Часть 10. Вот я. Я весь в ладонях Ваших... (1/2)

Сеул</p>

— Меня, кажется, немного укачало, — хрипло произносит Юнги, — я перезвоню тебе позже.

Видеозвонок прерывается. Сокджин обеспокоенно смотрит на тёмный экран телефона и силой пытается заставить себя не волноваться. Минут десят ожидает, что сын ему перезвонит, после чего сам тянется к сотовому.

«Папа, всё хорошо. Море успокоилось» — читает на экране всплывшее сообщение и шумно выдыхает.

Не важно сколько тому лет — шесть, пятнадцать или тридцать — Джин будет волноваться. Имеет право. Он же папа!

Сотовый снова оживает, оповещая о новом сообщении. Уверенный, что сын ещё что-то прислал, Джин снимает блокировку и читает четыре слова. Долгожданных, очень много значащих слова:

«Доброе утро, красивый мой!»

Сокджин чувствует, как низ его живота тут же сводит болезненная приятная судорога.

Намджун…

Намджун: «У нас уже за полночь, а я не могу уснуть…»

Джин: «Почему?»

Намджун: «Постоянно вспоминаю, как встретил на улице Сеула одного ужасно шумного, но прекрасного омегу. Как растрогал его своей песней. Как он кормил меня сосисками с макаронами, вкуснее которых я ничего в жизни не ел. Как смотрел в его бездонные глаза. Как целовал самые аппетитные губы на планете…»

Джин: «Повезло этому омеге!»

Намджун: «Это мне повезло! Словно на старости лет Аллах послал мне бесценный подарок, который я уже и не надеялся получить.»

Джин: «Не нравится мне, как ты говоришь о себе. Ты не старый! Ты обворожительный опытный мужчина! Обольстительный и интересный!»

Намджун: «Никак не могу понять — ты сейчас просто хвалишь меня или флиртуешь?!»

Щеки Сокджина расцветают алым румянцем. А ведь и правда — он заигрывает с альфой!

Джин: «Я просто скучаю. Отчаянно и безмерно, — ныряет в омут с головой омега. — Если бы я мог закрыть глаза, а открыв их, встретиться с твоим прямым внимательным взглядом, услышать твой низкий чарующий голос, снова попробовать твои губы на вкус…»

Прочитано. Без ответа…

Сокджин поднимается с комфортного офисного кресла и оглядывает кабинет сына. Безукоризненная чистота, всё на своем месте. Фото Джина с годовалым Чонгуком на руках на столе. Кофейные деревья в изящных горшках. Оргтехника и большой стеллаж с каталогами. Взгляд Сокджина цепляет два блестящих меча на стене. Катану сына и аравийский церемониальный меч, который появился в их доме пять лет назад. В то утро, после посещения фитнес-клуба, накануне сложной болезненной течки, Юнги молча принёс его и бережно повесил на стену гостинной, в квартире, где они жили тогда. Что произошло с ним в ту ночь, он так и не рассказал. Но Джин сразу почувствовал чужой запах на нём. Запах альфы, у которого гон. Он видел засосы и синяки на хрупком теле сына. Нутром чувствовал его душевную боль и обиду, но с расспросами не лез. Решил, что, если тому нужно будет поговорить, он сам начнёт разговор.

За пять лет многое изменилось. В их жизнь пришёл Гук-и, непоседливый, болтливый, шумный. Отчаянно любимый обоими. Юнги закончил Академию Туризма. Проработал пару лет в туристическом агентстве, но понял, что это не то, о чём он мечтал. Он хотел не просто продавать, а рассказывать и показывать. Неожиданно он получил приглашение возглавить один из крупнейших туроператоров Южной Корее, на которое охотно согласился. И с тех пор Сокджин видел его чаще на экране мобильного телефона, нежели вживую.

