Новенькая (2/2)
- Больно? - усмешка во взгляде, сжимаю крепче зубы и отворачиваю голову в сторону. Пошёл ты со своим фальшивым сочувствием, сэр.
- Ничего, скоро пройдёт. Сегодня он тебе всё равно не понадобится, - он явно воодушевлён. Кивает мне на кровать, - Залезай. Знаешь, Иска, я отдам твою девственность своему рабу. Наверное, ты берегла её для кого-то особенного? - у него на лбу написано, что он точно знает, что это так. Возможно, это есть в её таинственном досье. Он по ним выбирает себе покупки. И, судя по всему, имя девушки было там же. Довольно необычное.
Я забираюсь на край кровати, почти нависаю над девушкой. Не представляю, почему он решил отдать такую вещь как девственность новенькой мне. Откровенно говоря, у него есть ещё один парень в питомцах, и он явно прилежнее меня. Вздрагиваю, когда чужая рука касается моего плеча. Сейчас он смотрит на меня, только на меня, и это довольство заставляет холодок страха забраться в затылок. Что он удумал? Впрочем, следующий молчаливый приказ немного проясняет ситуацию: мне протягивают ограничительное кольцо. Я понял, сегодня я не кончу.
- Позаботься о том, чтобы у тебя встал. Иначе мне придётся тебе помогать, - имеет ввиду препарат. Я даже знаю, где он у него припрятан, успел выучить, пока он меня воспитывал. Он не любит, когда его жертвам приятно, но когда приятно настолько мучительно, что аж больно - ему это нравится. Потому что тогда из нас можно вить верёвки. Потому что мы тогда согласны вообще на всё, будь то подставить зад какой-то автоматической машине с невообразимой насадкой, или сдерживать в себе огромную клизму. Самостоятельно, не потому что тебя зафиксировали как обычно и некуда деваться. Хотя деваться всё равно некуда.
Я действительно помогаю себе руками, пока Макс снимает с Иски повязку. Она напуганно смотрит на него, потом на меня и на то, что я делаю. Мне внезапно становится так стыдно, что хоть сквозь землю проваливайся. Тем не менее, когда я закончил и надел кольцо, Макс заламывает мне руки к лопаткам, связывает и цепляет за ошейник, чтоб я не мог их опустить к пояснице. Натянутый на загривке кусок верёвки в свою очередь подвешивается на свисающий с потолка крюк. Он подтягивает его на нужную длину, мне приходится наклониться, болезненно простонав, и придвинуться ближе к центру кровати, буквально устроиться между ног несчастной. Окидываю её взглядом со своего ракурса, виновато шепчу ”прости” и тут же замолкаю. Не потому что благоразумный, просто с пальцами во рту сложно говорить. Приходится немного закинуть голову назад вслед за рукой, Макс снова наклоняется к моему уху, но тон совсем не угрожающий. Хотя это не значит, что в случае непослушания наказание заставит себя ждать.
- Не помню, чтобы был приказ говорить. Щенок. Или язык уже пришёл в норму? - пальцы сжимают ещё ноющий язык, я тихо скулю и невнятно говорю ”нни нафо”. Макс будто игнорирует это, - Думаю, мне нужно повторить урок. Раз ты его не усвоил.
Господи, он не шутит. Я снова мотаю головой и ещё отчаяннее и чётче шепчу ”не надо”. Если он уже собрался это делать, то мне его не остановить. А если просто запугивает, то пусть видит, что я уже послушный и больше не буду. Меня откровенно пугает, когда я связан, а он сзади. Не уверен, но это, возможно, из-за моего первого раза с ним. Меня то изнасилование, если откровенно, сильно тогда выбило из равновесия. До сих пор инстинкты стучат в висках, стоит этому мучителю приблизиться, а я у него уже почти год. Приличный срок, чтоб свыкнуться, между прочим. Хоть немного.
