Часть 2. Никогда не верьте зеркалам. (2/2)

— Я могу это исправить, — чуть слышно, произносит Мин.

— Цифра «один» на телефоне, не забывай, — произносит Хосок, откидываясь на подушки.

— Ты обрезан?! — громко восклицает Юнги, внимательно разглядывая яркую головку, не прикрытую крайней плотью.

— Я мусульманин, — отвечает Чон, — с этим какие-то проблемы?

— Нет, что ты? Просто я первый раз вижу такой?

— И много ты членов видел, mahbubi?

— Достаточно, — самоуверенно отвечает Мин и, не желая портить мнение Хосока о себе, добавляет: — но твой самый красивый!

— Продолжай, — севшим голосом произносит Чон, прикрывая глаза.

Юнги с удовольствием замечает, как от его недвусмысленного комплимента член Хосока начинает наливаться кровью. Облизнув пересохшие губы, он наклоняет голову и полностью берет еще относительно мягкий член в рот. Совсем другие ощущения. Стараясь не задеть его зубами, начинает, как леденец, сосредоточено сосать. Чон что-то одобрительно бормочет на арабском, поглаживая оттопыренные ягодицы Мина. Если бы не подавители, он бы не терял время на такие игры, а снова бы остервенело трахал Юнги. И сразу же противоречит себе, когда ловит себя на мысли, что и шутливые перепалки, и взгляды, и поцелуи доставляют ему неимоверное наслаждение. Но большее удовольствие он получает от застенчивых прикосновений Мина.

Член Хосока, уже твердый и горячий, не помещается полностью во рту Юнги и он переходит к блестящей головке, нежно прикасаясь к ней губами. В какой-то момент он поднимает глаза и находит взглядом бутылочку с массажным масло на прикроватной тумбочке. Он не совсем уверен, позволит ли Чон прикоснуться к себе так, как касался до этого Мина, но, пользуясь тем, что глаза Хосока закрыты, он отрывает губы от члена и, продолжая поглаживать его ладонью, тянется за бутылочкой.

— Ты говорил, что я могу кусать тебя везде, — медленно произносит он, тут же ловя благосклонную улыбку Чона. — А прикасаться я тоже могу везде?

Мужчина под ним приоткрывает глаза, и Юнги встречается с его подозрительным взглядом.

— С этого момента поконкретней, — охрипшим голосом говорит он.

— Хосок, я очень хочу доставить тебе удовольствие. Но не совсем такое, как ты привык получать. Позволишь мне?

Он и сам не может определить, откуда возникло это желание. Возможно, просто, как благодарность за то, что ранее альфа подарил ему наслаждение, которого он до этого не знал.

Чон какое-то время молчит, и Мин чувствует, как его настроение падает, уверенный, что тот откажется.

— Пол часа назад я занимался сексом с альфой. До сих пор в шоке от этого. Ночь каких-то сумасшедших экспериментов! — говорит Хосок и негромко смеется от того, как абсурдно звучат его слова.

— Это означает согласие? — с подозрением спрашивает Юнги.

— Меня пугает факт того, что я не в состоянии тебе ни в чем отказать, mahbubi, — шепотом отвечает Чон, продолжая ласково оглаживать бедра Мина.

Юнги, переживая, что Хосок может передумать, резко срывает крышку с бутылочки, отчего масло выплескивается на живот Чона.

— Ты планируешь доставить мне удовольствие с помощью, кхм, … массажа живота? — вскидывает бровь Хосок.

— Ох, нет, — смущенно улыбается Мин, — просто я, кажется, не меньше твоего волнуюсь.

— Надеюсь, ни одна задница не пострадает в ходе эксперимента? — шутит Чон, стараясь успокоить Юнги.

— Доверься мне, бесстрашный альфа! — собирая пальцами масло с кожи Хосока, подмигивает Мин.

Он приникает губами к яркой головке, втягивает ее в рот и слышит слова, произнесенные хриплым шепотом:

— Мой сладкий. Так переводится с арабского mahbubi.

