Часть 1. Разница в часовых поясах - семнадцать лет. (2/2)
— Государство открыто для туристов относительно недавно, и к приезжим местное население относится хоть и с радушием, но и с некой долей опасения. Причем, во многие места немусульман по-прежнему не пускают. И сейчас я расскажу вам о том, чего нельзя делать в Саудовской Аравии, если вы не хотите, чтобы вам отрубили руку.
Молодые люди перестают есть и пить. Некоторые перестают дышать, во все глаза глядя на руководителя группы.
— Юнги-хён, не пугай цыплят, — негромко произносит Пак, пряча улыбку за кружкой с кофе.
— Простите, друзья, не удержался, — весело продолжает Мин, — но к запретам, которые я перечислю далее, прошу отнестись со всей серьезностью. Первое, в Саудовской Аравии категорически запрещено употреблять спиртное.
Студенты начинают громко перешептываться.
— Вот это поворот! — раздраженно произносит девушка-омега с ярко розовыми волосами. — Вообще?
— Вообще, — отвечает Мин, но глядя на потухшие взгляды группы, решает сжалиться над ними, и добавляет: — за пределами отелей.
Группа синхронно выдыхает. Как будто им поставили один на всех неутешительный диагноз, а потом сообщили, что произошла ошибка.
— А курить можно? — подает голос Пак, с надеждой глядя на Юнги.
— Можно, но только в специально отведенных местах. То же относится и к кальянам. Исключение составляют запрещенные наркотические вещества, такие как марихуана, конопля, анаша. Я доходчиво объяснил? — строго спрашивает Мин и, дождавшись уверенных кивков, продолжает: — По поводу наркотиков, думаю, итак все ясно. Во-вторых, вопрос, связанный с одеждой. Местное население по достижению двенадцати лет должно носить гондуру.
— О, у меня куча в сумке такой гондуры, на всякий случай. Никакой близости с альфой, если он не облачится в эту самую гондуру, — вставляет студент-омега с русыми вьющимися волосами, вызывая у группы дружный смех.
Юнги переводит взгляд на Пака, тот лежит лицом на его рабочей сумке и его плечи вздрагивают от еле сдерживаемого хохота. Правой ладонью он периодически постукивает по столу, как будто аплодируя омеге, который поделился столь «бесценной» для них информацией.
Еще в академии преподаватели пытались донести до Мина свои архаичные взгляды по поводу того, что с любой группой подчиненных надо держать профессиональную дистанцию. Юнги был в корень не согласен. Он считал себя хорошим руководителем, потому что всегда безошибочно определял потенциал определенного подчиненного, подбирал для него соответствующую мотивацию и задачи той сложности, которые он потянет, чтобы результата не пришлось ждать долго. Он легко умел построить эффективный и в то же время понятный для сотрудников процесс, который был относительно гибким, чтобы все могли быстро адаптироваться к меняющимся требованиям. И всегда работал наравне, а иногда и вместе с подчиненными. Благодаря Паку, не забывал поздравлять с днем рождения и значимыми датами. Два раза в год устраивал недельный корпоративный отдых для перезагрузки и сплочения коллектива. За его отзывчивость, справедливое отношение и постоянное оказание помощи люди, работающие на Мина, ценили его и искренне уважали.
Поэтому сейчас, он тоже от души смеется над необдуманной репликой омеги, чем бесповоротно покоряет всю группу.
— Гондура, она же тоба или дышдаша — это чаще всего белая рубаха в пол с длинным рукавом, — поясняет он, когда цыплята начинают успокаиваться. — Вы можете по желанию носить ее в Саудовской Аравии. Но нам, как гостям, разрешено оставаться в своей привычной одежде, поэтому второй пункт в наших запретах — нельзя обнажать руки и ноги выше колен. Не рекомендуется носить рубашки и свитера с глубокими вырезами, — добавляет он, с удовлетворением замечая, что группа без его напоминаний начала конспектировать новую информацию.
— Дальше, в Саудовской Аравии нельзя фотографировать местных омег. Только альф и бет, — продолжает Юнги. — Вас не оштрафуют, не накажут, но так мы проявим уважение к местному населению.
