Часть 9. Нарушая запреты и правила... (1/2)
Всё изменилось. Больше не было обид, непрощённых поступков, неправильных действий. Даже прошлого не было. Остался только этот рассвет, как начало новой жизни, новых отношений и новых надежд. Утренняя бодрящая тишина плотным покрывалом окутала двух мужчин, которые, наконец, обрели покой в объятиях друг друга.
Хосок плотнее запахивает мягкий плед, но Юнги он не нужен, достаточно тепла тела альфы. Они уселись прямо на деревянном полу, и Мин, как в игровой несколько дней назад, привычно устроился, привалившись спиной к широкой груди. Чон гладит большим пальцем ладонь Юнги, которая так правильно поместилась в его руке, и негромко шепчет:
— Нам пора возвращаться, впереди инспекция отеля-яхты и перелёт в Медину.
— Не хочу. Давай останемся здесь, — улыбаясь, отвечает Мин. Пару минут задумчиво смотрит на залив, потом резко оборачивается к Хосоку: — А как ты переносишь самолёт, если чувствуешь себя некомфортно на высоте?
Чон порывисто целует чуть приоткрытые манящие губы и снисходительно объясняет:
— Мне надо чтобы штуковина, в которой я нахожусь высоко над землей, двигалась. Кабинка остановилась вчера, и я не смог справиться. Если бы не ты…
— Надо помогать друг другу, — подмигивая Хосоку и устраиваясь удобнее в его руках, чтобы сидеть лицом к лицу, отвечает Юнги.
— Да, это очень важно — вовремя прийти на помощь, — охотно поддерживает игру Чон. — Так ты ответишь на мой вопрос?
Мин пару мгновений пристально смотрит в глаза альфы, после чего застенчиво опускает взгляд.
— Не отводи глаза, mahbubi, — хрипло просит Хосок, поднимая его лицо рукой за подбородок, — это очень важно для меня.
Юнги прячет лицо на шее Чона и несколько раз быстро кивает:
— Альфа так думает.
— Не дели себя на сущности, пожалуйста. Гамма, альфа, омега — это всё ты. Скажи мне, кто из них восхищается Саудовской Аравией?
— Глупый вопрос, — хмурится Мин. — Я восхищаюсь!
— А папа тебя любит, как альфу или как омегу?
— Он просто любит. Меня.
— Вот и я о том же говорю, ты уникальный мужчина! — нежно произносит Хосок, оглаживая скулы Юнги. — Пойми уже это и прими, наконец.
— Не сегодня, Сок-а, — вздыхает тот, прижимая ладонь Чона к щеке. — Давай пока оставим всё как есть. Сейчас мне так легко, не хочу ни о чём думать. Но… работа не ждёт, пойдём, иначе нас потеряют.
Мин пытается встать, но Хосок останавливает его.
— Ты ничего не забыл? — еле слышно спрашивает он, касаясь губами губ Юнги.
Мин, не сдерживая лукавой улыбки, хищно облизывает губы альфы и припадает к его рту. Чон сразу же врывается в него языком, встречаясь на пол пути с шустрым язычком Юнги. Он больше не старается укусить и разорвать нежную кожу. Больше не надо подчинять мужчину, которого он крепко держит в своих руках. Тот сам сдаётся и ни минуты не жалеет. Мин крепко обхватывает затылок Хосока, стараясь притянуть ещё ближе, сделать своим, стать одним целым. Кофе и фундук ненавязчиво смешиваются, образуя особую смесь и неповторимый вкус. Яркий, изысканный, сладкий.
— Ты прав, к чёрту весь мир, остаёмся здесь, — шепчет Чон, на мгновение отрываясь от его губ, и снова приникает к ним, желая продлить этот поцелуй навечно.
— Пойдём, — уворачиваясь, отвечает Юнги. — Вечером, после экскурсии в Медину, продолжим.
— Ловлю на слове, — кивает Хосок, поднимаясь и подавая руку Мину, — попробуй только потом сбежать от меня.