Год назад благодаря заслугам сына в туристической сфере, они переехали в этот замечательный уютный дом. Пока сын работал, Джин взял на себя обустройство их нового жилища. Вложил в него максимум своей души и весь свой творческий потенциал. Даже помощников, как вежливо называл он прислугу, Сокджин подбирал несколько месяцев. Отказавшись от альф и омег, одного из которых ему пришлось выпроваживать прямо из спальни сына, куда тот пробрался под покровом ночи, чтобы соблазнить Юнги, несмотря на то, что в его постели тогда спал маленький Гук-и, он отдал предпочтение семейной паре двух бет преклонного возраста. Уже больше полугода те были незаменимыми правыми руками Джина, фактически членами семьи.

Сокджин входит в светлую просторную кухню, подхватывает рюкзак Чонгука и громко кричит:

— Я поехал, до вечера!

— Я здесь, здесь! Уже бегу! Уже готов! — выкрикивает, пытаясь отдышаться мальчишка с тёмными глазами и волосами.

— Всегда срабатывает, — хмыкает себе под нос Джин. — Поспешим! Надо еще успеть позавтракать в кафе и не опоздать в школу, — треплет его по волосам Сокджин. — Чего ваша душа желает?

— Сосиски и макароны! — не задумываясь, отвечает маленький альфа.

— Тогда вперёд, к новым вершинам, — смеётся Сокджин и открывает перед ним входную дверь.

***</p>

— До встречи, родной! — сидя на корточках, крепко прижимает к себе Гук-и Джин возле входа в школу.

Тот крепко цепляется за его шею и жалобно всхлипывает.

— Что такое? — ласково спрашивает омега.

— Когда уже он вернётся?

— На следующей неделе, — стирая большими пальцами крупные слёзы, что катятся по щекам мальчика, произносит Сокджин. — Я тоже скучаю, родной! Ты должен быть сильным и терпеливо ждать, потом что он работает.

— Я сильный альфа! — икая, отвечает Чонгук. — Всё, я успокоился! А можно на ужин булочки с творогом?

— Конечно, — пытаясь не рассмеяться, соглашается Джин. — К тому времени, как занятия закончатся, они будут ждать тебя.

***</p>

Сокджин возвращается в кафе, моет руки, повязывает цветастый фартук и встаёт к плите. Сколько себя помнит, всегда любил готовить. Еще в средней школе случайно наткнулся в старом папином журнале по домоводству на несколько необычных рецептов и решил вечером удивить родителей. Он тогда потратил на продукты все карманные деньги (даже у дедушки пришлось выпросить немного). На хорошее, а главное вкусное и питательное дело было не жалко. Сев за стол, ожидая увидеть обычные рис и кимчи,<span class="footnote" id="fn_32718126_0"></span> отец долго рассматривал странное блюдо на тарелке, но, не желая обижать слегка нервничающего сына, всё-таки попробовал. После чего заявил папе, что он с ним разводится, потому-что тот за пятнадцать лет брака так и не научился готовить. Папа тогда долго пыхтел и, в конце-концов, сообщил Сокджину, что сдаёт его в детский дом.

Даже сейчас Джин вспоминает всё это с улыбкой. Такое уж нездоровое чувство юмора было в их семье. Именно благодаря ему, этому чувству юмора, Джин и вырос таким бесшабашным и острым на язычок.

Помимо этого, их семья, папа, отец и дедушка со стороны мамы, придерживались, как они его называли СГПНС — самое главное правило нашей семьи — всегда и во всём поддерживать друг друга, уважать мнения каждого члена семьи, сначала слушать, а потом орать и бить посуду, не ложиться спать не помирившись.

Именно СГПНС помогло Сокджину однажды сесть со своими родными за один стол почти в конце выпускного класса и сообщить, что он беременный.