Юнги выпускает член Чона изо рта. Какое-то странно чувство затапливает его легкие, мешая полноценно вздохнуть.

Он снова опускает голову. Одновременно с этим, нежно касается ануса Хосока кончиками пальцев, влажными от масла. Гладит его, осторожно цепляет короткими ногтями, кружит вокруг плотно сжатого входа. Он скользит губами вниз к основанию, облизывает член широки влажными мазками и, глядя на быстро вздымающуюся грудь Чона, проталкивает внутрь один палец. Хосок на мгновение замирает, с его губ срывается долгий стон. Окрыленный положительной реакцией, Мин начинает двигать пальцем, почти полностью выходит и снова врывается, оглаживая мягкие гладкие стеночки. Голова Чона начинает метаться по подушке, когда Юнги добавляет второй палец. Он быстро двигает головой вверх и вниз, скользя по члену плотным кольцом из уже алых и приятно саднящих губ. Слегка сгибает пальцы, задевая простату. Хосок рвано выдыхает. Ему как будто больно. Но боль настолько сладкая, настолько вкусная, что он, не контролируя себя, хрипло просит:

— Еще один! Дай мне еще один!

Мин тут же добавляет третий палец, наращивает темп, не забывая задевать чувствительный комочек. Его губы горят, член Хосока пульсирует у него во рту. Он накрывает основание свободной рукой, крепко сжимает и тут же расслабляет. Чон чувствует, как поясницу оглаживают первые признаки оргазма, низ живота скручивается и тянет.

— Я сейчас кончу, отклонись, mahbubi, — стонет он, широко распахивая глаза, и пытается отстранить дрожащей рукой голову Юнги.

Мин отрывает руку от члена, скручивает фигу и подносит ее к носу Чона.

Дыхание Хосока перехватывает, и тугие горячие струи спермы бьют прямо в горло Мина. Юнги с наслаждением прикрывает глаза, чувствуя на языке пряный вкус кофе. Последние сладкие судороги проходят по телу Чона, и он рычит, откинув голову к потолку.

— Я собираюсь произнести пламенную торжественную речь, — хрипит Хосок, когда его бешено скачущее сердце начинает успокаиваться, и поворачивает голову к Мину, который уже устроился рядом с ним, облизывая, зараза такая, свои алые опухшие губы, — чтобы описать всю палитру эмоций, которые бурлят сейчас во мне. Ты готов?

Юнги кивает, глядя в красивое мужественное лицо.

— Вау! — на одном дыхании выдает Чон.

Мин какое то время непонимающе смотрит на него, после чего взрывается таким громких заразительным хохотом, что Хосок тоже начинает смеяться и крепко прижимает Юнги к себе. Мин переводит усталый взгляд на распахнутые балконные двери и с ужасом замечает, что на улице начинает светать.

— Который час? — резко подскакивает он, разрушая легкую и веселую атмосферу в спальне.

— Переживаешь, что твоя попка превратится в тыквы? — вскидывает брови Чон.

— Мне срочно нужно домой.

Хосок поджимает губы, он не готов отпустить его, не насытился еще, но, глядя в глаза, в которых отражается паника, он нехотя соглашается:

— Хорошо, но давай сначала примем ванну, надо смыть с тебя все следы нашего неожиданного преступления.

— Ванну? Вдвоем? — с подозрением переспрашивает Мин. — Ну уж нет! У меня нет времени на очередной секс-марафон!

— Обещаю вести себя прилично и не распускать руки! — торжественно клянется Чон, прикладывая ладонь к груди.

— Договорились, — кивает Юнги, снова укладываясь на спину, — надеюсь, ты сдержишь слово.

Он уже начинает засыпать, когда чувствует на груди легкие поцелуи.

— Ты обещал не распускать руки, — не открывая глаз, произносит он.

— Фактически, по сравнение с тем, что мы вытворяли до этого, эти действия более или менее приличные. И, заметь, мои руки не участвуют в этом, — хрипло шепчет альфа, задевая носом сосок и тут же прикусывая его. — Пойдем, ванна готова.

