Часть 9. Нарушая запреты и правила... (2/2)

— Ты куда-то спешишь? — ухмыляется альфа, хватает Мина за талию, отрывает от пола и, захлопывая дверь ногой, вносит в номер.

— Я поужинать хотел, — тушуется Юнги, снова обретая почву под ногами. — Обычной едой, а не тем, что ты опять себе надумал, — фыркает он, при этом отчаянно краснея.

— Опять о сексе думаешь? — цокает Чон, усаживаясь в удобное низкое кресло. — А я, дурак, ужин заказал в твою комнату. Придётся отменить.

— Нет, нет, зачем? — краснея еще больше, останавливает его Мин.

— Иди-ка сюда, — зовёт Хосок, протягивая тому руку, и как только Юнги покорно переплетает свои пальцы с его, усаживает к себе на колени. — Послушай, mahbubi, — нежно шепчет он, поправляя растрёпанные после затянувшейся экскурсии волосы Мина, — я тебе слово дал, что не причиню больше боли. И что не наброшусь как зверь. Если ты захочешь, мы окажемся сегодня ночью в этой постели, — указывает подбородком на кровать, — голыми. — Юнги облизывает вмиг пересохшие губы, уже не удивляясь, насколько мысли альфы созвучны с его собственными. — Если нет, — проникновенно продолжает Чон, — я не трону тебя.

Но с одной поправкой…

— Какой? — севшим голосом выдыхает Мин.

— Если я почувствую твоё возбуждение, услышу твой усилившийся из-за желания запах — я не остановлюсь. Мы не дети, сладкий мой, нас тянет друг к другу. Ты же, надеюсь, больше не будешь отрицать это?

— Нет…

— Так вот, если только я пойму, что ты также хочешь меня… Ты же помнишь как замечательно было тогда?

Юнги несколько раз кивает, шумно сглатывая. Было не просто замечательно. Было фантастически прекрасно!

— Надеюсь, ты меня понял, — снимая Мина с колен и направляясь к двери, в которую настойчиво стучат, негромко произносит он.

***</p>

Мин потерянно ковыряет вилкой в салате с морепродуктами, снова глубоко сожалея о том, что не смог поехать на дайвинг.

— Скажи мне, что с тобой? — спрашивает Хосок, откладывая приборы. — Я вижу, тебя что-то беспокоит.

— Ничего такого, — Юнги аккуратно кладёт вилку на стол, и, не зная, чем занять руки, хватает ажурную салфетку и начинает неосознанно комкать её, — понимаешь, я всё чаще замечаю, что из-за работы жизнь словно мимо проходит. В общем и в частности.

— Это из-за того, что ты пропустил погружение?

— Как ты?.. — вскидывает голову Мин.

— Просто предположил. Так я прав?

— Ага, — понуро соглашается Юнги.

— Мы можем это решить.

Наверное, Мину стоить удивиться, непонимающе смотреть на Чона, но это они уже проходили, когда Хосок возил его в Королевский дворец в Эр-Рияде. Для этого мужчины, видимо, нет ничего невозможного.

— Опять будешь моей вселенной? — улыбаясь, спрашивает Юнги, чувствуя, как настроение снова поднимается.

— Буду, — уверенно кивает Чон. — Но давай договоримся, если ты чего-то хочешь, спроси прямо, не люблю я загадки.

Мину очень хочется ещё кое о чём попросить, но он сконфуженно отводит взгляд.

— Говори, — требует Хосок, замечая его нерешительность.

Юнги обречённо вздыхает и смущённо произносит:

— Я хотел купить подарки для папы и Гук-и сегодня в «Al Noor Mall», но ничего подходящего не нашёл.

— Я понял, — мгновенно принимая решение, отвечает Чон, — завтра с утра съездим на рынок «Алави», там подберём что-нибудь.

— «Алави»? — хмурясь, переспрашивает Мин. — Это же в Джидде.<span class="footnote" id="fn_32587061_4"></span>

— Правильно, — кивает Хосок.

— Разве по программе РИТа группа едет туда не послезавтра?

