Родрик Харлоу I (1/2)
11.11.289 ПЗЭ,
Система Пайк
«Эта война обескровливает нас. Каждый уничтоженный корабль, каждый убитый Железнорожденный, каждая сломавшаяся деталь любой машины — все это говорит о том, как мало времени у нас осталось. Мы не можем позволить себе ни одного поражения, настолько чудовищным неравным выглядит соотношение сил в этом противостоянии…» (лорд Родрик Харлоу в частной беседе со своим кузеном сиром Харрасом Харлоу, 289 ПЗЭ)
***
— Милорд?
— УЫЫЫАААХ!
Родрик вскочил на ноги… Вернее, он хотел вскочить — в ту долю секунды, пока ноги еще хоть как-то держали его, а мир вокруг не начал вращаться во все стороны сразу. А затем, как будто ему было мало, правую ногу — или, может, левую — пронзила страшная боль, после чего его тело грубо встретились с металлическим полом.
И, видит Пустотный Бог, это было больно.
— ОООООУУЭЭЭЭЭ!
— Милорд! С вами все в порядке? — донесся откуда-то из другого мира испуганный голос его личного стюарда.
Удивительно, но боль немного прояснило туман в его голове. Казалось, будто болело вообще все, что могло болеть, однако губы его все еще слушались. И он готов был ответить на этот дурацкий вопрос так, как подобает.
— А что, кому-то кажется, что со мной все в порядке? Бастарды слепоглазые! Отродье наземницкое! Космические полипы с астероидов Пайка!
Усилием воли он перекатился на спину и его взгляд постепенно сфокусировался на потолке каюты, который остался относительно целым. Но когда налетчик повернул пульсирующую болью голову в сторону, стало понятно, что остальная часть помещения совершенно разгромлена. Развалины были повсюду, куда бы ни поворачивались его глаза. Вон та куча мелко порубленных дров, кажется, была письменным столом… Ну да, он хорошо поработал своей любимой виброкосой, которая теперь сиротливо валялась под дверью.
Повсюду валялись пустые и полупустые бутылки, ранее наполненные чем-то крепким. Некоторые из них были разбиты — понятно теперь, откуда взялась боль в ноге. Спертый воздух каюты пропитал густой запах свежей рвоты, а декоративные панели, ранее имевшие монотонный темно-коричневый цвет, сейчас красовались обильные дыры — похоже, что это были следы выстрелов — следы копоти и пятна неизвестного происхождения.
— Я еще сплю? — пробормотал лорд Харлоу, закрыв глаза и пытаясь переварить в собственной голове масштаб апокалипсиса в отдельно взятой каюте, который устроил он сам — в этом он почему-то не сомневался.
«Взять на заметку: держаться подальше от спиртного в ближайшие… не знаю, лет десять, наверное».
— Нет, милорд, — ответил его верный стюард, который был подле него последние восемь лет. Но сейчас он слышал в голосе верного слуги желание оказаться где угодно, только не здесь.
— Конечно, нет, — пробурчал Родрик. — Будь это сон… здесь был бы ром.
При мысли о роме вокруг него возникла бесконечная череда стеклянных бутылей с клеймами перегонных заводов Пайка — и он отчаянно затряс руками, прогоняя непрошеное видение.
— Мне кажется, вам уже хватит, милорд.
Стюард был прав. Но, будь оно все проклято, Родрик не собирался признавать это открыто. Каким бы жалким и беспомощным он ни был, как бы сильно ни опозорился перед братьями-капитанами, он оставался Железнорожденным, у которых упрямство было в крови.
— С чего бы вдруг? Я все еще лорд проклятой системы Харлоу, разве нет?
— При всем моем уважении, милорд, Альтон прав, — услышал он другой голос. — Вы выпили достаточно что за сегодня, что за весь год.
— Чтоб Пустотный Бог побрал твои яйца… — проворчал в ответ лорд Харлоу. А затем, пыхтя и ругаясь, как самый распоследний пьяница-наземник — потому что Железнорожденные, как всем было известно, никогда не напивались, они просто отдыхали и расслаблялись — Родрик оперся на обломки стула, удачно оказавшиеся рядом, и с усилием встал. Палуба под ногами ходила ходуном, но в этот раз ему удалось удержаться на ногах, пусть и приходилось постоянно за что-то держаться, чтобы не упасть.
