Часть 1. Разница в часовых поясах - семнадцать лет. (1/2)

Сеул, как настоящий мужчина, просыпался в плохом настроении. В восьмом, еще темном, часу утра он как будто недовольно ворочался, зажатый между невысоким горами. Машины сигналили, отвоевывая себе место на дороге. Воздух постепенно наполняться запахом выхлопных газов и еды с рынков. Освещение проспекта ревниво соперничало с яркой подсветкой высоток и фонтанов.

Мин Юнги на заднем сидении такси цепляется взглядом за кофейню на обочине дороги, жалея о том, что не выпил кофе дома перед выходом. Так тщательно готовиться к поездке и банально проспать!

Сеул вообще невозможно представить без этих уютных кофеен, они идеально вписываются в город, как Юнги вписался в него несколько лет назад.

Автомобиль тормозит на светофоре на перекрестке. Через пешеходный переход неспешно бредёт бездомная женщина и катит за собой потрепанную грязную сумку на колесиках.

— Может, нам их тоже начать употреблять в пищу, как собак? И их станет меньше, — негромко замечает немолодой таксист — альфа, постукивая пальцами по кожаной оплетке руля.

Юнги хмурится и тихонько хмыкает. Неужели еще остались те, кто готов добровольно употреблять собачатину? Мин, который вообще к любому виду мяса относился достаточно равнодушно, считал это неуместным и оскорбительным.

— Почему такое отношение к бездомным? — спокойно спрашивает он, снова натыкаясь взглядом на кофейню.

— Ну а что? — с легкой ноткой удивления отвечает водитель, — они пропащие. Считай, жизнь закончилась, из них уже ничего не получится!

— Из меня же что-то получилось, — тихо произносит Юнги, провожая глазами бродягу.

Мин не хотел, чтобы это прозвучало как ответ на комментарий альфы, но тот расслышал. Он резко разворачивается и окидывает взглядом мужчину на заднем сидении. Модная стрижка, расстегнутое кашемировое пальто темно-синего цвета, на тон темнее джемпер с V-образным вырезом, классические черные брюки, дорогие элегантные часы с крупным циферблатом на левом запястье.

— На мне еще туфли из кожи южноафриканского пингвина, показать? — вздергивает бровь Юнги и добавляет, указывая подбородком вперед, — там, кстати, зеленый зажегся. Давайте уже поедем, иначе я опоздаю на рейс.

— Прошу прощения, молодой человек, — сконфуженно произносит альфа, возвращая внимание на дорогу и, наконец, трогаясь с перекрестка, — странно слышать такие слова из уст человека, который, как я вижу, не знает проблем с деньгами.

— Я до девяти лет, фактически, жил на улице, — прямо отвечает Мин.

Это непохоже на него — делиться такой информацией с чужим человеком. Он не гордится этим. Хотя и стыда не испытывает.

Однажды его папа, несмотря на то, что брался за любую работу, не смог накопить взнос за старую квартирку в спальном районе в Пусане, и арендодатель вышвырнул его с маленьким сыном на улицу вместе с их немногочисленным скарбом. И тогда началось их великое путешествие по домам родственников и знакомых. Кому-то папа готовил и убирал дом, где-то помогал делать ремонт. С одним престарелым бетой даже спал, чтобы у сына был угол и плошка риса. Но Юнги все-равно считал себя счастливым ребенком. Он весь день проводил на улице в компании таких же малолетних беспризорников, вдыхая запах свободы, а вечером мчался в теплые ласковые руки папы, который пах сладковатой сиренью. И засыпая, чувствовал его пальцы в своих волосах. Осторожные, мягкие поглаживания, которые внушали спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо. На то оно и детство, чтобы быть счастливым.

Эти воспоминания задевают какую-то чувствительную струну в его душе. Она продолжает резонировать, разнося по телу зарождающуюся неконтролируемую злость. Руки сжимаются в кулаки. Детство закончилось в 9 лет, когда его папа Ким Сокджин вышел замуж за хозяина небольшого кафе, где мыл полы.

Вон Бин, который был старше супруга более чем на двадцать лет, с первых дней невзлюбил тощего и шустрого мальчишку. Кроме брезгливости и отвращения Мин не вызывал у него других чувств. Его раздражало не только то, что пасынок ел и пил за его счет, но и сам факт того, что Юнги дышал кислородом в его доме.

Благодаря настойчивым просьбам Джина Вон отправил Мина учиться в школу. Парнишка был старше одноклассников на два года, но это не помешало ему быстро найти с ними общий язык. К учителям всегда относился с уважением, получая от них постоянную похвалу за свои старания в учебе. Он воспринимал школу, как отдельную волшебную страну, в которую ему было позволено совершить незабываемое путешествие.

