Часть 10. Что и в каких позах они делали… (2/2)
— Я в игре, — ответил мужчина, заодно процитировав Юнга.
— Отлично, значит, если проигравший выбирает правду, он должен ответить на любой вопрос, даже если он не скромный, — хитро улыбнулся Витя.
* * * * *
Арефьева шла по коридору подстанции, чтобы выполнить очередной приказ министерства и собрать у сотрудников подстанции телефоны, чтобы информация об инфекции ни коем образом не просочилась в общественные массы.
Подойдя к залу собраний, где оставались все сотрудники, Арефьева услышала странный гул и музыку. Открыв дверь Ольга Кирилловна обнаружила Ушакова, танцующего стриптиз на столе, в окружении женского состава коллектива. Женщина закатила глаза, смерив Витю строгим взглядом, и тот, заметив начальство, тут же остановился.
— Браво, браво, горжусь мед составом. Что происходит? — спросила Арефьева.
— Да просто Кузнецова мне заказала стриптиз, — как ни в чем не бывало, ответил Ушаков.
— Мы играем в желания, хотите с нами, — спросила вышеупомянутая Кузнецова.
— Непременно, — саркастически ответила Ольга Кирилловна, — сдаём телефоны.
— Зачем? С чего бы? — послышались возмущения коллектива.
— Это не моя прихоть, а приказ сверху, — оборвала голоса начальница.
— А я не могу, Ольга Кирилловна, у меня там интимные фото, — ответил Ушаков.
— Давай, давай, я уже насмотрелась твоего интима, до конца жизни хватит, — ответила Арефьева, — а Рыков где? — как можно беспристрастнее спросила начальница.
— А он там, за экраном на диване спит.
— Пойду у него тоже телефон заберу, — сказала Арефьева.
Оля зашла за экран, растянутый в конце зала для показа презентаций. За ним стоял диван, который сюда давно кто-то притащил из бухгалтерии. На нём крепко спал Рыков, не замечая музыки и смеха.
Арефьева посмотрела на мужчину, однако тут же заставила себя отвести от него свой взгляд. Он всё ясно дал понять вчера. Оля заметила возле врача телефон, лежавший на диване. И положив его в коробку к остальным гаджетам, хотела было уйти. Однако она заметила, что Рыков хмурит брови во сне и неосознанно берётся за больное плечо.
«Всё ещё болит» — подумала Арефьева и посмешила выйти.
* * * * *
На улице светало. Павел Дмитриевич проснулся от боли в руке и услышал смех коллег. Так как мужчина больше не мог заснуть, он решил присоединиться к игре. Однако, как только он сел за стол к коллегам, в комнату зашла Арефьева, и Витя Ушаков тут же затянул её в общую игру.
* * * * *
— Валет, — Рыков бросил карту на стол, непрерывно при этом глядя на Олю.
— Десятка, — ответила она. Нет. Она не проиграет ему. Не даст ему снова победить её, бросить.
— Туз, — серьезно сказал Рыков, упрямо пытаясь победить начальницу. Он хотел её победить. Он хотел её.
— Козырной валет.
— Король, — самодовольно кинула карту Арефьева.
— Король, — усмехнулся Рыков.
— Чёрт, — с улыбкой выругалась Оля.
Все бригады, наблюдавшие за игрой засмеялись, ознаменовав победу Павла Дмитриевича.
— Я первая вышла, значит я задаю, — сказала Кузнецова, — правда или действие? — с хитрым взглядом спросила работница подстанции.
— Правда — с уверенностью бросила Арефьева.
Все работники подстанции в ожидании посмотрели на блондинку, которой выпал шанс придумать сокровенный вопрос и задать его начальнице 58-й подстанции.
— А правда, что вы влюблены в нашего Кулыгина?
В столовой вдруг воцарилось молчание и только Ломагин, поперхнувшись от вопроса коллеги, разрезал своим кашлем тишину. Ушаков бросил смущенный взгляд в пол, а блондинка, осознав глупость своего вопроса, убрала локти со стола и попыталась спрятаться за Витю.
Арефьева же бросила судорожный взгляд на игральные карты и в момент всеобщего затишья услышала как бьётся её сердце. Какая-то щемящая тревога сдавливала ее грудь.
«-Нет»
«-Нет»
«-Нет»
— Нет, — вдруг посмотрев с улыбкой на подчиненную, ответила Арефьева.
Все вдруг оживились, кто-то улыбнулся, Ушаков бросил какую-то очередную шутку и игра продолжилась.
