5 глава (1/2)

Расходятся они с Олегом уже поздним вечером. Вариант с Вадимом-бывшим сослуживцем и хрен знает еще кем для Волкова кажется Игорю достаточно правдоподобным. Тот полностью вписывается в портрет убийцы, который себе в голове создал Игорь — альфа, сексист, физически сильный и не чурающийся насилием над более слабыми. Водивший связи с несколькими омегами “Vmeste”, а самое главное — имеющий зуб на самого Олега и Разумовского за увольнение. Судя по всему, между Вадимом и Олегом была более глубокая история, но Волков старался избегать каких-то подробностей их прошлых взаимоотношений, чем изрядно взбесил Игоря. Может, именно в этом собака и зарыта, в этом была причина всех убийств, но Олег продолжал недоговаривать. Проблема была еще в том, что эта скрытность задевала Игоря, раздражала, будто личная жизнь Волкова хоть каким-то образом должна касаться его, будто бы Игорь имеет право знать. Да, это могло повлиять на следствие, но на самом деле не имело такого большого значения. Но для Игоря почему-то было важно.

Ему бы сейчас пойти прямо к этому Дракону и выбить бы из него всю правду. Всю, не только про убийства. Но ноги приносят домой, и только когда он заходит в темную прохладу своей квартиры, понимает как сильно же он сегодня устал. И, самое главное, не только физически. То напряжение, которое он испытывает рядом с Волковым сродни марафону — Гром активирует все свои силы, чтобы не начать снова и снова думать о том, как же хорош Олег Волков, и как же сильно Игорь его... Даже в мыслях Игорь не может произнести, что чувствует. Работа отвлекает, да, но совсем немного — стоит только посмотреть в эти голубые глаза, как сердце само начинает плясать чечетку, а тело наливается тяжелым возбуждением. Наступая на задники ботинок, Гром стягивает их с тяжелых отекших ног и сам себе обещает — еще чуть-чуть, и он наконец завершит это дело. И вычеркнет Волкова из своей жизни к кошачьей матери. Вычеркнет навсегда.

— Завтра, все завтра, — шепчет он, скидывая штаны и футболку прямо на пол.

И отрубается мгновенно.

Ему снятся синие светящиеся глаза и почему-то — твердые горячие губы. Просыпается Игор со стояком. Он осоловело хлопает глазами, вперивая взгляд на чуть покрасневшее утреннее небо, которое виднеется из окна спальни, и придавливает член к животу, шипя сквозь зубы. Такое сладкое и манящее желание досмотреть наконец свою фантазию, прикрыв веки, и всласть подрочить на образ Волкова, который так ярко после вчерашнего проведенного вместе дня стоит перед глазами, он преодолевает с неимоверным трудом. Холодный душ больше не спасает. Спасает известие, что на допрос Дракона ему понадобится разрешение от чинов рангом выше, чем обычно.

— Твою мать, — ругается сквозь зубы Гром, когда отключается после разговора с Прокопенко. — Да что ж вы все такие особенные-то, хозяева мира, твою кошкину мать!

Он не сдерживается и бросает кружку прямо на пол со всего размаху, чтобы наверняка разбить. На треснувшем кафельном полу расплывается темное пятно кофейной гущи; Игорь, стоящий босиком, переминается с ноги на ногу и делает пару шагов назад — и тут же снова шипит, уже от боли, напарываясь на мелкий осколок.

— Да твою дивизию!

Грому очень хочется подраться. Очень хочется начистить кому-то рожу, и желательно — без последствий. Зал у Бустера открывается только с четырех. Ну ничего, сейчас Игорю вынет этот кошачий осколок, подметет, помоет пол, и сядет ждать. И обязательно дождется. Делать ему сегодня все равно нечего. Чертов начальник службы охраны семьи Дагбаевых устроил ему выходной.

***

— Игорек, родной, как дела в красноперой братии?

