Часть 4. Мир заключают с врагами. (2/2)

— Да ладно, не подбирай слова, — протяжно вздыхает тот, — считай это ликбесом<span class="footnote" id="fn_32242962_2"></span>, чтобы, когда у нас с Чимини дойдет до этого, я знал что и куда, — хохочет омега, и подушка из рук Чона молниеносно летит обратно в голову Тэхёна.

— Я поставил его омеге метку.

Слова производят эффект разорвавшейся бомбы, и смех младшего разом обрывается.

— Ты спал с Юнги-хёном, а метку поставил Чимину?! — шокировано выдыхает парень. Его глаза тут же наливаются слезами, и нижняя губа начинает дрожать.

— О, Аллах! — вскакивает на ноги Хосок. Меньше всего он хотел расстроить брата. Он опускается рядом с ним на кровать, и глядя на того красноречивым взглядом, успокаивающе произносит, — я поставил метку Мину. И он не альфа, да и не омега…

— Он гамма, — восхищенно шепчет Тэ, моментально забывая о Чимине. — Хоби-хён, я думал, таких людей на самом деле не существует! Это же,. это… Он — уникальный человек!

— И это уникальный человек ненавидит меня! Считает, что я его заклеймил, испортил ему жизнь, украл у него надежду на счастливое будущее. Потому что сделал это без его согласия.

— И он прав! — в голосе парня звенит возмущение. — А, скажи прямо, тогда, пять лет назад, ты хотел альфу или омегу?

— Сначала омегу, потом альфу. Потом просто Мин Юнги, — не задумываясь, отвечает Чон. — Я болею им еще со школы, и чем чаще он морщил свой хорошенький носик при виде меня, тем сильнее я загорался! И… не совсем правильно проявлял свой интерес.

— Ты издевался над ним, — произносит Тэхён, и на этот раз его голос, явно, пропитан разочарованием.

— Это еще не всё! — хрипло выдыхает Хосок, прикрывая глаза. — Это я подстроил его приезд сюда. Я от имени кампании выслал приглашение его туроператору в РИТ. Он так мечтал побывать здесь, грезил Саудовской Аравией, а я даже это отобрал у него!

— Ахуеть!

— Тэхён-и! — рычит Чон, — не выражайся!

— Прости, брат, но я не могу подобрать более подходящего эпитета, чтобы описать твои безнравственные поступки!

— У нас впереди две недели, а он не то, что смотреть на меня не может, сегодня вечером он сказал мне… — голос Хосока становится хриплым и безжизненным, — что лучше бы он умер и никогда не встретил меня.

Тэ беспомощно смотрит на старшего брата, в его глазах снова собираются слезы.

— Он так сильно ненавидит тебя, что предпочитает смерть общению с тобой, — еле слышно произносит омега.

— Если бы всё было в таком контексте, — перебивает его Чон, — но он сказал: «Мне надо было остаться в том проклятом доме в Пусане, чтобы он всё-таки однажды убил меня, тогда бы я никогда тебя не встретил.» Вот, что меня волнует! Моё сердце болит за него! Ему что-то сделали в прошлом, что-то страшное. Сейчас он живет с папой и младшим братом. Возможно, отец бил его, за то, что он родился не обыкновенным альфой. Я не знаю, — устало трет лицо Хосок. — Но когда узнаю, дай Аллах, чтобы этот ублюдок уже сдох, иначе я сам занесу саблю над его головой в Мекке!<span class="footnote" id="fn_32242962_3"></span>

— Юнги-хён нужен тебе, — благоговейно шепчет омега.

— Как воздух, Тэхён-и, как воздух, — обреченно выдыхает Чон. — Но я даже представить не могу, как можно исправить то, что я натворил!

— Почему в моем номере нет спиртного? — сощурив глаза, спрашивает Тэ.

Неожиданная смена темы разговора настолько ошеломляет Хосока, что он даже зависает на какое-то время.

— Спиртного? — повторяет он. — Я распорядился. При чём здесь это?!

— Всё неимоверно сложно у вас! Без бутылки не разберёшься, — мечтательно произносит Тэхён, — сейчас бы бутылочку холодного пива.

— Ты разве совершеннолетний? — вскидывает бровь Чон.

— По меркам Саудовской Аравии — да!

— По меркам Кореи — нет!