— А вот ты говорил, что есть места, куда могут попасть исключительно мусульмане, — произносит бета, который уже не один раз ездил с ним в РИТы, — и никак нельзя зайти туда? Хоть одним глазком взглянуть?
— К сожалению, нет, — поджимая губы, отвечает Мин. — Но абсолютно закрытой для туристов является только Мекка, несанкционированное проникновение туда влечет за собой штраф или даже депортацию.
— Ничего себе, — тихонько присвистывает лысый бета, — Даже так!
— Не переживайте, друзья, за две недели, мы изучим все что надо и посмотрим, все что можно, — успокаивает студентов Юнги, — владелец сети отелей, которые мы едем инспектировать, подготовил для нас насыщенную незабываемую программу.
— А можно еще вопрос? — тянет руку русоволосый омега, который ранее поделился с группой, что в его багаже огромное количество средств индивидуальной защиты.
Мин кивает, отпивая уже остывший горький кофе.
— А там можно, ну, обниматься и целоваться в общественных местах?
Остальные цыплята начинают хихикать и закатывать глаза, а Юнги с улыбкой делает пометку в голове, что в группе находится весьма любвеобильный омега, не считая Чимина, и за ним стоит присматривать.
— Нельзя, — отвечает Мин, — такие действия будут расценены как непристойные и повлекут за собой штрафы.
— Юнги-хён, успокой ребенка, — вставляет Пак, и по его разочарованному взгляду Мин понимает, что успокоение нужно сейчас в первую очередь Чимину, — в отеле, в своих номерах они могут заниматься чем хотят?
— Могут, — отвечает Мин пристально глядя в глаза своего мальчика, — но только за закрытыми дверями.
Любвеобильные омеги облегченно выдыхают.
Когда по громкоговорителю, наконец, объявляют посадку, студенты начинают собирать конспекты и личные вещи.
Юнги уже сейчас по горящим щекам и жадным взглядам может определить, кто сегодня раз и навсегда свяжет свое будущее с туризмом. Это как выбор партнера для брака. Ты можешь долго присматриваться, взвешивать все за и против, но иногда достаточно одного взгляда в глаза напротив, что бы понять, что без этого человека у твоего будущего больше нет смысла.
Мин сам испытывает в душе неописуемое трепетное волнение. Минут через сорок самолет, выполняющий рейс Инчхон — Эр-Рияд<span class="footnote" id="fn_32196401_2"></span>, поднимется в воздух, и еще через десять часов Мин Юнги исполнит пропитанную болью и слезами, но такую беззаветную мечту детства.
Авиакомпания «Авиалинии Саудовской Аравии» не зря носит имя богатейшей страны в мире.
Салон самолета в бежево-белых тонах, возле каждого места — отдельный экран телевизора, собственный мини-бар. Бесплатный доступ к интернету по Wi-Fi и комфортные кресла, полностью раскладывающиеся в полноценную кровать, вызывают бурный восторг у невыспавшихся студентов.
Услужливые стюарды, одетые в белые брюки и фиолетовые пиджаки, помогают пассажирам занять места.
— Их так много, — замечает Чимин, пристегивая ремень безопасности — по одному на каждого человека?
— Вряд-ли, — отвечает ему Юнги, усаживаясь рядом и с удовольствием замечая, что можно вытянуть ноги. — Но тут и правда — шикарные условия! Уж мы то с тобой на каких только самолетах не летали!
— Желаете позавтракать после взлёта? — обращается к ним на английском стюард-альфа, протягивая меню в кожаном переплете.
— Спасибо, мы завтракали в аэропорту, — отвечает Чимин, замечая гордость в глазах Мина.
С каким бы трудом не давался ему язык, он в любой ситуации, которая требовала этого, переходил на него, чтобы практиковаться.
— Может, кофе? У нас на борту есть свой бариста! — снова предлагает стюард, изо всех сил стараясь угодить.
— Пак, отвечай, тебя спрашивают, — вскидывает бровь Юнги. — И не забудь поблагодарить.
