Часть 7. Скажи мне, кто я? (1/2)
Как Вам представить, кто я?
Сам не знаю…
Я Ваша ложь, я выдумка пустая.
Я свет дневной, и я же тьма ночная.
Песчинка я и океан без края.
Витаю в небе, по земле блуждая.
Ищу свой рай, из рая убегая.
Вот я.
Я весь в ладонях Ваших…
Смеюсь сквозь слезы и грущу сквозь смех.
Сдираю кожу, падая на мех.
Бьюсь о преграды, не найдя помех.
Ищу кого-то, нахожу не тех.
Весь на виду, загадочен для всех.
Грешу, чужой замаливая грех.
Вот я.
Я весь в ладонях Ваших…
Юнги резко выныривает и судорожно втягивает через нос прохладный воздух, который тут же обжигает лёгкие и вырывается обратно свистящим кашлем. Лихорадочно трёт глаза, губы. Зачёсывает пальцами влажные волосы назад. И громко смеётся.
Выбирается из джакузи, забыв выключить воду, пару раз поскальзывается на кафельной плитке, заходит в комнату и начинает остервенело срывать с себя одежду. Натягивает на влажное тело спортивные штаны и футболку и, не желая оставаться в номере, который видел, который запомнит, выскакивает в коридор. Привычно распахивает дверь на служебную лестницу и босиком бежит вниз на двенадцать этажей. Подлетает к номеру Пака и громко стучит, стучит, стучит…
— Малыш, помоги мне, — хрипло стонет он, когда Чимин, наконец, распахивает перед ним дверь. Залетает в номер и ошарашенно застывает.
С заправленной постели поднимается всклокоченный Тэхён. В расстегнутых джинсах и с голым торсом. С мокрыми волосами. В спешке пытается натянуть футболку. Его глаза на алом лице хаотично мечутся по сьюту, упрямо отказываясь сталкиваться с шокированными глазами Мина.
— Пак? — голос Юнги дрожит, когда он круто разворачивается к хозяину номера, который стоит, уткнувшись лицом в дверь, и растерянно молчит. Его спина исполосованная, видимо, ногтями Тэ, сгорбилась, руки, сжатые в кулаки бессильно висят вдоль тела. — Малыш? — снова зовёт он.
— Минни, — обречённо скулит Чимин, продолжая прижиматься лбом к гладкой деревянной поверхности. В конце концов, разворачивается и идёт по направлению к Юнги, протягивая ладонь, — прости меня, я… не знаю, о чём думал, это была ошибка.
— Отлично! — отрывисто бросает Тэхён и, пролетев мимо растерянного Мина и раскаивающегося Пака, вылетает за дверь.
Юнги пристально смотрит в глаза своего омеги. Если он сейчас скажет, что увиденное потрясло его до глубины души, он не соврёт. Но разве можно расценивать поведение Пака, как измену, если он сам еще час назад стонал, прижатый Хосоком к столу в гримёрке, тёрся своим членом о его, насаживался на его палец? Как можно обвинять Чимина в предательстве, если ещё вчера тот спрашивал своего альфу о том, какие отношения их связывают с Чоном, и Мин убедительно врал, что между ними только школьная вражда? Он за три года знакомства с Чимином даже не удосужился рассказать, что носит на теле метку другого альфы!
— Ты просил о помощи, когда пришёл, — негромко напоминает Пак. — Я не пытаюсь сменить тему или что-то такое…
— Я объясню, — коротко кивает Юнги, — чуть позже. Сначала скажи мне, что у тебя к Тэхён-и. И в моих словах ничего не изменится, после твоего ответа, каким бы он ни был, я обещаю.
— Мы с ним,.. — начинает Чимин, глядя в пол.
— Малыш, я спросил не это, — перебивает его Мин, поднимая лицо того за подбородок и заставляя посмотреть в глаза. — Что ты к нему чувствуешь?