Чон ставит сонного Мина на ноги и ведет на террасу, где располагается небольшое джакузи, встроенное в пол. Горячая вода бурлит, и в прохладном предрассветном воздухе плывет облако пара.

— Не хватает лепестков роз и шампанского, — с восторгом выдыхает Юнги.

— Ныряй, — приглашает Хосок, — я сейчас вернусь.

Мин спускается по удобным ступенькам в ванну и, усаживаясь, погружает тело в воду. С наслаждением прикрывает глаза.

— Господи, что я здесь делаю? — задает сам себе вопрос.

— Ты занимаешься со мной непристойным и фееричным сексом, — тут же слышит ответ, когда Чон присаживается на бортик и опускает ноги в воду.

— Первый раз в жизни не могу не согласиться с тобой, — с улыбкой произносит Юнги, не открывая глаз.

— Шампанского нет, но я нашел бутылку красного вина.

— Я ни разу не пил вино на рассвете в джакузи…

— … после того, как переспал с альфой, — заканчивает за него Хосок.

Мин распахивает глаза. Улыбка снова просится на его алые опухшие губы, но он упрямо поджимает их. И, глядя настойчивым взглядом в лицо Чона, негромко произносит:

— Сегодня между нами царит неожиданное взаимопонимание. Но ведь так было не всегда, правда, Хосок?

Альфа резко выдыхает, поднимает бутылку к губам и делает жадный глоток.

Юнги ждет его ответа, хоть какой-нибудь реакции, но тот не знает, что сказать. Сейчас любые оправдания, любые объяснения будут выглядеть смешными и неубедительными.

— Мне очень жаль, — просто отвечает он, — я был малолетним, вечно озабоченным вниманием омег придурком. Или их невниманием, — добавляет он, пряча глаза.

— Посмотри на меня, — зовет Мин, пытаясь поймать его взгляд, — я принимаю твои извинения, но хочу, что бы ты знал.

Голос Юнги, как голос сирены, мелодичный и бархатный проникает в сознание Чона. Он шумно сглатывает, блуждая голодным взглядом по обнаженному влажному телу Мина, когда тот поднимается и встает между его широко раздвинутыми ногами. Юнги кладет ладони на его колени и начинает медленно скользить ими вверх по бедрам.

Чон снова поднимает бутылку ко рту, чтобы промочить пересохшее горло.

— Я те-бя, — по слогам произносит Мин, касаясь губами уха Хосока, — все-рав-но не-на-ви-жу!

Чон не понимает слов, он улавливает только интонацию, проникающую под его кожу. Рвано вдыхает яркий насыщенный аромат лесного ореха, чувствует настойчивые прикосновения языка. Его член снова крепнет. Он притягивает Юнги за талию ближе и тут же получает несильный укус в шею.

— Руки! — шипит Мин, отстраняясь.

Хосок вскидывает руку вверх, признавая ошибку, и спрашивает хриплым голосом:

— Вина?

— Можно, — отвечает Юнги, снова близко придвигаясь к желанному телу.

Сейчас никакая сила не способна оттолкнуть его от Чона. Он снова теряется в его запахе ароматного насыщенного кофе, в жарких взглядах, в биополе альфы. Ему вдруг становится откровенно плевать, что еще несколько часов назад ему надо было сбежать домой и спрятаться там.

Хосок не протягивает ему бутылку. Он отпивает из нее сам, отставляет на пол сбоку от себя, резко наклоняется к лицу Мина, прижимается к его рту и раздвигает его губы своими. Кроваво-красное вино стекает по их подбородкам и капает на разгоряченные тела.

Юнги прикрывает глаза и слизывает с губ кофейно-винный деликатес.

— Ты снова нечестно играешь, Хосок! — цокает Мин.

— Если хочешь осуществить мечту, иногда надо нарушать правила, mahbubi, — пожимает плечами Чон.

— И о чем же ты мечтаешь? — с лукавой улыбкой спрашивает Юнги.

— О тебе! — выдыхает Хосок и снова припадает к его манящим губам.