Джин никогда не забудет, как родные сначала долго молчали, боясь сталкиваться глазами друг с другом. После чего папа встал из-за стола, принёс из кухни успокоительное, тщательно отсчитал нужное количество капель и протянул лекарство мужу. Тот тогда поинтересовался, зачем оно ему, на что папа ответил, что сейчас начнётся спор по поводу того, кто родится — альфа или омега, дедушка с папой будут настаивать на омежке, а отец будет требовать альфу, и его давление ожидаемо подскачет. Дедушка тогда предложил закупиться успокоительным и раздать соседям, потому что он планирует тусить со своим правнуком и мешать им спать. Сокджин непонимающе хлопал глазами. Это значит, что они приняли, что всё будет хорошо?

— Его отец, мой одноклассник, — произнёс тихо Джин.

— Он уже знает? — поинтересовался папа.

— Да, я сказал, но он, кажется, не обрадовался.

— Ну и клизму ему в жопу! — заявил дедушка. — С перцем! Что, мы сами не поднимем ребёнка?

— Конечно, поднимем! — кивнул папа. — Маленький омежка ни в чём не будет нуждаться!

— Святые яйца! — заорал отец. — Мне достаточно в доме трёх омег! Какой срок? — повернувшись к сыну, спросил он.

— Недель шесть, — ошарашено ответил Сокджин. — Примерно.

— Хорошо, с завтрашнего дня начинаешь заниматься боксом и хоккеем!

— Ты еще начать курить ему предложи, — хмыкнул папа.

— Надо будет, и курить начнём!

— Успокойтесь вы уже, пингвины недотраханные! — стонал дед. — Не важно, кто родится! Главное, чтобы был здоровым… омегой!

Отец тогда хлопнул дверью и ушёл спать. Минут через пятнадцать, видимо вспомнив СГПНС, вернулся и потащил папу в спальню:

— Пошли уже мириться, а то я уснуть не могу! — бурчал он.

— Ты мог бы при ребёнке хоть немного шифроваться? — закатил глаза папа.

— Я тебя умоляю, он — беременный! Значит, по-любому, один раз было! — возмущался отец где-то на полпути к спальне.

— Дедушка, я не понял, — спросил Джин, — это у вас так шок проявляется? Я пришёл и сказал, что скоро у меня будет ребёнок, а вы…

— Родной мой, мы семья, — ответил омега, — и это не просто слово. Это смысл нашего взаимодействия, общения и проживания вместе в одном небольшом коллективе. Твой папа, кстати, тоже примерным мальчиком не был. Я твоего отца, ещё когда они в школе учились, постоянно из его спальни вышвыривал. В одних трусах выставлял за дверь, в мороз. Думал, низкий градус отморозит ему причиндалы, и он перестанет таскаться сюда. А он, зараза, закалённым оказался, — смеётся дед. — Я его в дверь, а он в окно. Метку поставил моему сыну и гордо заявил мне, что они с тех пор принадлежат друг другу.

Сокджин с интересом слушал дедушку, о таких подробностях начала отношений между родителями он и не знал.

— Не слушай их, — добавляет омега, — эти споры так — разнообразить скучный вечерок. Они никогда тебя не оставят, как и я, всегда будут рядом. Мы всегда будем рядом!

Первое что, сделали родители Джина на следующий день, — это отправились к родителям отца ребёнка. Те молча недоумевали по поводу их визита и сделали то, что никто из семьи Кимов не ожидал, — собрали чемодан своего чада и со словами «Ну раз так, забирайте» — отправили сына жить в дом Сокджина.

Первое время Джин искренне удивлялся самому себе. Как его мог заинтересовать столь инфантильный, глупый и эгоистичный человек?! Тот оказался в их доме дополнительным предметом мебели. Состоянием Сокджина не интересовался, ничем не помогал старшим.

— Он способен только помыться, побриться и в жопе порыться, — постоянно вздыхал папа Джина.

Но Сокджин был счастлив. Не тем, что парень, с которым он переспал на школьной вечеринке почти два месяца назад, был рядом. Он испытывал неземное блаженство из-за своего состояния. Малыш, что рос под сердцем, стал центром его вселенной. Его смыслом жизни. Токсикоз, первые толчки, постоянные набеги в туалет он всегда воспринимал, как нечто волшебное. Отец ребёнка даже ни разу не прикоснулся к его животу. Зато родители и дедушка постоянно наглаживали округлившийся животик.

