Восемь простых правил для моей племянницы-подростка. Часть первая (2/2)

Он подошёл ближе и неуверенно помахал заметившему его Гленну. Тот в ответ махнул, подзывая Каллена поближе, и с явным облегчением отложил тряпку, которой натирал стол.

– Я не сильно отвлекаю?

– Не, – Гленн снял фартук и сел на стул. Каллен опустился напротив и приветственно кивнул выглянувшей в окно Пасиенсии. – Теперь до вечера тихо будет. А потом опять набегут эти голодные морды.

– Не слышу энтузиазма.

– А его нет. Ненавижу эту работу, – пожаловался Гленн.

– Почему?

– Потому что только обслуживая столы в таверне по-настоящему понимаешь, насколько люди вокруг тупы. Раньше я был неисправимым оптимистом, а теперь настолько отчаялся, что стал таким же унылым брюзгой, как вы.

– Ну спасибо, пацан.

– Что, скажете, вы сейчас сюда не уныло брюзжать пришли?

Каллен смущённо уткнулся взглядом в стол и потёр шею.

– Что и требовалось доказать, – язвительно прокомментировал Гленн, – позвольте, я поною за вас. ”Мы с Нерией поругались, она такая-сякая, бла-бла-бла”.

– Тебе правда пора сменить работу.

– А вам двоим – развестись и не отравлять друг другу существование. Может быть, вы просто не пара?

– Может быть, – согласился Каллен, – а может быть, ты расстроен, что вынужден заниматься тем, что тебе не нравится, и выбрал меня удобной мишенью для сброса накопленной агрессии.

– Откуда взялась эта светлая мысль? – Гленн демонстративно завертел головой. – Что-то Нерии рядом не видно. Неужели вы сами до этого допёрли?

– Да. Я утром сорвался на Гвен и Нерию по той же причине. И поступил настолько плохо, что теперь, наверное, и правда только развод.

– Вы что, с другой женщиной переспали?

– Создатель… – Каллен еле удержался, чтобы не отвесить пацану подзатыльник, и сцепил пальцы, положив руки на стол, – ну почему тебе пришло в голову именно это?

– Потому что Нерия вам простит всё, кроме этого.

– Всё не так просто. И я не спал с другими женщинами, у меня есть совесть.

– Да как скажете. Так, что вы сделали?

Вот они и подошли к сути. Каллен замялся, нервно выкручивая себе пальцы. Цитировать то, что он сказал Нерии, ему не хотелось, после этого заявление о наличии у него совести будет выглядеть смешно. Нужно начать издалека и плавно приблизиться к его утреннему выступлению.

– Пасиенсия когда-нибудь просила тебя сделать ей больно в постели? – ну очень плавно начал беседу Каллен.

– Вот так значит, да? – ещё более ядовито, чем ранее, произнёс Гленн. – Сразу с козырей. Лишили мой бедный мозг невинности. Без подготовки, без прелюдий, без предварительных ласк.

– Это одно и то же. Так, что?

– Нет, не просила.

– А ты её просил?

– Нет. Я люблю как в орлейских романах – медленно, печально, с ароматическими маслами и на шёлковых простынях. Но если вы хотите, чтобы Нерия сделала вам больно – попросите, она вам с удовольствием наваляет.

– А паясничать обязательно?

– А дурацкие вопросы задавать?

– Это не дурацкий вопрос, – обиделся Каллен, – я сегодня утром из-за этого на Гвен сорвался. Мне нужно разобраться в этом вопросе, чтобы это не повторилось.

– Я слышал, что когда люди долго живут вместе, они становятся друг на друга похожи, – проворчал Гленн, – но вы женаты всего ничего, а мне вас уже сложнее понять, чем Нерию. Давайте по порядку. Причём тут Гвен?

– Она не ночевала дома, – собравшись с мыслями, начал Каллен, – пришла утром, я застукал её у чёрного хода и сказал, что она под домашним арестом. Она разозлилась, начала кричать, я тоже, Нерия стала за неё заступаться, и я… в общем… я сказал, что она торопится стать бабушкой, потому что не может стать матерью.

Пацан вытаращил на него глаза, и Каллен с ужасом понял, что для него эта информация в новинку.

– А она не может? – подтвердил Гленн его догадку.

Каллен кивнул и опустил лицо в ладони, чтобы не видеть адресованного ему осуждающего взгляда.

– Вы в дерьме, – прокомментировал пацан, но это хотя бы прозвучало сочувственно, а не злорадно, как от племянницы, – и я не понял, чего вы на Гвен наехали?

– Сам-то как думаешь? – Каллен снова начал закипать. – Ей семнадцать, а она у парня ночует.

– Я в семнадцать в казармах Скайхолда ночевал.

– Неуместное сравнение.

– Потому что она девчонка? – поинтересовался Гленн. – Напомните мне, во сколько Нерию забрали в Круг? А во сколько она из него сбежала?

– Я не хочу для Гвен судьбы как у Нерии.

– Нам с Нерией не повезло, – заметил Гленн, – мы были отступниками. И сиротами, которым не к кому пойти и обратиться за помощью. У Гвен есть семья, друзья, ей не нужно скрываться и бежать, так что её судьба никогда не будет похожа на судьбу Нерии. И как раз Нерия приложит к этому максимум усилий. А что касается того, что кто-то может стать бабушкой… если вам интересно моё мнение, я считаю, что пусть уж лучше дети рождаются, чем умирают.