А дома ждал ад.

Сначала Вон высказывал свое недовольство пацаном Сокджину. Через несколько месяцев, начал орать на Юнги, еще через год бить. Он наказывал Мина за любую оплошность, будь то громкий рингтон на сотовом или криво повязанный галстук. А однажды сжег на заднем дворе книги о других странах, в которых мечтал побывать паренёк, купленных на деньги, что Юнги зарабатывал после школы. И после этого, ожидаемо, избил.

На протяжении нескольких лет он стойко сносил оскорбления и побои от человека, которого ненавидел всей душой. И не проронил ни одной слезинки, когда уползал зализывать душевные и телесные раны в свою комнату. В тот момент ему было жалко книги — дешевые путеводители с красочными иллюстрациями. Это был его затерянный параллельный мир. Его личная матрица<span class="footnote" id="fn_32196401_0"></span>, куда он каждую свободную минуту сбегал из мрачного и гнилого Зиона<span class="footnote" id="fn_32196401_1"></span>.

Мин лежал, уткнувшись носом в подушку, и горько рыдал. Спину и плечи жгло от хлестких ударов широкого кожаного ремня отчима. Неожиданно он почувствовал дрожащие пальцы папы в волосах и услышал сдавленный шепот:

— Прости меня, сынок.

— Почему мы не уйдем? Сколько я еще должен терпеть это? Почему это терпишь ты? — истошно заорал Юнги в подушку.

— А куда мы пойдем? — тихо и как то потеряно ответил Сокджин, укладываясь рядом с сыном и продолжая гладить его по голове, — снова будем скитаться по знакомым?

— Лучше жить на улице, чем здесь, — зло выдохнул Мин, отстраняясь от ласковой руки. — Я уже не ребенок, прекрасно вижу как он обращается с тобой днем и слышу, что творит с тобой по ночам.

Джин устало прикрыл глаза.

— Родной, ты можешь злиться и ненавидеть меня. Я виноват по всем фронтам перед тобой, и вечно буду просить за это прощение. Но не отворачивайся от меня, не отталкивай. Ты все, что у меня осталось в жизни.

— Тогда давай уйдем, — упрямо произносит Юнги, ударяя кулаком по постели, — сбежим. Я брошу школу и пойду работать.

— Нет, ты будешь учиться! — строго выговаривает ему Сокджин, — закончишь школу с отличием, поступишь в университет. Не будешь повторять мои ошибки. Станешь умным преуспевающим человеком. А я буду гордиться тобой! Я всегда горжусь тобой, мой храбрый воин! — тихо шепчет он, снова зарываясь длинными пальцами в волосы сына.

— Пап, я обещаю тебе, клянусь! Я выучусь, заработаю много денег и спасу тебя из этого ада.

— Конечно, спасешь, я верю в тебя, — целуя Мина в макушку, шепчет Джин и поднимается с кровати. — Иди умойся, а я принесу аптечку, обработаю твои ссадины.

После этого случая Вон Бин как будто успокоился. Рук больше не распускал и иногда интересовался успехами пасынка в школе. Юнги относился скептически к неуместным и нежеланным знакам внимания отчима. Он не верил Бину, но глядя на то, как папа тихо радуется зарождению мира между супругом и сыном, решил, что от него не убудет, если он притворится, что перемирие его полностью устраивает.

Пакт о ненападении был нарушен отчимом на тринадцатый день рождения Мина. После небольшого застолья Сокджин почувствовал себя плохо и, поцеловав сына в макушку, ушел спать. Юнги отправил остатки праздничного ужина в холодильник, вымыл посуду и, не желая оставаться с Воном наедине, отправился в свою комнату, чтобы в одиночестве, наконец, приступить к изучению новых книг о далеких странах, которые ему подарил папа.

Мин читал в постели, лежа на животе. Он аккуратно перелистывал страницы, с восхищением изучая фотографии Саудовской Аравии. Снова возвращаясь к прочитанным абзацам, чтобы еще лучше запомнить информацию о неизведанном ранее государстве, он услышал, как сзади скрипнула, открываясь, входная дверь. Уверенный в том, что папа зашел пожелать ему спокойной ночи, он продолжал изучать иллюстрации. Резко вздрогнул и перевернулся на спину, когда почувствовал на икре тяжелую грубую ладонь.

— Еще не лег? — пьяным голосом произнес Бин, снова прикасаясь на этот раз к колену парня.

Юнги резко сел, отпихивая от себя руку отчима и быстро отполз к изголовью. Паника противной скользкой змеей начала заползать под кожу.