— Наш маленький омежка, — вздыхал папа.

— Не слушай их, мой смелый альфа! — прислонившись ухом к животу, шептал отец. — Мы с тобой ого-го! И на рыбалку будем ходить, и на охоту. И омег клеить будем!

За что получил тогда от папы тапком по голове.

И самое интересное, Джин и дедушка были уверены, что это не из-за потенциального знакомства с омегами, а из-за того, что отец упрямо настаивал на альфе.

Сокджин был на седьмом месяце беременности, когда в его жизни произошло три знаменательных события.

Он сдал выпускные экзамены, узнал, что отец его ребёнка балуется лёгкими наркотиками, его дедушке диагностировали рак поджелудочной железы.

Первое он воспринял как данность, на второе ему было откровенно наплевать, третье перевернуло его жизнь с ног на голову.

Несмотря на то, что врачи были неумолимы в своём решении, — лечения нет, надо смириться, — родители бросили все силы и средства на выздоровления старшего члена семьи. А тот мечтал только об одном — успеть увидеть правнука.

И он успел. Джин принёс своего новорожденного сына в палату интенсивной терапии, где доживал последние дни всегда жизнерадостный и веселый человек.

— Его зовут Юнги, — еле сдерживая слёзы, произнёс Сокджин, аккуратно укладывая малыша деду на грудь.

— Омега или альфа? — прищурившись, спросил тот.

— Ни нашим, ни вашим, — уже не пряча слёз, ответил Джин, — он гамма.

— Мой мальчик, — судорожно выдохнул дедушка, трепетно поглаживая трясущейся рукой ребёнка по голове. — Я ведь тоже гамма.

— Я всегда считал, что ты омега, — с недоверием сказал Сокджин.

— Гамма — это только определение сущности таких людей, — с улыбкой ответил дед. — Когда приходит время, они сами решают кем им быть. Если твой человек — омега, они становятся альфами, подстраиваясь по партнёра, в будущем становятся отцами. Если твой любимый альфа — омегами и сами вынашивают и рожают детей, — какое-то время дедушка молчал, пытаясь справится со слабостью и беспомощностью. — Однажды и твоему сыну придётся сделать выбор. И на том свете я бесконечно буду молить Бога, чтобы он сделал этот выбор с лёгкой душой, а не вопреки действиям других людей. Не всегда хороших.

Дедушка покинул их на следующий день. К его уходу Джин был готов. Но то, что произошло через неделю после его похорон, — повергло того в ступор. И если бы не маленький Юнги, который постоянно требовал внимания, Сокджин бы просто-напросто сошёл с ума.

Пьяный водитель грузовика, не заметив красного сигнала светофора, въехал в машину родителей омеги. Нелепая, мгновенная смерть. Вчера ещё его родители нарадоваться не могли на внука, постоянно отбирая его друг у друга, чем доводили Джина до нервного тика, а на следующий день он уже опознавал их тела в морге.

Через три недели, всё ещё пытаясь смириться с уходом родных и наладить быт в одном доме с маленьким ребёнком и с основательно подсевшим на наркотики человеком, Сокджин узнал, что их квартира была заложена в банк для выручения средств на лечение дедушки. Платить им с недосупругом было нечем, и они переехали в дом родителей отца Юнги. Там Джин смог вытерпеть только пару недель. Колкие высказывания в его адрес, в адрес малыша. Постоянно пьянство старших членов семьи вынудило молодую пару снять небольшую квартиру и попробовать начать жить самостоятельно. Худо-бедно они как то существовали пару лет, пока отец Юнги не скончался от передозировки наркотиков.

Сокджин собрал всю волю в кулак, отдал сынишку в детский сад и вышел на работу. Имея за плечами только школу, ему приходилось мыть полы или помогать в дешёвых столовых на кухне.

— Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо, — как мантру бесконечно шептал он себе под нос годами.

Однажды Юнги заболел пневмонией, и все средства, накопленные на аренду квартиры, ушли на лекарство и лечения мальчика. Будучи хорошо знакомым с характером арендодателя, Джин искренне удивился, что тот не выгнал их на улицу сразу. Тот терпеливо дождался, когда мальчик придёт в себя, и только тогда указал им на дверь.

И с тех пор началось их «великое путешествие» по домам родных и знакомых.

И его замужество.

Если имя отца Юнги Сокджин уже с лёгкостью забыл, то имя своего мужа он вспоминать отчаянно не хотел.

Он до конца своих дней не перестанет просить прощения у своего сына за это…

— Ай, — Сокджин резко вскрикивает, выныривая из воспоминаний, и подносит порезанный палец ко рту.

— Принести аптечку? — спрашивает молоденький альфа, оборачиваясь от плиты.

— Нет, спасибо, порез неглубокий, — благодарит Джин.

— Господин Ким, — мнётся тот, — я у вас отпрашивался пару дней назад. Завтра моя младшая сестра выходит замуж, и сегодня вечером у нас предсвадебный ужин с родителями жениха. Я могу идти?

— Я помню, — кивает Сокджин, поднося руку с часами к глазам. Почти четыре. — Иди, — с улыбкой отвечает он. — Сейчас посетителей нет, а к ужину всё готово.

Альфа скрывается в раздевалке. Через какое-то время прощается и выходит из кафе.

Джин, замешивая тесто для булочек с творогом, о которых просил Чонгук, снова и снова возвращается мыслями к словам, которые тот сказал у ворот школы. Сокджин так же безмерно скучает по Юнги. Так хочется снова услышать «Папа, я дома!», удостоверься, что с ним всё хорошо и успокоиться. В который раз обняться втроём, чтобы опять сплелись воедино запахи молочного фундука, сладкой сирени и яркий насыщенный аромат…

Звонкий колокольчик оповещает о прибытии гостя.

Джин вытирает руки о кухонное полотенце, поправляет волосы, не замечая, что пачкает в муке лоб, выходит к одинокому посетителю и… шокировано застывает.

— Намджун? — шумно выдыхает он.

— Ты же говорил, что хочешь открыть глаза и увидеть меня, — низким голосом отвечает альфа, подходит к омеге и стирает с его лица следы муки. — Что то изменилось?

— Нет… Но как? В начале седьмого утра ты был ещё за десять тысяч километров отсюда, — хмурится Сокджин, поднимая руку и прикасаясь к щеке мужчины, чтобы удостовериться, что тот не плод его буйной фантазии.

— Я выехал из дома сразу после твоего сообщения, — хрипло произносит Намджун, целуя хрупкое запястье омеги. — Ты знал, что Cessna Citation X+<span class="footnote" id="fn_32718126_1"></span> способен развить скорость более тысячи километров в час? — Джин ошарашенно машет головой. — Так вот, он может! Я бы приехал раньше, но послеобеденные сеульские пробки…

Сокджин не даёт ему договорить, нежно приникая к чувственным губам.

— Не могу поверить! — оторвавшись ото рта альфы, говорит он. — Ты сел в самолёт и прилетел только потому, что я хотел тебя увидеть?

— Да!

— Ахуеть! — визжит Джин и тут же замечает нахмуренные брови альфы.

— Прости за выражение, — хихикает он, прикрывая губы ладонью. — Но без выражения никак! Ты голоден? — интересуется Сокджин, входя в кухонную зону и с удовольствием замечая, что Намджун следует за ним.

— Зверски, — рычит тот, подхватывая омегу под ягодицы и усаживая на разделочный стол, прямо на тесто, которое Джин месил до этого, и встаёт между его широко раскинутых ног.

Сладкая судорога снова скручивает низ живота Сокджина. Он тяжело дышит, даже не пытаясь усмирить отчаянно скачущее сердце в груди.