Как только проблема с поддержанием вертикального положения была худо-бедно решена, он повернул голову и увидел двух человек, вторгшихся в его разрушенные апартаменты на борту «Песни Пустоты». Он не приглашал их к себе, но они все равно явились. Первым был Альтон Морвор, его личный стюард, выглядевший крайне подавленным, за что следовало сказать спасибо тому, что он вчера вытворял… или это позавчера было? Второй, более рослый, крепкий и величественный, был одет в темно-синий флотский мундир, который Железнорожденные иногда соглашались признавать чем-то вроде официальной униформы. Это был сир Харрас Харлоу, приходившийся Родрику относительно близким родственником. Один из немногих представителей знати Железных секторов, рожденный в законном браке с дочерью сегментума Запад. А еще он владел валиритовым клинком Сумрак, который стоил дороже, чем все остальное имущество, которое его отец еще не успел растранжирить.
Последние сто часов — приблизительно — Харрас был официальным наследником Десяти Башен, фамильной твердыни дома Харлоу.
— Харрас? — лорд Родрик мысленно обругал себя за ослабевший голос. — Ты что здесь делаешь? Я думал, ты на военном совете… вместо меня? Я же поручил тебе…
С тех самых пор, как из резни в системе Светлой вернулся сильно поврежденный драккар под флагом Харлоу и сообщил Родрику новость о гибели его старшего сына Квеллона, он понимал, что не может остаться в одной комнате с Бейлоном Грейджоем — и не всадить виброкосу в его сердце. Он уже лишился младшего Равоса во время налета на Ланниспорт — где, как они знали, «потерь почти не было». Это сильно его надломило. А теперь он лишился и второго сына…
— Милорд… — этот всегда решительный и прямой человек вдруг замялся, не зная, что ответить. И Родрик даже в таком состоянии понял, что приближается буря. Он уже знал, что ему не понравится услышанное. — …Совет окончен. Он продлился несколько часов.
«Да будут прокляты все боги и демоны всех цивилизаций… Сколько же я пробыл в пьяном забытье?»
Он еще раз посмотрел на незваных гостей и понял: долго.
— Прекрасно… — да, день — или, может, ночь — начался отвратительно. И только очередной полосы плохих новостей ему и не хватало. — Расскажи, какие еще безумства выдумал наш великий… король своей пустой башкой. Мне уже не терпится услышать, как он собирается вытащить нас из кровавой мясорубки на Светлой и кого мы пойдем завоевывать дальше…
Ни стюард, ни рыцарь ничего не сказали в ответ, только обменялись встревоженным взглядами. И он вынужден был повысить голос.
— Ну? Я жду!
— Милорд, положение на Светлой… вообще не обсуждалось.
— ЧТОО?? — его крик слышала, наверное, половина команды, но лорда Харлоу это уже не заботило. — О чем вообще думает этот имбецил? Мы пять миллионов уже угробили на этом комке грязи! ПЯТЬ! И еще двадцать четыре борются за жизнь, пока мы здесь языками чешем!
— Я знаю об этом, милорд. Но я говорю то, что слышал.
На плечи Родрика навалилась тяжелая масса усталости. Он понимал, что криками проблему не решит. И что сын Грангона Харлоу и Сиреллы Серретт не несет ответственности за то, что весь запас мозгов, выделенный Пустотным Богом на военный совет Пайка, достался ему. Застрелить гонца, принесшего плохие вести, было легко и иногда даже приятно, но это лишь откладывало осознание катастрофы, и уж никак не отменяло ее пришествие.
Бейлон, Виктарион и остальные старшие флотоводцы не стеснялись открыто выражать свое негодование по поводу того, что Ланнистеры внезапно начали оказывать их натиску зверское сопротивление. А потом, когда потери с их стороны стали совсем уже неудобными, король просто решил забыть об этой проблеме и сосредоточиться на будущих победах — пока львы не отрастят достаточно зубов, чтобы вцепиться в него.
— Итак, раз до Светлой им дела нет… Каким же салатом Бейлон решил нас угостить?
— Ну… Это был брифинг по операции «Дальтон».
Родрик, наморщив лоб, попытался найти в памяти хоть какие-то воспоминания о военной операции под таким названием. Не нашел.
— В честь Красного Кракена? — задал он очевидный вопрос, на что Харрас согласно кивнул. А какой еще Дальтон Грейджой, спрашивается, прославился так, чтобы в его честь назвали какое-нибудь крупное наступление? — И в чем ее суть?