Хватая Мина за талию, вжимает в свое тело. Юнги зарывается пальцами в волосы Чона и, не разрывая поцелуй, тянет на себя, пока тот не встает на ноги. Продолжает тянуть вниз, опускается в джакузи и сажает Хосока сверху. Грудь прижимается к груди, ноги и руки путаются. Обласканные теплой бурлящей водой они стонут в губы друг друга. Их члены наливаются, зудят, трутся друг о друга.

Чон протягивает руку к панели управления за спиной Мина, перенаправляет потоки на их тела и увеличивает мощность.

Юнги чувствует по всему телу скользящие ритмичные удары. Они везде: на спине, на животе, на бедрах. Он врывается в рот Хосока языком, мажет им по небу, деснам, зубам. Впивается, обжигает, упивается рваным дыханием Чона. Мнет упругие ягодицы, заставляя того скользить вперед и назад на его бедрах. В какой-то момент головка члена Юнги оказывается прямо под пульсирующим входом Хосока. Чон чувствует легкое давление. Его дыхание перехватывает, и он замирает в руках Мина, разрывая поцелуй. Они жадно дышат. Их взгляды, цепкие и немигающие встречаются. Юнги трясет, он больше не в состоянии ждать. Он принимает решение за них обоих и резко тянет того вниз, насаживая на свой член.

— Что за несанкционированное проникновение, mahbubi?! — рычит Хосок в губы Мина.

— Если хочешь уйти, уйди сейчас, — задыхаясь, произносит Юнги, повторяя слова, которые сказал ему Чон несколько часов назад. И получает желанный ответ:

— Не дождешься!

Хосок крепко обхватывает затылок Мина рукой и начинает медленно двигаться. Поднимается на коленях и снова опускается. Он чувствует, как член Юнги скользит в нем, наполняя и задевая простату. Его крутит. Бешено скачущее сердце норовит разорвать грудную клетку. Упругие струи мягко бьются по его налитому кровью члену. Свободной рукой он тянется под воду, чтобы дотронуться до него. Мин перехватывает его ладонь и кладет на бортик ванны.

— Ты кончишь, не прикасаясь к себе, — строго произносит он.

Его доминирующий тон и биополе альфы заставляют Хосока дрожать. Вода сглаживает его движения, не позволяя ускорить темп. Он крепко цепляется пальцами за край ванны, чтобы преодолеть сопротивление воды и увеличить скорость. Вены на его руках вздуваются. Голова запрокидывается назад.

Юнги начинает подмахивать бедрами, стараясь ворваться глубже. Зачарованным взглядом скользит по груди, шее, лицу напротив. Он, действительно, никогда не встречал настолько красивого мужчину!

Их бедра мягко сталкиваются под водой. Мин относительно быстро и достаточно жестко врезается в него. Дрожь ударами тока скользит по их телам, которые блестят под первыми лучами солнца. Оргазм накрывает одновременно. Хосок, не опуская головы глухо рычит. Юнги низко стонет, прижимается к его груди, обняв обеими руками за плечи. Чон тянется за спину Мина и полностью отключает гидромассаж. В наступившей звенящей тишине слышно только их свистящее быстрое дыхание. Хосок крепко обнимает в ответ и шепчет, задевая губами, влажные волосы Юнги:

— Доброе утро, mahbubi.

***</p>

Через десять минут они стоят возле лифта, прожигая друг друга взглядами. В одном настойчивая просьба остаться, в другом бескрайнее сожаление.

Мин достает из кармана спортивных штанов телефон, чтобы узнать который час. И его лицо болезненно хмурится, когда он замечает на экране оповещения о пропущенных звонках от папы.

— Кажется, тебя потеряли, — негромко произносит Хосок.

— Я не жалею, о том, что потерялся, — уверенно отвечает Юнги, скользя пальцами по пуговицам белоснежной сорочки, которую надел без спроса, но к большому удовольствию Чона, чтобы скрыть от первых посетителей фитнес-клуба засосы и синяки на теле.

