Ноль. (2/2)
Одинокий и мерзнущий, тщетно и слепо смотрящий вослед проходящим мимо чуждым кораблям, он ночь за ночью дожидался того единственного, кто приплыл бы к нему.
Когда время остановит свой бег, когда, выбивая из металла синие искры, рядом застынет заблудившийся туманный вагон, когда машинист, приподняв фуражку, понимающе кивнет в знак приветствия — тогда тот, другой, наконец-то вернется.
Снисходительно улыбнувшись одними глазами, сойдет на платформу перрона, опустит на асфальт тяжелую дорожную сумку и, не произнеся ни слова, раскроет, будто крылья, руки для самых крепких, самых теплых, самых родных на свете объятий. Подует, уткнувшись в те губами, на волосы на макушке, огладит длинными пальцами плечи, кивнет на прощание дымчатому машинисту — ведь больше никогда-никогда не уйдет он обратно, никогда не сядет на поезд-призрак, никогда не отчалит на странные белые берега такого же странного белого иномирья…
Вэй Ин знал, что этот человек должен приехать. Сейчас, завтра или на послеследующую ночь — не важно. Важным оставалось лишь то, что он был в пути, был в пути вот уже столько дней, столько недель…
Столько месяцев…
Лет.
В невыносимо долгом бесконечном пути, возможно, даже не помня, что обещал одному глупому, брошенному, заждавшемуся мальчишке возвратиться, заново отыскать, всегда и навеки быть с ним вместе. Где-то там, в далеком подсознании, на грани яви и предрассветного сна, где по небу без неба сновали лиловые огоньки, а всякая почва заканчивалась молочной пропастью — когда-то давным-давно, в этой ли жизни, в прошлой ли, но…
Обещал.
И с тех пор Вэй Ин, сам обернувшийся неприкаянным бледным призраком, витал над перроном, пинал носками ботинок камни, сидел, подперев голову руками, на шпалах, безразлично разглядывая беспокойные волны тускнеющего города. Всякую ночь, с надеждой и безнадежностью всматриваясь в густейший мрак, он ждал, когда же утраченный человек к нему вернется.
Нет разницы — кто, нет разницы — когда; лишь бы он только стал с ним рядом, лишь бы только выполнил тронутую обманом клятву рука к руке идти по небывалой дороге в завораживающее, грустное, отнимающее дыхание «всегда»…
Вэй Ин, балансируя над больно взрезывающей каменной пустотой на узеньком лезвии отполированного рельса, всё глядел и глядел в молчаливом ожидании в неизменную даль, с тоской и обидой закусывая тонкие губы.
Город с именем из четырех невзрачных буковок спал, мирно убаюканный биением большого подземного сердца. Спички звезд, срываясь с насиженных подушек, рушились вниз в нетрезвом прощальном танце, на короткую вспышку очерчивая контуры блуждающих по крышам дивнокошачьих силуэтов…
Стрелки, грузно переступая грань двух подполуночных часов, останавливались — мир погружался в бесконечность.