Глава 3 — Настоящий мудак! (1/2)

— Придурок, что ты мне вколол? — на удивление спокойно спросил Фридрих.

Его держали двое. Будто это смогло помочь, если бы он, решил сопротивляться.

— И ты тоже обзываешься, ай-яй-яй, нехорошо. Я, между прочим, никому не сказал ни одного плохого слова, — Герасимов хмыкнул, и, положив пустой шприц на железный стол, снял медицинские перчатки. — Ладно, отвечу на твой глупый вопрос.

Герасим обошёл Фридриха и двух крепких солдат по кругу. Подошел ближе, убедился, что Бог скован и совсем скоро будет возбуждён. Герасимов хлопнул в ладоши в предвкушении горячей сцены с девственной Элизой.

— В шприце был метилтестостерон. Его передозировка превращает человека в зверя. Хотя ты же не человек, да, Фридрих? А значит, неизвестно, как повлияет на тебя агрессивный гормон. Может, ты превратишься в дракона, а может, в хомячка — не знаю. Всё зависит от твоего тёмного «Я». Превращайся же скорее в любое животное — и за дело!

Герасим расплылся в улыбке, замечая, как изменился Марко. Испарина на лбу, взмокшая рубашка, а под ней — напряженные мышцы. Герасим прижался к его паху и рассмеялся. У него получилось! Ну надо же, даже Боги могут быть зверьми. Наконец-то, в этой жизни он победит! Вот он, новый шанс заполучить желаемое — раз не завоевал Германию, то заполучит в подчинение хоть и не весь мир, но хотя бы Бога и его Демона! Ха-ха. Он будет управлять ими, как марионетками, будет сам вершить судьбы! Человек всегда выигрывает, а Генрих Гиммлер — человечище!

Фридрих пытался медленно дышать, сердце слишком быстро стучало и гнало кровь по венам. Он пытался побороть с внутреннего хищника. Получалось плохо. Герасим начал его раздевать, быстро стащил пиджак, рубашку, расстегнул ремень и спустил брюки. Увидев, насколько сильно выпирает ткань чёрных боксеров, он облизнулся. Член набух. Герасимов оттянул резинку и посмотрел вниз. Марко не мог справиться ни с дыханием, ни с возбуждением. «Блядь!» — рыкнул он про себя, простонав вслух, когда чужая рука прошлась по стволу. Его голова опрокинулась назад, глаза закрылись. Он ждал движений, которых не последовало. «Блядь», — ещё раз прозвучало в его голове, и Герасим, выпустив несколько капель смазки, провёл рукой по члену и зафиксировал его резинкой трусов, чтобы не топорщился сильно, не пугал девчонку раньше времени.

— Освободи меня, чучело, — зарычал Фридрих, ощущая сухость во рту и как рвётся последняя нить терпения.

— Ага, чтобы ты разнёс здесь всё? Я же не дурак, — ответил Герасим, прищурившись, и отошёл в сторону, поднося ладонь, ласкавшую божественное тело, к носу. Вдохнул терпкий мускусный запах и улыбнулся: Ханс пах так же. Герасимов сжал ладонь и сунул в карман, сохраняя тепло.

— Покажи Элизу, — попросил Фридрих, глотая окончания слов. Довольный Герасим согласился и не медля открыл железную дверь камеры. — Расстегни наручники, — Марко больше не просил, требовал! Покосился на вжавшуюся в стену девочку. Она не смотрела на него. Правильно. Сейчас он для неё опаснее сумасшедшего Герасима. Неудивительно, она выглядела бледнее обычного и нервно комкала ткань пижамной рубашки.

