38. Возвращение (1/2)
Гарри думал, что отношение к нему будет как в августе, но он глубоко ошибся. Кофр со всем его содержимым был немедленно изъят и заперт в бывшей комнате Гарри, а ныне просто чулане под лестницей, так что Гарри, к своему огромному сожалению, не успел вытащить оттуда табулу. Он пытался было протестовать, но дядя Вернон был настроен более чем серьезно - угрожая расправой, он потребовал волшебную палочку. Поупиравшись для виду и состроив огорченное лицо (а его легко было состроить, лишившись единственного верного средства связи), он отдал копию, которую дядя Вернон брезгливо швырнул в чулан, словно это была дохлая крыса. В комнате Гарри тоже ждали нововведения, а именно: пользуясь тем, что окно маленькой спальни выходило не на центральную улицу, а на задний двор, Дурсль навесил на него железную решетку, и теперь Гарри сидел в своей комнате словно настоящий узник все то время, что не был занят работой по дому. Отпускать его шататься по улицам теперь уже, кажется, не собирались. Верный кошель, подарок Хагрида, конечно не подвел, скрыв содержимое от маггловского внимания, и Гарри сохранил и палочку и маячок, но что толку от магии, если колдовать нельзя. Оставалось лишь надеяться, что Элайн, не получив ответа на сообщения, будет действовать по договоренности, иначе придется как-то вломиться в чулан и выкрасть свои вещи, желательно без помощи магии, ну или во всяком случае без помощи палочки, рискнув своим пальцем. Гарри надеялся, что на беспалочковую магию следящие чары не отреагируют, а Алохомора не причинит серьезного вреда. В крайнем случае, он решил колдовать мизинцем на левой руке как самым малозначимым. До срока оставалась неделя, и все это время Гарри помогал тете Петунье по дому, мыл машину, полол и удобрял сад, таскал пакеты с покупками, готовил завтраки, а по вечерам, сразу после ужина, в сравнении с хогвартсовским весьма скромного, отправлялся в свою камеру на втором этаже и смотрел в окно на задние дворы соседей, огороженные заборами, пока Дурсли смотрели телевизор. Просмотра телевизора, равно как и почты и доступа к телефону Гарри был лишён. На его долю остались книги Дадли, складированные в комнате и выглядевшие так, словно их ни разу не открывали.
И вот настал день Х. Вернее ночь, как на заказ темная, облачная, сквозь редкие прорехи облаков пробивалась уже начавшая убывать, но все ещё яркая луна. Гарри включил старенькую настольную лампу, загородив ее, насколько мог, от входа, чтобы Дурсли не увидели свет в щели под дверью - дядя Вернон был против того, чтобы Гарри жёг свет по ночам, и приходилось сидеть в темноте, пока в груде сломанных вещей он не обнаружил эту лампу. Он подозревал, что Дурсли просто забыли о ней, и поэтому тщательно прятал ее каждый раз, чтобы не лишиться единственного доступного ему развлечения в виде чтения. Вот и сейчас он коротал время с книжкой, прислушиваясь, не выключился ли телевизор, хотя дядя Вернон мог заснуть и при включенном. Тихий, но отчётливый дробный стук в стекло заставил его вздрогнуть, несмотря на то, что он весь вечер ждал чего-то подобного. Он кинулся к окну, чертыхнулся, бросился к лампе, выключил ее и снова метнулся обратно. За окном он увидел выученный уже за предыдущие дни пейзаж - задние дворы, заборы и коттеджи соседей, утопающие в цветниках, розариях и живых изгородях - сейчас темный, лишь кое-где освещаемый светом редких дворовых светильников и уличных фонарей. В воздухе перед решеткой, прямо напротив лица Гарри, из воздуха появилась часть кисти, только пальцы, узкие, длинные, с крупными, толстыми, матово белыми ногтями. Указательный палец протянулся сквозь прутья решетки и с тем же твердым костяным звуком необычайно быстро, так что вибрирующий палец на секунду расплылся в смутное мельтешащее пятно, исполнил прежнее нечеловечески быстрое тремоло ногтем по стеклу. Гарри на мгновение пришла в голову скоротечная пугающая мысль, что вместо Элайн к нему заявилась одна из ее тёток под его Мантией - рука была крупнее чем у Гарри, хотя и по-женски узкой, и ему на ум пришли рассказы Рона и самой Элайн о тех, кто приходят из ночи - но потом он вспомнил, как Элайн жаловалась на слишком короткие медленные пальцы и нежные ногти в человечьем обличии, и еще раз выругался. Он решительно распахнул окно.