— Мы с удовольствием выпьем по чашечке кофе. Мне капучино, а ему латте с миндальным молоком, — медленно выговаривает Чимин.
— Спасибо, — добавляет Мин.
— Капучино и латте с миндальным молоком, — повторяет альфа, глядя на Юнги, — для вас и вашего омеги.
— О, нет, — трясет головой Пак, не замечая, что говорит на родном языке, — я не его омега.
— Да, для меня и моего омеги, благодарю, — отвечает Мин.
Он берет с небольшой полки журнал на корейском, когда стюард отходит, игнорируя красноречивый взгляд Чимина.
— Мини, — зовет дрожащим голосом Пак.
Юнги делает вид, что не слышит, но замечая как аромат азалии снова становится ярче, начинает считать про себя.
«Три, два, один!»
— Мин Юнги, — шепотом кричит Чимин, выхватывая журнал из его рук и зашвыривая его себе под ноги.
— Ты какой-то перевозбужденный сегодня! — стараясь скрыть улыбку, замечает Юнги. — Течка вроде закончилась неделю назад.
— Ты сказал стюарду, что я твой омега, — Пак даже ногой притопнул.
Если бы он стоял, Мину было бы легче сдерживать смех, но в положении сидя Чимин со своей изящной топающей ножкой выглядел так уморительно, что Юнги даже брови нахмурил, чтобы не расхохотаться.
— Нет, я такого не говорил, — упрямо отрицает он, и начинает тянуться за журналом, — ты просто не понял на английском.
Ему не надо сильно наклоняться, но, желая подразнить Пака, он тянется еще сильней, в последний момент поворачивая голову, проводит носом по ширинке брюк Чимина. И слышит стон, сорвавшийся с приоткрытых губ.
Подцепив, наконец, пальцами журнал, он распрямляется в кресле, откладывает его на полку и поворачивается к Паку.
— Конечно, ты мой омега, чей же еще? — нежно произносит он и берет лицо Чимина в ладони.
— Доброе утро, дамы и господа! — оживают динамики над креслами.
— Мой красивый, ужасно болтливый и самый желанный омега, — шепчет Мин, опаляя лицо Пака прерывистым дыханием.
— Командир корабля и экипаж рады приветствовать вас на борту нашего самолета, выполняющего рейс по маршруту Инчхон — Эр-Рияд.
Юнги касается губами век, лба, носа омеги.
— Протяженность трассы — 7548 километров, время в пути девять часов, сорок минут.
Мин трепетно целует мокрые от слез щеки Чимина.
— Наш полет будет проходить на высоте десять тысяч километров, со скоростью восемьсот километров в час.
Юнги припадает к алым дрожащим губам, крадет с них остатки кислорода и закрывает глаза.
— Добро пожаловать в Саудовскую Аравию, Мин Юнги, — заканчивает пилот.
Мин и Пак резко открывают глаза и начинают смеяться.
— Это что было? — хохочет Чимин, вытирая слезы.
— Понятия не имею, — отвечает Юнги, снова притягивает Пака к себе и целует его улыбку.
Через несколько часов полета, плотно пообедав, Чимин засыпает, подобрав под себя ноги в смешных желтых носках и положив голову на колени Мина. Юнги слушает в наушниках музыку, перебирая пальцами волосы омеги. Скажи ему кто-нибудь еще сутки назад, что с сегодняшнего дня он будет руководствоваться в отношении работы и чувств только одним правилом «В задницу все правила!», он бы ни за что не поверил. Но сейчас в небе, пролетая где-то над Индией, ему так отчаянно хочется быть обычным мужчиной без горького прошлого, без установок и запретов; мужчиной, который летит в страну мечты и оберегает сон своего мальчика.