— Где папа? — высоким дрожащим голосом спросил он, пытаясь сообразить, что происходит и что с этим всем делать.

— Спит, как младенец, — хрипел Вон, снова протягивая руку к ноге Мина. — Твой отец подсыпал ему снотворное!

— Ты мне не отец, — громко выкрикнул Юнги, складывая ноги по-турецки, пытаясь избежать вызывающих тошноту прикосновений. — И зачем ты дал ему снотворное?

— Что бы не мешал мне, — ответил Бин, наклоняя голову набок и облизывая полные губы.

— Ч-чему он м-может помешать? — заикаясь, спросил парень, в глубине души неистово веря, что ничего страшного не происходит и не произойдет.

— Любить тебя, — выдохнул Вон и схватил Мина за лодыжки, насильно заставляя выпрямить ноги.

Юнги резко выныривает из воспоминаний, когда слышит голос таксиста:

— Прибыли. Аэропорт Инчхон.

Мин прикладывает руку к груди, туда, где неистово колотится сердце.

«Мне тридцать лет, не тринадцать. Я в Сеуле, не в том проклятом доме», — как мантру повторяет он, пытаясь успокоиться.

— Всё в порядке? — интересуется альфа, оборачиваясь, — вы побледнели.

— Всё хорошо, — откашлявшись, отвечает Юнги, — просто укачало.

Он расплачивается с водителем и, ожидая на улице, когда тот достанет его чемодан из багажника, цепляет взглядом ярко-красный пуховик на знакомой стройной фигуре. Мин на автомате обрывает болезненные воспоминания. Что-что, а забывать он умеет.

Омега Пак Чимин сжимает в замерзших пальцах сигарету, время от времени подпрыгивая на месте, стараясь согреться. Юнги благодарит таксиста, подходит к Чимину со спины и негромко произносит, наклонившись к его уху:

— Бросай курить, расти не будешь!

Тот, вздрогнув от неожиданности, резко разворачивается и на его полных алых губах расцветает лукавая улыбка.

— Если ты про мой член, то зачем ему еще расти? — подмигивает он, щелчком пальцев отправляя наполовину скуренную сигарету в мусорное ведро. — Он отлично помещается у тебя во рту!

— Пак, мы на работе! — игнорируя заигрывания парня, отвечает Юнги, — и на работе мы чем занимаемся?

— Работой, — обреченно выдыхает Чимин, обхватывая замерзшей ладонью ручку ярко-оранжевого чемодана.

— Когда ты уже запомнишь это?! — спрашивает Мин, направляясь ко входу в аэропорт, где занимает очередь перед пунктом досмотра и снимает пальто.

— Хоть бы раз позволил отсосать тебе в твоем офисе! — еле слышно стонет ему в затылок омега.

Юнги прикрывает глаза и медленно выдыхает. Глупо отрицать, что шепот и аромат розовой азалии, что источает Чимин, никак не действуют на него. Но еще три года назад, в тот день, когда Мин принимал Пака в качестве личного ассистента, и той же ночью, когда тот принимал горячий твердый член босса в свой рот, Юнги поставил условие: удовольствие — в постели (в машине, на столе на кухне, в душе — тут уж как душа пожелает), на работе — исключительно работа.

Он оборачивается к омеге, делает маленький шаг по направлению к нему, и, когда сложенное пальто касается живота Чимина, произносит совсем тихо:

— Я разрешу сделать мне минет в туалет пока будем лететь. При одном условии!

— Я согласен на любое условие, — выдыхает Пак, облизывая вмиг пересохшие губы.

— Любое? — вскидывая бровь, переспрашивает Мин, крепко сжимая под пальто наполовину вставший член омеги.

— Любое! — кивает тот, пытаясь не сбиться в дыхании. — Даже если ты потом скажешь мне выпрыгнуть из самолета без парашюта.

— Ну уж нет, я не такой жестокий, — хрипло произносит Юнги, поглаживая Чимина через джинсы. — Ты заткнешься и до конца перелета больше не откроешь рот!

— Я согласен. Клянусь! Не открою! — быстро соглашается Пак, проводя пальцами по губам, как будто застегивая невидимую молнию.

— Вот и умничка, — подмигивает ему Мин и, отворачиваясь, начинает складывать пальто и сумку с ручной кладью в пластиковый контейнер на столе досмотра багажа.

Он слышит сзади копошение Чимина, когда тот стягивает с себя пуховик и складывает в такой же контейнер. Ожидаемо его дыхание начинает учащаться. Юнги чувствует, как аромат азалии становится насыщенней. Такое случается, когда Пак сильно возбужден или…

«Три, два, один!» — считает про себя Мин, пытаясь скрыть самодовольную ухмылку.

