21. Зима (2/2)

Тут он заметил Элайн с палочкой в руках и обеспокоенно спросил:

- Что-то случилось? Кто-то идет?

Видя, что ничего страшного не произошло, Гарри улыбнулся в ответ.

- Все в порядке, Рон, - ответил он с облегчением, - просто... Я тоже хочу посмотреть.

И он в свою очередь шагнул к зеркалу, став возле своего приятеля. Элайн неуверенно потащилась следом, все еще сжимая в руках палочку. Впрочем, ее можно понять, подумал Гарри, в лесу она вела себя спокойно и уверенно, невзирая на темноту и опасность. Там, наверное, он казался ей таким же робким и недоверчивым. Он взглянул в темную дымчато-черную поверхность зеркала. В нем отражались не Гарри, и не Рон. Там стояли двое взрослых, мужчина и женщина. Гарри сразу узнал их по фотографии, что дал ему Хагрид. Мужчина, с черными, слегка взлохмаченными волосами и такими же, как у него очками, и рыжеволосая женщина с зелеными глазами. Они ласково улыбались Гарри, и глаза их светились счастьем, словно они встретили его после долгой разлуки.

- Мама... папа... - прошептал он чуть слышно, потому что от волнения у него перехватило дыхание.

Сердце его яростно забилось, непрошеные слезы защипали глаза. Не помня себя, он сделал несколько шагов по направлению к зеркалу, остановившись в паре-тройке футов от рамы, покрытой искусной вязью то ли букв, то ли чего-то подобного. Его родители продолжали смотреть на него из зазеркалья с прежним выражением радости узнавания.

- Мама... - сказал он чуть громче.

Рон растерянно посмотрел на него, но Гарри этого не заметил. Взгляд его был намертво прикован к холодной мутной черноте зеркала.

- Ты видишь там свою маму? - спросил Рон, и обернулся к Элайн, - тогда вряд ли это будущее...

Элайн обеспокоенно подошла к Рону, осторожно взглянула на зеркало и вздрогнула, замерев словно камень.

- Что ты видишь? - спросил Рон, переходя на шёпот, - себя или родителей Гарри?

- Маму... - прошептала Элайн в точности тем же тоном, что и Гарри, - мою маму... Но этого не ...

Она медленно шагнула к зеркалу, став рядом с Гарри плечом к плечу.

- Твою маму? - удивленно спросил Рон, подходя поближе, так как видел, что его друзья напрочь его игнорируют, - а что ...?

- Мама! - выкрикнула Элайн дрогнувшим голосом, из глаз ее катились слезы, но она, казалось, этого не замечала.

Гарри было все равно. Его родители были там, они смотрели на него, словно живые. Не такие молодые как на фото. Нет, они выглядели так, словно росли вместе с Гарри и взрослели, глядя на него. Они улыбались.

- Ребята? - вопросительно произнес Рон, осторожно трогая Гарри за рукав, - ну вы чего?

- Там мои папа и мама..., - рассеянно пояснил Гарри, не в силах отвести взгляд от зеркала, - он смотрят как будто...

Он замолчал, будучи не в силах бороться с охватившими его чувствами. Его друзья, книги, Хогвартс - все казалось таким пустым и ненужным.

- ... не может быть, - странным голосом произнесла Элайн и, уже явно борясь с плачем, яростно выпалила, - Калефак! Калефак! Калефак!

Бледно-голубые всполохи Согревающих чар окатили пол, Зеркало, яркими волнами плавно растеклись по полу словно горящий спирт, и исчезли, оставив на всем пространстве перед зеркалом то тут то там живые дрожащие огоньки. Дохнуло жаром. Рон восхищённо охнул, вытаращив глаза, но Элайн, ни на мгновение не оторвав взгляд от зеркала, опустилась на пыльный и ставший очень горячим пол. Гарри уселся рядом, потому что чувствовал, что ноги едва держат его, а уйти отсюда, от людей, что стоят и ждут его там, по ту сторону стекла, не было никаких сил.

- Ну, может, оно показывает родителей тем, у кого их нет...? - неуверенно пробормотал Рон и замолк.

Он еще немного потоптался у них за спинами, потом вздохнул и молча сел на какой-то разбитый стол позади.