Пак какое-то время сражается с прямым пронизывающим взглядом своего начальника, своего альфы, человека с которым он был на протяжении нескольких лет, в семью которого он легко вошёл, будущее с которым представлялось единственно возможным ещё сутки назад. Проигрывает. Заведомо и всухую. Он крепко жмурит глаза и утыкается лицом в шею Юнги.
— Я влюбился, — просто отвечает Чимин, — я такого никогда не испытывал, потерял голову, как какой-то пацан, — хмыкает он. — Будто Тэ не то, что стал, а всегда был частью моей души. В ней была какая-то щемящая пустота, а вчера, наконец, она стала цельной. Прости меня, Мини, пожалуйста, прости, — обречённо шепчет он, — ты знаешь, меньше всего я хочу причинить тебе боль.
Юнги поднимает руки и крепко обнимает Пака. Он глотает эту горькую, жалящую правду. Но грехи Чимина в свете его собственным поступков, его непонятных ему самому чувств кажутся сейчас такими простыми и праведными, что он набирает в грудь как можно больше воздуха и выпаливает на одном дыхании:
— Я только что дрочил в джакузи на Чон Хосока, потому что накануне вечером мы почти занялись сексом, а пять лет назад мы с ним переспали.
— Аааа! — тянет Чимин, отстраняясь. — Ооо! — добавляет он, когда до него окончательно доходит, сказанное Мином.
— Это ещё не всё! — вставляет тот, опускаясь на пол прямо посередине номера. — На мне его метка!
Пак усаживается рядом с Юнги и ошарашенно смотрит в глаза мужчины напротив. Тишину, воцарившуюся за этим запоздалым признанием, пронзительную тишину, можно было есть ложкой. Это тишина звенит, как неприятное послевкусие, оставленное последним словом.
— Скажи мне, кто я? — нарушает эту тишину Мин, — кто я?!
— Мини,.. — тихо шепчет Чимин, пытаясь прикоснуться к плечу Юнги.
— Кто я?! — истошно кричит Мин, уворачиваясь от руки Пака. — Кто я?
Чимин торопливо вскакивает на ноги и выбегает из номера. Стучит в соседний сьют и, как только заплаканный Тэхён распахивает дверь, крепко целует того в губы и скороговоркой произносит:
— Прости меня, я не считаю, что совершил ошибку, давай ты даже побьешь меня позже! Но сейчас мне нужна твоя помощь. У Юнги-хёна истерика!
Когда перепуганные омеги вихрем возвращаются в номер Пака, им открывается удручающая картина — Мин лежит на боку, спрятав лицо в ладонях, и горестно рыдает.
— Я никогда не видел его плачущим, — шокировано шепчет Чимин.
— Он сказал, что случилось? — еле слышно спрашивает Тэ, опускаясь перед Юнги на колени.
— Он, оказывается, спал с твоим братом пять лет назад и почти переспал с ним пару часов назад, — выплёвывает Пак. — А сейчас, — теперь его голос дрожит, — он такой и постоянно повторяет: «Кто я?»
— Всё понятно, — резюмирует Тэхён, — у него кризис типа!
— Тэ, я тебя сейчас стукну! Во-первых, ты совершенно не удивился тому, что я сказал…
— Я знал, мне Хосок рассказал.
— Зашибись! Я, походу, единственный лох в Саудовской Аравии!
— Чимин-и, давай отложим разборки, у тебя есть успокоительное? — спрашивает Тэхён, пытаясь усадить, бьющегося в припадке Юнги.
Пак пару мгновений лихорадочно соображает, что такое успокоительное и где его взять, после чего срывается к шкафу, пару мгновений копается там и демонстрирует Тэ полную бутылку текилы.
— Подойдет! — кивает Тэхён. — Делаем так, ты бьёшь, я заставляю выпить!
— Ты с ума сошёл?! — верещит Чимин. — Что значит бьешь?!