Ни с одним из своих любовников он не испытывал такого удовольствия, что дарит этот мужчина. Толком не прикасаясь. Не лаская. Полностью одетый.

— И я, — шипит Джин, поднимая руки и разрывая тонкую хлопковую сорочку на альфе.

Тот, явно, не ожидал таких смелых действий от хрупкого мужчины, о котором он ни на минуту не забывал за последние четыре дня. Он сначала в недоумении смотрит на пуговицы, которые с гулким звуком разлетаются по полу кухни, затем снова переводит глаза на вызывающее выражение лица Сокджина.

— Ты попал! — вздёргивая бровь, грозно произносит Намджун.

— Ну, наконец-то! — закатывает глаза Джин. — А то я уж решил, что ты снова только поесть сюда зашёл!

Альфа жёстко впивается в скорченные в нахальной ухмылке губы. Не теряя времени, проскальзывает между них языком и протяжно стонет, встречаясь на полпути с шустрым язычком омеги. Слегка давит на грудь Сокджина, укладывая его спиной на стол и, продолжая пылко целовать, начинает расстёгивать пуговицы на его блузке. Жадно приникает губами к шее, где так отчаянно трепещет венка, к соскам, что набухли и требуют ласки, к подтянутому животу. Рукой сжимает возбужденный член Джина через мягкую ткань брюк.

— Не здесь, — хрипит Джин, зарываясь длинными изящными пальцами в волосы альфы и поднимая его голову к своему лицу.

— Я запер дверь и повесил табличку «Закрыто», — глухо стонет Намджун, уткнувшись носом в грудь омеги.

— Дверь — это хорошо, предусмотрительный ты мой! — ухмыляется Сокджин. — А тебя не смущает, что я сижу прямо на куске теста?

Намджун поднимает голову и поджимает губы, изо всех сил пытаясь не рассмеяться.

— То есть ты хочешь сказать, что твоя аппетитная попка сейчас…

— Именно! — вздыхает Джин. — Поэтому, как ты смотришь на то, чтобы поменять наше местоположение?

— К тебе домой?

— Я в такси уже кончу только от твоего запаха, — приподнявшись на локтях, хрипло отвечает Джин в губы альфы, — я, думаю, мой кабинет подойдёт на все сто!

Намджун хватает Сокджина под ягодицы и резко поднимает со стола, так, что тот даже взвизгивает от неожиданности и автоматически скрещивает лодыжки на его пояснице.

— Показывай дорогу! — низким голосом произносит альфа, снова жадно впиваясь в алые чувственные губы.

Джин прикрывает глаза и вытягивает руку в сторону, указывая направление. В этот момент Намджун, слегка припечатывает омегу спиной к стене и крепко прижимается своей явной эрекцией к животу того. Разворачивается вместе с Сокджином и идёт в ту сторону, куда тот указал. Распахивает дверь, оглядывает небольшое тёмное помещение и шутливо выдаёт:

— И как у тебя получается руководить из… кладовки?

Джин резко распахивает глаза и тут же закатывает их.

— Ты меня не туда принёс!

— Здесь даже лучше, — шепчет Намджун, усаживая омегу на стиральную машинку.

Сбрасывает на пол пиджак и вытаскивает край порванной сорочки из-за пояса брюк. Альфа немолод. Но его тело вызывает у Сокджина неподдельное восхищение. Крепкий пресс, рельефная грудь, коричневые соски… Омега чувствует, как его рот наполняется слюной. Он медленно поднимает руку и, слегка касаясь пальцами тёплой кожи, ведёт по ней сверху вниз, цепляется за ремень и тянет того на себя. Прикасается влажными губами к его шее, смакуя на языке сладкий вкус горького шоколада, обводит языком ушную раковину и слегка прикусывает мочку, получая нескрываемое удовольствие от участившегося тяжёлого дыхания, от того, насколько ярким становится его аромат. Ловко расстёгивает пряжку ремня, пуговицу на брюках.