***</p>
После непродолжительного перелёта в аэропорту их встречает уже другой экскурсионный автобус, не уступающий комфорту того, на котором они путешествовали до этого. Чон занимает уже привычное место в передней части автобуса и поворачивается лицом к группе.
— Добро пожаловать в третий округ нашей программы — Медину. Бесценной жемчужиной этой провинции является город Лучезарная Медина — один из двух священных городов ислама, заветная цель миллионов паломников, приезжающих в Саудовскую Аравию для совершения хаджа.<span class="footnote" id="fn_32587061_0"></span> Помимо священных мест округ славится захватывающими пейзажами и уникальной архитектурой. Здесь огромное количество мечетей, музеев и оазисов. На вечер у нас запланирована увлекательная экскурсия. Но после заселения в отель, во второй половине дня, мы будем нырять с аквалангами. Как вы на это смотрите?
По салону автобуса разносятся аплодисменты, кто-то даже свистит. Определенно, цыплята в восторге.
— Как вы уже заметили, мы приземлились не в Медине, а в Янбу-эль-Бахр. Несколько параллельных нефтепроводов и газопроводов соединяют город с районами добычи у берегов Персидского залива. Здесь находится крупный нефтеналивной порт, предприятия нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности. Завод по опреснению морской воды, — продолжает Хосок. — Именно здесь расположен отель, он называется «Heavens Sea Araviya Hotel». И это ещё одна оригинальная гостиница нашей сети, она построена… под водой, — произносит Чон, наблюдая, как вытягиваются лица цыплят. — Рассказывать о ней не буду, чтобы не испортить первое впечатление. Скажу только, что она также, как и предыдущий отель, закрыта пока для туристов. Открытие планируется на начало февраля. Плюс ко всему недалеко от порта Янбу расположены рифы Абу-Галава — одно из самых красивых девственных мест для дайвинга. Там обитают стаи барракуд <span class="footnote" id="fn_32587061_1"></span>, огромных груперов <span class="footnote" id="fn_32587061_2"></span>, и это, действительно, идеальная точка для наблюдения за богатейшей подводной жизнью Красного моря, — заканчивает он и усаживается рядом с Мином.
— Сок-а, — еле слышно шепчет Юнги, — я не смогу поехать на рифы.
— Ты плохо себя чувствуешь? — спрашивает Хосок, и Мин отчётливо слышит в его голосе нотки беспокойство.
От мысли, что тот переживает за него, совсем как папа, душу Юнги затапливает непонятное ему чувство. Оно такое большое, что даже дышать становится тяжело. Он прячет счастливую улыбку и успокаивающе отвечает:
— Нет-нет, всё хорошо, у меня небольшие проблемы с владельцем сети отелей в Италии. И мне придётся провести онлайн совещание с офисом в Сеуле.
— Ты знаешь, я, видимо, эгоист, — несильно толкает его плечом альфа, — Я сожалею не о том, что ты не сможешь нырнуть и полюбоваться красотой подводного мира, а о том, что придётся с тобой расстаться, даже на короткий срок.
— Я буду думать о тебе, — подмигивает ему Мин.
— Лучше представляй, чем мы займемся вечером, — хрипло отвечает Чон и тут же ловит во взгляде Юнги неуверенность. — Почему у тебя такое лицо, mahbubi, будто я вот-вот наброшусь на тебя, и ты этого очень боишься? Может, это мне надо опасаться? Кажется, ты только об этом и думаешь?! — закатывает глаза он.
Мин пытается сдержать смех. Он знает, что может доверять Хосоку. Он уверен, без его согласия тот не будет склонять его к сексу. Но, чёрт возьми, если будет, — Юнги доподлинно известно, как отреагирует его тело. Даже сейчас от мысли, что они могут делать и как, он ощущает, как член в брюках-карго заинтересованно дёргается, и решает положиться на волю случая. Секс с Чоном, действительно, фантастический, в конце концов, они не дети, их тела помнят, как было горячо, чувственно, одержимо.
— Ты опять думаешь об этом! — хрипло смеётся Хосок.
— Что? Нет! — отрицательно машет головой Мин, чувствуя, что начинает краснеть. — С чего ты это решил?
