Глава 2 — И никак иначе (2/2)

— Не бросай меня, — услышал он сонную просьбу и, не смея останавливаться, вышел. Элиза проснулась, впервые за долгое время удалось выспаться. Но ее не обрадовало ни это, ни утренние мысли. Искренне надеясь, что «Восьмого» не раздражают её поведение и вопросы. Он к ней относится иначе. Потянувшись она встала, не замечая наблюдающего за ней с балкона человека в маске.

Увидев, что Элиза скрылась в ванной комнате, тот тихо вошёл и отправился за ней. Она не успела ничего осознать, не успела закричать, лишь ощутила как в её шею вонзилась игла.

— Опять баиньки, Элиза, — шепнул Герасим, как только она повисла на его руке.

Он знал, что если хочешь что-то сделать хорошо, нужно сделать это самому. Поэтому он здесь собственной персоной. Тем более, разговор с Фридрихом раззадорил его. Уж больно захотелось самостоятельно утереть нос наглому «штандартенфюреру». Перекинув девку через плечо, Герасим вышел обратно на балкон, спустился по железному тросу с третьего этажа, выбежал за ворота и затолкал тело в чёрный фургон. Дело сделано.

***</p>

— Мистер Восьмой! — звали няня и Лили. Они хотели провести это прекрасное солнечное утро за совместным завтраком под пение птиц. Но Элизы нигде не было.

— Что случилось? — Фридрих уже одевался в чёрный костюм, чувствуя себя немного лучше.

— Элиза пропала, — крикнула Лили, пока няня пыталась отдышаться. — У неё нет привычки прятаться. — Она старалась как можно быстрее убедить охранника, что ни она, ни Элиза не разыгрывают его. Фридрих сжал кулаки.

— Я понял, не волнуйся, с твоей сестрой ничего не случится, я позабочусь об этом — заверил он и глянул на женщину, молча прося не паниковать хотя бы её.

Та, кивнув, согласилась. Генрих всегда знал, как вывести его из себя. Зайдя в гостиную, он, к счастью, нашёл куски разбитого телефона, по-прежнему валяющегося в углу после ночного визита шестёрки Гиммлера. Подняв остатки и убедившись, что симка на месте, Фридрих улыбнулся. Он вставил ее в свой телефон и набрал номер последнего звонившего абонента. Послышались гудки.

— Ты звонишь мне, чтобы пожелать хорошего дня? Спасибо, и тебе тоже, — рассмеялся Герасим, сидя за рулем машины, со спящей с заклеенным ртом девчонкой на заднем сиденье. Убирать скотч он не спешил, а то ещё выбесит раньше времени, придётся быть невежливым, а он не хотел. Она — единственная женщина среди необычных, молодая, красивая; эх, какие детишки получатся — все на подбор, а главное — Ханс. Боже, каким же потрясающим будет Ханс! Лучше предыдущего. Хотя, куда ещё лучше-то?!

— Ладно, приглашай меня на ужин, я приду, — спокойно проговорил Марко, хотя ярость словно обжигала горло. Хотелось только убивать, не проявляя милосердия — он, кажется, начал понимать сына.

— Вот, так бы сразу, а то конфетки он там ест, — проворчал Герасим. Он знал, что без Фридриха никогда не родится его мальчик. Надо вынуть Ханса из яиц этого Бога! — Жди, за тобой придут мои люди и отвезут, куда надо.

— Дай мне услышать Элизу.

— Ой, знаешь, она в отключке, я столько ей снотворного вколол, не знаю, сколько она еще проспит, но она точно дышит. Не волнуйся, скоро увидитесь.

Герасим рассмеялся и отключился. Фридрих осел на пол, прислонился к стене, прикрыл глаза, с горечью осознавая, что не такой уж он и профессионал. Не смог убить шпиона Егорова, не спас Элизу и опять подчинился Гиммлеру. Марко положил телефон рядом. Хорошо хоть, что Лили и няня никому не были нужны, но он попросит их спрятаться в подвале и не высовываться, пока он не вернётся. На всякий случай. Ещё он надеялся, что Элиза не успеет проснуться.

