Часть 4 (2/2)

— Что ты нарушаешь закон и мне сейчас следует побежать за полицией? — саркастично отзывается девушка. Они уже в гостиной и каждая минута промедления делает ситуацию двоякой — стоит кому-нибудь сюда войти, и Макс будет выглядеть не пытающимся остановить преступника добропорядочным гражданином, а соучастницей. Обратное придётся объяснять долго и постыдно, но она ничего не может с собой поделать — ей любопытно, что привело сюда Дина, поскольку ценности его, похоже, не интересуют. Даже на кухне можно быстро и с неплохим результатом поживиться столовым серебром, но ящики с приборами он уже проигнорировал.

Дин оборачивается и театрально закатывает глаза, демонстрируя своё отношение к угрозе.

— Принюхайся, — говорит он, наконец. — Это ладан?

Макс сосредоточенно втягивает носом воздух. Рецепторы тут же откликаются на знакомый сладковатый аромат, а в памяти просыпается мерная песнь отца Димитрия, церковного батюшки, на службы к которому она приходила несколько раз. Запах окутывает её воспоминаниями детства и безопасности, когда ладошку обнимает тёплая рука бабушки и всё хорошо, потому что она поможет, подскажет и защитит. Макс скучает по этому чувству.

— Ладан, — соглашается девушка. — Наверняка Сью Энн использует его для домашних молитв.

Дин пожимает плечами и возвращается к изучению книжной полки в гостиной. Спустя полминуты он вытаскивает одну из книг в бумажной обложке с надписью: «Энциклопедия христианской истории». Парень листает пару страниц, затем придирчиво осматривает обложку, хмыкает, ковыряет край на форзаце и, зацепив кусочек ногтем, аккуратно отдирает бумагу, являя оригинальную «корку» книги, на плотном картоне которой скупым печатным шрифтом выдавлены некогда позолоченные буквы: «Лемегетон. Арс Паулина. Арс Нотория».

— «Малый ключ Соломона», один из известных магических гримуаров, — комментирует он. — В переиздании, конечно, и не весь, там ещё две части. Как думаешь, это их молитвенник? — он корчит рожицу.

Макс оставляет вопрос без ответа, делая вид, что выше этого, но на самом деле у неё нет подходящих слов. Она знает и из истории, и из церковного учения, что гримуары — чаще всего тёмные книги, наполненные вредным знанием, а потому у неё в голове не укладывается, зачем в семье проповедника хранится такое чтиво. Да ещё и под фальшивой обложкой.

Зато вспоминает кое-что ещё.

— У Сью Энн на кухне травы в банках. Hypericum, artemisia, salix florentes и rosmarinus, — слова сами срываются с языка прежде, чем девушка понимает, что сейчас бы промолчать. — Я видела... ну, когда помогала ей готовить чай. Мы с папой здесь в гостях были.

— Это латинские названия зверобоя, полыни, цветущей ивы и розмарина, — переводит Дин.

— Я знаю, они так и подписаны. Это herbis mortem. Использовались средневековыми врачевателями во время эпидемий типа чумы, считаются чудодейственными. По преданиям, отваживают смерть.

Парень удивлённо присвистывает:

— Ты ужасно говоришь на английском, но латынь у тебя от зубов отскакивает?

— По работе приходится, — Макс едва сдерживается, чтобы не ответить на его грубость что-нибудь едкое. Момент кажется ей не самым подходящим.

— Кем ты работаешь?

— Не твоё дело.

Дин взмахивает руками, сдаваясь, и возвращается к изучению гримуара. Одна из страниц заложена несколькими газетными вырезками, и парень пробегает глазами по каждой из них, но Макс со своего места не видит, что там. Одна из вырезок привлекает его внимание, и он достаёт из кармана телефон-раскладушку.

— Сэм, следующий Дэвид Райт, — произносит он в трубку спустя несколько секунд. — Что? Проклятье! Я понял, копаем дальше, — с этими словами он закрывает крышку мобильного и с силой впечатывает кулаком по книжной полке, чуть поморщившись от боли.

Кажется, спрашивать о том, что случилось, не самое лучшее время.

— Так что же, ты хочешь сказать, что преподобный Рой Ле Гранж, преданный воле Господа и восхваляющий Его — оккультист? — вместо этого Макс осторожно подводит итог их недавней беседе.

— А разве одно другому не мешает? — раздражённо отзывается Дин.

— Бог не привечает ведьм и колдунов. Их души прокляты и обречены на вечные муки в Аду.

— Если только твой Рой не пытается уравновесить свои грехи перед Богом помощью людям... хотя то, как он это делает, вряд ли дарует ему райскую вечность и всякое такое.

Макс поражается, насколько серьёзно Дин обо всём этом рассуждает, словно верит в реальность оккультных практик. Может, сдвиг шифера в черепушке — это побочка от его болезни, особенно если это реально была наркомания? Вдруг Рой что-то не смог вылечить окончательно и теперь, пребывая в эйфории от чуда, парень поддался нездоровой мании и перестал отличать вымысел от правды.

— Я иду за полицией, — решает она в конце концов. — У тебя есть десять минут убраться отсюда, если не хочешь вляпаться.

— Я уже вляпался, милая, — отзывается Дин, рассматривая страницы, которые были заложены вырезками.

Что-то внутри Макс противится этому, но она всё же выполняет свою угрозу: находит одного из патрульных и сбивчиво рассказывает о том, что, кажется, в дом Ле Гранжей кто-то влез, однако имя не называет. Полицейский немедля забирает Сью Энн с проповеди — всё равно там уже самый конец, когда Рой с остальными хором читает молитву, — и идёт проверить. Макс возвращается к отцу.

— Всё хорошо? — шёпотом спрашивает папа и в голосе его слышна тревога.

Макс пожимает плечами. Меньше всего ей хотелось бы беспокоить отца лишний раз, но сейчас врать во благо не осталось сил.

Ещё через час она узнаёт, что Дэвид Райт, пикетчик, внезапно умер во время проповеди прямо на стоянке трейлеров недалеко от шатра.