— С того, что твой запах изменился. Стал более ярким и манящим.
Юнги какое-то время смотрит в голодные глаза альфы, не замечая, что безостановочно облизывает губы. Вот как от него скрыть мысли и эмоции, если Чон его чувствует?
От ответа его спасает то, что они уже въехали на стоянку возле моря, и все начинают подниматься с мест. Комнаты, в которых расселили группу, находятся на глубине более четырёх метров ниже уровня моря, и чтобы попасть в номера группе приходится спуститься на стеклянном лифте. Конечно, в современном мире отель под водой не считается экзотикой. Мин знает о них из каталогов туроператора, но одно дело читать и рассматривать иллюстрации, другое — увидеть собственными глазами. Проживание в таком отеле уже можно считать частью захватывающего путешествия. Юнги входит в номер, забыв прикрыть дверь, и замирает в немом восхищении. Спальня «накрыта» акриловым прозрачным куполом с обзором 180 градусов. Из-за того, что над водой ярко светит солнце, весь номер будто освещен нереальным голубоватым свечением. Мимо комнаты постоянно проплывают «местные жители» — яркие рыбы-попугаи, словно с наростами на чешуе рыба-камень, любопытные черепахи, которые так и норовят подсмотреть, кто же заселился в человеческий аквариум.
— Нереально красиво, — выдыхает Юнги, не замечая времени, проведённого возле стеклянной стены. Ещё какое-то время любуется подводными обитателями и, не оборачиваясь, с улыбкой добавляет: — С недавних пор ты проводишь в моих номерах больше времени, чем в своих.
— Одному скучно, — с ухмылкой отвечает Хосок и укладывается на постель, — ты всё утро возмущался, что я ни свет ни заря вытащил тебя из тёпленькой кроватки и не дал возможности поваляться. Иди ко мне, — хищно ухмыляясь, протягивает он Мину руку, — я тебя поваляю!
— Вообще-то я голоден! Не собираешься меня кормить? — вскидывает бровь Мин.
— Это я удачно попал! — хрипло смеётся Чон, закидывая руки за голову. — Только зашёл, и уже минет предлагают!
— Идиот! — рычит Юнги, хватая диванную подушку, подлетает к Хосоку и уже замахивается, когда Чон резко тянет того на себя и, перекатившись вместе с ним, накрывает его тело своим.
— Попался! — шепчет он, наклоняясь к лицу Мина.
— Почему ты меня постоянно провоцируешь? — мягко спрашивает тот, находя своё положение очень и очень правильным.
— Я получаю искреннее удовольствие от того, как ты реагируешь, — хрипло отвечает Хосок, наклоняясь близко к лицу Юнги. — Признайся, ты боишься поддаться!
— Ничего подобного, — Мин скидывает палец к носу Чона.
Хосок пару мгновений смотрит на, явно, устрашающий предмет с аккуратным коротким ногтём, потом неожиданно облизывает его и начинает ритмично сосать.
Юнги прикрывает глаза, от нахлынувшего острого желания его начинает нещадно трясти. Ненужные мысли резко покидают голову, что так волшебно кружится от действия Чона, от его насыщенного из-за лихорадочного возбуждения запаха кофе, от его горячего жаждущего тела. Больше нет причин убегать, нет смысла отрицать. Его, Мин Юнги, беспощадно тянет к этому мужчине!
— У вас совсем совести нет?! — слышат они громкий возмущенный крик. — Хоть бы постеснялись и дверь закрыли!
— Судя по всему, Тэхён-и, мы тебя уже ничем не удивим, — отвечает Хосок младшему брату, выпуская палец Юнги изо рта и не отрывая пронизывающего взгляда от глаз Мина. — Или у вас с Паком всё еще конфетно-букетный период?
— Я вообще-то по делу, — пыхтит Тэ.
— О чём ты хотел поговорить? — спихивая с себя альфу, спрашивает Юнги.
— У двоих студентов противопоказания к погружению. У одного горло болит, у другого сахарный диабет, — чётко докладывает тот. — Я останусь с ними. Можно мы пойдём на пляж или в торговый центр съездим?