Гарри не знал, сколько времени прошло, десять секунд или десять минут. Глаза его наполнились слезами и залили все лицо, он так хотел быть рядом с родителями, хотя где-то далеко, на самом краешке сознания брезжила мысль, что все это иллюзия. То, что не может быть правдой. Он снял очки и быстро вытер слезы, чтобы не пропустить ни мгновения чудесной картины, что он видел внутри рамы. Без очков все вокруг него расплылось и превратилось в мутные и неясные контуры. Голубые огоньки, наколдованные Элайн стали туманными голубыми пятнами посреди темноты, в которой не отличить теней от предметов. Его мать улыбалась ему, а отец смотрел с гордостью, такие же четкие и кристально отчетливые как и секунду назад. Гарри внезапно осознал, что четкость эта была всегда, даже когда он от слез едва видел пол перед собой. Ему вдруг стало страшно.

- Элайн! - сказал он шёпотом, не отводя взгляд от зеркала, и слепо нашарив плечо подруги, - Элайн! Я вижу их без очков. Я ничего не вижу без них, а их только...

Элайн дернулась и вцепилась в него пальцами. Кажется, она заметно потеряла контроль над собой, потому что сдавила ему руку ужасно сильно, и Гарри вскрикнул от боли. Он попытался вырвать руку из ее пальцев, но не смог.

- Оно лезет нам в голову! - сказала Элайн, и уже громче крикнула, - оно залезло нам в голову. Там ничего нет! Это не отражение!

Сзади послышался топот ног и тяжелое дыхание Рона.

- А может нет! - вскрикнул Гарри, - может, оно показывает людей оттуда... Тех, кто ушел... Может их можно вернуть?!

- Послушай, Гарри! - сказал Рон ему в самое ухо, - мне оно показало совсем другое. Не ушедших, нет. Давай уйдем, а? Элайн права. Это может как одна из тех книг... Как Воскрешающий камень, что Смерть подарила второму брату... Пойдем, а? Гарри?

- Какая смерть? Что ты несешь! У меня нет брата! - сказал Гарри и снова попытался вырваться.

- Послушай, Гарри.. - сказала Элайн, повернув к нему свое мокрое от слез лицо, все еще косясь на зеркало.

- К черту! - зарычал Рон, схватил Гарри за шиворот и потащил к выходу.

Гарри не знал, что делать. Жуткое зеркало пугало его до дрожи, но что, если это путь туда, к его родителям? Что, если это единственный путь?

Он хотел объяснить это Рону, но тот тащил его за мантию так, что трещали швы. Элайн повисла у него на руке и шла, спотыкаясь и постоянно оглядываясь. Рон, снова выругавшись, обхватил их обоих своими длинными руками и принялся толкать к выходу. У двери было темно и холодно, из коридора тянуло сквозняком. Мысли Гарри о зеркале, только что казавшиеся ему такими ясными и важными, стремительно теряли четкость, и на первое место пришел страх. Он обернулся к друзьям, не зная что сказать.

- Бежим! - предложила Элайн.

Они вылетели в коридор и, не останавливаясь, пробежали пару поворотов, прежде чем нырнуть за гобелен в один из проходов.

- Что это за... - начал Гарри, не имея сил плохо отозваться о том, что показало ему его семью, с какой бы целью оно это ни делало.

- Зачарованное зеркало, очевидно, - сказал Рон угрюмо, - и, если ты тот, кто потерял родителей, то ты, похоже, сам оттуда уже не уйдешь.

- Это злая вещь! Про́клятая! - зло сказала Элайн, - кто поставил ее туда?

- И зачем? - добавил Рон, сам испугавшись своего вопроса, - вы думаете, его специально там оставили, чтобы кто-нибудь...

- Кто-нибудь? - саркастически спросила Элайн.

- Вы думаете, кто-то знал, что именно мы придем туда? - спросил Гарри, внутренне холодея от ужаса.

- Главное, чтобы и мы пришли туда, - прошептала Элайн, вжавшись в стену и оглядываясь, - а если забредет кто ещё... Владелец зеркала, думаю, нашел бы, куда деть лишних.

- Думаешь, о́н хотел поймать именно нас? - спросил Рон.

- Может, только Гарри, - предположила Элайн, голос которой уже вернулся в норму.

Кажется, теперь она стыдилась того, что ее видели в минуту слабости, и теперь изо всех сил пыталась вести себя зло и непринужденно.

- К нему у некоторых могут быть неоплаченные счета, - сказала она, - надо было наклеить проволоку на подходах. Сегодня же учу чары Обнаружения. Конечно, их легко обмануть, но об этом ещё вспомнить надо. Все лучше чем ничего.

- Наклеить проволоку? - переспросил Рон, - зачем?