— Группа — да, а мы с тобой летим туда сейчас, — интригующе щуриться альфа. — Ты же хотел дайвинг. Будет тебе дайвинг.

Вот теперь пришло время искренне удивляться. Можно даже сказать, испытать шок. Юнги так и застывает с огромными глазами и открытым ртом. Сейчас? Дайвинг? В Джидде?

— Твой ротик наводит на определённые мысли, — хищно облизывается Чон. — Так и хочется проверить, действительно ли мой член не помещается в нём полностью.

Мин резко захлопывает рот, чем вызывает громкий смех у Хосока.

— Я схожу к себе, распоряжусь по поводу вертолёта, — всё ещё заразительно улыбаясь, говорит Чон. — Но не забывай, о чём мы договаривались перед экскурсией. Погружение не отменяет того, что сегодня ночью ты трахнешь меня! А я буду биться и хрипеть под тобой, буду кричать твоё имя, кончая от твоего члена в моей заднице! — низким чарующим голосом произносит он, наклоняясь близко к ошарашенному лицу Юнги, быстро целует в нос и выходит из номера.

***</p>

Чуть больше часа в воздухе над морем, где Хосок не выпускал руку Мина из своей, постоянно гладил ладонь большим пальцем, пока Юнги восхищенно рассматривал ночные одеяния прибрежных городов, и они снова на причале. На этот раз в Джидде.

— Пойдём, покажу тебе свою яхту, — зовёт Чон, помогая Мину подняться по сходням<span class="footnote" id="fn_32587061_5"></span> на палубу небольшого белоснежного судна.

Юнги с интересом рассматривает мостик, кают-компанию с настоящим баром, две вместительные, оборудованные всем необходимым каюты и удобный камбуз.

— А как она называется? — присаживаясь рядом с альфой, стоящим за штурвалом и выводящим яхту в открытое море, спрашивает он.

— Обнажённая катана, — просто отвечает Хосок, глядя прямым взглядом в глаза Мина.

Юнги замирает, прикрывая веки. Чон не врал ему. Он бережно хранит все воспоминания, связанные с ним. Они провели вместе одну ночь, всего несколько часов, а в памяти осталось очень много. И Хосок помнит всё.

Пять лет назад Мин сжёг страницы их книги, заставил себя забыть, похоронил всё, что было связано с высоким красивым альфой, что ворвался в его размеренную однообразную жизнь и перевернул её с ног на голову. Он столько лет злился на Чона за то, что тот без его согласия поставил ему метку. Его гнилая ненависть постоянно искажала восприятие того, что произошло с ними. Всё, что случилось в том пентхаусе было так эмоционально, эротично, так чувственно. И, если говорить откровенно, — клеймо, как упрямо продолжал называть метку, оставленную Хосоком, Юнги, однажды спасло ему жизнь. И как минимум за это он должен быть благодарен Чону.

— Сок-а, прости меня, пожалуйста, — обречённо шепчет он, поднимаясь на ноги. Его голос хрипит, глаза жжёт.

— За что, сладкий мой? — ласково спрашивает Хосок, поднимая лицо Мина за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза.

— За всё! — сокрушённо выдыхает Юнги. — Пятнадцать лет назад я подло украл у тебя возможность дружить, пять лет назад — возможность быть счастливым. Я не готов был ни к тому ни к другому, но ведь я никогда и не слышал тебя, не хотел понять. — Мин слизывает с дрожащих губ горькие слёзы. — За мой характер прости, за мои кошмары, которые не отпускают меня, не позволяют быть нормальным! За моё прошлое, за то, что я такой! — разводит руками он. — За то, что из-за метки так сильно ненавидел тебя, за то, что желал тебе смерти! Прости!

— Mahbubi, — хрипло шепчет Чон, порывисто прижимая его к груди, — мне нечего тебе прощать. Я понимаю, что в твоей жизни есть много болезненных моментов, из-за которых у нас не получилось тогда. Ты ни в чём не виноват передо мной.

— Я не такой, каким ты меня видишь! — отрицательно мотает головой Юнги.