— А вы с Паком уже шалили? — хитро прищурившись, интересуется Чон, желая окончательно раздразнить омегу.
— Хосок! — шипит Юнги и, изловчившись, бьёт-таки его диванной подушкой.
— Просто ты возмущаешься по поводу нас с Мином, а мы бы могли мнооооогое тебе рассказать! — продолжает глумиться над младшим братом Чон.
— Ага, и показать! — возмущается Юнги, поднимаясь с постели. — Пойдём, Тэхён-и, перекусим чего-нибудь, — зовёт он Тэ, — твой братец сегодня не очень гостеприимный!
***</p>
Когда через пол часа Мин возвращается в номер, Хосок всё еще там, на его постели. Юнги скидывает обувь и ложится рядом со спящим альфой. Невесомо прикасается кончиком пальца к его волосам, бровям, приоткрытым во сне чувственным губам. Мин не обманул его, такого красивого мужчину он никогда не встречал. И не встретит. С сегодняшнего дня Чон словно стал единственным. Теперь всех, кто уже пришёл в его жизнь, и тех, кто еще придёт, Юнги будет сравнивать с ним. Укладывая голову на его плечо и нежно обнимая поперёк широкой горячей груди, он вдруг отчётливо понимает, почему Саудовская Аравия всегда так неудержимо манила его. Здесь, по этой земле, ходит Хосок. Ей принадлежит его душа. Именно к Чону постоянно стремилось сердце Мина.
Перемены, которые произошли в нём самом, не устают его удивлять. Пять дней назад он готов был придушить альфу, а сегодня не может находится вдали от него. И единственное, чего он боится сейчас — это влюбиться. Не потому что между их странами почти десять тысяч километров, и Юнги через девять дней должен будет вернуться домой, к семье. Еще больше отдалит их друг от друга то, что скрывает Мин. Но больше молчать он не может. И, засыпая даёт себе слово, что независимо от того, каким будет исход, в ближайшем будущем всё расскажет Хосоку. Тот должен знать, насколько Юнги грязный.
***</p>
Работа, работа, работа… Сколько лет, Юнги отдал турбизнесу? Уже и не сосчитать! Дома почти не бывает, с папой общается чаще по телефону, из другой страны, чем вживую. Днюет и ночует в офисе, чтобы… Чтобы что?! За чем гнался столько лет? Чего хотел добиться? Пять дней в Аравии изменили всё, в том числе и его отношение к работе. Сейчас хочется больше времени проводить с семьёй, путешествовать не со студентами, а с ними. Им показать, как мир огромен и прекрасен! Хочется, чтобы было больше возможностей для таких волнующих моментов как утром на маяке с Чоном. Хочется познакомить его с папой и Гук-и. Хочется так много. С Хосоком.
Готовясь к онлайн конференции с коллегами и представителем сети отелей в Италии, Мин оставил дверь открытой. Всё равно, в отеле, кроме их группы никого из постояльцев нет. Но самое главное, в чём Юнги себе и под страхом смертной казни не признается, он очень надеется, что один настырный и ужасно сексуальный альфа опять к нему без спроса заглянет, и не важно, что он уехал на погружение с цыплятами…
Вместо него в проёме двери он замечает макушку Тэхёна.
— Заходи, — зовёт он смущающегося омегу, — что-то случилось?
— Нет-нет, — мотает головой тот, — я просто хотел… Можно я посмотрю, как ты работаешь?
— Конечно, — кивает Мин.
— Мы решили никуда не ехать, — делится Тэ, — один студент ждёт врача, которого ты попросил вызвать, другой отдыхает. Я, кстати, взял на себя смелость и заказал нам кофе, ты же не против?
— Ну что ты, — треплет по волосам его Юнги, когда Тэхён присаживается рядом с ним. — Я обожаю кофе. В любом виде.
— Я заметил, — застенчиво отвечает тот.
Юнги понимает, что омега имеет ввиду не только напиток и, испытывая крайнюю степень неловкости, быстро переводит тему:
— Решил связать свою жизнь с туризмом? Кем ты вообще представляешь себя в будущем?