Игорь только хмыкает на откровенное хамство и пожимает протянутую руку Игната. Тот, будто чувствуя его настроение, не отнимая ладони притягивает его ближе, и уже более серьезно шепчет:

— Шептались, ты мокрушника шукаешь одного, который кралей мочит?

— Не хочу об этом говорить, — дергает подбородком Игорь.

— Понял-принял, — тут же расплывается в улыбке Бустер, — ты отдохнуть или как? Я тут пока вопросики обкашливаю.

Гром наконец улыбается, соглашаясь:

— Ага, побоксировать решил, если найдешь мне борца, то побороться.

— О-о-о-о, — хохочет Игнат, горделиво поведя плечами, — это ты вовремя всплыл — у меня тут такой экземплярчик для тебя. Универсал! Зазнакомлю в момент.

Они идут в сторону ринга, и Игорь в пол-уха слушает трескотню друга — тот в своеобразной манере расхваливает будущего Игорева напарника, когда непонятно, то ли оскорбил, то ли отвесил пошлый комплимент. Но даже еще не увидев, о ком собственно говорит Бустер, Игорь замирает как вкопанный, втягивает ноздрями воздух и, резко выдохнув, делает рывок к рингу. Смутные тени быстро превращаются в четкую картину, и Игорь буквально теряет дар речи, утопая в смеси образов и запахов. Гибкий крепкий торс, покрытый блестящей испариной, мускулистые руки, движущиеся быстро и эффективно, в который раз уже обманывая соперника, кажущиеся какой-то бесконечной длины ноги, которые не портят даже несуразные боксерские шорты, аккуратные, но крупные ступни, которыми их обладатель перебирает так быстро, что и хотелось бы уследить, да никак не получается, мокрая темная челка, прилипшая ко лбу… Все это великолепие — Олег Кошкин Сын Волков, который именно сейчас находится именно здесь, когда Игорь именно от него и пришел сюда лечиться. Зверь внутри радостно взвизгивает и виляет хвостом. У Игоря даже сил нет его одернуть. Он тяжело сквозь зубы выдыхает, что Бустер интерпретирует совершенно по-другому:

— Хорош, да? Таки давно у меня такого шикарного бойца не было. Пытаюсь его уломать за соре́вы, да он все мнется как течный. Но я еще и не таких в трубочку заворачивал.

Игорь фыркает, представляя, как у Бустера получится завернуть в трубочку Волкова. Но ему на самом деле совершенно несмешно. Игорь зол на Волкова, который зачем-то приперся в его клуб, на Игната, который должен был знать, кого можно, а кого нельзя сюда пускать, на себя в конце концов — потому что воспринимает рядовую в общем-то ситуацию так остро. И, кажется, он действительно нашел себе спарринг-партнера. Давно пора набить Волкову морду — слишком часто сует нос не в свое дело.

— Волков, — кричит он, но тот не обращает внимание, продолжая увлекательный поединок, превратившийся в избиение младенца (если крупного детину, который еле успевает от него уворачиваться, вообще можно так назвать).

— Волков, твою мать!

Тот наконец замечает его, дает отмашку уставшему уже вконец партнеру — тот выглядит таким счастливым и благодарным за передышку. Игорь бы очень хотел сейчас испытывать подобные эмоции.

— Погоди, — говорит Олег молодому альфе и подходит к канатам, свешивая руки в боксерских перчатках. Гром смотрит на него снизу вверх, прожигая лицо глазами, стараясь не смотреть на гладкую, явно выбритую грудь и темные горошины сосков. Но даже этого больше, чем достаточно — Игорь буквально увязает в голубой бездонной глади глаз, смотрящих с теплом и иронией.

Возьми себя в руки, приказывает он себе, и произносит сквозь зубы:

— Ты следил за мной?

— Следил? — приподнимает широкие идеальные брови Олег. И тут идеальный.

— Тебя тут раньше ни разу не было, — цедит Гром.