Восемь простых правил для моей племянницы-подростка. Часть вторая (2/2)

– Я не знаю, какой честности ты ждёшь, упрекая меня в том, что я неправильно трахаюсь!

Нерия вскочила с кровати, явно намереваясь сбежать от разговора, изобразив, что она страшно оскорблена, но Каллен схватил её за талию и, протащив по матрасу, притянул к себе на колени.

– Ты ведёшь себя как девочка-подросток.

– А ты – как храмовник, который указывает, где и как мне есть моё крыжовниковое варенье.

– Я бы не указывал, если бы ты не пыталась засунуть банку себе в…

– Куда?

– Никуда! – Каллен положил ладонь ей на затылок и придвинулся к лицу Нерии, коснувшись своим лбом её. – Пожалуйста, поговори со мной. Я себя паршиво чувствую.

– Ну хорошо. Что не так с моей манерой есть варенье?

– Понимаешь, есть варенье должно быть приятно.

– Мне было очень приятно есть варенье прошлой ночью.

– А мне нет.

– Чего ты врёшь-то мне прямо в лицо?! – Нерия ткнула его кулаком в грудь, и Каллен втянул голову в плечи. – Неприятно ему было, ага, как же! Прям трахал, борясь с отвращением! Вынужденно отдавал супружеский долг! Сам банку с вареньем мне в задницу засунул, а теперь поди ж ты – это я оказывается саморазрушением занимаюсь! Храмовник, ты совсем оху…

– Да не так всё было! – перебил её Каллен. – Отличное было варенье, очень вкусное! Но теперь я чувствую вину за то, что я его съел!

– Потому что ты растолстеешь?

– Потому что я сделал тебе больно.

– Нет, не сделал.

– Я, наверное, лучше знаю, что я сделал! Ты такая маленькая, и хрупкая, и…

– А я, наверное, лучше знаю, было мне больно или нет!

Нерия всё-таки вывернулась из его объятий и встала, повернувшись к Каллену спиной. Платье соскользнуло, повиснув на талии.

– Видишь шрам под лопаткой?

Он видел этот шрам не раз. Тонкий, длинный, светлый, на вид от глубокого пореза. Будь Каллен поэтом, он бы сказал, что на спине его жены кто-то пытался вырезать крыло, но что-то остановило этого сумасшедшего творца на полпути.

– Вижу. Давно хотел спросить, откуда он.

– Их было гораздо больше. Почти все в местах, скрытых под одеждой. Айрис помогла избавиться от них, но этот я попросила не трогать. Потому что я получила его в ту ночь, когда убила того, кто оставил мне все эти шрамы. И в ту же ночь, глядя, как его рука скребёт по простыне, пытаясь дотянуться до меня, я пообещала себе, что больше не позволю никому сделать мне больно. И у меня даже получилось довольно долго сдерживать это обещание, пока Фиона не притащила нас сначала к Алексиусу, а потом в Инквизицию. Там мне пришлось столкнуться с неприятным открытием. Не чувствовать боли можно только если ты вообще ничего не чувствуешь. Все чувства неразрывно связаны, одно тянет за собой другое. А в моей голове боль и удовольствие перепутались настолько, что срослись в плотный ком. Может быть, меня и к тебе так потянуло, потому что кто ещё доставит мне очень много болезненного удовольствия, если не храмовник?

– Объяснение Гленна мне понравилось больше.

– Ты что, и Гленну нажаловался, что я неправильно моё варенье ем? – возмутилась Нерия, поворачиваясь и надевая платье. – И что он сказал?

– Что для тебя это способ расслабиться. Как поорать в лесу.

– И это тоже, – согласилась Нерия, – знаешь, что самое приятное в боли?

– Нет.

– Момент, когда она вдруг заканчивается, и ты испытываешь облегчение. Это правда помогает расслабиться.

– Можно расслабляться по-другому.

– Например, ты расслабляешься, крича на племянницу.

– Это неправда.

– Извини, – Нерия опустилась на кровать рядом с ним, – милый, ты правильно сказал – есть варенье должно быть приятно. Если тебе неприятно, будем есть его по-другому. Но если тебе неприятно только потому что тебе кажется, будто ты делаешь мне больно – это чушь. Мне больно, когда ты говоришь мне обидные, необдуманные слова. Они меня ранят. А секс, о котором я сама тебя прошу – нет.

– Прости меня, – Каллен обнял её за плечи, – я сам себе не доверяю. Поэтому и был в раздрае с самого утра.