— Я тебе уже говорил и повторю еще раз — не принимай решения за меня. Я взрослый и, смею надеяться, умный мужчина, — перебивает его Хосок.

— Я старше тебя почти на год, — хмыкает Мин, утыкаясь носом в горячую шею альфы.

— Играешь не по правилам, — смеётся в ответ Чон, искренне радуясь, что настроение любимого приходит в норму.

— Когда-то один очень красивый, но весьма самоуверенный человек сказал мне, что, если хочешь осуществить мечту, иногда надо нарушать правила! — поднимает лицо Юнги и игриво улыбается.

— И о чём же ты мечтаешь? — выдыхает Хосок.

Мин встаёт на цыпочки и, почти касаясь своими губами чувственных губ Чона, хрипло произносит:

— О дайвинге!

— Вот же мелкая зараза, — рычит Хосок, откидывая голову и прикрывая глаза. — Ты меня с ума сведёшь! Пойдём, раз я обещал тебе — будем погружаться! — хватает того за руку и тащит к кормовому трапу.

« — Когда уже ты сдашься и позволишь ему погрузиться в нас? — закатывает глаза омега.

— Прошу не расстраивать тщательно разработанный план, — возмущается альфа!».

***</p>

Чон удовлетворённо оглядывает гидрокостюм с блестящими нашивками, который надел Юнги. Проверяет крепление на ремнях акваланга.

— Здесь открытая схема. Это значит, что аппарат работает только на вдох, выдох происходит в воду, — терпеливо объясняет он, зная, что опыта погружения у Мина нет. — Давай еще раз пройдёмся по основным правилам. Ты не должен испытывать волнение на глубине — это очень важно. Паника под водой может привести как минимум к травме. Во всем следуй моему примеру. Старайся делать, как я. Не отплывай от меня, ты должен всегда находится в зоне моей видимости. Не приближайся близко к подводной флоре и фауне. И последнее. Если там, — указывая на темную поверхность воды подбородком, говорит Хосок, — произойдёт ЧП, ты должен подчиниться моим указаниям. Беспрекословно. Ты понял меня?

Мин несколько раз кивает, оценивающе оглядывая альфу, одетого в такой же гидрокостюм, только без нашивок. Неопрен, как вторая кожа, эффектно облегает мощное скульптурное тело. Если бы не мечта Юнги погрузиться с аквалангом, он бы уже давно стянул с Чона водолазный костюм и делал то, о чём они говорили перед отъездом на экскурсию…

— Я чувствую твой аромат, mahbubi, — качает головой Хосок. — Я тоже хочу тебя! Но, если мы всё-таки планируем погружаться, ты должен взять себя в руки!

— Всё, всё! — ухмыляется Мин. Потом подозрительно щуриться и негромко спрашивает: — А цыплят моих ты тоже так тщательно готовил к дайвингу?

— Инструкторов сегодня было семь, включая меня, — отвечает Чон и берёт лицо Юнги в ладони. — Жизнь, каждого из твоих студентов и даже Чимина — дорога мне. Но лишь твоя бесценна, — еле слышно заканчивается он, мягко прикасается своими губами к его, потом так же быстро отстраняется, натягивает на глаза Мина маску для плавания и включает небольшой, но яркий фонарик на лбу. — Готов?

Юнги снова несколько раз кивает. Осознание того, что он теперь готов с Хосоком не только в воду, но и в огонь, заставляет его на мгновение замереть. Чон, расценивая его замешательство, как беспокойство перед предстоящим мероприятием, спокойно стоит рядом. Затем крепко сжимает его плечо в знак того, что он рядом. Мин коротко кивает, и они прыгают.

***</p>

Если бы не нужно было крепко держать во рту загубник <span class="footnote" id="fn_32587061_6"></span>, Юнги бы безостановочно улыбался. В его взгляде, который постоянно ловит Хосок, столько немого восхищения, столько детского восторга, что альфе кажется, если бы он столько лет не любил этого мужчину, то обязательно влюбился бы сейчас.