Посмотрев в окно и увидев подъезжающий к открытым воротам джип, Фридрих взглянул на часы и усмехнулся нетерпению Гиммлера заполучить желаемое. Ну, конечно, ему же ждать ещё девять месяцев, а потом наблюдать за взрослением Ханса. В дом направились люди с автоматами. Марко ждал.

— Объект найден, забирайте.

Фридрих хмыкнул: так его ещё никто не обзывал. К нему подошли двое и схватили, заламывая руки за спину и надевая наручники.

— Я же не сопротивляюсь, нахуя? — возмутился Марко. Но его не слушали, заставляя покорно идти вперёд. — Дерьмо, — шикнул он, садясь в машину, и в последний раз посмотрел на дом. Больше он ничего не видел: на голову надели чёрный мешок. Чудненько.

***</p>

Элиза открыла глаза, лёжа на бетонном полу. Подняв отяжелевшую голову, она вдохнула запах сырости.

— Кто-нибудь есть, эй, — хриплым сдавленным голосом позвала она, не решаясь закричать. Вдруг включилась лампа, ослепляя её холодным светом.

— Ну конечно есть, не оставлю же я тебя одну, дурочка — рассмеялся Герасим, входя в комнату. Он подошел к решётке, с удовольствием поедая гамбургер и разглядывая её, немного испачканную.

— А можно мне тоже поесть? Я не ела со вчерашнего дня, — Элиза, конечно, понимала, что нужно просить о другом, но уж очень в животе урчало.

— Ну конечно, моя красавица. Вот, держи, ты же будущая мать и должна хорошо питаться, — с показной нежностью ответил Герасим и , отломив половину гамбургера, кинул его на пол темницы. Кусок приземлился прямо возле её скованной ноги. Элиза поморщилась, но все же съела то, что не касалось пыльного бетона. Чувство голода было слишком велико.

— Стойте, что значит ”мать”? — спросила Элиза, проглатывая последний кусок еды.

— Будущая! — рявкнул Герасим на непонятливую девчонку.

— Ах, да, — кивнула она, не припоминая, чтобы в будущем желала ею становиться. «Собирайся с силами, Элиза, и действуй!» — требовал её внутренний голос и зашипел от боли в затылке. Видимо, на пол её не положили, а кинули. Вот же урод!

— А почему вы решили, что я буду рожать? — Элиза с завистью наблюдала, как её похититель смачно откусывает от гамбургера кусок. Она невольно облизнулась.

— Знаешь, я уже сомневаюсь, что Ханса родила ты, он гораздо сообразительнее тебя.

— Что вы несёте? Я не могла родить никакого Ханса! — испуганно произнесла она, прикрывая рот рукой. Она бы точно заметила, если бы родтла. Элиза попыталась встать, но упала, ударившись коленями.

Герасим закатил глаза, сел в кожаное кресло и посмотрел на экран с камерами наблюдения, отслеживая приезд главного Творца его совершенства.

— И правда, Ханс скорее в отца пошёл, чем в тебя. Ты тупая, как сибирский валенок.

— Какой валенок?

— Сибирский, — выдохнул Герасим, повторяя. — Может, ещё спросишь, что такое валенок? — хмыкнул Герасим, кидая ей остаток пищи.

— Я знаю, что такое валенок, — обиженно ответила Элиза, пиная от себя кусок грязной булки и оставляя на полу.

— Слава святому Тору! — взметнул руками Герасим, не веря в услышанное.

Он посмотрел на охрану на улице и недовольно цыкнул, уже решив, что Фридрих передумал спасать девку и переродился, спасая сыночка. Но как же прекрасная Элиза? Вот негодяй! Герасимов не знал ответа, но надежда на его появление тлела, верил в победу. Хоть и проиграл в прошлом!

— Ты когда-нибудь задумывалась, откуда у тебя уроборос и странные сны, воспоминания? У тебя они есть или ещё нет? — озадаченно поинтересовался он у прижавшейся к стене Элизе. Она о чём-то думала, а может, и разочаровывалась, ведь бедняжку никто не забирал, в отличие от Лили. Он услышал, как она шмыгнула покрасневшим носом. — Плачешь, что ли?

— Ага, — Элиза для убедительности кивнула, завязывая светлые волосы в хвост и закрепляя их резинкой.