— Ладно, уговорил. Давай расстегну, — Герасим не желал оттягивать долгожданную сцену и освободил сильные руки из железных браслетов. Охранники были спешно выставлены за дверь, а камера - подготовлена для съемки горячего видео. Он обязательно посмотрит его со своим демонëнком. — Всё, давай заходи и начинай, я устал ждать. — Герасимов открыл решётчатую дверь, но Фридрих решил сбросить энергию и злость на прутья, вырывая их и отбрасывая в стороны. Рыкнул, увидев добычу. Тяжело и часто дышал. Разум кричал: «Не тронь!». А нутро ревело: «Выеби! Жёстко! Не жалей!».

— Что с тобой, Восьмой? — Элиза смотрела снизу вверх: на огромного, словно другого, совсем незнакомого мужчину. Его руки упёрлись в стену. Качал головой, как бык — она раздражала, как красная тряпка. Элиза чувствовала исходящую от него угрозу, но почему-то не боялась. Будто… уже успела привыкнуть?

— Помоги мне, — Фридрих вдохнул глубже и притянул ее к себе. Она прислонилась подбородком в его плечо. Услышала рычание, он превратился в одну большую эрогенную зону, как только почувствовал лёгкое касание кожи. Элиза была согласна помочь, снова. Она же уже помогала, да? В этот момент о себе она думала меньше, чем о Восьмом, который явно был не в своем уме. Ей хотелось облегчить его мучения. А уж если удастся, то и свои. Приобняла его.

— Что нужно сделать? — шепнула она, положив голову на левую сторону груди Фридриха. Его сердце билось чертовски сильно. Он не обнимал, его руки были сжаты в кулаки. Ударив по стене, Фридрих рыкнул. Бетонные ошмётки посыпались на пол. Почему это её не испугало? Неизвестно. Элиза ощущала внутренний трепет перед его силой, даже какой-то детский восторг, который бы она постеснялась выразить вслух. Ей было волнительно, но она верила своему Восьмому.

— Эй, Фридрих, какого хрена ты медлишь,? Давай быстрее! Не ты один здесь не удовлетворен. — поторопил его наблюдающий Герасим. Фридрих показал Fuck.

— Отвали! — процедил Марко сквозь сжатые зубы. Он, кажется, больше не мог думать, здравомыслия не осталось, осталась лишь пожирающая изнутри похоть. «Блядь!»

Фридрих развернул Элизу спиной и аккуратно прижался к стройному, юному телу. Прекрасному и такому желанному. Она ощутимо вздрогнула, но не отстранилась, помогая ему справиться с неудержимой силой. Для неё это было приятно и тревожно одновременно. Фридрих настойчивыми действиями будил давно дремавший в ней вихрь самых разных эмоций. Элиза не знала, как справиться, от переполняющих чувств, как взять под контроль, и не позволить хлынуть наружу. Он запустил тёплые ладони под ночную рубашку и огладил мягкий живот, поднялся выше, задевая грудь. Его девочка подчинилась.

— Никому не подчиняйся больше, — сказал он и попытался нежно поцеловать её в шею. Фридрих чувствовал, как она дрожала в его руках, жалась к нему сильнее. — Главное, не бойся, не кричи, не плачь. — Он старался говорить быстрее, пока еще мог это делать, и поцеловал ее плечо, срывая пуговицы. Они рассыпались по полу с глухим звуком. Фридрих потёрся о её щёку своей и оставил новый поцелуй. Элиза слегка улыбнулась и быстро метнула в него смущëнно-расстерянный взгляд. В нём не было ненависти и страха — пока не было. Фридрих надеялся, что она ещё не знала, в какой заднице оказалась.

— Ты — моë снежное чудо, я люблю тебя, — продолжал шептать он на ушко так, чтобы слышала только она. Ей было приятно. Фридриху хотелось бы в это верить. — Не время думать о неправильности необходимых поступков.

Фридрих аккуратно, словно она была самой дорогой драгоценностью мира, взял её на руки и вгляделся в красивое личико. Сейчас она была сильно смущена, бледная кожа порозовела, а голубые глаза блестели. Поймал себя на мысли, что отчаянно, дико хотел её. Желание пробудилось ещё утром и сумел справиться собой. Почему, не сейчас? Прошёлся языком по её губам.

