Посольство (1/1)

Иногда я думаю?— куда река унесла его?Лежит ли он все там же, в старом русле, застрявший между камней, занесенный илом? Ждет ли меня? Или уплыл в океан, искать нового, более покладистого хозяина?—?Рамакандра Викрамачаттья Такалисаттха, князь Пхуранский, посол Империи Кушан!И ведь ни разу не запнулся. Впрочем, на то он и церемониймейстер.Я киваю головой. Просите.Князь Пхуранский горделив, как фазан. Юное лицо и умащенные ароматным маслом локоны, слоновая кость и черное дерево. Голос тоже красивый. И язык благозвучен, как пение арфы. Я готов слушать часами, не понимая ни слова, но тут князь умолкает, и начинает крякать евнух-переводчик.—?Господин наш император Ганишка желает тебе здравия, король Гриффит. Он желает знать, почему твои люди напали на провинцию Ашшам и сожгли замок владетеля Вимаки, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей.Я смотрю влево, где стоит герцогиня Долдрейская, и черчу пальцем на песке знак. Ящик с песком лежит у меня на коленях. Поначалу мы пользовались грифельной доской, но когда у тебя перерезаны сухожилия, трудно удерживать грифель. А потом мы перешли от букв к знакам. Тот, что я начертал сейчас, означает: нападай.Каска выступает вперед.—?Вашего императора ввели в заблуждение. Владетель Вимака, одержимый демонами, сам напал на Альбионскую область. Когда мы отразили удар его войск и осадили крепость Габилгаш, он сам вырезал в ней всех, кого счел лишним, чтобы накормить войско полудемонов. Вашему императору следует получше выбирать себе губернаторов.Пока евнух крякает, переводя ее слова, я почти засыпаю. Ничего нового все равно не будет: ритуальные оскорбления, хлопанье дверью и объявление войны. Эти танцы утомительны, трон крайне неудобен, особенно для моей больной спины и почти отсутствующей задницы. Я бросаю взгляд на мужчину справа. Он морщится, подавляя зевок, и бормочет тихо, как бы себе под нос, а не для моих ушей:—?А нельзя просто отсыпать ему в шаровары пинков, вышвырнуть за дверь и объявить войну?Гатс никогда не отличался тонкостью подхода. Ему бы родиться в темные времена после смерти Гейзериха, когда плечистые бородатые варвары на своих ладьях рыскали вдоль побережья, и каждый вождь во главе дружины из трехсот копий объявлял себя королем, если мог захватить замок и земли на десяток миль окрест. Гатсу бы стать одним из таких королей. Размахивать огромной секирой, круша черепа врагов, пить медовуху из ведерного кубка, тискать грудастую королеву на постели, устланной шкурами… А в камзоле он выглядит как ряженый человеком медведь, сколько бы ни старались портные.Я улыбаюсь своим мыслям, Гатс косится?— а тем временем юный Рамакандра Как-его-там-саттха закончил выкрикивать что-то гневное, и евнух зашелестел:—?Отчего государь Мидланда позволяет говорить за себя какой-то дерзкой женщине, да еще и безумной к тому же? Что за речи о демонах-людоедах? Неужели король считает моего господина недостойным речи из его собственных уст?Придворные перешептываются вдоль стен. Вот чего не понимает Гатс: дело даже не в церемониале. Дело в том, что сейчас, в этот самый миг, мы пишем историю, а ее, увы, надо писать сразу набело. Если юный князь Пхуранский выкатится из дворца, неся на заднице отпечатки сапог герцога Долдрейского, кто-то многие годы спустя может подумать, что этот нелепый укол задел меня.А ведь это совершенно не так.И я киваю не Гатсу, а Рабану. Теперь его очередь.—?Похоже, князь Пхуранский плохо подготовился к своей миссии,?— Рабан вежливо кланяется. —?Или нерадивые помощники скрыли от него, что государь Гриффит нем. Что же до нашей распри?— то я, герцог Рабан, словом дворянина готов подтвердить то, что видел своими глазами: в замке Габилгаш мы не нашли ни одного живого человека. Всех его жителей Вимака скормил демонам.