— Лаааадно, — разочаровано тянет омега, надув губки, — тогда я пошел к себе, Господин Хоби-хён! — он подскакивает, на корейский манер слегка кланяется старшему брату и, направляясь к выходу, таинственно добавляет: — Просто я знаю, как наладить ваши отношения с Господином Мином, и стоимость моих бесценных советов — бутылка пива! Но ты уже старенький, тебе пора спать.

Хосок, играя желваками, недовольно сверлит его спину. Подозрительно медленно удаляющуюся спину. И его неодолимая потребность достигнуть хоть какого-то взаимопонимания с Юнги пересиливает воспитание и желание защитить младшего брата от пагубного воздействия современно мира.

Тэхён уже касается ладонью ручки на входной двери, когда слышит за спиной вкусный и желанный «чпок». Он резко разворачивается и идет обратно. Чон смотрит на него бешено-беспомощным взглядом и держит в протянутой руке небольшую запотевшую бутылочку с пивом.

— В первый и последний раз! — строго выговаривает он, снова усаживаясь в кресло. — В будущем за твои бесценные советы буду платить исключительно верблюдами!

— Заметано, — с восторгом пищит Тэ, забирая желанный напиток, снова плюхается на кровать и тут же припадает к горлышку губами.

— Ну! — испытывающе выдыхает Хосок.

Тэхён жадно глотает пиво, вскинув указательный палец вверх, требуя у брата терпения и возможность спокойно утолить свою жажду. Отрывает, наконец, пустую бутылку ото рта, блаженно жмурится и выглядит при этом как кот, который только что проглотил густые наивкуснейшие сливки. Вместе с миской.

— Итак, Юнги-хён гамма и, поправь меня, если я ошибаюсь, не воспринимает себя как единое целое, разделяя две свои сущности, — начинает Тэ.

— Да.

— Сейчас он позиционирует себя как альфа.

Чон кивает, не до конца уверенный, что Тэхён, действительно, сможет помочь. Видимо, тому просто в силу возраста хотелось, чтобы старший брат поступился многолетними нравственными принципами и позволил ему выпить.

— А как к тебе относится его омега? — спрашивает парень, пытаясь сдержать отрыжку, за что получает убийственный взгляд, — смею предположить, раз метка была поставлена, она тебя признала.

— Её тянет ко мне, она скучает, — с нежностью произносит Хосок.

— Но, как я уже сказал, главный — альфа и он всё решает.

— Да, и Юнги ненавидит свою сущность омеги так же сильно, как его альфа ненавидит меня.

— Всё просто! — таким тоном восклицает Тэхён, будто только что разгадал тайну Бермудского треугольника. — Тебе нужно…

— Соблазнить альфу? — с надеждой перебивает его Чон. Он даже облизывается, уже выстраивая тактику соблазнения в своей голове.

Парень утыкается лицом в подушку и кричит в неё. Видимо, все те нехорошие слова, которые запрещает ему использовать Чон.

— Хоби-хён, при всем моем уважении, — пытаясь отдышаться, закатывает глаза Тэ, — почему у альф решение всех проблем — через постель?!

— Ну, хорошо, что ты предлагаешь? — обреченно спрашивает Хосок, расстроившись, что соблазнение отменяется.

— Подружись с ним.

— С альфой?

— С Мин Юнги!

— Это будет сложно! Он на дух меня не переносит и не подпустит к себе!

— Играй на его профессиональных качествах, — настаивает Тэхён. — Он ответственный руководитель. Заключай перемирие, основываясь на этом. Как я понял, работа для него на первом месте. — И добавляет, глядя на задумчивого брата: — покажи ему страну, расскажи всё, что о ней знаешь, ему это нужно сейчас — понять, что он не зря сюда стремился, и что эта земля примет его.

— Хорошо, завтра с утра узнаю, в каком он номере и попробую поговорить.

— В 3517, — выпаливает, не раздумывая Тэ.

— Откуда ты знаешь?

— Я занимался расселением группы, ты забыл? — отвечает тот, и его щеки окрашиваются ярким густым румянцем.

— Тэхён-и, ты ничего не хочешь мне сказать? — строго смотрит на него Чон, замечая его смущение.

— Пока мы ехали из аэропорта, я поменял схему расселения, — скороговоркой выпаливает Тэ, еще больше краснея.

— Кого с кем? — вздергивая бровь, интересуется Хосок.