Элиза раскрыла их, позволяя

языку проникнуть внутрь. Она впервые разрешала мужчине такое. И не просто мужчине — собственному телохранителю! Фридрих казался ей нравился, она была взволнована его прикосновениями и поцелуями. Элиза понимала, что не должна позволять делать с собой подобное, и в то же мгновение хотела позволить всё.

— Доверяешь мне? — он через силу выдавил человеческую улыбку вместо звериного оскала. Она уверенно кивнула и прижалась ещё сильнее. Контроль почти покинул сознание. Как он мог пытаться сделать из демона человека, если сам стал его подобием?! — Не делай хуже, чем есть, не сопротивляйся и главное не бойся, ладно?

Элиза снова кивнула. Она верила ему ещё до похищения, а сейчас, когда он говорил так ласково, когда спас её, в конце концов, — как можно в нëм сомневаться? Фридрих аккуратно положил её на грязную простынь, постеленную Герасимом.

— Не смотри по сторонам, мы здесь одни.

Она смотрела на него так же, как тогда, в той жизни. Когда он пришёл и забрал её с горы, когда вытащил из газовой камеры в сороковых. Элиза смотрела с надеждой на то, что он не отнимает, а отдает. Она никогда не сопротивлялась. Не могла или не хотела. Может, любила? В её взгляде нет паники, она послушна — это хорошо. Марко не удержался и припал к её губам. Она ответила. И ощутила себя обречённой. Поняла, что не сможет справиться с ним. Смирилась. Фридрих печально усмехнулся, как только их губы разъединились, и начал зацеловывать шею, заглушая стон рычанием.

— Ты прекрасна, — шептал он в острые ключицы пока срывал с неё одежду.

Его детка содрогнулась. Марко бросил гневный взгляд на Герасима:тому было плевать, он был слишком занят самоудовлетворением. Фридрих вернул взгляд к Элизе: она не смотрела ни на кого, кроме него, и потёрлась об него. Проклятье! Фридрих взвыл и, разбросав худые ноги в стороны, наконец-то лёг на неё, но, испугавшись, что прижал слишком сильно, приподнялся, упираясь локтями в пыльный пол.

— Хочу тебя, — с горькой усмешкой проговорил он, зная, что заставить сделать нечто против его воли не удастся. Только если он сам того желает! Он сжимал её грудь несильно, как он думал. Но следы оставались на коже. Фридрих содрал трусы с изображением дурацкого медвежонка и опустил руку между ног.

— Да входи в неё уже, мать твою, чего медлишь?! — начал подгонять Герасим, устав ждать, когда он сможет кончить вместе с Марко.

— Заткнись! — рыкнул Фридрих, оборачиваясь и, не останавливаясь, лаская Элизу. К его счастью, она была возбуждена. Он хмыкнул и, вынув руку, лёг так, чтобы член упирался во влагалище. — Сейчас будет неприятно, потерпи.

Элиза кивнула и в этот раз. Ну что за чудо его женщина! Она застонала, уткнувшись в его шею. Толкаясь вперёд, Фридрих вошёл не до конца. В неё скользнула головка, но и этого достаточно, чтобы понять, насколько ей хотелось выть от боли. Зажмурилась и прикусила нижнюю губу до крови, терпеливо ожидая ещё одного толчка, когда крупный член порвёт нежные ткани.

Она вздрогнула от боли. Фридрих это почувствовал, обнял и, толкнувшись, вошёл глубже. Резко. Не позволяя привыкнуть.

Элиза закричала, не сдерживаясь. Он смотрел на неё с сожалением, но выходить не захотел. Фридрих продолжил вбиваться в податливое тело, старательно избегал взгляда и зажал рот рукой. Сильно. Всё равно отпечатается в памяти животным. Он разрушал иллюзии о нём с каждым движением. Она содрогалась, пыталась принять всего, не получалось. Он был слишком большим для такой хрупкости. Элиза буквально ощущала, как что-то внутри неё болезненно натягивается, как горький неприятный комок встаёт в горле, а в глазах начинает предательски щипать, а ещё ей запрещали кричать.