Никто не заметил, как дрожали уголки губ, когда начальница выдавила из себя улыбку. Однако Арефьева никак не могла опомниться от этого испуга. С какой лёгкостью она произнесла это нет. Боже… Ей плевать было на Кулыгина, в её мыслях пронеслось это честное нет задолго до того, как она ответила на вопрос вслух. Никто не знал, что значило этот ответ для Арефьевой. Это нет на вопрос о каком-то водителе значит то, что на такой же вопрос о другом человеке она не смогла бы ответить так же. Вот что так напугало её, так сдавило грудную клетку.
Она обожает.
Она хочет.
Она любит доктора Рыкова.
В следующую секунду она осмелилась посмотреть на Пашу, который с момента вопроса смотрел на неё, не отрывая взгляда от женщины. Однако Арефьева тут же посмешила спрятать глаза и влиться в разговор с подчинёнными, чтобы не смотреть на него. Она боялась. А Паша ещё не скоро оторвал от неё взгляд.
В следующую секунду раздался телефонный звонок. Все замерли, поскольку ждали, что Ольге Кирилловне должны позвонить из больницы и сказать точный диагноз пациента.
— Слушаю, — ответила Арефьева, — ясно, спасибо.
Начальница посмотрела на коллег, ожидавших её слов о диагнозе, словно казнь или же, наоборот, помилование.
— Ну что, всех поздравляю, обычная кишечная инфекция, — сказала наконец Ольга Кирилловна.
* * * * *
Солнце только взошло на небо. Однако было ещё очень рано. Все сотрудники разошлись по домам, только Арефьевой пришлось задержаться на работе, чтобы документально оформить, как положено какрантинную изоляцию этой ночи. Однако на подстанции этим утром задержалась не только Арефьева.
— Оль, ты мне просто скажи, что тебе за вопросы такие задают про Кулыгина? — ворвался в кабинет Паша.
Арефьева вздрогнула, посмотрев на врача, который сверлил её странным, будто затуманенным взглядом.
— А тебе-то, что Рыков? — с издёвкой спросила Арефьева, хотя внутри неё всё как будто сжалось из-за непонятного трепета.
— Да мне-то всё равно, просто я…- мужчина хотел было что-то сказать, однако слова будто застревали в горле, — просто ты… — Рыков, так ничего и не сказав, вылетел из кабинета хлопнув дверью.
В кабинете снова воцарилась тишина, которую изредка нарушало пение птиц. Арефьева села на письменный стол, судорожно вздохнув.
Что он хотел от неё, если вчера дал ясно понять, что ему на неё плевать?
В следующую секунду дверь в кабинет открылась. Это снова был Он.
— Прости меня, Оль. Прости меня пожалуйста, — судорожно говорил Рыков, смотря в голубые глаза Арефьевой, — я жуткая скотина, ты ужин приготовила вчера, а я вот так свалил, я испугался просто, понимаешь?
С каждым словом, голос мужчины был всё ниже, и с каждым шагом он был всё ближе к Арефьевой. Оля с трудом понимала всё то, что говорил Рыков. Её грудь вздымалась после каждого прерывистого вздоха. Она любила его. Она хотела его. Прямо сейчас.
Рыков больше не мог держаться на расстоянии. Ему не хватало сил, чтобы сдерживать себя сейчас. Мужчина подошёл к Арефьевой так близко, что мог чувствовать звуки её частого сердцебиения и запах её каштановых волос. У него сводило зубы от того, насколько он её хотел. Он ощущал физическую боль в паху, отчего ему хотелось прижать Арефьеву к себе со всей силы. И ещё больше его заводило то, что он видел, как его хочет она.
В следующую секунду Рыков схватил Олю за талию и прижал к себе. Врач прерывисто выдохнул, когда Арефьева задела его эрекцию. Арефьева посмотрела на Рыкова и тут же заметила, что его обычно голубые глаза стали как будто синими. Она пыталась не показывать ему, как хочет этого, однако её часто вздымающаяся грудь и дрожь от того, как он схватил её за талию говорили сами за себя. Нет. Они кричали.
Рыков довольно усмехнулся, видя, как Арефьева пытается доказать ему, что вовсе этого не хочет. Рыков впился в губы Оли. Он ласкал их, а она ощущала каждое его прикосновение так остро, как никогда. Ей было физически больно от того, как ей было хорошо с ним. Она кусала его губы, а Рыков углублял поцелуй, поглощая каждый её прерывистый вздох, от чего Арефьева ещё больше погружалась в сладкую истому.
Рыков нетерпеливо и в то же время нежно блуждал по талии Арефьевой.Врач задрал строгую юбку Оли и легким рывком усадил её на письменный стол.
— Рыков, твоя рука, — сквозь сбившееся дыхание, сказала вдруг Арефьева, беспокоясь, что мужчина поднял её, напрягая раненное плечо.
— Девочка моя, — стылым голосом прошептал Павел Дмитриевич, обжигая Арефьеву горячим дыханием.