— Меня и Юнги-хёна.

— Тааак! И где находится твой номер? — Чон чувствует, как начинает злится.

— Рядом с номером Чимина, — еле слышно отвечает Тэхён, накрывая голову уже порядком потрепанной за вечер подушкой.

— Тэ, я отвечаю за тебя перед отцом и Аллахом! — уже не сдерживаясь, кричит Хосок. — Я согласился принять тебя на работу только при условии, что ты будешь рядом, а теперь, в номере, где ты должен был остановиться, — Юнги?! — на последнем слове он резко осекается, его глаза становятся огромными и он впечатывает шокированный взгляд в стену между номерами.

— Он в соседнем номере? — шепотом переспрашивает Чон, с недоверием глядя на младшего брата.

— Ты можешь говорить обычным голосом, — отвечает омега, при этом автоматически тоже переходя на шёпот, — ты ведь сам проектировал шумоизоляцию в отеле. Да, он там.

Хосок подскакивает с кресла, хватает младшего брата, всё так же зажимающего пустую бутылку из-под пива в руке, крепко обнимает и уже громче произносит:

— Ты мой маленький гений! С меня ящик пи… в смысле, верблюдов, Тэхён-и!

— Да, пиво было вкусное, — выпутывается из объятий омега и с сожалением смотрит на бутылку, внимательно читает этикетку, и его лицо тут же обиженно морщится, — Хоби-хён, оно безалкогольное!

— Пока мы разговаривали — ты совершеннолетним не стал, — с невинной улыбкой отвечает Хосок.

***</p>

Когда Юнги был маленьким, папа рассказывал ему, что звуки которые мы слышим в жилом помещении есть не что иное, как душа дома.

В ветхой деревенской избушке — это скрип, потревоженных ветром ставен, еле слышный хруст гусиного пера в куцей подушке, хриплый сингл тощего петуха на рассвете и аплодисменты его выступлению листьев яблони, что устало раскачивается под окном. В старинном готическом замке — невнятный шелест крыльев летучих мышей, завывание осеннего ветра в трубах вентиляции и щелчки деревянных несущих балок.

У номера отеля «Memory Hope Araviya Hotel», где просыпается Мин, — своя душа. «Она» сладко сопит тому в затылок, прижимаясь к спине горячей грудью.

Решая, что в данном случае будет выгоднее — слиться цветом с простыней или притвориться мертвым, Мин приподнимает тяжелую после вчерашней истерики голову и пытается заглянуть через плечо. «Душа» тут же начинает недовольно пыхтеть, Юнги спешно укладывается обратно на подушку, где они легко поместились вдвоем, и «та» сразу же успокаивается, глубоко вдыхая его запах.

Посмотрите, какая нежная!

Мин поднимает взгляд. Пальцы их левых рук крепко переплетены над его головой. Ладонь правой руки «души» покоится под футболкой на грудной клетке Юнги, и «её» указательный палец лежит аккурат на соске, во сне периодически его легонько поглаживая. Правая рука Мина, отведенная назад, крепко прижимает «душу» за ягодицу.

Приплыли! Юнги резко отдергивает руку.

Нервно оглядывает номер. Он, определенно, у себя. С трудом, но вспоминает, что после душа какое-то время сидел на кровати, пытаясь усмирить нескончаемые слезы, потом выпил подавители и блокаторы и лег спать. Один.

Мин осторожно выпутывает пальцы из вражеского захвата, поднимает правую руку «души» и перекладывает ее «той» на бедро. Притягивает колени к груди, медленно глубоко вдыхает и на резком выдохе, изогнувшись дугой, распрямляет ноги и со всей силы бьет ими по «душе», вследствие чего «та» падает с другой стороны кровати и гулко ударяется о покрытый ковролином пол.

Юнги вскакивает с постели. Пару мгновений ищет, чем бы защитится, и его взгляд цепляет светильник на прикроватной тумбочке. Он хватает его дрожащей рукой и поднимает над головой. С той стороны доносится болезненный стон.

« — А стонет он также эротично, как и пять лет назад, — томно выдыхает омега.»

— Хосок, ты издеваешься?! — визжит Мин.

— У меня вопрос, связанный с работой, — хрипит Чон, — не стреляй!

Он медленно садится, трясет растрепанной головой и начинает скользить голодным взглядом по обнаженным бедрам, белью, короткой футболке и натыкается на немигающий убийственный взгляд.