— Я не знаю, — пожимает плечами Тэ, — просто не хотел сидеть без дела и уговорил Хоби-хёна взять меня в штат. Можно сказать, я ещё не определился, но единственное, что я знаю доподлинно, — хочу быть с Чимином! — добавляет он, и его щеки заливает предательская краска смущения. — Только не знаю, кто я для него…
— А ты спроси, — улыбается ему Мин. — Думаю, ответ тебе понравится.
— У тебя начинается совещание, — быстро произносит омега, замечая запрос на соединение на рабочем планшете Юнги, — я пойду.
— Оставайся, ты же хотел посмотреть меня в деле. К тому же кофе вот-вот принесут.
Тэхён кивает и пересаживается на кровать, чтобы его не было видно в камеру. Наблюдая за Мином, как тот ведёт деловой диалог, как уверенно отвечает представителю сети отелей, как чётко раздаёт поручения подчинённым, он снова и снова убеждается в том, что лучшей кандидатуры на роль мужа брата не найти. Только как решить проблему, если отец упёрся, как баран, в вопросе свадьбы, а Хосок мечется между своей любовью к Юнги и своими корнями и обязанностями.
В дверях отеля появляется официант с подносом. Омега прикладывает палец к губам с просьбой не говорить громко, пока у Мина идёт совещание, и забирает кофе.
Юнги жестом подзывает его к себе, и Тэ передаёт чашку, появляясь в пределах видимости камеры.
— Коллеги, — произносит Мин по-английски, — позвольте представить вам представителя принимающей стороны Ким Тэхёна.
— Ох,.. я,.. здравствуйте, — выдыхает застигнутый врасплох Тэ.
— Тэхён только начинает свой путь в турбизнесе, — продолжает Юнги.
Подчинённые Мина кивают в знак приветствия, и одна дама средних лет неожиданно спрашивает:
— Как прошло знакомство с Чон Хосоком? Не возникло трудностей в общении?
Юнги слегка краснеет и на мгновение прикрывает глаза. Их общение — в гримёрке, в кабинке на колесе обозрения, в джакузи… Без альфы, конечно, но с его именем на губах…
Тэ выразительно откашливается, вырывая Мина из волнительных воспоминаний.
— Всё отлично, — наиграно бодро отвечает Юнги, — мы нашли общий язык.
« — У нас во рту, — восхищённо вздыхает омега.
— Вот бы еще ощутить его между ягодиц! — соглашается альфа.»
— Друзья, если у вас больше нет вопросов ко мне, предлагаю на этом закончить, — слегка охрипшим голосом говорит Мин, и после пожеланий успешного РИТа от коллег, отключается.
Тэ сидит в кресле напротив с чашкой кофе в руках, не сводя с него изучающего взгляда.
— Что? — интересуется Юнги, поднося свою кружку к губам.
— Тебе надо выйти замуж за моего брата, — задумчиво произносит омега.
Мин давиться так сильно, что чуть не захлёбывается горячим напитком.
— Я,.. ты,.. — пытается прийти в себя Юнги.
— Ну а что? Вы идеально подходите друг другу.
— Я не думаю, что эта тема подходящая для обсуждения…
— Почему? — дует губы омега. — Хоби-хён тебя со школы…
— Так, мелкий сводник, — слышат они строгий голос от двери, — а ну-ка исчез в своём номере, чтобы духу твоего карамельного здесь не было!
— Фу, брат! — кривится омега. — Ты утопил своё воспитание на дне моря?
— Меня не покидает стойкое ощущение, что ты всё еще здесь! — хмурится Чон, потирая пальцами подбородок.
Тэхён, выпрыгивая из кресла, показывает брату язык и исчезает.
— Хосок, что-то случилось? — поднимается Юнги. Беспокойство разрушительной лавиной затапливает его тело.
— Да, — гаркает Чон, ногой захлопывая дверь, быстрым шагом подходит к Мину и стискивает того в судорожных объятиях, — я соскучился!
— Сок-а, — выдыхает Юнги, откровенно наслаждаясь кофейным запахом альфы. Пару минут неподвижно стоит в крепких родных руках, потом строго спрашивает: — Зачем на ребёнка наехал?