— МИН ЮНГИ! — кричит взбешенный Чимин, привлекая к себе внимание людей в аэропорту, когда до него доходит, что он при всем желании не сможет сделать минет боссу, если не откроет рот.

— Что такое? — с невинной улыбкой спрашивает Юнги, оборачиваясь, — загранпаспорт забыл?

— Да ты!.. Да я! — зловещим шепотом выговаривает Пак, пытаясь кулаком дотянуться до уже прошедшего через турникет металлоискателя Мина.

Работник службы безопасности с пуленепробиваемым лицом на несколько секунд тормозит его, пытаясь соблюсти дистанцию между пассажирами, после чего коротко кивает, разрешая пройти.

— Я свой паспорт не забыл! А вот твой паспорт, — выделяя последнее слово, чеканит Чимин, — отгрызу при первой возможности!

— Ты же в курсе, что бывает за угрозы в адрес вышестоящего руководства? — поджимает губы Юнги, включая взгляд босса, и улавливает в аромате Пака чуть заметные нотки меда. Его мальчик паникует!

— Ты оштрафуешь меня, уволишь? — еле слышно спрашивает Чимин.

Мин видит, как нижняя губа омеги начинает подрагивать и тот крепко прикусывает ее зубами, стараясь не расплакаться. Юнги выдерживает томительную для Пака паузу, пока надевает пальто и вешает на плечо сумку. Он подхватывая оба чемодана и начинает отходить от Чимина.

— Мини! — зовет омега, пытаясь успеть за быстро удаляющимся начальником, на ходу путаясь в рукавах пуховика, — Ну, что ты сделаешь, хён?

Пак неожиданно налетает на Юнги грудью, когда тот резко оборачивается. Какое то время Мин смотрит в блестящие глаза, которые, играючи, покорили его три года назад, после чего наклоняется к его ушку и жарко шепчет:

— Накажу тебя, малыш!

Чимин резко выдыхает и, чтобы поймать землю, которая ускользает из-под его ног каждый раз, когда босс оказывается так близко, хватает того за плечи, всем телом прижимаясь к крепкому телу напротив.

Мин хочет отстраниться. Они находятся в международном аэропорту. Вокруг снуют пассажиры, провожающие, охрана. В конце-концов, они на работе. Но он так чертовски устал от собственных правил. От вечной беготни. Устал переживать о том, что подумают люди и как это отразится на его карьере. Сдаваясь самому себе, он просовывает руки в расстегнутый пуховик, ближе прижимает к себе стройное влекущее тело омеги и накрывает его рот своим. Пак вообще перестает дышать, чувствуя между губ настойчивый язык, который уверенно скользит по его собственному. Он прикрывает глаза и пылко отвечает на поцелуй.

Чимин задыхается от переполняющих его эмоций, от яркого запаха лесного ореха, что источает Юнги. Чувствуя, что вот-вот лишится сознания, он отрывается от желанных губ и утыкается носом в его шею.

— И больше никогда не разговаривай со мной в таком тоне, — произносит Мин, поглаживая спину омеги, — ты понял меня?

Пак несколько раз быстро кивает, слегка касаясь языком кожи Юнги.

— Хороший мальчик, — хрипло выдыхает тот и крепко стискивает ягодицу Чимина под пуховиком, вызывая еще один прерывистый вздох. После чего снова возвращает ладонь на его поясницу и уже громче произносит: — пойдем знакомиться с цыплятами.

Каждый берет свой чемодан, и они идут по направлению к месту, где должны встретиться с группой.

— Почему ты называешь студентов, которые летают с нами в рекламно-информационный туры, цыплятами? — заинтересованно спрашивает уже окончательно успокоившийся Пак.

— Ну, они любопытные, неопытные, озорные, — улыбаясь, отвечает Мин, — как цыплята, а я их папа-наседка.

— Интересное сравнение, — ухмыляется омега, — а мы тогда кто друг для друга?

— Мы? — Юнги пару мгновений задумчиво хмурит брови, и, наконец, выдает: — мы — дельфины!

— Почему? — Чимин даже спотыкается, услышав такой ответ.

Юнги крепко хватает его ладонь, не давая упасть. И к немому восторгу Пака переплетает их пальцы, как ни в чем не бывало продолжая двигаться в сторону стоек регистрации на рейсы.

— Мы тоже любим заниматься этим в воде, — спокойно отвечает Мин, как будто не о сексе вовсе размышляет, а просматривает каталоги с отелями.