— Хорошо, — соглашается Тэ, — поменяемся ролями!
— Час назад, когда мы менялись ролями, было как то интересней! — пыхтит Пак, откупоривая «успокоительное».
— Идиот, — закатывает глаза Тэхён.
— Прости еще раз, за то, что я сказал, когда пришёл Юнги-хён, — проникновенно шепчет Пак, опускаясь на пол рядом с ним, — ты не ошибка.
— Не извиняйся, всё хорошо, — еле слышно отвечает Тэ, и его щёки заливает краска смущения, — до того, как он пришёл, ты мне наглядно показал, что я не ошибка.
— Если вы закончили с прелюдией к сексу, — слышат они хриплый усталый голос, — то отдайте бутылку, вам она, явно, сейчас не нужна.
Юнги выхватывает их рук растерянного Чимина текилу и жадно делает несколько глотков. Даже не поморщившись, возвращает бутылку Паку и недовольно бормочет:
— Подсуетились бы и нашли еще лимончик, садисты мелкие! Побить они меня решили!
— Так мы же это… в виде отрезвляющей пощечины, — тушуется Тэхён.
— Мини, — зовёт Чимин, тоже отпив из горлышка, — ты можешь объяснить толком, что с тобой произошло? Я… сказал Тэ про Чона, извини, — быстро добавляет он, заметив взгляд, брошенный Мином на Тэхёна. — Он, кстати, всё знает.
— О том, что случилось пять лет назад, — уточняет тот, — ну,.. и про то, что ты гамма.
— Прекрасно! — кривит губы Юнги, снова прикладываясь к бутылке.
— Не злись на него, пожалуйста, — отвечает Тэ, тоже протягивая руку к текиле, за что получает гневный взгляд, закатывает глаза, поднимается и достаёт из мини-бара бутылочку пива. — Раз пошла такая пьянка, я с вами! Короче, мы говорили с ним вчера поздно вечером, скорее я даже пытал его, — хмыкает он. — Поверь, мой брат очень сожалеет!
Мин прикрывает отёкшие веки. Хосок сожалеет о том, что спал с ним. Но ведь он сам говорил, что память о том, что было между ними бесценна для него. И этот отель… И то, что не смогла сделать измена Пака, сделало понимание того, что Чон ему бессовестно лгал. Причинило неимоверную боль.
— Юнги-хён, я неправильно выразился, — врывается в его горькие мысли омега, — он сожалеет о том, что издевался в школе, о том, что без твоего согласия поставил метку и о том, что обманом пригласил тебя с группой студентов сюда. Об остальном не сожалеет, даже не надейся, — добавляет он, замечая скептический взгляд Мина.
— Почему я никогда не видел на тебе метку? — вставляет Чимин, пытаясь прервать дифирамбы Тэхёна в адрес старшего брата.
— Она начала проявляться вчера в аэропорту.
— Покажи, — синхронно выдыхают омеги.
Если бы еще пол часа назад у Юнги не случилась истерика, и если бы сейчас по его венам успокаивающе не разнеслась текила, он бы их обоих послал. Спать. По разным номерам. Но он слишком долго хранил глубоко внутри себя свои мысли и эмоции, что ему просто необходимо стало с кем-нибудь поделиться. Даже с такой странной компанией. Он одним движением срывает с себя футболку и отбрасывает её в кресло.
— Ну и где она? — хмурит брови Пак, придирчиво осматривая гладкую кожу груди.
Мин прикрывает глаза.
«Сдайся, mahbubi, я больше не хочу драться!»
«Можешь меня всего съесть, твой аппетит возбуждает меня!»
«Ты не можешь заставить меня забыть!»
«Если я выиграю, ты меня поцелуешь!»
В такт участившемуся сердцебиению на коже на левом предплечье начинает проявляться чернильный рисунок. Он как паутина оплетает левый сосок, небольшой шрам под ним, заползая темной сеткой вен на шею.