— Ты похож на статую свободы в милых беленьких трусиках! — восхищенно выдыхает он.

Юнги поспешно опускает глаза на свои боксеры. Спереди на белой трикотажной ткани, прямо на нём, написано красными буквами «Le bonbon».<span class="footnote" id="fn_32242962_4"></span> Ну папа! Что бы Мин еще раз согласился на его помощь в сборе вещей! Он уже приготовил гневную речь, когда Хосок снова падает на пол, и с его губ срывается очередной болезненный стон.

« — У него артериальное кровотечение, перелом позвоночника, воспаление пятки и ушиб пищевода! — впадает в панику омега. — Ну что ты стоишь?! Беги, спасай отца наших детей!!!

— Бляяяяять! — воет альфа.»

Юнги аккуратно возвращает лампу на тумбочку, ложится поперек кровати, свешивает голову вниз и с подозрением смотрит на «тело» под собой.

— Ты как? — язвительно спрашивает он. — Что я могу для тебя сделать?

— Перевернись на спину, еще ниже опусти голову и расслабь горло, — пытаясь сдержать улыбку, выдает Чон.

— Здоров, — резюмирует Мин, поднимаясь с кровати, — относительно. К сожалению, твой дебилизм неизлечим! Как ты вообще сюда попал? — спрашивает он уже из ванной комнаты, куда ушел за халатом.

— Мой номер — соседний, — кряхтит Хосок, поднимаясь с пола и поправляет на себе футболку без рукавов.

— Замечательно, — хнычет Юнги.

— Мне срочно надо было переговорить с тобой и я… перелез через балкон.

— Ты, вообще, в своем уме?! Мы на тридцать пятом этаже!

— Волнуешься за меня?

Мин даже не собирается отвечать на столь идиотский вопрос. Он усаживается с ногами в кресло и, замечая жадный взгляд Чона, тут же тщательно прикрывает колени полой халата.

Вчерашняя истерика словно потушила пожар, что пытался накануне выжечь его душу и тело. Он решил, что ему остается только смириться с таким положением вещей и всё-таки попытаться получить удовольствие от долгожданного поездки в Саудовскую Аравию. А, может, он просто выспался, или дело не в количестве часов, которые он провел во сне, а в руках, что обнимали его ночью? Блять, ну что за бредовые мысли?!

« — В таких руках вообще грех спать! — мечтательно вздыхает омега.

— Увеличу дозу подавителей! В пять раз! — рычит альфа.

— Противный мужлан!»

— О чем ты хотел поговорить? — наконец, спрашивает Юнги, свернув разборки в своей голове.

Хосок усаживается в кресло напротив. Водит наряженным взглядом по балдахину над постелью, по дорожной аптечке на прикроватной тумбочке, по резному низкому комоду, словно окружающее предметы могут помочь начать разговор. Но они молчат, потому что только Чон несет ответственность за свои поступки, и пришло время чинить всё то, что он сломал.

— Вероятно, — откашлявшись, начинает он, — ты меня никогда не простишь, да я и не заслуживаю этого. Просто знай, я бесконечно сожалею о своем отвратительном поведении в школе. О том, что отнял у тебя права выбора пять лет назад. Да, это я, как тогда, без твоего ведома и согласия, инициировал этот РИТ. Нисколько не сомневаюсь, что работа очень много значит для тебя, и ни в коей мере не хочу, чтобы из-за моих необдуманных поступков ты потерял лицо. Поэтому предлагаю на две недели заключить перемирие.

— Одиннадцать дней, — поправляет Мин.

— Ты считаешь? — вскидывает бровь Хосок.

— Конечно, зачеркиваю числа в календаре красным маркером, — не меняясь в лице, отвечает Юнги.

Факт того, что Мин отсчитывает дни до отъезда, острой бритвой проходится по его сердцу. Он долго выдыхает, пытаясь справится с эмоциями, после чего покорно исправляется:

— Одиннадцатидневное перемирие.

— В чем моя выгода? В конечном счете я могу вообще с тобой напрямую не общаться и все вопросы решать через Тэхёна.