Мин мог представить себе всё, что угодно, когда Чон готовил его к погружение, — кораллы, ярких рыбок, которые спят в своих норках или, напротив, стали гораздо активнее после захода солнца, какого-нибудь любопытного ската или белый ковёр яиц кальмаров. Но то, что открылось его глазам в свете ярких фонариков, заставляет его заворожённо замереть — остов затонувшего корабля, навечно застывший в вертикальном положении!

Хосок стучит по запястью, давая понять, что времени у них немного, и протягивает руку, чтобы помочь Юнги проплыть в зияющий пролом в корпусе. Они обнаруживают довольно много отсеков, которые все еще более или менее целы, в том числе отсек электропитания. Чон рукой подзывает Мина и они проплывают дальше, заглядывают в небольшую каюту, как понимает Юнги — каюту капитана. Достаточно просторное помещение сегодня мало похоже на комнату, где командир огромного судна проводил вечера и ночевал. Книги, журналы, постельное бельё и покрывало исчезли. Ими годами питались микроорганизмы, поедающие древесину. Кровать покрылась толстым слоем ржавчины. Только чудом уцелевший пластиковый глобус остался единственным обитателем покинутой каюты.

Хосок касается плеча Мина и машет головой в сторону выхода. Тот послушно следует за ним, на ходу поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы успеть осветить как можно больше предметов, чтобы навсегда оставить в памяти это удивительное место.

Следующий отсек, который они осматривают — грузовой. Ныне пристанище для тунца, сине-пятнистых скатов и окуней. Они образовали настоящий морской мегаполис, основательно обосновавшись там, где человек сегодня может оказаться пусть и частым, но недолгим гостем.

Последнее, что показывает Чон Юнги — это штурвал корабля, на котором, как цветы на весеннем лугу, распустились яркие кораллы.

Хосок кладёт руку на предплечье Мина, снова двумя пальцами стучит по запястью и вскидывает большой палец вверх, что на языке дайвинга означает всплытие. Юнги покорно кивает, желая задержаться в этом волшебном месте еще хотя бы на пару мгновений, но послушно следует за альфой, прокручивая в голове варианты, как он будет благодарить Чона за это незабываемое путешествие.

Они уже отплывают от затонувшего корабля на несколько метров, когда Мин, игнорируя загубник, широко улыбается альфе. Хосок легко читает в искрящихся глазах искреннюю безмерную признательность. На мгновение Юнги переводит взгляд за спину Чона, и тот всей своей сущностью, где-то под кожей, чувствует ужас, который молниеносно затапливает тело и разум Мина. Хосок резко оборачивается и замечает молодого, излишне, сука, любопытного самца тигровой акулы, которого, видимо привлекли светящиеся нашивке на гидрокостюме Юнги, и он решил подплыть поближе, чтобы познакомится. Чон быстро приближается к Мину, поворачивает за подбородок его голову и проникновенно смотрит в глаза, полные страха, пытается своёй силой альфы успокоить. Пальцы того крепко впиваются в руку Хосока и тянут, чтобы скорее вернуться на яхту. Но убегать нельзя! Альфа кладёт одну руку на грудь Юнги, другую на свою грудь, и несмотря на то, что по его подсчётам в баллонах осталось относительно немного кислорода, заставляет дышать спокойно и глубоко. Мин обострившимся сознанием осознаёт, чего требует от него Чон, но адреналин уже во всю пирует в его венах, и он начинает задыхаться. Хосок отчётливо понимает, что нужны радикальные меры, чтобы успокоить Юнги, иначе паника окончательно овладеет им и может подогреть интерес акулы. Он медленно, чтобы не привлекать внимание хищника притягивает Мина к себе и поочерёдно закидывает его ноги на свою поясницу. Юнги крепко обнимает его за шею, ища в нём помощь и спасение. Альфа одной рукой крепко хватает того за упругую ягодицу, второй неторопливо ведёт по внутреннеё стороны бедра и сильно давит на анальное колечко Мина, потом начинает энергично его поглаживать через плотную ткань неопрена, с облегчением чувствуя, как тот успокаивается, и его спокойствие уже ощутимо упирается в живот Чона. Юнги слегка приподнимается и опускается в руках Хосока, трётся членом о его пресс. Он утыкается лбом в лоб альфы и их взгляды, жаждущие и голодные, сталкиваются через стёкла очков для погружения.