Щеки омеги тут же вспыхивают. И правда, они оба получают ни с чем несравнимое удовольствие, когда трахаются в ванне, в душе или ночью в озере, куда ездили пару месяцев назад на неделю в отпуск. Юнги как будто сбрасывает с себя невидимые оковы, навязанные обществом. Становится более открытым, более раскрепощенным.

— Дельфины предпочитают жесткий секс, — продолжает Мин, краем глаза замечая алое лицо Чимина и, дождавшись его смущенного кивка, продолжает: — и после полового акта еще какое-то время ласкают гениталии друг друга. Как мы с тобой.

— Тогда ладно, — соглашается Пак, как хамелеон окончательно сливаясь с цветом пуховика, — мы похотливые и вечно озабоченные дельфины. Вот откуда ты так много знаешь?

— Я же рассказывал тебе, что в юности я страдал бессонницей и много читал, — спокойно отвечает Юнги.

Но Чимин чувствует, что его настроение, которое еще пару минут назад было игривым, омрачается.

— Прости, — с сожалением шепчет он, останавливаясь, так, что Мину тоже приходится притормозить. Пак ловит его задумчивый взгляд и тихо добавляет: — Мне нельзя было спрашивать.

— Не извиняйся, малыш, — отвечает Юнги, ласково оглаживая пальцами его чувственные скулы, — тебе можно все.

— Все? И на работе? — судорожно выдыхает Чимин.

— Конечно, — подмигивая, отвечает Мин и закидывает руку ему на плечо, — ты так же можешь планировать мой рабочий график, оповещать о встречах, курировать распечатки каталогов и напоминать о важных датах и мероприятиях.

— Мин Юнги! Ты решил окончательно меня выбесить сегодня? — закатывает глаза Чимин, зло выговаривая громко смеющемуся боссу, — но запомни мои слова! Придет день, и ты трахнешь меня на столе в своем офисе!

— Есть две трагедии в жизни человека, — продолжая заразительно улыбаться, произносит Юнги, — одна — когда его мечта не осуществляется, другая — когда она уже осуществилась.

Пак пару минут переваривает услышанное, потом вдруг спрашивает:

— А о чем ты мечтаешь, Мини?

Но Юнги не успевает ответить, их со всех сторон окружает немногочисленная группа омег и бет разных возрастов.

— Друзья, доброе утро! — громко здоровается Мин, к немому разочарованию Чимина отпуская его плечо. — Рад приветствовать вас. Для тех кто не знаком со мной, — продолжает он, встречаясь взглядом с невысоким худым парнем-бетой, который не раз уже выезжал с ним с инспекцией отелей, и коротко кивая ему, — меня зовут Мин Юнги. Можно просто хён и на «ты». А это мой помощник — Пак Чимин, вы можете обращаться к нему по любому вопросу, — указывает на Пака Мин. — Очень надеюсь, что мы все подружимся и отлично проведем время в Саудовской Аравии. А сейчас предлагаю пройти регистрацию, после чего соберемся в зале ожидания в кафе и позавтракаем. Там же я проведу небольшой инструктаж.

Цыплята кивают, хватают свои чемоданы и выстраиваются в очередь возле стойки, возбужденно обсуждая между собой предстоящую поездку.

К общему удовольствию, регистрация не занимает много времени. И уже через полчаса, все участники тура сдают багаж, проходят еще один досмотр личных вещей и рассаживаются вокруг большого круглого стола в уютной кофейне в зале ожидания.

Пока взбудораженная компания поглощает долгожданный завтрак, Юнги греет руки о чашку с кофе, вдыхая неповторимый аромат. Его маниакальная любовь к кофе известна всем. Он употребляет его, когда надо взбодриться, когда надо успокоиться, когда надо собраться. Когда ему весело и когда грустно. И даже после секса, когда Пак предпочитает выкурить сигарету, Мин пьет кофе.

Он делает первый глоток и слегка морщится, напиток горчит. Зерна, явно, были пережарены. Он отставляет кружку. Через несколько часов он попробует настоящий арабский кофе в стране, о которой грезил много лет.

— Ну что ж, — начинает Юнги, замечая, что некоторые из участников тура заканчивают с завтраком. — Мы летим в Саудовскую Аравию. Крупнейшее государство Аравийского полуострова, одна из богатейших стран на планете. Это очень консервативная мусульманская страна, не забывайте об этом.

Краем глаза, он видит, как Чимин вытаскивает из его рабочей сумки небольшой планшет с подготовленной презентацией и кладет перед ним. Мин кивком благодарит его, но к планшету не прикасается. Он знает об этой стране так много, что иногда ему кажется, что в прошлой жизни он жил там.