Закончив с моей фиксацией, Макс отходит и роется в своих ящиках и полках. Не знаю, что он ищет, но невозможность увидеть меня нервирует. Поэтому неловко разворачиваюсь и слежу за его спиной, пока не натыкаюсь на чужой взгляд. В голове почему-то звучит голос Григория, я отворачиваюсь и снова встаю как надо. Не уверен, почему в такие моменты я вспоминаю приказ абсолютно незнакомого человека, но впечатление от него врезалось в сознание настолько отчётливо, что даже учитывая стоящего передо мной Горького, я подчиняюсь.
Упираюсь взглядом в заплаканное лицо девочки. На вид ей лет 20, может чуть больше. Откуда она вообще такая взялась-то. Чудное имя, девственность эта, почти безразличие к происходящему и, тем не менее ни капли не скрываемый страх. Чудная, вся. Уже хочу сказать что-то обнадёживающее, но ворочать языком больно и это напоминает, что станет ещё больнее, если я раскрою рот. Поэтому только чуть улыбаюсь ей, виновато и, надеюсь, хоть немного приободряюще.
- Рад видеть, что вы уже лучшие друзья, - пугаюсь до чёртиков, вздрагиваю и инстинктивно сжимаюсь. Едва, но он как всегда видит и это, - Стас, ещё хоть одно движение без приказа... - он не заканчивает фразу, но по явно разражённому тону и так понимаю, что ничего там хорошего быть не может. Опускаю голову и старательно киваю. Тут же получаю пощёчину. Больно, я его уже довёл. Замираю, но всё равно получаю снова, по другой щеке. Непонимающе и возмущённо вскидываю на него взгляд.
- Я сказал замереть. Не дыши, - вижу в его руках уже близко знакомый шокер, опускаю голову снова и не дышу. Действительно не шевелюсь, совсем. Макс обходит кровать полукругом, наблюдая за тем, как я послушно задыхаюсь. Наверное, его это удовлетворяет, потому что когда я решил, что больше не могу, слышу приказ дышать. С готовностью хватаю ртом воздух, но больше ничего, кроме тяжёлого дыхания, себе не позволяю, даже отвести взгляд от несчастной под собой. Осознаю, что, по факту, насильником буду я, даже если не по своей воле. И всё же. Совестно.
Макс садится рядом с Иской, проводит по её торсу пальцами, едва касаясь. Я вижу её дрожь и мурашки, но не смею отвернуться без приказа. Он умеет быть возбуждающим, вот что плохо. Доводит до какого-то состояния, а потом. Боль. Очень много. И её это тоже ждёт. Мне её не жалко, не думаю, что она хотела бы жалости, но я очень злюсь на Макса за то, что он заставляет её проходить через всё это. Такая невинная...
- Входи в неё и замри внутри, - приказ. Он уже успел прилепить на распятую маленькие стимулирующие вибраторы на клитор и соски и вколоть возбудитель, хотя и совсем маленькую дозу. Он так с ней нежничает, если быть совсем откровенным... По-обычному жесток, но очень бережно, как с хрусталём. Впервые вижу такое с ним. Она ему приглянулась? Впрочем, долго не думаю об этом, выполняю приказ и чувствую, как она вся внутри дрожит. Я старался аккуратно, пожалуйста, прости, пожалуйста. От ощущений пропускаю мурашки. Отчаянно жмурюсь. Не могу смотреть на это, у неё в глазах столько боли. Получаю разрядом по бёдрам, вздрагиваю. Она подо мной тоже. Наверное из-за того, что я шевельнулся.
- Двигайся, - снова приказ. Ублюдок, это жес-АЙ. Снова разряд, уже с другой стороны. Начинаю неловко двигаться, буквально каждой фрикцией причиняя девушке боль, хоть и старательно пытался быть как можно мягче. Боль сначала просто из-за кровоточащей плевы, а потом. Моральную, думаю? Макс терпел моё упрямство минут десять. Это рекорд. После этого мой зад раздвинули, смочили каплей смазки и так же взяли. Я просто рад, что был предупреждён, что нужно быть подготовленным, потому что в противном случае, я бы просто промыл себя и был порван. Горький понимает это, он сжимает мои волосы и тянет на себя, заставив изогнуться.