Всё исчезает. Нет больше затонувшего корабля и непроглядного ночного моря. Нет опасности, нет страха. Есть только двое мужчин, которые сейчас отчаянно нуждаются друг в друге.

Часы на запястье Чона несколько раз вибрируют, оповещая о том, что запас кислорода на исходе. Он резко оборачивается и скользит глазами по темной воде. Не замечая хищника, хватает руку Мина и усиленно работая ногами начинает всплывать. Они бесшумно выныривают на поверхность, вынимают загубники, судорожно вдыхая ночной прохладный воздух, и, проплыв около десяти метров, забираются на яхту.

Хосок стремительно расстёгивает крепления на акваланге Юнги и на своём, стягивает с них обоих очки, и накрывая тело Мина своим, жадно припадает к его губам. Тот закрывается тонкими пальцами в волосы альфы, притягивая того максимально близко, ёрзает под ним, стараясь проехаться своим возбуждённым членом по его. Чон перекатывается с Юнги на бок и тянет за молнию на спине, двумя руками стягивает с его плеч гидрокостюм и спускается поцелуем к шее, к ключицам. Солёная от воды Красного моря метка тут же расцветает чёрной ажурной паутиной, стоит только Хосоку пройтись по ней языком. Накрывает ртом сосок и начинает его ритмично сосать. Юнги разрывает. Внизу живота зарождается знакомое томление, то, которое он испытывает только в руках этого мужчины, поясница сладко ноет, между ягодиц выделяется обильная жидкость, окутывая их обоих ярким ароматом фундука. Хосок порывисто вдыхает через нос запах возбуждения Мина и рычит, уткнувшись своим лбом в его. Дышит рвано, позволяя тому принять решение.

И Юнги его незамедлительно принимает.

— Остановись! Хватит! — сипло кричит он.

— Почему?! Объясни, почему?! — шипит Чон, поднимая голову. — Ты хочешь меня! И не смей это отрицать!

— Не я! — спихивая с себя альфу, яростно произносит он. — Омега! Она пытается контролировать меня, мои чувства. Но я не позволю ей! Потому что я альфа! Никогда и никому я не разрешу прикоснуться к себе, как к омеге!

— Твою мать! — орёт Хосок. — Зачем ты делаешь это?! Зачем поступаешь так со мной?! Ты хочешь увидеть границы моего терпения?! Вот они! — бьёт себя в грудь. — Я тебе что — пацан малолетний, с которым можно играть?!

— Я всё сказал, — чеканит Мин, поднимаясь на ноги. — И ты слово мне дал. Секс будет, только если я захочу! Так вот я не хочу!

— А это что — фонарик? — вздёргивает бровь Чон, указывая подбородком на внушительную эрекцию того.

— Приму холодный душ, и он упадёт! — язвительно отвечает Юнги и уходит в сторону кают.

Хосок откидывается на спину и прикрывает глаза. Как доказать любимому мужчине, что Чон желает его любым? Он эту омегу придушить готов! Слегка. Во время оргазма. Что бы сделать его ярче, поправляет он себя. Но как пробиться через эту стену? Как найти в себе силы, продолжать завоёвывать этого упрямца? Или сдаться, оставить всё как есть? Но, если не доходить до конца, зачем вообще начинать путь? Ради того, чтобы остановиться? Заблудиться? Повернуть назад?

Ничего не проходит. Каждый мимолётный взгляд, каждое слово, каждый вздох с надрывом навсегда остаются на подкорке памяти, на самом дне глубинного подсознания. Придёт день, и все они разом всплывут на поверхность. Да, пока Юнги не принимает его, они будут колоть и жалить, да, они снова сделают больно. Но именно они позволят дышать и верить в то, что эти глаза, одного цвета с ночным небом, когда-нибудь посмотрят с принятием и любовью. Хосок уже так много сделал для этого момента. Он годами проектировал и строил отели, чтобы завлечь, приманить, заставить прийти. И сейчас осталось сделать всё, чтобы тот остался. Чтобы сам захотел этого.