– Ты прав, – Каллен подпёр кулаком щёку, – как я уже сказал, я просто на неё сорвался. И на Нерию.

– Из-за того, что она отказывается делать вам больно в постели?

– Ну не смешно уже!

– Ладно-ладно! – Гленн закатил глаза. – Что у вас там такое в постели произошло?

– Я не знаю, как объяснить, – Каллен огляделся, убедившись, что по соседству никого нет, и понизил голос так, что Гленну пришлось наклониться к нему через стол, – скажем так, секс, который ей нравится, больше похож на изнасилование.

– Я не понял.

– Ей нравится, когда всё больно, грубо и быстро.

– А вам не нравится?

– Нравится, – признался Каллен, – в процессе мне всё нравится. Но когда всё заканчивается, я чувствую себя куском дерьма, надругавшимся над любимой женщиной.

– Но любимая женщина всем довольна?

– Да.

– Так в чём проблема?

– В том, что я не понимаю, где границы нормы. То, что ей что-то нравится, не значит, что этим нужно заниматься. Она вся в синяках.

– Так вы этим ещё в Скайхолде занимались, – вспомнил Гленн.

– И это была самая кошмарная ночь в моей жизни.

– Ну это вряд ли. Когда вас демоны в Кинлохе мучили, я думаю, ночи были пострашней, – Гленн вздохнул, – коммандер, вы же понимаете, что это всё звучит как претензия к чужой сексуальности. “Моя жена неправильно трахается, как её починить?”.

– Я просто пытаюсь понять, почему ей хочется трахаться именно так. И стоит ли мне это поддерживать.

– У меня есть предположение.

– Какое?

– Когда я убил ту девочку…

– Какую? – встрепенулся Каллен.

– На мельнице!

– Так и знал, что это был ты.

– А кто ещё-то?

– Нерия написала в отчёте, что это была она.

– Типичная Сурана, – буркнул Гленн, – защитница угнетённых. В общем, когда это произошло, я был в шоке. В смятении. Я впервые убил человека. Я убил ребёнка, маленькую девочку, жертву обстоятельств, которая была виновата только в том, что родилась такой же, как мы с Нерией. Я видел, как её отец упал перед ней на колени, слышал, как он кричит, так… горестно, надрывно, как раненное животное. Всё это надолго выбило меня из колеи. Но не Нерию. Она сказала мне тогда, что вокруг слишком много смертей, и мы не можем себе позволить скорбеть по каждому умершему. Я разозлился на неё, потому что не мог понять, как можно быть такой безразличной. И я сделал для себя вывод, что она психопатка. А потом я понял, что она просто лжёт. Себе, в первую очередь. Она притворяется психопаткой, которой плевать на чужие смерти. И вся эта беспечность, за которую ей постоянно выговаривала Фиона – это тоже всё враньё. Все эти:”Чё как, приятель? Пошли напьёмся, я расскажу тебе пару анекдотов про члены и потрогаю тебя за задницу”. Это фасад, за которым скрывается боль и страх утратить контроль. Как тогда, когда она пыталась вас убить. И когда пошла извиняться. Фасад потрескался и под ним обнаружились чувство вины и уверенность, что она несёт ответственность вообще за всё и всех.

– Я это знаю.

– Я иногда иду в лес, – продолжил Гленн, – когда тупые гости нашей гостеприимной таверны совсем утомят. И ору там, пока не устану. И легче на душе становится. Там никого, никто не видит, что я делаю, никому ничего от меня не нужно, я ни за что не отвечаю и ничего не должен. Может быть для Нерии весь этот похожий на изнасилование секс – как для меня поход в лес. Способ хоть немного побыть собой, сбросить давящие обязательства, выпустить эмоции там, где они никому не навредят. Потому что в других обстоятельствах у неё только два пути – врать и притворяться, что она ничего не чувствует, либо быть собой – ураганом, который сносит всё, оставляя только обломки, а потом собирает их, чтобы починить сломанное и избавиться от чувства вины. Но это только предположение. Как оно на самом деле, вам расскажет только сама Нерия.

– Почему вы, маги, всегда такие проницательные? Мне всё время кажется, что жена мои мысли читает, и ты от неё недалеко ушёл.

– А у нас выбора нет, – мрачно ответил Гленн, – мы должны быть проницательными и хорошо понимать людей, чтобы примерно прикидывать, сдаст ли нас вот этот конкретный человек храмовникам. И мы должны очень хорошо чувствовать и понимать эмоции. Духи из Тени – отпечатки чужих чувств. Воплощённые, если можно так сказать про духов, эмоции. Мы должны разбираться в них, чтобы понимать, какие чувства принадлежат нам, а какие могут быть навязаны подселенцем в нашу голову. Этому меня, кстати, Нерия научила. Она хорошо разбирается в чужих чувствах и своих. Но вынуждена держать их в узде, потому что стоит их отпустить – происходит катастрофа. Мне бы на вашем месте польстило, что рядом с вами она не боится расслабиться.

– Спасибо, – Каллен встал и задвинул стул, – очень… познавательная беседа. Я сделал выводы, правда, боюсь, Нерия их теперь и слушать не станет. Что мне делать?

– Не знаю, – Гленн ухмыльнулся, – что там обычно в таких случаях делают? Приползают домой на коленях, с букетом цветов в зубах?

– Я понял, дельные советы кончились, – съязвил Каллен, – хорошего тебе вечера. И подумай об увольнении.

– Подумаю. На свадьбу накоплю и обязательно подумаю.