—?Где эти демоны? —?говорит фазан через кастрата. —?Кто их видел? У нас языки вырезают преступникам. Прелюбодеям и обманщикам. Разве король Гриффит?— обманщик и прелюбодей?И то, и другое, но разве можно говорить такие вещи в присутствии королевы Шарлотты? Моя нежная голубица мгновенно превращается в супругу Ястреба.—?Как вы смеете говорить это? —?Она встает во весь свой росточек, тугой животик выступает вперед. —?Если вы не знаете, как подобает вести себя вельможе, то вернитесь в Кушан, и пусть Ганишка пришлет другого посла?— получившего подобающее воспитание.—?Моего воспитания довольно для этого двора! —?юнец скрещивает руки на груди. —?Двора, который наполовину состоит из наемников, а на другую половину?— из трусов, прислуживающих узурпатору и королеве-шлюхе! Смерти я не боюсь! Мой повелитель поручил мне выразить свое презрение вам, северные свиньи, и сказать, что через три месяца он будет пировать в этих покоях, а твоя голова, безъязыкий мошенник, послужит ему кубком!—?Вы можете считать свое поручение выполненным,?— говорит Рабан.И тут я черчу для Гатса на песке: можно.Им нельзя не любоваться. Он варвар и медведь, но у него есть очень хорошее чувство момента, умение сделать правильное движение вовремя.Он ведь не оратор, не философ, наш бедный Гатс,?— но три года назад именно он нашел для меня правильные слова. Эти слова отодвинули меня от края бездны отчаяния.?Если ты сделаешь это… Если вызовешь этих своих ангелов или демонов… Ты предашь свою мечту. Ты уже никогда не станешь королем, потому что королем тебя сделают. Они. И мечта станет?— их?.Скажи это кто-нибудь другой, хотя бы даже Каска, и я заподозрил бы попытку мной управлять. Но Гатс не всегда может внятно объяснить, что думает и чувствует. И когда он раскрыл рот и сказал это?— слова прозвучали как откровение, ниспосланное Богом одному пророку через его собаку. Человек может схитрить и сделать вид, что его устами вещает сам Господь. Собака или Гатс?— нет.Я бросил Яйцо Императора в воду и мгновение-другое видел, как красное пятно мелькает среди бурых камней?— а потом оно исчезло из виду.Я калека, но мой разум остался при мне. Гатс мог уйти от блестящего генерала Гриффита, но увечного изгоя он не оставил. Он стал моей левой рукой. Каска?— правой.В первый раз путь к трону занял у меня три года. Во второй дело пошло легче: в стране начали десятками объявляться чудовища, именующие себя Апостолами, а у Ястребов уже был опыт сражения с этими тварями. Баронии, графства, вольные города?— мы убивали чудовищ, народ носил нас на руках, церковники объявляли сначала еретиками, затем?— святыми. Я писал приказы на грифельной доске, затем на песке. Гатс, Каска, Пиппин, Джудо, Коркус?— они выучились понимать с полуслова, с одной буквы, с части буквы, взгляда, жеста… Наверное, мы были самым странным штабом за всю историю войн.Короля я не убивал. Его втихую придушили собственные придворные, избавив меня от лишних хлопот.Часть Тюдорской империи присоединилась без войны: у них тоже завелись Апостолы.Зато становилась неизбежной война с Кушаном. Не только правитель Ашшама принял бехелит и сделался Апостолом. Император Ганишка?— тоже.У Гатса отличное чувство момента. Он не стал, как предлагал вначале, выбрасывать кушанца пинком.Он взял его за ухо и вывел из зала, как нашкодившего школяра.Война неизбежна, но если Ганишке нужно оправдание в виде убитого посла?— то придется обойтись без него.Как я обошелся без красного бехелита.Хотя порой одолевают мысли: он все еще там? Лежит ли, застряв между камней, занесенный илом? Ждет ли меня?Или уплыл в океан, искать нового, более покладистого хозяина?