Чон поднимается на ноги и, убирая снаряжение в специальный отсек за кормовым трапом, решает, что раз уж омега продолжает строить недотрогу, он будет иметь дело исключительно с альфой. Уж что-что, а к нему он подход знает!

Хосок принимает душ и переодевается в джинсы и тёмную сорочку, с еще влажными волосами направляется в кают-компанию, чтобы выпить кофе. Подходя к небольшому уютному помещению с баром, он с удовольствием осознаёт, вдыхая запах свежесваренного любимого напитка, что кофе он будет пить в весьма приятной, хоть и ужасно вредной компании.

— И какой же костюм вы приготовили? — улыбаясь в камеру телефона, прислонённого к круглому блюду с гранатами на барной стойке, спрашивает Юнги.

— Так вот же он, на Гук-и! — звонко смеётся, как Чон уже догадался, папа Мина.

— Где? — непонимающе моргает Мин.

— Ну вот же! — заливается смехом-колокольчиком мужчина. — Гук-и сидит рядом со мной, он в костюме человека-невидимки! — заговорщицким шёпотом продолжает тот.

— Аааа, ну тогда всё понятно, — кивает Юнги. — Солнышко, ты, определённо, выиграешь в конкурсе.

— По любому! — слышит Хосок тоненький голосок, принадлежащий, судя по всему младшему братишке Мина.

— Я даже не представляю, как он собирается его демонстрировать в испытании, — вздыхает папа Юнги, — упёрся, и всё тут. Интересно, в кого он такой?

— Однозначно, в тебя, — тепло улыбается Мин в камеру и резко вскидывает глаза, встречаясь с озорными глазами альфы. Во рту резко становится сухо, а между ягодиц снова влажно. Твою мать!

— Сынок, всё хорошо? — слышится из динамиков встревоженный голос.

Чон медленно поднимает руки и начинает расстёгивать пуговицы на рубашке. Юнги шумно сглатывает.

— Всё хорошо, — откашлявшись, отвечает Мин. — Волнует… В смысле море волнуется. Мы сейчас на яхте.

— А, ну понятно, — уже более спокойный ответ.

Хосок, не разрывая зрительного контакта, сбрасывает сорочку с широких плеч. Дыхание Юнги учащается. Чон томительно медленно оглаживает свой пресс, скользит ладонями вверх по рельефной груди, царапая коричневые бусины сосков, поднимает руку к губам и облизывает пальцы.

Выстрел на поражение! Мин хватается обеими руками за край барной стойки.

— Ничего себе у вас штормит, — беспокойство снова просыпается в голосе папы Юнги.

Чон обходит длинную высокую столешницу и надвигается на Мина. Едва не засветившись в камере телефона, резко опускается на корточки и, не давая возможность Юнги сообразить, что происходит и сбежать, оттягивает резинку спортивных штанов и высвобождает полностью готовый к «бою» член Мина. Жадно вдыхает запах чистой после душа кожи и естественной смазки, отчаянно желая снова попробовать её на вкус. Но это позже. Сначала нужно показать альфе, «кто в доме хозяин»!

Когда альфа, облизнув губы, приникает ими к сочащейся предэякулятом яркой головке, Юнги начинает нещадно трясти. Он в эйфории прикрывает глаза, но беспокойство в голосе родителя заставляет его снова распахнуть их.

— Сынок, тебе плохо?

Мне хорошо, папа, так хорошо…

— Меня,.. — прикусив губу, чтобы не застонать в голос, хрипло отвечает он, — кажется, немного укачало… Я перезвоню тебе, — выдыхает он и сбрасывает звонок.

— Что ты творишь? — шипит Мин, пытаясь оторвать голову Хосока от своего члена, но тот глубоко принимает его в горло и сглатывает.

Юнги рефлекторно зарывается в шёлковые пряди тонкими пальцами и, откидывая голову, шумно дышит.