Телефон, поставленный на беззвучный режим перед тренировкой в зале с зеркалами, оживает в его руках.

— Это папа, — шепчет он.

Ему не хочется отвечать на звонок при Хосоке, но чувство вины перед родителем все же заставляет его принять вызов.

— Со мной все в порядке, я живой, — тараторит он, улыбаясь Чону. — Я еще на тренировке.

На этих словах Хосок вскидывает брови и толкает щеку изнутри языком.

— Не переживай, я скоро вернусь, — закатывая глаза на реакцию Чона, продолжает успокаивать папу он.

Услышав вопрос в трубке телефона, Мин вдруг напрягается и прячет глаза. Хосок хмурится, сразу чувствуя перемену в его настроении.

— Нет, еще нет, — еле слышно хрипит он и торопится закончить разговор. — Увидимся дома.

— Все хорошо, mahbubi? — спрашивает Чон, когда Юнги отключает телефон и прячет его в кармане штанов.

Руки Мина дрожат, и Хосок, желая успокоить, хочет дотронуться ладонями до его лица. Но Юнги порывисто отстранятся и делает шаг назад, туда где предательски раздвигаются дверцы лифта. Чон вскидывает руки, признавая поражение, и отходит вглубь пентхауса. На его лице маска безразличия, но сердце в груди болезненно стонет, отказывается соглашаться с вынужденной разлукой.

Юнги отворачивается и заносит ногу, чтобы зайти в лифт. Внезапно, зеркальная кабинка как будто становится меньше. Ему перестает хватать воздуха, чтобы полноценно вдохнуть. Мин сталкивается в отражение со своим бледным лицом. Поясницу скручивает боль, срывая с его губ низкий протяжный стон. Аромат кофе, что исходит от альфы за его спиной становится насыщенней, тяжелее. По телу разливается жар. Тонкая сорочка обжигает кожу, заставляет чувствительные соски напрячься. Тягучее, лихорадочное возбуждение поднимается от кончиков пальцев на ногах и ударяет вниз живота. Его феромоны взрываются в небольшом холле пентхауса.

У Юнги начинается то, что он яростно ненавидит в себе, то, что отрицает всей душой, то что годами скрывает от людей вокруг.

У него начинается течка.

Альфу, который из-за появления неожиданного гостя в его квартире забыл принять подавители, облегчающее период гона, накрывает необъяснимая агрессия. Сердце бешено колотится, разгоняя по венам тестостерон и адреналин. Тело скручивает от непереносимого желания спариваться. Он застывает на месте и прикрывает глаза, жадно втягивая носом запах течного омеги.

Мин тяжело дышит, схватившись влажной ладонью за дверцу лифта. Он упустил момент, опоздал. Но сейчас никакая сила не сможет оторвать его от альфы. Это не его прихоть, не его желание. В этот момент его вторая сущность — сущность омеги — руководит им. Он круто разворачивается и бежит в сторону Чона, на ходу запрыгивает на него, крепко оплетая его бедра ногами. Хосок ловит Юнги на лету, прижимает к себе за упругие ягодицы, скрытые за плотной тканью спортивного трико, и вгрызается в его губы, разрывая зубами нежную кожу. Яростно проникая в его рот языком, он несет того на ближайшую горизонтальную поверхность, которая оказывается круглым обеденным столом. Усаживает на него дрожащего телом Мина и, желая как можно быстрее прикоснуться к горячей, бледной коже, разрывает на нем свою сорочку. Мин сразу же берет его ладони в свои руки и делает то, о чем мечтал уже несколько часов. Он судорожно прижимает их к своим ноющим соскам, которые тут же наливаются. Чон нежно гладит их подушечками пальцев и слышит негромкий хриплый голос:

— Грубее, Хосок, пожалуйста.

Его не надо просит дважды, он сильнее сжимает соски между большими и указательными пальцами и слегка перекатывает.