— Ладно, ты не плачь, сейчас принесут тебе свежий гамбургер на тарелке, так уж и быть. Мать моего мальчика должна радоваться, а не плакать, — схватив трубку и нажав на кнопку, Герасим приказал притащить еды и чаю. — Тебе с молоком? — спросил он у неё, прижимая трубку рукой.

— Да.

— С молоком и без сахара, а то растолстеет.

Элиза перестала плакать и, вытерев ледяные слезинки, решила испробовать свои силы после еды.

— Почему я должна вам рожать?

— Будешь задавать глупые вопросы — сейчас отменю твою трапезу, — пригрозил он, кинув трубку.

— Ладно, я буду молчать.

— Не, не так, ты будешь отвечать, поняла?

— Да, — Элиза поглубже вздохнула и, подтянув ноги к груди, принялась слушать странного мужика среднего роста, худощавого телосложения, с дурацкими густыми усами, закрывающими верхнюю губу, и с маленькими бесцветными поросячьими глазками. Не хватало пятачка вместо носа.

— Вот и отлично. Тогда первый вопрос: ты что-нибудь вспоминаешь? — Герасим прищурился, ожидая честности. Элиза зажмурилась, пытаясь вспомнить и…

— Ничего, к сожалению, но «Восьмой», который придёт за мной, кажется знакомым, как будто бы он меня уже спасал, и не один раз, — произнесла она с лёгкой улыбкой.

По телу пробежали мурашки, пощипывая кожу. Герасим покачал головой: всё-таки он предпочитал договариваться со взрослой женщиной, а не малолеткой с гормонами.

— Тебе он нравится как мужчина, хотела бы с ним это самое? — Герасим потёр указательные пальцы друг о друга, намекая ей на тесный контакт. Элиза покраснела и отвернулась. У неё были такие мысли ночью, когда она спала на нём.

— А зачем вам об этом знать? — Элиза старалась скрыть своё желание. Герасим покачал головой, прикрывая лицо рукой. Ему придётся трудно.

— Хочу убедиться, что он кончит в тебя, чтобы ты родила сначала Ханса, а потом других детишек, и я буду первым открывателем необычных людей. Я стану ещё одним Богом!

Герасим встал с кресла и воодушевлённо выдал весь план. Он радовался как ребёнок, кружился по комнате, хлопал в ладоши и чувствовал, что вот скоро о нём заговорит весь мир! Снова, как и в далёких сороковых. Элиза от услышанного округлила глаза и приоткрыла рот от неожиданности.

— А можно я не буду рожать необычных детей?

— А кто будет?! — рявкнул Герасим и стукнул по решётке кулаком, показывая, насколько она его злит.

— Не знаю.

— И я не знаю, так что смирись со своей участью и приготовься принять в себя вот такого размера член, — Герасим показал размер от локтя до запястья. Такой размер был и у Ханса, он всё помнил очень хорошо, а какой божественный вкус. Кхм. Герасим поперхнулся и закашлялся, пока Элиза часто моргала и не верила в то, что с ней хотят сделать.

— Мистер, вы дурачок? — Элиза вжалась в стену, увидев, как наливаются кровью глаза, смотрящие на неё.

— Я очень не люблю, когда меня называют дурачком! Ещё раз обзовёшь, пригоню сюда моих солдат, и они устроят тебе порку, поняла?

— Да, простите.

— И ещё, если думаешь, что сможешь заморозить здесь всё, то ошибаешься. Я специально построил эту камеру для тебя, она блокирует твои силы, а если попыташься — сгоришь! — Герасим пригрозил пальцем и, фыркнув, вышел из комнаты, хлопнув дверью. — И благодари за голод свой поганый язык.

Элиза вздрогнула, услышав продолжение угроз, и еле сдержалась, чтобы не зарыдать ледяными слезами. Проглатывала их, не жалела себя — и другим не даст себя жалеть. Никому. Никогда. Справится! У неё есть дар, а значит, она — избранная, лучшая. И пускай этот чёрт горбатый забрал силу, она не впадёт в уныние и дождётся Восьмого с гордо поднятой головой. «Только бы он пришёл… ещё раз».