— Красота, — шепчет Тэ.
— Не могу не согласиться, — отвечает Пак, — хоть она и принадлежит зубам твоего братца.
Метка начинает бледнеть и постепенно сливается с цветом кожи.
— Сейчас рядом с Хосоком ты начинаешь, сомневаться, что ты альфа? — негромко спрашивает Чимин.
— Он не альфа! Он гамма, дурья твоя башка! — закатывает глаза Тэхён.
— Я в курсе, — толкает его локтем под ребра Пак.
— Я не знаю, кто я теперь, — удручённо вздыхает Юнги. — Я не хочу быть омегой, но я уже не абсолютный альфа, это меня и пугает!
— Мы должны это проверить! — уверенно произносит Тэ.
— В смысле проверить? — вскидывает брови Чимин.
— Я скажу позже, — загадочно объявляет Тэхён, — вы еще не готовы, — с этими словами он подскакивает с пола и какое-то время что-то ищет в телефоне. — Отлично! Оторвемся, друзья! — кричит он, бросая сотовый в кресло и запрыгивает на кровать.
Из динамика телефона начинает звучать ритмичная задорная музыка. Он громко подпевает певцу, не забывая прихлёбывать из бутылки, и машет рукой, зазывая Пака к себе. Тот, недолго думая, забирается на постель и начинает дурачится вместе с Тэ.
Юнги, усевшись по-турецки, периодически глотает «успокоительное» и с интересом наблюдает за омегами. Они, и правда, идеально подходят друг другу. Оба высокие, ослепительно красивые, смешные и такие молодые. У них вся жизнь впереди. Чувствуя в сердце странное спокойствие, Мин думает о том, что давненько не переживал таких эмоциональных качелей. Меньше чем за двое суток он пролил слез больше, чем за последние пятнадцать лет. До порядка в мыслях и душе ему еще как до Луны на тракторе, но в данную минуту он испытывает настолько огромный спектр различных эмоций, что впервые за долгое время ощущает себя живым.
Через пол часа, когда Мин окончательно успокоился примерно половиной бутылки текилы, а омеги прикончили по три пива, Тэхён озвучивает свою проверятельную идею. Изначально она кажется Юнги настолько бредовой, что он даже планирует попрощаться и идти спать, но, в конце концов, соглашается, мстительно думая о том, как бы вытянулось лицо Хосока, если бы он увидел всё это на практике. И после добровольного согласия Мина, Тэ с визгом выбегает из номера и через пару мгновений возвращается с огромной косметичкой.
План <s>дебильный</s> прост. Они красятся, наряжаются и спускаются в клуб, чтобы знакомиться с альфами. Куда Юнги идёт в качестве омеги.
***</p>
Ночной клуб «At sword`s points» встречает подвыпившую компанию громкими битами и яркой светомузыкой. Цветные лучи прожекторов синхронно с пульсом Мина разрезают душную чернильную темноту помещения.
Он с восхищением осматривает небольшое пространство с танцполом в центре и двумя ярусами столиков по периметру.
Оставив омег в неприметной нише на втором этаже и опрокинув в баре еще одну рюмку текилы, Юнги идет танцевать. Он легко теряется в толпе незнакомых людей, теряется в алкоголе и в громкой быстрой музыке. Запахи альф и омег сливаются, лица стираются в яркой полутьме. Мин прикрывает глаза и начинает двигаться. До этого он танцевал исключительно с катаной и ни разу не был на дискотеке. Но гибкое тело легко двигается под современную композицию. Периодически к нему подходят альфы разных возрастов и национальностей, желая познакомиться, но они не вызывают у Юнги ровным счётом никакого интереса, они скорее раздражают, а некоторые даже отталкивают. В итоге Мин вообще забывает для чего он пришёл сюда, окончательно растворившись в музыке.