Дыхание Мина учащается, когда Чон наклоняется и припадает левой коричневой бусине ртом, дразнит ее, лижет. Правую щипает так сильно, что Юнги выгибает спину, плотнее прижимаясь грудью к руке и губам Хосока. Альфа так жадно сосет то один, то другой сосок, что анальная дырочка Мина начинает зудеть и пульсировать, из нее обильно вытекает смазка, впитываясь в плотную ткань спортивных штанов. Юнги ерзает по жесткой поверхности, пытаясь облегчить свое состояние, но заводится еще сильнее.

Хосок снимает его с обеденного стола и несильно толкает к стене грудью. Трепетно целует острые лопатки, выпирающие позвонки. Прижимается ноющим пахом к его аккуратным ягодицам. Ноги Мина дрожат, голова кружится. Он бы уже давно упал, если бы Чон не держал его за талию. Так крепко, так уверенно, так по-собственнически.

Мысли Юнги плывут, когда Хосок садится сзади него на корточки и начинает целовать поясницу. Скользящими движениями спускает плотную ткань к изящным лодыжкам, поочередно отрывает голые ступни от пола и отбрасывает штаны в сторону. Мягко прикоснувшись к спине, заставляет Мина немного прогнуться. Юнги сам тянется руками к ягодицам и широко раздвигает их. В нем больше нет смущения и стыда, его анальная дырочка ноет и свербит, требуя прикосновений пальцев, губ, языка.

Запах природной смазки омеги кружит Чону голову, его рот наполняется слюной. Он жадно припадает к розовому колечку, слизывая густую жидкость с тонким привкусом фундука, обильно стекающую по бедрам Мина. Ласкает языком гладкие влажные стеночки. Юнги хрипит, уткнувшись лбом в шершавую поверхность стены. Его кожа горит. Внизу живота скручивается болезненный узел и сладко тянет. Головка члена блестит от предэякулята.

— Укуси меня там, Хосок, укуси! — скулит он, оттопыривая ягодицы еще сильнее.

Чон кладет ладони на напряженные руки Юнги, еще шире раздвигая округлые половинки и царапает влажное колечко зубами. Мин кричит.

Хосок отрывается от розовой дырочки, с наслаждением облизывает губы, которые еще хранят на себе привкус лесного ореха, и, подхватив Юнги на руки, несет в спальню. Туда, где тот отчаянно сопротивлялся ночью, туда, где сейчас Мину становится жизненно необходимым, чтобы Чон вошел в него.

Альфа снова опускает его спиной на темные прохладные простыни, любуется гибким изящным телом. Помешанным взглядом скользит по стройным ногам, крепким бедрам, впалому животу, распахнутой белоснежной сорочке, ярко-коричневым соскам, которые так идеально помещаются у него во рту, бледной шее с истошно пульсирующей жилкой, искусанным алым губам. Останавливается на глазах с расширенными зрачками и беспомощно тонет в них.

Хосок прикасается к налитому кровью члену Мина кончиками пальцев, проводит по всей длине, оглаживает венки.

— Хватит, — стонет Юнги, отталкивая его руку, — трахни уже меня, трахни! Иначе я просто умру!

Чон, не разрывая зрительного контакта, неторопливо развязывает пояс на халате из хлопка и медленно стягивает его с плеч. Мин жадно оглядывает его сильное обнаженное тело. Его пульс зашкаливает, дыхание становится судорожным и шумным.

Хосок, опускается на него сверху, подминая хрупкое тело под себя. Юнги хнычет, ёрзает, кладет руки на крепкие рельефные ягодицы, до глубоких отметин впиваясь в них ногтями. Он возбужден до предела, если Чон прямо сейчас не войдет в него, он просто сойдет с ума. Широко разводит ноги, согнутые в коленях и закидывает на крепкую спину альфы.

Хосок чувствует, как горячая кровь ударяет ему в голову. Он пьянеет от насыщенного запаха фундука и окончательно теряет остатки самообладания.