— Можешь, но я всегда помнил, что ты мечтал побывать здесь. Взамен я предлагаю тебе посодействовать в изучении страны, — старается убедить его Хосок. — Я знаю о ней всё, расскажу обо всем, что интересует тебя, покажу все значимые и наиболее территориально доступные места, дополнительно к запланированной программе. — И добавляет слегка севшим голосом: — А в качестве бонуса — обещаю навсегда исчезнуть из твоей жизни, когда ваш срок прибывания здесь подойдет к концу.

« — Ни за что! — топает ногой омега.

— Нам подходит! — кивает альфа.»

Юнги долго смотрит нечитаемым взглядом в глаза человека, сидящего напротив. Эта земля так много значит для Мина! И если он откажется от предложения Хосока, то будет последним глупцом. В конце-концов, общение с Чоном никак не помешает ему продолжать ненавидеть того.

— Хорошо, но у меня есть условия, — через пару минут отвечает Юнги. И дождавшись утвердительно кивка продолжает: — Ты не прикасаешься ко мне, не заигрываешь со мной, не обращаешься ко мне на арабском и не целуешь меня. Даже не пытаешься.

— Я согласен, но внесу коррективы. Если ты споткнешься рядом, я поддержу тебя, так уж воспитан. Не буду называть тебя mahbubi. И поцелую, только если сам попросишь.

— Значит, никогда, — расплывается в злорадной улыбке Мин, — тогда по рукам!

Хосок с облегчением выдыхает. Откидывается на спинку кресла и, глядя на Юнги из-под прикрытых век, вспоминает, как не мог дождаться утра и глубокой ночью, воспользовавшись универсальным ключом-картой, вошел в темный соседний номер.

Мин беспокойно спал на боку, завернувшись до подбородка в тонкое одеяло. До дрожи в пальцах желая прикоснуться, но переживая, что может потревожить такой необходимый Юнги сон, Чон какое-то время сидел перед ним на корточках и гладил трясущимися пальцами кончики его волос, жадно глотая аромат лесного ореха. Потом, проиграв битву с собой, лег сзади, прижался к его спине грудью и бережно обнял. Дал себе слово, что полежит с ним ровно шестьдесят секунд и уйдет. И сам же нарушил свое обещание, не в силах оторваться от стройного желанного тела. Не заметил как уснул там, где мечтал оказаться уже много лет.

Чон звонко хлопает себя по бедрам и поднимается с кресла.

— Кстати, по поводу вчерашнего похода в ночной клуб, — твои цыплята вели себя прилично, ни одна золушка после полуночи не превратилась в тыкву.

— Откуда ты знаешь, как я их называю? — вскидывает на него глаза Юнги, и Хосок к своему немалому удовольствию замечает, как щеки Мина заливает краска смущения.

— Они сами мне сказали. Не пугайся, такое обращение им очень нравится, — с улыбкой отвечает тот. — Единственное, у нас есть омега, — продолжает он. И от этого нас Мин краснеет еще больше, благо Чон уже направляется к выходу и не смотрит на него. — С русыми вьющимися волосами…

— Ёнсу, — подсказывает Юнги, догоняя Хосока, — он что-то натворил?

— Нет, но был близок, — поджимает губы тот. И добавляет, замечая беспокойство на лице Мина, — не переживай, я буду присматривать за ним.

— Кстати, я бы хотел получить программу РИТа, — меняет тему разговора Юнги, отмахиваясь от чувства благодарности по отношению к альфе, и открывает перед ним входную дверь.

— Я отправил её тебе на электронную почту ещё вчера утром, пока вы летели.

Мин утыкается лбом в дверь и смущенно хмыкает, со всеми этими событиями он элементарно забыл просмотреть рабочую почту.

— Я разрешил студентам отоспаться сегодня. Мы встречаемся в фойе на первом этаже в 10 часов и едем завтракать. Затем у нас запланирована небольшая экскурсия, — загадочно произносит Чон. — Вернемся сюда, Тэхён проведет инспекцию отеля, потом мы поедем знакомится с пустыней. А там посетим настоящий конкурс красоты среди верблюдов.

— Ух ты! — восклицает с удивлением Юнги. — Уверен ты займешь в нем первое место!

— Непременно! — с лукавой улыбкой шепчет Хосок, убирая со лба Мина непослушную чёлку. — Я буду стараться, mahbubi!

После чего разворачивается и скрывается в соседнем номере.

Два из четырех условий соглашения о перемирии были грубо нарушены. Но ни один из них этого не заметил.