Треки сменяются, и мелодия становится медленнее, чувственней, проникающей под кожу как сладкая тягучая патока. Неожиданно его бедра накрывают чьи-то руки, и сзади к спине прижимается горячая грудь. Через тело Юнги проходит разряд тока. Сердце на мгновение останавливается и снова заходится с новой силой. Дыхание становится тяжёлым и прерывистым. Альфа легко двигается, слившись с ним в единый организм. Юнги приседает, широко расставив колени, незнакомец опускается вместе с ним. Бёдра Мина делают восьмерку, мужчина сзади, как приклеенный, повторяет его движения, с каждым тактом прижимаясь всё теснее и теснее. Юнги резко наклоняется вперёд, прогибаясь в пояснице, отчего его ягодицы крепко впечатываются в пах незнакомца. Мин чувствует его внушительную эрекцию и начинает остервенело тереться об неё. От кончиков пальцев на его ногах поднимается жгучее возбуждение и ударяет в низ живота. Он, не открывая глаз, продолжает танцевать и, откинув голову на крепкое плечо альфы, сильнее прижимает его широкие ладони к своему телу. Тот водит сильными длинными пальцами по внутренней стороне бёдер Мина, намеренно не прикасаясь к его наполовину вставшему члену. Дразнит. Ощущение неправильности того, что он делает возбуждает еще сильнее и кружит лишённую ненужных мыслей голову. Юнги не слышит дыхания альфы, но отчётливо ощущает его на своей шее. Тяжёлое, влажное. Внезапно он чувствует на ней голодный поцелуй. Его спина тут же покрывается колючими мурашками, соски набухают. Кислород окончательно покидает его лёгкие, и в надежде, что мужчина, так страстно прижимающий к себе, поделится своим, Мин резко разворачивается в объятиях и вслепую приникает к губам альфы, язык которого, тут же, врываясь в его рот, начинает жадно вылизывать.
Один удар сердца — Юнги, желая притянуть ближе, запускает пальцы в волосы альфы, подстриженные… каскадом.
Второй удар — чувствует на языке терпкий привкус… кофе.
Третий — Мин резко распахивает глаза.
— Хосок?!
Тонкий яркий луч прожектора проходит по лицу Чона, и Юнги хватает пары мгновений, чтобы уловить как дикое жгучее желание в глазах альфы сменяется неистовой бешенной яростью.
Бежать! — проносится в голове у Мина, но пока затуманенный алкоголем мозг перезагружается и нехотя посылает сигнал ногам, Хосок уже хватает того за предплечье и тащит в строну выхода. Толкает спиной к зеркальной стене подоспевшего лифта и сам отворачивается. Юнги чувствует в его природном запахе аромат поджаренного хлеба и делает для себя пометку — так пахнет Чон, когда злится. А в том, что альфа взбешён у того сомнений нет. Его спина напряжена, ладони сжаты в кулаки так сильно, что на руках, где подвернуты рукава темно-серой сорочки, вздулись вены, глаза прикрыты, желваки под натянутой кожей скул резко обозначены. Дыхание тяжелое и быстрое.
Двери лифта открываются на тридцать пятом этаже, длинные пальцы Хосока снова больно впиваются в предплечье Мина, и он фактически волоком тащит его за собой к номерам.
— Что ты себе позволяешь? — кричит Юнги, когда Чон затаскивает его в сьют и бросает спиной на кровать.
— Что я себе позволяю? — рычит Хосок, нависая над ним. — Посмотри на себя! Накрасился! Разоделся! Подцепил на танцполе альфу, тёрся об него!
— Я тёрся об тебя! — дерзко перебивает его Мин. — Не заметил, что ты был против!
— Я понимал, с кем танцую! — орёт в ответ Чон. — А вот ты явно удивился, что твой партнёр по грязным танцам я!
— Я искал себе альфу! — пожимает плечами Юнги, позволяя текиле во всю отрывается в своих венах.
— А ну повтори! Что ты делал там? — шипит Хосок наклоняясь еще ниже и хватая Мина за грудки.