- Элайн? - прошептал он, опасаясь, что из других комнат его могут услышать.
- Привет, Гарри, - сказала пустота за решёткой голосом Элайн, - я уж боялась, что ты потерял маячок, и в комнате тебя нет. Ты не открывал.
- Я посмотрел в окно, а там никого нет, - сказал Гарри, улыбаясь.
Неважно, что он сидит за решеткой взаперти, а Дурсли караулят его внизу. Про него не забыли, ради этого можно было и потерпеть.
- А вдруг бы выглянули твои магглы? - сказала пустота, - хороша бы я была! Не ожидала увидеть на твоем окне решетку. Ты знаешь, что за решеткой сидишь только ты?
- Знаю, - грустно ответил Гарри, - я и сам не ожидал. У меня сразу забрали всё. Я даже табулу не успел вытащить. Палочка при мне, правда. Но я заперт, а как ей воспользоваться и не нарваться на штраф?
- Когда ты не ответил, я так и поняла, что ты опять вляпался, - сказала пустота, - но я кое-что захватила с собой. Хаги могли унести младенцев из колыбелей в то время, как их качала мать, а тут здоровый лоб, который идет по доброй воле. Так неужели я тебя не выведу?!
- И как хаги это делают? - спросил Гарри, сгорая от любопытства и нетерпения.
- Будь я взрослой хагой, - ответила пустота, - я бы просто разогнула решетку. Хотя...
Из воздуха появились уже две ладони и обхватили прутья. Те еле слышно заскрипели и начали медленно расходится в стороны. С шорохом с них посыпались мелкие кусочки краски. Заметно выгнувшись, прутья наконец остановились. Пусть в щель между ними по-прежнему нельзя было пролезть, но можно было бы пропихнуть сумку, если бы она у них была, конечно.
- Нет, не могу, - тяжело выдохнула невидимая Элайн, - придется Рукой, так и знала, что пригодится. Внизу окно мелькает чем-то синим и бубнит, кажется твои магглы еще не все спят. Будем усыплять. Не знаю, поможет ли тебе твоя магия, должна - ты всё же не маггл. Но на на всякий случай, отпей глоток. Я вообще себе припасла, чтобы в полете не уснуть.
Из воздуха высунулась рука, протянувшая сквозь выгнутые прутья маленькую бутылочку. Гарри, толком ничего не понимая и сожалея о том, что не увидит воочию способа усыпления магглов без палочки, глотнул из крохотного горлышка пряный обжигающий отвар. В голове мгновенно прояснилось, вся усталость слетела с него как шелуха, оставив бодрость и возбужденное внимание.
- Ты поаккуратнее, - предостерег его воздух шепотом, - оно не разбавлено, не налегай. У вас двери на какой засов закрываются? Массивный? Железо, дерево, какой породы?
- Замок изнутри, - ответил Гарри, приплясывая от нетерпения, - и на моей двери замок, и на чулане. Не знаю, что там внутри массивного.
- Замок - это отлично, плевое дело. Жди.
Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра, шелестом листвы и стрекотом сверчков внизу. Гарри прильнул ухом к двери и прислушался. Внизу раздавалось сильно приглушенное бубнение телевизора. Так он простоял, как ему казалось, довольно долго. Потом замок в его двери внезапно щёлкнул, и дверь распахнулась, впустив пустоту, и немедленно закрылась, резко остановившись не дойдя до конца около дюйма.
- Одежда где? - раздался деловитый голос Элайн, Мантию она упорно не снимала, - сегодня прохладно.
Гарри накинул свою куртку.
- Теперь вот, - в темноте комнаты появилось бледное пятно руки, вложившее в ладонь Гарри еще один пузырёк, - половина стандартной дозы - на полночи для взрослого мужчины. Но ты худоват, тебе это часов наверное на десять-двенадцать, не меньше. Пока один глоток, заодно проверим.
Гарри за эту неделю настолько измаялся и устал от одиночества, что даже не спросил, что там на этот раз, а просто сделал глоток. Окно налилось сочным желтовато-белым светом, в комнате стало гораздо светлее, хотя очертания предметов вокруг заметно расплылись.