Глядя на бездонно-голубое небо в иллюминаторе, он думает о том, как устал бегать. Пора остановиться. После стольких лет нищеты и страха, он добился всего, о чем мечтал. Он руководит одним из крупнейших туроператоров страны. Папа, наконец, засыпает без снотворного, радуется жизни в их небольшом элитном доме в округе Каннам-гу на берегу реки Ханган. После знакомства с Чимином Сокджин заставил их дом кустами азалии, с первых дней приняв и оценив по достоинству выбор сына. И с маленьким Гуки Пак быстро нашел общий язык. Эти двое были на одной волне. Только Юнги так и не смог понять, то ли Гук развит не по годам, то ли развитие Чимина застряло где-то в глубоком детстве. От этих мыслей он даже тихо смеется, чем тут же тревожит сон омеги.
— Мини, еще долго? — зевая, спрашивает Пак и трет кулачками никак не желающие открываться глаза.
— Пару часов, — отвечает Юнги, одной рукой продолжая перебирать пальцами его волосы, другой вынимая наушники из ушей. — Поспи еще, малыш.
— Два часа, — обреченно стонет Чимин, усаживается по-турецки в широкое кресло и, подняв руки вверх, блаженно тянется. Его футболка задирается, оголяя подтянутый живот.
— Малыш, слушай, я тут подумал, — хрипло произносит Мин, не отрывая горящий взгляд от полоски кожи, по которой так хочется провести языком, — наша работа заключается в том, чтобы изучить страну и осмотреть отели, так?
— Ну да, — отвечает Пак, склонив голову набок.
— И перелет — вынужденная мера, в данном случае, косвенно связанная с нашей деятельностью, — продолжает Юнги и, копируя действия Чимина, так же наклоняет голову.
— Кажется, три года назад ты принял на работу ассистента с низким уровнем ай-кью, — закатывает глаза Пак, — потому что я не понимаю, к чему ты клонишь?
— Я пытаюсь склонить своего личного ассистента к быстрому и взаимовыгодному для нас обоих времяпровождению в туалете в хвосте самолета, — играя бровями, отвечает Мин.
Чимин судорожно вдыхает и закусывает нижнюю губу.
— Слово босса закон! — томно шепчет он и, быстро обувшись, подскакивает с места.
Внимательно оглядывает салон. Некоторые из студентов спят в комфортабельных креслах, остальные читают или увлеченно смотрят фильмы.
— Иди, — негромко произносит Юнги, глядя на Пака снизу вверх, — я подойду через минуту.
И пока Чимин проходит мимо него, поднимает руку и сжимает его упругую ягодицу.
— Без меня не начинай!
***</p>
Омега низко стонет, пытаясь полноценно вдохнуть. По его подбородку текут слезы, перемешанные со слюной, и капают на обнаженную грудь. Руки, поднятые над головой, затекли от крепкого захвата. Колени ноют, упираясь в твердый пол. Челюсть болит, рискуя быть вывихнутой, но он ни за что на свете не остановит альфу, который с остервенением трахает его в рот. Аккуратный член омеги, налитый кровью, пульсирует. И он жалеет только о том, что не может прикоснуться к нему ладонью.
На постели возле головы парня звонит телефон. Альфа, что стоит над ним, широко расставив обнаженные рельефные бедра, не отрывая пристального взгляда от перепачканного личика, тянется к сотовому и принимает вызов.
— Чон Хосок, — отрывисто произносит он в трубку, не прекращая быстрых толчков в опухшие алые губы.
— Ты издеваешься?! — кричат ему в ответ, — нам скоро выезжать, а ты трахаешься, брат?!
— Не угадал, Тэ! — стонет Хосок, чувствуя, что финал близок, — но откуда такому девственнику, как ты, знать что такое минет?
— Фууу! — брезгливо отвечает Тэхён. — Только перекусить собрался! Умеешь же ты аппетит испортить! У тебя десять минут, я уже подъехал.
Чон отбрасывает телефон, отпускает руки омеги, который сразу же тянется к зудящему члену и начинает быстро надрачивать себе.
— Детка, надо ускорится, — хрипит он, хватая того за волосы, так что спина омеги больно упирается в край кровати. — Папочка уже близко, и папочка очень торопится.