— Убери от меня руки! — пытается отпихнуть его Мин, упираясь тому в грудь подошвой лёгкого ботинка. — Я хочу понять кто я! Я проверял, как реагирую на альф будучи омегой!
— Ты, блять, издеваешься?! Устроил здесь Секс в большом городе! — снова переходит на крик Чон. — Проверялка ещё не выросла! Ведешь себя как проститутка! И где, скажи, пожалуйста, успели спрятаться твои соучастники?
— Какие соучастники? Я один там был!
— Не делай из меня идиота! По-твоему, я не узнаю блузку младшего брата?!
— Не понимаю о чём ты! — вскидывается Юнги, желая защитить хотя бы Тэхёна от гнева Хосока.
— Еще бы ты хоть что-то понимал! Пить меньше надо! — рявкает альфа.
— Иди на хрен, Чон Хосок! Ненавижу тебя!
— Я уйду! — кивает тот. — Но если ты ещё раз выкинешь нечто подобное…
— И что ты сделаешь? Что?! — ухмыляется ему в лицо Юнги.
— Запру тебя в дальней комнате своего дома и буду сутками трахать, пока эта дурь не покинет твою больную голову, — чётко выговаривает Хосок. — А впрочем,.. — его голос неожиданно смягчается, — ты такой красивый, mahbubi, такой сексуальный сейчас,.. — он смотрит прямо в глаза, завлекая, гипнотизируя, и медленно расстёгивает пряжку ремня на своих брюках.
Скользит голодным взглядом по стройному телу под собой. Волосы уложены в красивую причёску, в ухе длинная серьга с мелкими брильянтами, переливающимися под лампами освещения номера (его подарок Тэ!), глаза изящно подведены, подчёркивая их полночную красоту, на губа, сладких и желанных, — размазанный бесцветный блеск.
Мин чувствует перемену настроения мужчины, но его запах поджаренного хлеба не позволяет расслабиться.
— Ты же хотел узнать, каково это быть омегой — привлекательным, желанным? Хотел узнать, что почувствуешь, когда окажешься рядом с альфой? — хрипло шепчет Чон и водит носом по шее Юнги, вдыхая ореховый яркий аромат.
Он забирается горячими ладонями под изумрудную блузку, оглаживает упругий пресс. Живот Мина сразу же поджимается, как будто сведенный судорогой. Хосок томительно медленно скользит рукой вниз и расстёгивает пуговицы на джинсах.
— Ты что делаешь? — хрипит Юнги.
То, что он пьяным тёрся задом о незнакомого альфу, казалось ему нормальным, а то, что сейчас делает с ним Чон — нет. Но он не в состоянии противиться его силе, его энергетике, его бешенному магнетизму. Где-то на задворках нетрезвого разума проскальзывает трезвая мысль — он не знал, что танцует с Хосоком, но его тело узнало Чона. Поэтому, легко отвергая ухаживания всех других мужчин, он безошибочно почувствовал своего.
— Я тебя услышал вчера, — продолжает дурманить разум Мина чарующий голос, — ты не принадлежишь мне. Но омега — моя! И я вправе делать с ней всё, что угодно. Так?
Юнги молчит, но его взгляд — глубокий и жаждущий, его губы — приоткрытые и сухие дают ответ за него.
Хосок поднимает с пола брошенную Мином куфию и, продолжая неотрывно смотреть в глаза последнего, ловко стягивает её на тонких изящных запястьях. Юнги не страшно, как в тот первый раз в пентхаусе альфы, он помнит как Чон нежно и трепетно ласкал его связанного. Альфа что-то проникновенно шепчет на арабском, медленно переворачивая Юнги на живот, и стягивает с него джинсы.
Хосок одним молниеносным движением вытягивает ремень из пояса брюк. В ушах Мина громко шумит кровь, но на её фоне он вдруг слышит свистящий звук, разрезающий наэлектризованный воздух, и одновременно с этим чувствует на оголённых ягодицах обжигающий удар.