Оля столкнула стопки бумаг со стола, и Рыков тут же уложил её на холодную столешницу, безрассудно целуя и лаская её шею. Врач медленно расстёгивал её блузку, целуя сначала плечи, а потом и ключицы Оли.
— Рыков, услышит кто-нибудь, — сквозь стон прошептала Арефьева.
— Не услышит, — шептал Паша, нежно, но в то же время судорожно расстёгивая бюстгальтер, пристроившись одновременно с этим между ног женщины, пытаясь снизить давление в члене.
— Рыков, — шептала Арефьева, чуть не плача от наслаждения, когда Паша ласкал её грудь. Он кусал её за соски, и обводил языком ареолы. Оля же пыталась в это время стянуть рубашку с мужчины, что в конце концов ей удалось.
Наконец она лежала на столе, абсолютно обнажённая. В кабинете, среди стонов послышался металический стук от растёгивающегося брючного ремня. Рыков вошёл в неё. Поначалу мужчина двигался аккуратно, сдерживая желание грубо овладеть. Больше всего на свете он хотел, чтобы ей сейчас было хорошо. И его желание исполнялось.
Арефьева стонала всё громче, не смотря на то, что пыталась сдерживать стоны, на случай, если кто-то задержался на подстанции. Рыков ускорил темп и снова начал ласкать губы, виски, шею и ключицы Арефьевой.
Она же забралась обеими руками в волосы мужчины, отклонив свою голову назад от возбуждения.
Паша с каждой секундой всё больше ускорял темп, всё больше и грубее проникал в Арефьеву.
В какой-то момент Оля схватила Рыкова за лопатки, прижимая к себе и направляя его член в себя до конца. Она сама не замечала, как стала оставлять на спине мужчины красные царапины.
— Рыков, ещё, — судорожно шептала ему Оля, — не останавливайся.
Стол, который на первый взгляд казался крепким, сейчас безудержно скрипел. Рыков стонал, обжигая шею Арефьевой. Он беспорядочно целовал её, срываясь на низкие стоны, больше похожие на рычание.
Внизу живота Арефьева словно стягивался узел, который будто готов был разорваться.
— Я… Я сейчас… — он тоже. Однако его тело будто не слушалось его, и он не мог выговорить ни слова.
Наслаждение, словно молния, прошибло тело женщины, и Арефьева судорожно вздрогнула, пока ее мышцы не свела сладкая истома. Рыков же будто потерял остатки рассудка, слыша, как Оля исступлённо, из последних сил, шепчет его имя и кончил вслед за ней.
* * * * *
— Ольга Кирилловна, с вами всё хорошо? — пыталась докричаться до начальницы Васильева, которая принесла бумаги на подпись.
Оля медленно открыла глаза, пытаясь вспомнить события этого утра. Диагноз не подтвердился. Рыков. Её стоны. Неожиданно женщина осознала, что лежит в своём кабинете в объятиях Паши. Теперь в голову пришли отчетливые воспоминания, что и в каких позах они делали, разложив небольшой диван для гостей из министерства в кабинете Арефьевой.
— Ольга Кирилловна? Вы заснули? — послышалось из-за двери.
— Паш, вставай! — как можно тише пыталась говорить Оля, вскочив с дивана.
— Ммм, моя девочка соскучилась по своему доктору? — с улыбкой, не открывая глаз спросил Рыков.
— Вставай быстрее, доктор! — не удержавшись от смеха бросила Арефьева, — Васильева пришла.
Мужчина тут же вскочил с дивана, пытаясь судорожно одеться.
Натянув голубую форму за несколько секунд, Паша одним махом сложил диван в прежние состояние, за то время, пока Арефьева приводила себя в порядок.
В следующую секунду Ольга Кирилловна открыла Лизе дверь.
— Так что, Павел Дмитриевич, я вас предупредила, — нарочито строго сказала Арефьева, когда Васильева вошла в кабинет, — ещё одна жалоба от пациента, и будете писать заявление по собственному.
— Всенепременно, — хитро улыбаясь ответил Рыков, глядя Арефьевой прямо в голубые глаза.
— Может мне попозже зайти? — стушевалась Васильева, увидев перед собой строгую начальницу.
— Да нет, Лиз, что у тебя там? Павел Дмитриевич уже уходит, ведь так? — с намеком во взгляде спросила Оля у врача.
— Конечно, Ольга Кирилловна, но я не прощаюсь, вечером увидимся.
Арефьева посмотрела на Рыкова испепеляющим взглядом, в то время как Васильева удивлённо расширила глаза.
— Я имею ввиду, когда я смену буду сдавать, — пояснил Рыков для обеих женщин с самодовольной улыбкой и вышел из кабинета Арефьевой.