Чон сосёт быстро, перекатывая в ладони аккуратные яички, пальцем другой руки слегка надавливает на анальную дырочку Мина и, проникая внутрь, тут же давит на чувствительный бугорок. Сразу же добавляет ещё один палец и начинает ритмично трахать Юнги.

Отрывается на пару мгновений от члена, проходит языком от основания вверх, лаская вздувшиеся венки, и снова приникает горячим ртом к головке. Его собственный член, налитый кровью, зудит и изнывает, зажатый грубой тканью джинсов.

Мин начинает дрожать. Приятная сладкая боль тянет низ живота, простреливает поясницу.

— Сок-а, я сейчас кончу! — хрипит он. Чувствуя, как подгибаются колени, снова хватается одной рукой за барную стойку, другой за плечо Хосока.

Чон удовлетворённо хмыкает, с пошлым влажным звуком выпускает член Юнги изо рта, томно облизывает губы и поднимается с колен.

— Спокойной ночи, сладкий мой, — ироничным голосом произносит он и, насвистывая, идёт к выходу.

— А ну вернись, Чон, мать твою, Хосок! — рычит Мин и давит на того своей энергией альфы.

Чона словно в грудь ударяют. Безболезненно, но ощутимо. Он застывает в дверях кают-компании. В голосе любимого мужчины помимо злости он улавливает обречённость. Слышит отчаянную просьбу остаться и снова сделать своим.

— Ты ведь понимаешь, что я сильнее? — не оборачиваясь, спрашивает он. — И я предупреждал тебя пол часа назад на палубе, что я не мальчик, со мной твои игры не пройдут.

— Сок-а, пожалуйста, — шепчет Юнги, — не уходи. Я понимаю, что веду себя как ребёнок, но…

— Я всё сказал! — повторяет его слова Хосок и давит своей силой альфы. — И я запрещаю тебе прикасаться к себе руками. Как спереди, так и сзади!

С этими словами, так и не обернувшись, выходит из кают-компании.

***</p>

Запах фундука, манящий, аппетитный, яркий, неотступно преследует его во сне. На грудь и живот, будто, кипяток вылили. Они горят.

Чон резко распахивает глаза, пытаясь восстановить дыхание, и цепляет на прикроватной тумбе яркие цифры своих наручных часов. Почти три. Аромат Юнги... Ему это не снится! Он резко откидывает край одеяла и в неярком свете из коридора сталкивается с голодными яркими глазами. Мин сидит на нём сверху и хищно облизывается. О, Аллах! Ещё и голый! Если он и сейчас решит продинамить его, сердце альфы просто не выдержит.

— Ты запретил прикасаться к себе руками, — грустно говорит он, надув чувственные губы. — Но ты ничего не сказал о своих руках, — низким севшим голосом добавляет он. — Я уже и холодный душ принял. Два раза. И пытался уснуть. Не получается. Он всё равно стоит, — указывает глазами на свой налитый кровью член. — У нас проблема, и только ты можешь её решить, — поднимает руку Хосока и перекладывает её на свою упругую эрекцию.

— Хорошо, — хрипит Чон, едва заметно прикасаясь большим пальцем к влажной головке. Потом убирает руку и перекатывается вместе с Юнги на бок. — Только я сам не справлюсь. Мне нужна будет твоя помощь.

Мин конвульсивно сглатывает и согласно кивает. После чего, ухватившись за затылок альфы, тянет на себя:

— Ты знаешь, что такое фроттинг? — всё в груди Хосока переворачивается от жаркого дыхания, опаляющего его губы.

— Знаю, — успевает выдохнуть тот, когда Юнги придвигается еще ближе, так что сочащиеся предсеменной жидкостью головки соприкасаются, и, крепко обхватывая упругие ягодицы Чона, начинает тереться об него.

Синхронные стоны, протяжные и бессвязные, разносятся по тёмной каюте.

