Воспитание (2/2)
Жуков поднимается с кресла. Не торопясь, но и не особо растягивая момент, делает пару шагов в мою сторону, сгребает со стола пачку сигарет. Я невольно делаю шаг назад. Меня пугает этот тип, так пугает, как никогда не пугал Макс, при нём я опасаюсь лишний раз вдохнуть. Мужчина усмехается и вытягивает зубами сигарету из пачки, неторопливо закуривает.
- Ты его зашугал, - бросает как бы между делом и выдыхает мне в лицо дым. Пахнет табаком, едва заметно дорогим одеколоном - от самого мужчины - и ментолом. Ага, не очень уж они и крепкие.
Макс больше не вмешивается и не комментирует, он - ого! - тоже закуривает и лукаво щурится на нас обоих. Ему это забава, да? Игра? Смотрю на него и снова злюсь, уже почти стряхиваю с себя оцепенение перед Жуковым, но в этот момент чужая ладонь сгребает мою шею и подтягивает к себе на пару сантиметров. Снова пахнуло дымом сигареты, а голос забрался в уши, на мгновение затопил и сбил ход мысли.
- Что же ты не смотришь на меня, Стас, - страх пробирается под рёбра. Никто и никогда ещё не пугал меня звучанием моего же имени. Меня пробрала дрожь, а в следующее мгновение я оказался стоящим на коленях. Сам встал, по приказу, так же мягко влившемуся в левое ухо. Голос Григория насмешливый, не резкий. Слышу тихий, спокойный смех над собой. Не смею поднять глаза, но чувствую облегчение - он смеётся, он не зол, значит он не... А что он не? Макс подвергает пыткам, а что с этим человеком? Почему я вдруг так струсил? Спустя долгие пару секунд поднимаю на него глаза. И замираю, почти слышу предостерегающее рокотание дракона, когда встречаюсь с его внимательным взглядом. Но свой взгляд не отвожу - чистое упрямство, прям залежи. Хочется дать отпор, показать, что ты не слабее. Хочется, чтоб он воспринимал тебя равным. Мысленно, конечно, расстраиваюсь - куда мне, зарвался. Быть равным такому человеку. Питомец, перепугавшийся одного его приближения. Но умом, конечно, осознаю, что всё это бред и я просто должен дать отпор - просто потому что. Просто потому что так правильно, просто потому что безропотно встать на колени - ниже меня.
- И правда, не собака Павлова, - теперь он напрягся. Глупый блеф принял за чистую монету? Или - как же хочется в это верить - это действительно столь весомое достижение? Смотрю в его сузившиеся глаза. Зверь думает.
Я понял, что хочу с ним играть. Зверь ведёт игру, а я хочу её поддержать. Не разочаровать, повеселить. ”Угодить”, думаю с отвращением. И ненавижу себя немного больше.
Жуков садится передо мной на корточки, внимательно смотрит в глаза. Я упрямо поджимаю губы и не отвожу взгляда, только иногда моргаю. Его рука без перчаток - ранее я заметил их оставшимися на столе - оказывается прямо перед моими глазами, я отстраняюсь чисто по инерции, но другая рука не позволяет, стискивает волосы на затылке. Перед глазами вспыхивает алым, а я не выдерживаю и вскрикиваю, скулю и почти хнычу, склонившись над полом. Он вправил мне нос. Это каждый раз чертовски больно, мамочки, ну за что. Поднимаю на него, кажется, почти обиженный взгляд, собираясь высказать всё, что я по этому поводу думаю. Оказываюсь на уровне его ширинки и сердце снова заходится в истерической попытке вырваться из клетки рёбер в нехорошем предчувствии. Ширинка у него расстёгнута, как и ремень, как и нижняя часть рубашки. Пахнет возбуждением. Вопросительно смотрю вверх, на смотрящего на меня мужчину. Пепел от его сигареты падает мне на щёку, вытираю его плечом.
- Смотри на меня, - ровный, чёткий приказ. Поднимаю глаза снова, стараюсь отстраниться от чужого паха. Григорий снисходительно улыбается и не ловит меня, но голос остаётся ровным, - Ты уже знаешь, что нужно делать. Не строй из себя невинность.
Он прав, невыносимо прав. Макс протащил меня по койкам многих слуг и даже питомцев. Сложно назвать меня чистым. Буквально слышу, как в озере моей самоненависти прибавляется ещё пара капель. Почему же я так расстраиваюсь? Я ведь давно стараюсь смириться с положением себя как вещи. Ну да, вещи. И сейчас меня снова будут использовать как вещь.