- Приклеиваешь чарами Приклеивания проволоку поперек прохода, - пояснила Элайн, - лучше тонкую, типа струны для арфы или лютни. Кто бы ни прошел, в темноте споткнется об нее и упадёт. А если на пол рядом Сонорус наложить, то ”шмяк” мы на другом конце коридора услышим, а упавший может и не догадается, подумает, шутка чья-то. Успеем удрать.

- Точно, - воскликнул Рон, чья беспечность или жизнелюбие уже избавили его от всех страхов и волнений, - хитрость Темных веков, а? Узнаю старую добрую Горностай!

- В Тёмные Века ее повыше приклеивали, - тихо произнесла Элайн, поежившись, - на высоте головы всадника. И смазывали Режущим зельем. Бежит, допустим, ведьма в лес, улепетывает, а рыцарь скачет за ней с мечом - эгегей! А потом - дзынь! И дальше он тоже скачет, но уже без головы.

- И без эгегей, - добавил Гарри, стараясь вытеснить произошедшее с ним из головы чем-нибудь другим, хотя бы ужасными историями Элайн.

- Какое уж тут эгегей без головы, - подтвердила Элайн, - скорее уж х-х-х-г-г-х!

И она захрипела, изображая всадника без головы.

- Спасибо, Рон, - сказал Гарри, - без тебя не знаю сколько бы мы там просидели.

- Да может ничего бы и не было, - беспечно отозвался Рон, - может, это шуточное зеркало, а так действовать стало, потому что сломалось. Вот его в хлам и закинули. Хотя конечно оставлять в школе такие вещи не стоило. Оно ведь кого-нибудь так и до смерти доведет. А я еще и не то могу! Вот смотри!

Он достал из кармана сверток вяленой рыбы и протянул друзьям.

- Один знакомый ловец показал, - сказал он со смехом, - я, видите ли, с половиной команды на короткой ноге.

Гарри взял рыбу, радуясь тому, что у него есть такие друзья, пусть и не знающие все на свете, но готовые шляться с ним по ночам, оттаскивать от проклятых предметов и кормить краденой за завтраком рыбой. Воспоминание о Зеркале отозвалось в его груди щемящей тоской, но он упрямо гнал от себя эти мысли. Если уж в этом мире существуют такие вещи, то нужно уметь им противостоять. Как Рон и Элайн. И как-нибудь потом узнать, что за ерунду говорил Рон про смерть и подарки. Сейчас Гарри чувствовал, что подобные разговоры ему лучше не слушать.

Как бы то ни было, настроение было испорчено, и они разошлись по домам. Деликатный Рон развлекал их отвлеченными разговорами и старался за троих, а по приходу в их башню вовлек его в игру с Симусом и Дином - те всерьёз увлеклись магическими играми вроде плюй-камней или взрыв-карт. Сделано это было явно, чтобы его отвлечь, ведь Гарри все равно не играл, а был наблюдателем, потому что не мог сосредоточиться на игре, и даже правила прошли мимо его сознания несмотря на все объяснения, но он был благодарен друзьям за понимание и отсутствие дурацких вопросов и показной жалости. Он сидел в гостиной, смотрел за игрой приятелей, улыбался вместе со всеми во время особенно громких взрывов, но мыслями возвращался к Элайн. Ему было жаль её, ведь у нее не было ни Рона, ни Дина, ни Симуса. Вряд ли кто-то сейчас заботился о ней, хотя она всегда вела себя так, словно ей ничего этого и не нужно. Он вспомнил слова близнецов о том, что она часто ходит одна, и вздохнул. Со связью определенно надо было что-то решать в самое ближайшее время, и табулы были бы сейчас как никогда кстати, уж он бы нашел, что туда написать и помимо глупостей про глаза. ”Хотя, укуси меня дракон,” - думал Гарри, наблюдая за ходом Рона, - ”хотел бы я себе такие глаза как у Элайн. Они и в самом деле хороши. Тут и идиоту ясно”. Он вздохнул и попытался снова сосредоточиться на игре.