— Я хочу прикоснуться, — шепчет Хосок, бесконечно целуя скулы, шею, ключицы Мина. — Ты тогда в джакузи… после посещения Королевской резиденции… гладил себя, дрочил на меня. Стонал… А я мечтал сам касаться тебя, постоянно представлял, что это мои пальцы доставляют тебе удовольствие! За столько лет, я хотел снова попробовать твою сперму. Видеть, как ты кончаешь мне на грудь, растирать её, слизывать…

— Сок-а, пожалуйста, — рвано отзывается тот, продолжая скользить по желанному телу своим. — Я сейчас кончу от твоих слов…

— Ты кончишь, mahbubi, обещаю, ты кончишь, — волнующим голосом произносит Хосок, заставляя Юнги задыхаться от низкого тембра. — Не думай ни о чём. Просто чувствуй. Меня, — обхватывает одной рукой щёку Мина, заставляя смотреть себе в глаза. Перед глазами Юнги всё плывёт.

Хосок обильно сплёвывает на ладонь, накрывает ею члены, создаёт пальцами кольцо, двигаясь на них, стараясь, чтобы головки всё так же прижимались друг к другу. Юнги хнычет, подстраиваясь под ритмичные движения Чона. Его пульс повышается, сумасшедшее сердце норовит разорвать часто вздымающуюся грудь.

— Весь день мог думать только о том, как ты трахаешь меня! — стонет в алые приоткрытые губы Чон

Мин хаотично двигается в его пальцах ему навстречу, чувствуя каждый сантиметр члена Хосока.

— Вот так. Сильнее, двигайся быстрее. Я хочу чтобы ты кончил, — не прекращая ритмичных движений, шепчет Чон. — Кончи для меня, мой сладкий. Сделай это!

Юнги скулит, впиваясь пальцами в плечи Хосока. Закидывает ногу ему на поясницу. Яростно накрывает его рот своим, сталкивается зубами с его. Нестерпимый жар распространяется по венам Мина. Пульсация в члене нарастает. Они продолжают целоваться и тереться друг об друга. Юнги снова и снова выстанывает имя альфы, которое теряется на губах Чона. Так мало. Всего мало! Хосок до боли сжимает ягодицу Мина, подталкивая к себе.

Чон проводит пальцами по влажным губам Юнги, и тот, глядя на Хосока горячим голодным взглядом, начинает сосать их. Пот скатывается по их телам, глаза, затуманенные страстью цепляются друг за друга. Чон твёрже стискивает член Мина и водит по нему рукой, отпуская свой. Тот продолжает сосать пальцы, чувствуя, что сходит с ума от того, что сейчас происходит с ними. Хосок убирает пальцы и впивается в алые, сладко саднящие губы Юнги, который цепляется за его спину. Хаотично двигается в его руку, раз за разом касаясь головки члена Чона. Низ живота Юнги стягивает тугой томительной пружиной.

— Я кончу сейчас, Сок-а!

— Кончи, mahbubi, кончи для меня!

Еще несколько рваных толчков, и Мин взрывается на миллионы частиц, сперма упругими струями выстреливает из его члена, встречаясь и смешиваясь со спермой Хосока. Юнги кричит, но в этот раз Чон не заглушает его крик, давая почувствовать оргазм до конца. Рвано дышит в его влажную шею, слизывая капельки терпкого пота.

— Ты даже кончаешь красиво, — срывающимся голосом шепчет Хосок.

— Я делал это для тебя, — отзывается Мин, блаженно прикрывая глаза. Руки уже так привычно обвивают шею альфы.

— Я вытру тебя, хорошо?

— Делай со мной всё, что угодно, бог секса! — устало ухмыляется Мин.

— Вот скажи мне, — улыбается в ответ Чон, стирая влажным полотенцем сперму с живота Юнги, — почему мы не можем потрахаться, как два нормальных мужика?

— Потому, что мы ненормальные, Сок-а, — успевает прошептать Мин, прежде чем снова впиться в губы альфы. — Можно я останусь сегодня с тобой? — спрашивает он, забираясь на Хосока сверху и укладываясь на нём, после того, как Чон, отбросив полотенце на пол, ложится на постель.

Тот молча накрывает их обоих одеялом и прикрывает глаза.

— Останься со мной навсегда, любимый, — едва услышав размеренное дыхание уснувшего Юнги, шепчет он. — Я только об этом бесконечно молю своего Бога…