Приоткрываю рот, вытягиваю шею и зубами стягиваю резинку боксеров. Чужой член с невнятным шлепком бьётся о мою щёку. Горячий, набухший от... От меня? Моргаю. Он встал от моего окровавленного лица? Ещё от чего-то? Жуков чуть качнул членом, снова шлёпнув им меня по щеке, напоминая не зевать. И я понимаю это, торопливо облизываю губы и приникаю к тонкой горячей коже возле головки. Мне вдруг захотелось прыгнуть выше своего умения в минетах. Я видел, как отсасывают в порно, но никогда не пробовал - здесь меня трахают торопливо, грубо, больно, заставляя давиться и терять сознание от удушья. В прочем, вряд ли сейчас стоит позориться в новых начинаниях, поэтому я решаю не тянуть резину, а сделать, что умею - взять в рот и позволить себя изнасиловать. Снова.
Пытка оказывается долгой. Я задал темп, к которому привык, Жуков подхватил и стал вдалбливаться в глотку, глубже, чем я обычно в себя принимаю, вызывая рвотный рефлекс снова и снова. Иногда он давал мне отдышаться, но потом сразу возвращал прерванный темп и я готов был продать душу за глоток воздуха. Я видел, как минутная стрелка на часах за спиной Жукова медленно ползла, отмеряя пять минут, потом десять, пятнадцать, потом полчаса. Обычно, если минет затянулся, то скорее всего партнёр не особо возбуждён. Но я чувствовал возбуждение у себя во рту, я им давился. И не мог понять, что мне сделать, чтобы этот удивительный человек получил оргазм.
- Макс, - хриплый голос. Я даже не сразу сообразил, к кому он обращается. А потом, конечно же вспомнил, что всё это время на нас смотрел мой формальный хозяин. На мгновение я даже испугался, что он пристроится сзади, или просто вдруг взревнует, что его вещица развлекается с другим. Но ответ звучал благодушно, даже почти смешливо:
- Да, Маршал? - я попытался отстраниться, чтоб повернуть голову и проверить мою догадку о веселящемся Горьком, но Жуков с силой сжал мои волосы на макушке и упёр меня носом в самое основание члена. В ушах зазвенело от новой порции кислородного голодания, а я уже не осознавал ничего вокруг.
- Он тебе очень нужен? - разгорячённый и радостный, он смотрит на брата лучащимися довольством глазами.
- Очень, - наигранно кивает Горький, коротко смеётся и теперь уже качает головой, - Правда нужен, у меня на него планы. Не могу отдать.
В ответ хозяину дома раздаётся слегка разочарованный рык и кашель - последнее это снизу, где мальчишка давится спермой. Руки Жукова отпускают ослабшее тело, то с готовностью ложится на пол и не желает подавать признаков жизни, только смотрит снизу на таких высоких сейчас господ, жадно глотает воздух, с удовольствием утопленника наполняет им лёгкие раз за разом.
Жуков подходит ближе и кивает на свой ботинок, прочно вставший прямо перед моим лицом в безмолвном приказе. Я настолько выпал из мира, что без заминки слизываю с носка того пару пролетевших мимо капель спермы. С облегчением ложусь обратно, наблюдаю, как гость аккуратно застёгивает рубашку - как и было, не до конца, заправляет член в боксеры, рубашку - в штаны. Буквально парой движений он привёл себя в порядок и вернулся за стол к Горькому. Слышу, фоном, как они что-то обсуждают, спорят, смеются - прямо как настоящие старые друзья. Возможно, я и не ошибся в этом. Какой молодец, только поглядите.
***</p>
Когда они наговорились, был уже вечер. Меня уже тоже привела в порядок прислуга, даже заклеила пластырем переносицу. За это я поцеловал руку той служанке. Она смутилась, так мило. Даже захотелось улыбаться. Странно, обычно после актов насилия я не ощущаю лёгкости. Может я переутомился?
Жуков с Горьким уже стояли на выходе, когда гость подозвал меня к себе жестом - совсем как хозяин дома утром. Я настолько растерялся, что позволил себе подчиниться постороннему человеку, хотя уже совсем не считаю его посторонним. Он снова, как тогда, притянул меня к себе за шею.
- Ты понял урок? - когда я понял, о чём вообще речь, то уже ощущал на себе холодный взгляд сэра Макса. Я несмело кивнул. Чтобы быть уверенным в результате, Жуков сформулировал:
- Ты не должен смотреть господину Максиму в глаза без прямого приказа. Не разочаруй меня, - шея оказывается свободна, а шершавая мозолистая рука без перчатки похлопывает меня по щеке. Я жмурюсь на закрывшуюся за ними дверь и совсем не чувствую внутреннего протеста.
***</p>