— А почему он здесь трётся, когда я хочу остаться со своим мужчиной наедине? — стонет Чон в макушку Юнги. — Я, кстати, принёс тебе гондуру. Мы едем в Лучезарную Медину на экскурсию. Группе следует надеть национальную одежду. Выезжаем через двадцать минут, — добавляет он, пылко целует манящие губы и уходит в свой номер.
» — Он сказал мой мужчина, — бьётся в предоргазменных судорогах омега.
— Вообще-то он сказал это мне! — шипит альфа. — А тебе я сейчас накапаю валерьянки!
— Давай, и я пойду оседлаю нашего котяру!»
Мин принимает быстрый душ и облачается в длинную белоснежную рубаху. Задумчиво рассматривает себя в зеркале. Идёт ли ему это одеяние? В куфие он выглядит, конечно, весьма эффектно… Он круто разворачивается, выскакивает из номера и стучится в соседний.
Хосок распахивает дверь, и Юнги вихрем влетает внутрь.
— Посмотри на меня? Всё в порядке? — тараторит он. — Мы едем в священное место. Я, конечно, не мусульманин, но очень волнуюсь!
Чон какое-то время смотрит на него странным взглядом, потом подходит к шкафу, достаёт изящную белую материю наподобие простыни и тонкий ремешок и кладёт их на кровать.
— Ты хочешь, чтобы всё было правильно? — хрипло спрашивает он.
Мин несколько раз кивает, глядя в немигающие бездонные глаза Хосока.
Альфа, удерживая зрительный контакт, опускается перед Юнги на колени и начинает поднимать гондуру. Медленно скользит костяшками пальцев по щиколоткам, икрам, коленям Юнги. Дыхание того сбивается, он искренне не понимает, что Чон делает, но, чёрт возьми, остановить его не может. Эти прикосновения, как глоток воды в пустыне, такие необходимые сейчас. Наплевав на то, что через несколько минут цыплята будут ожидать их на ресепшене отеля, Мин откровенно наслаждается. Хосок фиксирует рубаху на талии, поднимает дрожащую руку Юнги, чтобы он придержал её, и, не сумев сдержаться, приникает губами к подтянутому животу. Проходит языком по впадинке пупка и скромному прессу.
— Сок-а, — осипшим голосом интересуется Юнги, — что ты делаешь?
Чон, игнорируя вопрос, аккуратно берёт боксеры за резинку и стягивает их вниз. Мин пытается вырваться, но альфа держит крепко, несильно сжимая округлые ягодицы. Нежно целует тонкую кожу у основания бедра, затуманенным взором глядя в полночные глаза Мина.
Тот, теряя почву под ногами, упирается одной рукой в плечо альфы и хрипло стонет:
— Пожалуйста…
— Ты необыкновенно вкусный, — чуть слышно произносит Хосок, — я помню. И снова попробую тебя. Позже…
После чего берёт белоснежную ткань и повязывает вокруг бёдер Юнги.
— Это называется изар, — объясняет он, скрепляя материю тонким пояском. — Вот так будет правильно.
Чон тянет бельё Мина ещё ниже и, приподняв поочередно его ноги, отбрасывает боксеры на постель.
— Теперь ты готов, — говорит он, поднимаясь с колен.
Юнги чувствует, что он действительно готов, хорошо хоть на половину, и широкая рубаха мастерски скрывает его неполную эрекцию.
— Зачем ты постоянно делаешь это? — откашлявшись спрашивает он. — Снова провоцируешь меня, дразнишь, как будто пытаешься доказать себе, что я хочу тебя. И вообще, я знаю, что такое изар, и что ношение нижнего белья под ним допустимо!
— Ничего не могу с собой поделать. Мне просто жизненно необходимо постоянно касаться тебя, mahbubi. Вдыхать твой аромат, пробовать тебя на вкус, — повязывая Мину изящную куфию, с хрипотцой в голосе отвечает Хосок. — Так ты хочешь меня?