— Забудь обо мне, не вспоминай, — рычал он, впиваясь в губы, отнимая ладонь, и вернул обратно, сжимая рот сильнее.

Ему нужно, чтобы она ослабла и попала в забвение, а когда очнулась, поняла, что снился кошмар. Элиза стонала в его руку. В её глазах замерзали слёзы и скатывались по щекам льдинками. Он подхватывал их языком, глотал и проводил кончиком по щеке. Не останавливаясь. Марко оставлял багровые отметины на плечах и округлой груди, пока Элиза пыталась хотя бы дышать.

— Не бойся, я чую твой страх, меня возбуждает твоя беззащитность, будь уверенной, — требовал он грубо и стал вбиваться сильнее. Глубже. Она стонала, не моргая. Элиза старалась выполнить указание. — Придушу! — повернулся он к смеющемуся Герасиму и с огромным, не сравнимым ни с чем удовольствием кончил. Как давно хотел! Давно не чувствовал. Главное, в кого!

— Не сможешь, на твоей груди дракон, как и на моей ладони, помнишь? — Герасимов не упустил момент напомнить, что они встретятся ещё тысячу раз.

— Пошёл нахуй! — прорычал Фридрих, не выходил, продолжая двигаться, не хотел покидать её тела. Зная, что переродится к чертовой матери, если выйдет.

— На твой, что ли? — заинтересовался Герасим, встал, прошёл через решётку и присел напротив.

Фридрих схватил его за горло и сдавил. Он продолжал вбиваться в тело Элизы и одновременно душил Герасима. Фридрих сильнее сжал горло. Герасим кряхтел, пытаясь высвободиться из захвата Марко.

— На мой! Сука! — рыкнул Фридрих и вышел из обмякшего тела.

Элиза свернулась в позе эмбриона, прячась в широкой длинной тряпке, и отвернулась к стене. Он знал: она плакала. Плохо. Отвратительно. Фридрих поднялся на ноги, поднял над полом Герасима и рассмеялся, становясь психом. Он очень долго старался не сойти с ума и что теперь, сошёл?!

— Давай ещё разик кончишь? Чтобы Элиза точно забеременела! — Герасимов схватил руку Фридриха, пока он смотрел, как его член требовал повторения. Он сглотнул комок ненависти и отпустил Герасима. Тот упал к его ногам, рот оказался напротив паха.

— Кончу! Соси, тварь! — зарычал он и, схватив за затылок, раскрыл рот и вогнал член. Теперь он трахал его в горло. Фридрих запрокинул голову, врываясь в рот Герасима, который хотел вырваться. Само собой, у бедолаги не получалось. Элиза заткнула уши.

Марко остановился. Он тяжело дышал и пытался успокоиться. Герасимов упирался ладонями в его бёдра, как и Элиза, когда он резко толкался в неё, чтобы порвать. Изувечить!

— Сейчас, ещё немного — и подавишься, тварь, подожди, вот сейчас, да-да, — Фридрих издал гортанный рык.

Свет заморгал, потолок и стены располосовали молнии. Послышался гром, пока Марко изливался в горло Герасима и улыбался, наблюдая, как он захлёбывается, не успевая глотать. Семя стекало по его подбородку. Фридрих придушил эту мразь. Герасим повалился на пол, словно манекен, упавший с подиума.

Фридрих напрягся, пнул бездыханное тело и разозлился, не успел забрать метку. Герасимов ушёл на перерождение с улыбкой на устах, что означало: он снова выиграл и появится перед ними молодым, со свежими воспоминаниями и новыми планами.

— Сука! — Один пинок — и тело Герасима полетело в стену.