Бедра альфы двигаются в стремительном темпе, омега задыхается, но его закатившиеся от удовольствия глаза, позволяют Хосоку не сбавлять скорость. Парень кончает и низко стонет, заставляя член Хосока вибрировать. Оргазм начинает щекотать его поясницу, сворачивается тугой пружиной внизу живота и ударяет в пах. Омега давится тугими струями спермы, но Чон крепко держит его волосы, не позволяя отклониться. Последний хаотичный толчок в широко раскрытый рот, и Хосок рычит, закинув голову к потолку.
Альфа вытаскивает уже слегка опавший член и, не глядя на омегу, скрывается в ванной. Чон знает, что не обидел его и не сделал больно, тот любит быстрый яростный секс. Иначе Хосок давно бы уже забыл его адрес.
Через пять минут Чон выходит из душа и, быстро обтеревшись полотенцем, натягивает на голое тело белоснежную гондуру.
— Почему ты никогда не целуешь меня? — спрашивает омега, успевший быстро привести себя в порядок, пока Хосок мылся.
— Прости, детка, но, если бы я был уверен, что мой член единственный, который трахает твой рот…
— Вообще-то ты точно знаешь это, — перебивает его слегка задетый парень.
— Тогда просто прими, что я не целуюсь в губы, — отвечает Чон, ловко застегивая пуговицы от пояса вверх к крепкой шее с горизонтальным, едва различимым шрамом.
Затем берет в руки куфию из хлопка, расшитую изящным орнаментом, привычным движением складывает ее треугольником по диагонали и накидывает на голову. Омега встает на носочки, желая помочь с головным убором, и, надевая сверху обруч, слегка касается костяшками пальцев виска Хосока. Чон резко отстраняется, и парень легко может прочесть в его глазах предупреждение. Лишь бы не последнее — проносится у него в голове. Он был прекрасно осведомлен о гаптофобии альфы. Тот редко и исключительно по собственной инициативе мог дотронуться до чужого человека и совершенно не терпел прикосновений к себе. Но молодой омега отчаянно жаждал пройтись ладонями по сильному бронзовому телу. Хотя и рисковал лишиться такого великолепного партнера в сексе.
— Детка, ты играешь с огнем, — укоризненно произносит Хосок, поправляя обруч на голове.
И, слегка перекрутив концы платка сзади, выводит один вперед.
— Ты такой красивый, — выдыхает парень, разглядывая мужчину перед собой.
— Не скучай, — подмигивает Чон, надевая солнцезащитные очки. — Я позвоню через пару дней.
***</p>
Почти десятичасовой перелет позади. Порядком уставшие студенты, плетутся по телескопическому трапу, мечтая о душе и сытном обеде. Юнги и Чимин, замыкающие группу, напротив, после быстрого и яркого секса в туалете самолета, выглядят бодрыми и полными сил. Время от времени Мин ловит смущенный взгляд Пака. На голове у него беспорядок, который легко можно списать на продолжительный полет, но Юнги помнит, как того трясло от оргазма, когда Мин быстро и глубоко врывался в него сзади. И он неожиданно ловит себя на мысли, что ему вдруг стало недостаточным называть его своим омегой.
Уже возле багажной карусели, ожидая доставку чемоданов и сумок, Чимин, глядя в глаза Юнги, ласково спрашивает:
— Мини, а ты когда-нибудь снова станцуешь для меня со своей саблей?
— С катаной, малыш, — поправляет тот и снова возвращает свое внимание к ленточному транспортеру. — Конечно станцую, если ты так хочешь.
— Очень хочу, ты выглядишь таким страстным альфой в этот момент, — мечтательно улыбается Пак.
Мин отвечает беглой улыбкой, и в его памяти отчетливо всплывает момент, когда он танцевал с катаной для другого альфы, ненависть к которому до сих пор грызла его и без того истерзанную душу. Он неосознанно поднимает руку и кладет ее на грудь в область сердца. Там, под левым соском скрытый тканью джемпера остался небольшой тонкий шрам, нанесенный острием аравийского меча, который держал в крепких смуглых руках высокий красивый мужчина. В ту ночь он ворвался в спокойную, упорядоченную жизнь Юнги и перевернул ее с ног на голову.