Юнги смотрит прямым взглядом в глаза альфы. Он снова может соврать, снова спрятаться и продолжать бегать. Но от себя не убежишь, рядом с Чоном он отчётливо понял это. Он может скрыть от него свои мысли и эмоции, но не от себя. Они переполняют его до краёв. И, снова прыгая с обрыва в руки Хосока, он с надрывом шепчет:
— Отчаянно!
— Тогда вечером трахнешь меня! — подмигивая, негромко говорит Чон, открывая перед ним дверь.
***</p>
Вот умеет же Хосок испортить впечатление об экскурсии! Тот уже минут пятнадцать рассказывает о Лучезарной Медине, о её истории, о значимых событиях на территории города, а в голове Мина снова и снова крутятся четыре слова, которые Чон сказал ему перед выходом. Бесконечной каруселью. И стоит ему закрыть глаза, в памяти всплывает их горячий секс в джакузи пять лет назад. Юнги всей своей сущностью чувствует, что в это раз будет даже лучше, ведь гнилая ненависть больше не разъедает его внутренности кислотой. Сейчас его с неимоверной силой тянет к высокому неотразимому мужчине, что стоит лицом к группе в экскурсионном автобусе. Мин больше не сопротивляется, не видит смысла. И когда немногочисленная компания поднимается со своих мест на парковке возле Музея Корана, Юнги твёрдо решает, что сегодня ночью снова уснёт в объятиях альфы. На этот раз голым.
Цыплята, одетые в белоснежные гондуры и персиковые абайи, с интересом изучают экспонаты, которые относятся к религиозной и культурной жизни города. С помощью Хосока знакомятся с историей жизни пророка Мухаммеда.<span class="footnote" id="fn_32587061_3"></span>
Группа возвращается в автобус и продолжает обзорную экскурсию. Из окон рассматривают мечеть Аль-Харам, мечеть Куба и мечеть Пророка, где под зелёным куполом, по приданию, похоронен сам Пророк. В эти святыни немусульманам вход воспрещён.
Затем отправляются на кладбище Аль-Баки, которое является знаменательным местом в Лучезарной Медине, поскольку здесь похоронены многие родственники и сподвижники Мухаммеда.
Исследуют поле битвы Уход и поле битвы Тренч, двух хорошо известных людей, которые принимали две крупнейшие войны в мусульманской армии.
И заканчивают посещением «Al Noor Mall», огромного торгового цента, где можно найти товары на любой вкус и кошелёк, откуда довольные студенты возвращаются в отель с огромным количеством покупок — сувениров и подарков для родных и друзей.
***</p>
— Ты ничего не купил, Юнги-хён, — сетует Тэхён, когда они втроём с Чимином спускаются в стеклянном лифте отеля в номера.
— Я искал что-то особенное для папы и Гук-и, — с сожалением отвечает Мин, — но там всё такое…
— Современное? — подсказывает Тэ.
— Ну да, — пожимает плечами Юнги, останавливаясь возле своей комнаты.
— Какие планы на вечер? — интересуется Пак.
Трахнуть Хосока…
— Я,.. кхм, не решил пока, — негромко произносит Мин, открывая дверь номера.
« — Жаркая ночка предстоит! — играя мускулами, хрипит альфа.
— Еще посмотрим! — шипит обиженная омега.»
— Брат разрешил нам сходить на пляж, может, искупаемся. Пойдешь с нами? — приглашает Тэхён.
— Посмотрим, — отвечает Юнги и прощается с Чимином и Тэ.
Мин входит в комнату и снова замирает перед огромным прозрачным куполом. Солнце село, и за стеклом видна только непроглядная темнота, огромная и необъятная. Сейчас Юнги сожалеет, что не перенёс совещание и не отправился на дайвинг вместе с группой. С Чоном. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть Хосока. Он быстро переодевается в спортивные штаны и футболку, аккуратно вешает гондуру в шкаф, решая, что заберёт её с собой в Корею, как память. И судорожно подыскивая предлог, чтобы прийти к Чону, не скажешь же с порога: «Я готов, раздевайся», распахивает дверь и потрясённо замирает, когда видит перед ней Хосока с занесённой, чтобы постучать, рукой.