Первый!
От неожиданности, обиды и всепоглощающей боли, Юнги до крови кусает нижнюю губу.
Второй!
— Ты даже не представляешь, что может случиться с таким привлекательным и доступным омегой, которым ты решил сегодня стать! — с горечью произносит Чон.
Третий!
— Я точно знаю это, — с печалью в голосе отвечают ему.
Но Хосок его не слышит. Он наклоняется и поцелуем-извинением прикасается к алым половинкам, сначала к одной, потом к другой.
Но кожа Мина горит и пульсирует, и он не чувствует.
Чон тянется и распутывает узел на куфии. После чего молча выходит из номера.
***</p>
— Мини, — негромко обращается к Юнги Пак, — у нас в программе сегодня запланирована прогулка на этой чудесной яхте?
После завтрака группа собрала вещи и выписалась из отеля «Memory Hope Araviya Hotel». Больше четырех часов на автобусе через пустыню показались Мину адской пыткой. Кожа ягодиц пылала, будто ошпаренная кипятком, не позволяя занять удобное положение в кресле. Душа разрывалась от жгучей всепоглощающей ненависти. Но на лице — обычная улыбка и лёгкая заинтересованность. Всю дорогу до города Эд-Даммам, расположенного в Восточном округе, он мужественно игнорировал сам факт нахождения на планете Земля отвратительного мерзкого альфы Чон, мать его, Хосока. А тот вёл себя как обычно. Как будто ничего не произошло, как будто не он выпорол вчера Юнги!
Козёл!
Мудак!
Гондон!
В дороге интернета не было, и первый запрос, который планировал сделать Мин у вездесущего гугла, когда подключится к wi-fi в новом отеле — как из подручных средств соорудить куклу Вуду?
Уставшие цыплята уже какое-то время дремали на своих местах, когда экскурсионный автобус неожиданно подъезжает в самый настоящий порт к белоснежной большой яхте, пришвартованной к причалу.
— Друзья, мы, наконец, достигли второго отеля в нашей программе — «`Amal East Cruise Hotel», — громко произносит Хосок, поднимаясь со своего сидения и поворачиваясь лицом к группе.
Студенты с интересом разглядывают порт, не совсем понимая, куда они прибыли и где отель.
— Яхта — это и есть отель, — отвечает на вопрос Чимина Тэ, который в этот раз предпочёл занять место рядом с братом.
Его настроение после «охоты на альф» не изменилось, в следствии чего Юнги сделал вывод, что нагоняй от старшего брата тот так и не получил. Правда, время от времени Мин ловил его извиняющиеся взгляды, природу которых так и не смог понять. Вряд-ли Чон поделился с ним, как «весело» закончился вчерашний вечер.
— Этот уникальный пятизвёздочный отель ещё только готовится к открытию, — между тем продолжает Хосок, — мы проведём здесь почти двое суток и на протяжении этого времени будем единственными гостями. На 70-метровом судне расположены 88 роскошно обставленных номеров. Эта супер-яхта является чудом архитектуры и состоит из 5х палуб. Она оборудована ресторанами, барами, спа-центрами и настоящим казино. Мы с вами сейчас пообедаем в кафе на шлюпочной палубе<span class="footnote" id="fn_32475314_0"></span>, после чего продолжим знакомство с пустыней. А на ночь яхта выйдет в открытые воды.
Едва ступив на главную палубу, Юнги чувствует, как его настроение улучшается. Главный холл поражает группу своей красотой и грацией. Всё вокруг блестит и искрится, словно это не яхта, а огромный кристалл Сваровски. Но не это заставляет Мина замереть в немом восхищении — огромная бескрайняя лазурь Персидского залива. Горизонт скрыт в тончайшей лёгкой дымке. Здесь даже воздух другой — свежий, влажный, насыщенный.