- Очень предусмотрительно, - не совсем понимаю, о чём он, но почти уверен, что о растянутом анусе. Не сдерживаю усмешку и тут же получаю разрядом между лопаток. Подлец.
***</p>
Когда всё закончилось, девочка была уже не связана и Макс лично испробовал все её...возможности. Вошёл в каждую, даже в зад. Тоже не подготовленный, девственный. Я иногда очень часто называю его мысленно мудаком, так часто, что удивляюсь, что ни разу не произнёс этого вслух. Мои руки он не развязывал. И член не освобождал, хотя после неприлично приятного, хоть и странного секса с новенькой, у меня тянет в паху до некоторой болезненности. Наверное, я немного привык ко всему этому содому. Хоть что-то радует.
По крайней мере, сегодня было больше секса, чем пыток, это даже удивительно. Говорю же, он с ней нежничает. Когда прислуга входит, чтобы прибраться, Макс сидит на кровати, оперевшись лопатками о спинку, а Иска у него между ног. Сосёт. Он так и не кончил, что кстати удивительно. Но, если подумать, вполне ожидаемо. Он не плохой человек, просто. Специфический. О, привет стокгольмский синдром.
Меня определили на пол после того, как я снова провинился по ходу сессии. За это он меня высек этой штукой, как... Эм, наверное прутик. На животе алеют полосы, сплошным узором покрывшие торс, а я с трудом дышу от не проходящей боли, выгнутый из-за рук за спиной и не способный даже перевернуться самостоятельно. Поэтому две служанки осторожно меня подняли под аккомпонимент моих сдавленных стонов. Развязали, даже сняли ограничитель. Макс не сказал ни слова против, но сверлил меня хмурым взглядом. Когда я оказался свободен, он отстранил от себя девчонку, спустил ноги на пол и подозвал меня. Пришлось снова ползти, усаживаться у него между ног и разводить свои колени. Макс наступил на мой член и сказал, что могу подрочить себе так, раз так сильно хочу кончить. Но за это придётся отсосать. Впрочем, я не сомневался. Чем ближе он был к оргазму, тем сильнее наступал, под конец я уже попрощался со своим членом, но меня наконец отстранили за волосы. Лицо залила сперма, я тяжело дышал и ловил её ртом. Кончить не получилось, было слишком больно. Зато я понял, зачем вообще был третьим - он бережёт её. Не может кончить или нормально возбудиться, не причинив боль, а Иска. Почему-то очень ценная.
***</p>
Её поселили рядом со мной. Мне казалось, она была робкой, а на деле она просто была надломленной. Бесцветный взгляд, опущенная голова. Однако с каждым днём она отходила от оцепенения. Замечаю всё чаще горящие глаза, некоторую вспыльчивость по отношению к истеричным соседям по этажу. Не думал, что их можно утихомирить, но под конец второй недели она заткнула каждую истеричную дамочку. Картина маслом: раскрасневшаяся в пылу скандала разворачивается к своей спальне и почти налетает на стоящего за ней Горького, пришедшего на шум. Тогда ей немного влетело за конфликты, но я видел, что он гордится ей. И своей, наверное, работой? Он работает над её моральным состоянием и проводит с ней сессии. Каждый день. Постепенно вводит её в свою сферу интересов, всё ещё бережно и аккуратно, маленькими шажками приучая её к боли и специфике подобных игр. А я всё не могу понять, почему именно к ней такое отношение.
Без сомнений, она другая, не как те старички, которых я знаю. Но с чего вдруг? С первого же взгляда. Любовь? Усмехаюсь и переворачиваюсь на другой бок к окну. Чем-то она его заинтересовала, и вряд ли это смазливая мордашка.
***</p>