— А ты так и будешь сидеть одетым? — хрипло спрашивает Намджун, останавливая его руку.

— Так раздень! — дерзко отвечает Джин, отодвигая его руку и, расстегнув молнию на брюках и приспустив боксеры альфы, прикасается к его горячему стальному члену. — Я занят!

Тот резко скидывает расстёгнутую блузку с бледных изящных плеч и тут же поочерёдно целует их. Стаскивает омегу на пол, расстёгивает его брюки и стягивает вниз к щиколоткам вместе с бельём. Сокджин прыгает на одной ноге, пытаясь одновременно снять обувь и вылезти из штанов. Мокасины разлетаются по разным углам, брюки улетают куда-то на полку.

Альфа резко разворачивает его спиной к себе и давит рукой между лопаток Джина, заставляя наклонится и упереться локтями на крышку машинки.

— Намджун, ты что делаешь?.. Чёрт! — шипит он, когда чувствует, как тот раздвигает обеими руками его ягодицы и прикасается языком к сжатому колечку. Смущение сразу же обдаёт его тело кипятком. Щёки, шея и грудь покрываются алыми пятнами, хорошо хоть они не потрудились включить освещение в кладовке, и вряд-ли альфе достаточно света из кухни, чтобы заметить это. Никто никогда не ласкал его так! Он даже не предполагал, насколько обжигающе-приятными могут оказаться такие прикосновения.

Намджун слизывает природную смазку омеги, что обильно стекает по внутренней части бёдер того, пытается проникнуть языком внутрь, кружит вокруг розовой дырочки, жадно вдыхая аромат сирени. Никогда и ни с кем он не позволял себе такие ласки. Но с мужчиной, что глухо стонет, уткнувшись лицом в сгиб локтя, хочется сделать всё и сразу.

— Ты такой вкусный, такой ароматный, — бессвязно шепчет он, целуя округлые половинки и поглаживая анальное колечко Джина кончиком пальца. — Я мечтаю попробовать тебя везде, прикоснуться везде, доставить удовольствия всеми возможными способами, — продолжает он, проникая внутрь пальцем, который сразу же крепко обхватывают горячие влажные стеночки. И Сокджин, уже не пытаясь заглушить собственные стоны, начинает насаживаться на палец. С головки его члена обильно капает предсемя. Член пульсирует и зудит. Под кожей разливается жар. По шее и спине текут капельки пота, которые тут же собирают губы Намджуна.

Он добавляет второй палец, через пару минут ещё один, раз за разом касаясь чувствительно простаты Джина. Тот уж не стонет, он хрипит, постоянно гулко сглатывая.

Альфа аккуратно вытаскивает пальцы и, прикрыв глаза, жадно облизывает их. У Сокджина подгибаются колени, когда он замечает это. Острая томительная судорога проходит через его грудь и ударяет в низ живота.

Намджун быстро выбирается из туфель, снимает носки, избавляется от брюк с бельём и усаживается на пол прямо на свой пиджак.

— Иди ко мне, красивый мой, — низким голосом зовёт он, протягивая руку, и, когда Джин послушно переплетает свои пальцы с его, тянет на себя, усаживая сверху.

— Ты такой большой, — еле слышно шепчет омега, бросая застенчивый взгляд на внушительный размер возбуждения альфы. Голос его дрожит, бровки озадачено нахмурены.

— Не думай об этом, — ласково отвечает Намджун, убирая с лица Сокджина влажные пряди волос. — Со мной тебе нечего бояться. Я обещаю, что будет только хорошо.

Он помогает пересесть Джину так, чтобы его ноги обвивали поясницу альфы. Подхватывает под ягодицы, слегка поднимает и начинает томительно медленно опускать на свой член. Смотрит в бездонные глаза омеги и беспомощно тонет в них. Сокджин стискивает зубы, пытаясь привыкнуть к болезненным ощущениям. Он крепко обхватывает Намджуна за шею и утыкается в неё носом, вдыхая насыщенный запах шоколада.