнка:
— Что случилось? — голос у Рэмбо сильно осел и охрип, пока он пытался отдышаться и разглядывал Накахару с ног до головы на предмет повреждений; почему-то именно эта мысль въелась в голову, не допуская никакую другую. — С тобой всё в порядке?
— П-пап, я в порядке, — Тюя не ожидал, что отец появится настолько быстро, и его сердце от испуга забилось быстрее.
— Что тогда? — Рандо ещё раз осмотрел сына и, посмотрев в его глаза, сел на скамью рядом. — Что-то с учёбой? С кем-то повздорил?
— Нет, я…
Досказать мальчишка не успел. Дверь рядом с ним открылась, и на пороге показался Фукудзава-доно. Видимо, он вышел поговорить с самим Тюей, но родитель привлёк внимание.
— Господин Рэмбо, Вы уже здесь, — Артюр, прищурившись, встал на ноги, отдавая шляпу Тюе в руки. — Очень вовремя, у меня к Вам есть разговор.
Рандо посмотрел на Тюю, отвернувшегося в сторону, снова поглядел на директора и погладил сына по рыжей голове одной рукой, откашлявшись в кулак.
— Что-то по поводу успеваемости Тюи?
— Нет, как раз-таки с нею у Вашего сына всё в порядке, — Фукудзава скрестил руки на груди, стоя спиной к раскрытой двери своего кабинета. Тюя, глядя то на директора, то на отца, невольно втянул голову в плечи, сжав в пальцах тулью родительской шляпы. Ой-ой-ой, он прямо-таки чувствует, как ему сейчас влетит… Успокаивало только то, что отец не убирал руки с его головы, изредка поглаживая и не напрягая ладонь в желании отвесить первый в жизни подзатыльник. — Проблема в ином.
Рэмбо вопросительно глянул на сына, и тот, встретившись с отцовским взглядом, изобразил максимально виноватую эмоцию. Обычно отец на это вёлся…
— Пройдёмте в кабинет. Если хотите, я даже не буду закрывать дверь.
— Как скажете, — Рандо проследовал за директором, переступая порог и оставляя Тюю позади: мальчишка даже с места не сдвинулся, нервно сглатывая и предчувствуя нехорошее. Ай-яй-яй, влетит-влетит…
В кабинете Фукудзавы-доно оказалось ещё двое учителей: одного Рэмбо угадал из рассказов сына о математике-монстре, уроки у которого как бы интересные, но как бы больше походящие на муштру (и по нему это видно: убранные в длинный хвост светлые волосы, строгая белая рубашка и строгие чёрные брюки с лакированными туфлями, ещё и очки, необъяснимо как придающие лицу строгости); второй, видимо, был либо непроблемным, либо новеньким, потому что на кого-то невысокого, в очках и узкими-полуприкрытыми глазами, выглядящего максимально расслабленно, стоящего спиной к одному из шкафов и скрестившего руки на груди, с белой сигаретой во рту и убранными в короткий хвост тёмными волосами, в жилете и чёрных ручниках на закатанных рукавах белой рубашки, джинсах и обыкновенных кедах (Рэмбо не мог не обратить на такой внешний вид внимание), ни один из компании детей не жаловался. Оба молча глянули на вошедшего к директору родителя, и Рандо мог бы почувствовать себя неловко, если бы не боящийся чего-то его ребёнок в коридоре, за которого он готов вспомнить все проклятия на своём родном языке и использовать свои силы на всю мощь, если понадобится.
— Рампо-сан, будьте добры, — Фукудзава-доно протянул руку вперёд, стоя боком, и пошевелившийся тот самый второй либо непроблемный, либо новый молодой преподаватель вынул белую сигарету изо рта, оказавшуюся чупа-чупсом на белой палочке, кивая.
— Уно моменто! — он наклоняется куда-то под директорский стол, берёт леденец обратно в рот и кидает начальнику в руки непонятно откуда взявшийся футбольный мяч. Фукудзава-доно точно его ловит, показывая родителю, вопросительно вскинувшему бровь. В его глазах немой вопрос насчёт мяча и происходящего, но озвучивать его не стоит: директор снова смотрит на двух педагогов в своём кабинете.
— Куникида-сан, Рампо-сан, я попрошу.
— Будет сделано, — преподаватель с чупа-чупсом размял руки, хрустнув костяшками.