Лёжа ночью в своей постели под бордовым балдахином, Гарри впервые по-настоящему задумался о том, насколько одинока Элайн. У неё, правда, был отец. Но она сама говорила, что с ним проводит мало времени, потому что живет у теток, а он только гостит у них иногда. И тетки у неё - уж точно не чета Петунье, а уж тем более Мардж. Но произошедшее с Зеркалом говорило ему о том, что она намного больше похожа на Гарри, чем хотела показать. Ему запоздало пришло в голову, что он, возможно, жив лишь потому, что Элайн знала историю мальчика-который-выжил, и ей двигала жалость и сочувствие к такому же как она сироте, когда она опустила свой странный топор с непроизносимым названием. Хотя виры ее теток кажется живы-здоровы. Странно всё это, но, как говорится, в Риме будь римлянином и не суй свой нос не в своё дело. Элайн дала добрый совет тогда, вместе со странной едой от своего дяди-вира, и Гарри не собирался показывать, что его жизнь и рассудок ему не дороги. Идиоты в этом мире, кажется, никому не нравились. Надо подарить ей что-нибудь на Рождество, подумал он, таким как они лучше держаться вместе. Правда она, кажется, не празднует Рождество. Но это ведь и неважно. Она всегда поддерживала Гарри в драке, с чистокровными и троллем. По правде говоря - Гарри со стыдом признавался самому себе - это скорее он поддерживал ее в их приключениях, в которые она была втянута против своей воли. И это было неправильно. А еще она брала его с собой на все эти ночные похождения, которые Гарри так полюбил. Если смотреть правде в глаза, то они с Роном были для Элайн больше обузой, чем помощью, но она никогда этого не говорила. И это не говоря о том, что это она угощала его на его день рождения, хотя все должно было быть наоборот. ”Нет”, - думал он, лежа в постели под балдахином и прислушиваясь к дыханию спящих друзей в комнате, - ”определенно надо что-то подарить. Чему бы она обрадовалась? Конфеты? Кажется, она не очень любит сладости. Мясо? Его полный стол на обедах, а она еще и имеет доступ на кухню. Чего-чего, а еды ей хватает. Ингредиенты для зелий? Она всегда жаловалась на цены. Но я в них ни черта не смыслю. Зачарованные вещи? То же самое. Да и где я их куплю? Элайн уезжает на каникулы. Это она может купить все что угодно, а не я, на самом деле. Были бы только деньги.” Он перевернулся на другой бок и тут же осознал, что вот оно, собственно, и решение. Деньги! ”Я подарю ей деньги!” - подумал он, в возбуждении вскакивая и скидывая с себя одеяло, - ”Точно! Ведь никто не скажет: спасибо, не надо, у меня уже есть. А она сможет купить, что ей хочется. Всякие крутые штуки или что там покупают хаги. Да что угодно! Близнецы конечно говорили про табулы. Но день Святого Валентина в феврале. Да и все эти сердечки-котики... Это взрослые мальчишки дарят своим девочкам, когда думают встречаться и жениться. Что подумает Элайн? Эти девчонки и так странные, а она еще и хага. Может, у них так не принято. И не спросишь ни у кого. Кажется, единственный человек, который разбирается в хагах - это отец Элайн, но где его взять?” Он осторожно высунул руку из-под балдахина, достал подаренный Хагридом кошель из кофра и снова уселся на кровати. Осталось определиться с суммой. Мало дарить - глупо. А много - Элайн может отказаться и отругать его как тогда, когда он потратил двенадцать галеонов на ботинки. Хотя ботинки оказались отличной вещью, Элайн сама теперь берет их у него, да и его они спасли. И Невилла. Значит, Элайн они нужны, а такая сумма для нее уже большая. ”Значит, столько и нужно дарить,” - решил он, - ”а лучше двадцать, чтобы наверняка.” Вообще справедливо было дарить тысячу фунтов,те самые, по словам Элайн, ”около полусотни галеонов”. Это была сумма штрафа за незаконное колдовство, на который Гарри, не предупреди его Элайн, непременно бы нарвался, если бы дядя Вернон не удавил его за этот проступок, конечно. ”И непременно до отъезда на рождественские каникулы”, - сказал он себе твердо, - ”чтобы она могла спокойно их потратить. А если ее отец узнает и будет против, я ему все объясню. Письмо напишу. Я же герой Британии, я могу кому угодно письмо написать, хоть профессору-магозоологу. Я и сам своего рода магозоолог, знаете ли.” Ему очень хотелось увидеть настоящего профессора-магозоолога, а может, чем черт не шутит, и поговорить с ним, разузнать, как живут магозоологи, как им стать и вообще, стоящее ли это дело. Гарри надеялся, что отец Элайн отнесется к нему доброжелательно, к нему все относились неплохо, он ведь герой Британии, мальчик-который-выжил, охотник на Тёмных Лордов, троллей и церберов, а не хвост собачий. Успокоенный этими мыслями и принятым решением он снова лег, сунув руку с кошелем под подушку. Холодная тяжесть металла веско ощущалась сквозь кожу кошеля под сжатыми пальцами и приятно успокаивала. ”Как магия”, - подумал Гарри и уснул.