– Я тебе доверяю, – Нерия перегнулась через его колени, беря с тумбочки банку, и прижала её к груди, – теперь иди завоюй доверие девочки-подростка, а я пока проведу немного времени наедине со своей единственной настоящей любовью.

Гвен всё ещё сидела на кухне. Теперь она не ковырялась в носу. Она грызла ногти, и это выдавало, что она на нервах. Нерия тоже часто это делала, а Каллен хватал её за руки и держал их, пока она не успокоится. Гвен он за руки хватать не рискнул.

– Я слышала что-то про банку в заднице, – встретила она Каллена очередной язвительной репликой, – но как-то не заметно, что тебе что-то мешает передвигаться.

– Мы можем поговорить? – Каллен проигнорировал выпад, хотя ему очень хотелось выругаться, и опустился на стул с противоположного конца стола.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Тебя Нерия заставила со мной поговорить?

– Да никто меня не заставлял! – всё же разозлился Каллен. – Гвен, почему с тобой так сложно?

– А с тобой?

– Слушай… – он опустил взгляд, глядя на разводы на столешнице, – ты, наверное, думаешь, что я ночами не сплю, выжидая, когда ты натворишь что-нибудь. Подкарауливаю тебя, чтобы поймать с утра у задней калитки и посадить под домашний арест. Но это не так.

Он поднял взгляд на Гвен. Она хмуро смотрела на него исподлобья, скрестив руки на груди. Просто вылитая Мия. Грозная и осуждающая. Но хотя бы не уходит, значит, готова выслушать.

– Я понимаю, что ты считаешь себя взрослой…

– Я взрослая.

– Да. Хорошо. Ты взрослая. Но это не значит, что с тобой не может случиться ничего плохого. И что я за тебя не волнуюсь.

– Я маг. Что плохого со мной может случиться?

– Спроси у Нерии.

– Сам спроси. И она расскажет тебе, что мы с Рафаэлем ничего плохого не делаем.

– Я не сомневаюсь. Но ночевать у него всё равно неприемлемо.

– Потому что я девочка?

– Да, – подтвердил Каллен, – потому что ты девочка. А девочкам живётся очень несладко. Я и так из-за одной девочки иногда буквально плачу по ночам, потому что у меня сердце разрывается, когда я думаю о том, что её некому было защитить. Не заставляй меня переживать ещё и за другую девочку. Пожалей своего бедного старого дядюшку, пожалуйста.

– Не такой уж ты и старый, – проворчала Гвен, – меня подруги уже достали расспросами о тебе. “Ой, а Каллен пойдёт снова с нами по магазинам? Гвен, твой дядя такой красавчик, и такой сильный! Он женат?”. Гадость.

– Скажи им, что у меня подагра и вставная челюсть.

– Будет сделано.

На лице Гвен теперь была хоть и кривоватая, но всё же улыбка, и Каллен решил, что стоит пойти на какие-то уступки, чтобы закрепить успех.

– Давай договоримся.

– О чём?

– Я вкручу щеколду в дверь твоей комнаты и не буду лезть в твою личную жизнь, если только ты сама об этом не попросишь. Но ночевать вы с Рафаэлем будете каждый у себя дома.

– Пока не поженимся?

– Пока я не привыкну к тому, что ты уже взрослая. Гвен, ты так быстро выросла, а я всё пропустил, потому что был уверен, что только Нерия знает, как воспитывать маленькую чародейку. В общем, так оно и есть, воспитатель из меня никакой. Нерия сказала, что суть родительства в том, чтобы дать ребёнку знания и отпустить его, но я ещё не готов. Я боюсь, что ты оступишься на своём пути, а я не успею тебя подхватить, потому что меня не будет рядом. Прошу, дай мне ещё немного времени.

Гвен встала и приблизилась к нему. Каллен опасливо вжался в стул, не зная, что от неё ожидать, но она всего лишь склонилась и неловко обняла его, тут же отскочив в сторону.

– Прости. Что я называла тебя… по-всякому. Я хотела тебя обидеть, а теперь не хочу.

– Похоже, у нас наметился прогресс.

– Да. Но я не буду сидеть в своей комнате до полтинника, пока ты не наиграешься в папашу.

– До тридцатника?

Гвен закатила глаза и выскочила из кухни, грохнув дверью. Каллен усмехнулся и, прихватив ложку, направился в спальню.