Чон берет свой крепкий член в ладонь, надавливает головкой на истекающую дырочку и осторожно проникает внутрь. Влажные стенки смыкаются, Хосок стонет в губы Юнги, проникает глубже и начинает медленно двигаться. Мин выгибается, прижимаясь грудью к груди Чона, откидывает голову назад. Он жадно дышит ароматом крепкого насыщенного кофе, смакует привкус любимого напитка на языке.

Хосок быстрее толкается бедрами. Целует алую от жара, что испепеляет того изнутри, напряженную шею. Мин двигается навстречу его сильным бедрам, их тела сталкиваются, разнося по спальне, влажные звонкие шлепки.

Чон замирает на мгновение, сгибает ноги в коленях и, упираясь ими в матрас, садится на пятки. Выходит из Юнги, двумя руками поднимает его горячее тело и усаживает на свои бедра. Берет за ягодицы и начинает медленно опускать на свой член. Губы Мина медленно распахиваются, через них врывается в легкие такой необходимый ему сейчас кислород.

Юнги скачет на нем, извивается, вжимается. Царапает широкие плечи ногтями. Негромко хнычет, стараясь насадиться глубже, полнее. Распахнутая сорочка альфы липнет к влажной спине Мина, сползает с плеч, открывая соблазнительный вид на грудь с напряженными сосками. Каждая клеточка его тела просит еще сильнее, еще быстрее. Мин растворяется в воздухе от ритмичных толчков внутри себя. Из-под его прикрытых век срываются слезы, и Хосок тут же ловит их чувственными губами. Его лицо и грудь блестит от пота, вены на предплечьях вздуваются. Тело Мина звенит и поет в его руках, стоит пульсирующей головке члена Чона зацепить в очередной раз простату. Член Юнги трется между их влажными горячими животами. По телу Мина проходят острые разряды тока, и оргазм накрывает его с головой.

— Так, так! — срывая связки, хрипло кричит он и откидывается назад к крепком кольце рук альфы.

Хосок в последний раз резко врывается в ослабевшее тело Юнги. Утробно рычит, стиснув зубы. Острое наслаждение царапает его поясницу и опускается в низ живота. Дыхание на мгновение перехватывает, и он кончает, снова и снова изливаясь горячей спермой глубоко внутри Мина. Чон теряет ориентиры, стены спальни вращаются перед его глазами. В голове нет мыслей. Не отдавая себе отчет в собственных действия, он удлиняет клыки и яростно вгрызается в хрупкую ключицу слева, пуская по крови омеги свой яд. Это неконтролируемое желание пришло не из опьяненного оргазмом мозга. Оно с эндорфинами разнеслось по венам и выкрутило альфе кости: сделать своим, присвоить, заклеймить!

— Хосок! Остановись! — визжит Юнги, пытаясь оттолкнуть альфу, — ты с ума сошел!

Чон поднимает голову. Его зрачки расширены, ноздри хищно раздуваются, на губах кровь Мина.

Он хватает Юнги за волосы на затылке и рычит в его приоткрытые в шоке губы:

— Моё!

Омега внутри Мина обреченно скулит и опускает голову, признавая своего альфу. Одновременно, на члене Хосока набухает узел, и стеночки анального прохода Юнги тут же инстинктивно сжимаются, крепко удерживая его. Долгие томительные минуты, они неподвижно сидят в центре кровати, глубоко дышат, пропуская через свои тела бесконечные разряды наслаждения. Их запахи невесомо сплетаются, оседая в легких ароматом кофе с фундуком.

Чон откидывается на подушки и, не разжимая объятий, увлекает Мина за собой. Постепенно узел спадает и Юнги расслабляется, позволяя члену Хосока выскользнуть из своего тела

— Да, mahbubi, — пытаясь отдышаться, хрипит Хосок. — С тобой только так. А так только с тобой.

***</p>

Мин отчаянно борется со сном. Вместе с успокоившимся дыханием и мерным сердцебиением, в его уставшее тело возвращается паника. Он неподвижно лежит в крепких руках Чона и, теряя терпение, ждет, когда тот уснет. Потому что Юнги доподлинно знает — Хосок его не отпустит. Но теперь ему точно нужно бежать.

Как можно быстрее.