- Вау! - воскликнул Гарри, - Светло! Мутновато, правда.
- Совиный Взор! - гордо ответила пустота, - ты хотел, и старушка Горностай уж расстаралась. Очки-то сними, умник. Где ты видел сову в очках?
Гарри снял очки, которые носил с самого детства. Комната и все предметы в ней стали кристально четкими, хотя и окрашенными в причудливые приглушенные оттенки желтого.
- Вау! - еще раз воскликнул Гарри.
Они вышли в коридор и спустились вниз. В гостиной вовсю разговаривал телевизор. Его синие отблески сейчас казались Гарри вспышками электросварки, заливавшими дверь в гостиную яркими цветными всполохами. Оттуда доносился громкий храп дяди Вернона.
- Вон там заперты мои вещи, - Гарри указал на дверь чулана, на которой сейчас красовался маленький висячий замок.
- Давай заберем табулу, - азартно предложила Элайн, - сильно переписываться не будем, но весточку-то послать надо, на случай непредвиденных обстоятельств. Подержи.
Из воздуха сначала возник его верный Нимбус (Гарри поспешно схватил его, обрадовавшись старому другу как и самой Элайн пару минут назад), затем пальцы Элайн, державшие что-то, что Гарри с ужасом опознал как засушенную человеческую руку, потемневшую до темно-коричневого цвета и покрытую еще более темными неясными узорами. ”Рука Славы!” - подумал он, - ”Вот она какая!” Она приложила Руку к замку, и тот открылся. В чулане было темно даже для Совиного Взора, ведь окон там не было, а внутри кофра вообще ничего не было видно. Гарри, проклиная себя за то, что не навел в нем порядок, слепо шарил руками, пытаясь нащупать табулу среди вороха книг, пергаментов, перьев и прочей ерунды, скопившейся за учебный год. Невидимая Элайн стала рядом и протянула Руку Славы, в которой сейчас был зажат маггловский электрический фонарик, такой же темный, как и всё вокруг.
- Прикоснись к Руке, - прошептала Элайн, - она дает свет только тому, кто ее держит.
Гарри с дрожью дотронулся до мертвой изжелта-коричневой кожи, твердой, словно дерево. Фонарик ярко вспыхнул, осветив внутренности кофра, и Гарри инстинктивно отдернул руку. Свет немедленно исчез. В глазах замелькали пятна.
- Не отпускай, - предупредила Элайн, - и не смотри в фонарь, глаза же слепит.
Гарри положил одну руку на страшный артефакт, другой быстро отыскал табулу, сунул ее себе в кошель, который та порядком растянула, и они вышли наружу, закрыв за собой дверь и навешав обратно замок. Элайн уже потянуло на приключения, и она предложила ещё и посмотреть на ”твоего главного маггла”. Они прокрались в гостиную и уставились на храпящего Вернона и прильнувшую к нему тихонько посапывавшую Петунью, одетых в пижамы. Теперь, когда тетя расслабленно спала, а не стояла, насупив брови и поджав губы, сходство ее с матерью Гарри стало намного заметнее. Гарри подумал, что в молодости Петунья, должно быть, тоже была красивой девушкой, хотя и уступала в этом своей младшей сестре, наверно из-за вытянутого, слегка лошадиного лица.
- Огромный маггл, - прошептала Элайн, и огорченно цокнула - эх, в старые добрые времена не лежал бы он так беззаботно.
На телевизор она смотрела с большим любопытством, но никак не комментировала свой интерес. После этого они осторожно вышли наружу. На улице было противоестественно светло - далекий уличный фонарь сиял как сумасшедший; стареющая, уже заметно неполная Луна, жёлтая и тоже очень яркая, проглядывала сквозь тучи, освещая их так, что кромки густых рваных облаков светились грязным оранжево-коричневым цветом .
- Круто! - восхитился Гарри, вдохнув прохладный ночной воздух, - а почему Луна жёлтая? Это побочный эффект зелья?
- Что значит побочный? - удивленно произнес голос Элайн из пустоты рядом, - она всегда такой была. Поговорка даже такая есть - ”желтый как Луна”<span class="footnote" id="fn_32863575_0"></span>. Волчье солнышко!