Мин устало плетется по коридору мимо комнат, скользит равнодушным взглядом по номерам на блестящих табличках. От неудобного сидения в автобусе всё тело ноет, и он мечтает только об одном — наконец, найти свою каюту и лечь на живот.
— Юнги-хён, мы можем поговорить? — догоняет его запыхавшийся Тэхён.
— Конечно, Тэ, — оборачивается Мин, — сейчас только номер свой найду.
— Он следующий, — подсказывает омега и перехватывает ручку чемодана старшего, пока тот возится с карточкой и электронным замком.
Юнги входит в каюту и восхищенно охает. На белоснежных стенах и потолке через высокие окна отражается вода Персидского залива, образуя волшебные рисунки и создавая впечатление нереальности.
— Красиво, правда, — шепчет Тэ, как будто боиться нарушить эту иллюзию.
— О чём ты хотел поговорить? — мягко возвращает того Мин к теме беседы. Как бы он хорошо не относился к младшему брату Чона, тело уже умоляло уложить его в горизонтальное положение.
— Ах, да, — поджимает губы Тэхён, укладывает чемодан на специальную подставку для багажа у входа и проходит к небольшому балкону. — Давай выйдем на улицу, я… мне нужен свежий воздух.
— Конечно, у тебя что-то случилось? — спрашивает Юнги, останавливаясь у белоснежных широких поручней.
— Да,.. нет, — мнется омега, какое-то время потерянно осматривает горизонт, потом, видимо, набравшись храбрости, негромко произносит: — Я хочу попросить у тебя прощения.
— За что? — непонимающе переспрашивать Мин.
— Как за что? За ту идиотскую идею! — обречённо выдыхает Тэ. — Мы с Чимин-и видели вас с братом там, на танцполе, и решили, что у вас, ну,.. всё наладилось. Потом, когда он потащил тебя к выходу, я понял, что только испортил всё.
— Ты не должен извиняться, Тэхён-и, — улыбается ему Мин, нежно оглаживая его плечи, — я взрослый человек и сам несу ответственность за свои поступки.
— Должен, — перебивает его младший. — Я знаком с его характером лучше всех. Он хороший человек. Но чересчур правильный. И я знаю, как остро он реагирует на неправильные поступки. Вчера он был страшно зол на тебя. И всё это из-за меня.
— Ты не виноват, — отмахивается Юнги, — просто… я вчера не сразу узнал его.
— Не понимаю, — трёт лоб Тэхён, — вы так танцевали, целовались…
— Ага, а то, что это был именно твой брат, я понял только после поцелуя, когда открыл глаза, — грустно смеётся Мин.
— Хотел, бы я видеть его лицо, — ухмыляется омега.
— Поверь, оно бы тебе не понравилось. — отворачивается Юнги и снова с тоской смотрит на залив. Потом резко вскидывает голову: — А ты как? Я переживал за тебя. Хосок узнал твою блузку и понял, что мы отрывались в тот вечер вместе.
— Он мне ничего не сказал, — пожимает плечами Тэ, — правда, с утра был каким то странным, будто его что-то тревожит.
Юнги старается не изменится в лице. Этого засранца вряд ли что-то тревожит больше, чем его собственная персона!
— Тэхён-и, извини меня, но я устал, мне нужно отдохнуть, — прерывает Мин затянувшуюся паузу.
— О, конечно, это ты меня извини, — уже поворачивается к выходу с балкона омега, но снова потерянно застывает, его плечи опускаются и он сильно жмурит глаза.
— Что бы там ни было, хороший мой, просто скажи, — негромко произносит Юнги, сжимая его плечо.
— Если вопрос со вчерашним походом в клуб мы решили, то за остальное ты меня, наверное, никогда не простишь, — обреченно шепчет он.
— Ты Пака имеешь ввиду?
Омега кивает, не найдя в себе силы для ответа.