Точно так же, как еще несколько минут назад его накрыл бурный сладкий оргазм, сейчас его накрывают мучительный стыд и горькое раскаяние.

Удостоверившись, что Чон крепко спит, он осторожно выскальзывает из плена его рук и бесшумно выходит из спальни.

Не оглядываясь.

Поспешно натягивает влажные и липкие от пота, смазки и спермы спортивные штаны, запахивает на груди мятую сорочку без пуговиц и идет к лифту. Он бессильно приваливается к стене, ожидая поднятия кабинки. Когда лифт негромко пикает, оповещая о прибытии, Мин резко оборачивается, со страхом вслушиваясь в звенящую тишину пентхауса. Проскальзывает в кабину и нажимает кнопку с эмблемой фитнес-клуба на цокольном этаже жилого комплекса. Дверцы бесшумно смыкаются, отрывая, отрезая его от места позорного падения.

В глазах альфы. К ногам альфы. В постель альфы.

Юнги оборачивается к зеркальной стене и сбрасывает сорочку с левого плеча. На груди, как вирус, расползся чернильный рисунок. Только вот иммунитета у Мина нет.

В такт толчкам сердца укус болезненно пульсирует. Чон даже не зализал ранки от своих зубов. Но лучше так, эта острая боль помогает Юнги окончательно отрезветь. Неконтролируемая всепоглощающая ненависть к альфе острыми когтями разрывает его душу. Он до белых точек жмурит глаза и снова распахивает их. Зеркала не врут.

Хосок заклеймил его!

— Нет! Мне это снится! — с губ Юнги срывается истерический хохот, — такого просто не может быть!

Он прижимается лбом к прохладной поверхности, смех переходит в горькие всхлипывания. Он судорожно выдыхает и тут же покрывается алыми пятнами, когда вспоминает, о том, что сам позволял делать с собой, о том, что позволил себе.

В раздевалке он быстро принимает душ и переодевается. Складывает помятую грязную одежду в спортивную сумку. Уже направляясь в сторону выхода, резко разворачивается и быстрым шагом идет к служебным помещениям. Находит глазами дверь из темного дерева с табличкой, на которой написано «Чон Хосок» и, молясь всем Богам, чтобы дверь была незаперта, нажимает на ручку.

Боги его не услышали, вместо них, перед ним, как по волшебству, появляется бета средних лет — представитель службы безопасности.

— Чем могу помочь? — с подозрением глядя на растрепанного молодого человека перед собой, спрашивает он.

— Я, … ммм, — мнется Мин, уже не надеясь на удачу, — оставлял в кабинете господина Чона катану, на сохранение. Хочу ее забрать.

— Ждите здесь, я принесу ключи, — отвечает ему бета и исчезает в соседнем помещение.

Через пару минут возвращается и отпирает замок. В кармане его брюк звонит телефон. Он вынимает его и читает имя абонента на экране.

— Мне нужно ответить, сын звонит. Забирайте катану, я потом вернусь и запру, — произносит он и возвращается на пост охраны.

Юнги входит в небольшой кабинет, обшитый темным деревом. Здесь нет ничего лишнего, классический офис альфы. Мин судорожно вдыхает аромат хозяина, который насыщенным послевкусием оседает в его легких и тут же задерживает дыхание, чувствуя вновь просыпающееся нежеланное возбуждение. Метка под безразмерным худи начинает гореть и зудеть.

Мин переводит взгляд на письменный стол. В его голове отчетливо всплывают еще свежие воспоминания, о том, как похотливо он извивался под жаждущими руками и губами Чона на обеденном столе в квартире на последнем этаже. Краска стыда и злости снова опаляет его щеки.

На столе, фактически друг на друге, лежат японский и аравийский мечи. Так же, как их обнаженные тела, которые сплетались на темных влажных простынях. Отгоняя непрошеные навязчивые мысли, он аккуратно берет в руки, то, за чем пришел, и быстро покидает кабинет.

Оставляет за спиной ночь, которую ему не составит труда стереть навсегда из памяти.