2. (1/2)

Яркие огни ночного Парижа точно елочная гирлянда искрились, зазывая прохожих в празднично украшенные магазины. Город мечты готовился к рождеству, словно до него оставался не месяц, а каких-нибудь три дня. Сена сияла, ее воды, отражая множество фонарей, привычно разделяли столицу на берега. И если левый, чуть более скучный и чопорный мог похвастаться только россыпью тусклых гирлянд, то правый превосходил все, даже самые смелые ожидания. Далекие софиты Мулен-Руж, Эйфелева башня, как большая праздничная елка, десятки магазинчиков и бутиков, украшенные самым неожиданным образом, казалось, устроили настоящую битву за право быть самым запоминающимся и экстравагантным.

В центре было достаточно оживленно, люди, неторопливо прохаживались по узким улочкам, изредка поворачивая головы в сторону витрин. Немногочисленные машины тихо шуршали шинами по брусчатке. Площадь звезды, привычно обнимая триумфальную арку, в этот вечер была заполнена. Отовсюду слышались громкие сигналы клаксонов и ругань таксистов. Легкий снег падал на землю пушистыми хлопьями и тут же таял, становясь грязными лужами под ногами прохожих.

В небольшом, но довольно уютном кафе на Елисейских полях играла тихая музыка, от столика к столику сновали важные официанты, а модно одетые гости еле слышно переговаривались между собой. Их было немного, и лишь один человек в этом зале разительно отличался от остальных. Нет, его выделяла не внешность, отнюдь, он был одет, как полагается любому состоятельному мужчине. Строгий темно-серый костюм-тройка, с неброскими, но подчеркивающими статус запонками из белого золота, украшавшими манжеты модной, с тонкой продольной полоской сорочки. Он выглядел так, словно его только что забрали из тех модных ателье, где случайных посетителей не бывает. Светлые волосы мужчины были уложены в аккуратную прическу, серые глаза смотрели лениво и изучающее, а поблескивающий в свете многочисленных бра небольшой перстень-печатка на среднем пальце то и дело поворачивался, следуя повелению владельца.

Казалось мужчина чего-то ждал. Медленно прокручивая кольцо, он то и дело бросал испытующий взгляд на часы и какая-нибудь проходящая мимо дама, могла с негодованием и завистью подумать о той определенно ветреной, невероятно высокомерной и заносчивой особе. Ведь лишь такая могла бы заставить ждать такого мужчину.

Из подсобных помещений высунулась кудрявая голова. Официант внимательным взглядом пробежался по залу, а затем шепотом подозвал своего коллегу и, указав глазами и легким кивком головы на мужчину, положил на поднос конверт.

Молодой человек принял поднос и, кивнув, быстрым шагом засеменил к нужному столику.

- Mecieu, c’est un lettre pour vous…<span class="footnote" id="fn_31066331_0"></span> -

Он склонил голову, протягивая поднос с белым конвертом.

- Merci.<span class="footnote" id="fn_31066331_1"></span> – Мужчина кивнул и сдержано улыбнулся, забирая бумагу и ловко вскрывая ее. Однако прежде чем открыть он бросил испытующий взгляд на официанта. Молодой человек залился краской и поспешил удалиться, судорожно сжимая побелевшие пальцы.

Джером д’Артуа глянул вслед юноше и, достав письмо, принялся читать.

Чем далее он продвигался по тексту, тем более хмурым становилось его лицо. Глубокая складка залегла меж бровей, а серые глаза, казалось, потемнели, становясь практически черными.

Дочитав, он сложил листок и поднес к пылающему огоньку свечи, следя за тем, как по бумаге медленно расползается горячее пламя, слизывая ровные и аккуратные строки письма, выведенные на английском. Стряхнув пепел в чашку с недопитым кофе, Джером залпом опрокинул ее в себя и, оставив на столе несколько крупных купюр, поднялся. Набрасывая на локоть дорогое пальто и широким шагом покидая кафе, он бросил купюру на барную стойку, хмурый взгляд на сгрудившихся возле нее официантов, а затем проговорив короткое «merci» вышел на улицу. Звякнул дверной колокольчик и на мгновение среди молодых служащих повисло напряженное молчание.

Официанты еще долго смотрели на закрытую дверь, не решаясь подойти к столику за которым всего несколько минут назад сидел загадочный человек в сером костюме со взглядом полным отчаянной решимости пойти на любой, даже самый страшный поступок.

***</p>

Мистер Торн быстрыми шагами мерил полукруглый кабинет. Все его движения, вся его поза выражала небывалую сосредоточенность и нервозность. Словно он хотел изучить, измерить пространство во всех направлениях. Ему было стыдно признаться даже самому себе, но он беспокоился. Впервые за долгое время его выдержка давала сбой. Дубовый паркет под ногами поскрипывал, а шкафы, с томящимися в них уже многие века фолиантами, были невольными свидетелями его слабости.

Одним. Лишь одним он мог оправдать себя.

Магистр сам пожелал видеть его.

Это было и жутко и трепетно одновременно. Торн даже остановился на мгновение, ненароком замирая перед нишей в панельной стене, где ровным правильным треугольником располагались семь латунных табличек. На каждой из них имя того, кто благодаря своим трудам и неимоверным усилиям добился уважения, смог сдвинуть этот бренный, упрямый мир с мертвой точки безвременья.

До сих пор для него оставалось загадкой, той, что будоражила ум и вызывала в сердце волну нестерпимой ярости – почему человек так противится прогрессу? Почему хочет стоять на месте? Почему выбирает мечтать, а не достигать своих целей? Почему ему, слабому и безвольному существу дано право распоряжаться таким бесценным даром, как жизнь и тратить ее впустую, в ничто?

Мужчина стиснул кулаки, и тихо скрипнула кожа черных перчаток на его ладонях.

Где-то за высоким арочным окном, теряющимся в высоком потолке, пропели птицы. Мистер Торн невидящим, погруженным в раздумья взглядом скользнул по пасмурному пейзажу.

Чьей же невидимой рукой было даровано «право выбирать», всем этим глупым, слабым волей и духом существам и тащить за собой в погибель тьмы зашореной безграмотности весь мир, болтаясь на нем мертвым баластом?!

Ох, он бы непременно задал вопрос тому, кто дал такое право. Уж он бы спросил.

Брови мужчины нахмурились, а губы сжались в тонкую линию.

И все же, во всей этой непроглядной тьме был луч света.

Их орден, их круг объединяющий испокон веков многих великих ревнителей всех времен и народов. Какая же великая благость, что им дарованы знания и мудрость, сила – вести за собой, тащить это упирающееся стадо. Ибо они есть люди, способные зреть истину. И однажды настанет тот день, когда стадо возблагодарит их за все. Со слезами умиления падет к их ногам, благодаря за спасение.

На глазах Мистера Торна проступили слезы. Он вновь взглянул на таблички и, повинуясь секундному порыву, скользнул лишь самыми кончиками пальцев по холодному металлу. Когда-нибудь. Да. Очень скоро здесь будет высечено и его имя.

Подбородок мужчины дернулся вверх, а дыхание стало неровным, порывистым, а затем успокаиваясь. Незнакомец выпрямился, широко расправив плечи, ощущая теперь лишь тень былого беспокойства. Он сделал еще несколько шагов по кабинету, меж резных кресел и высоких торшеров, осматривая их по-хозяйски.

Очень скоро он замер, следя за тем, как в противоположной от него стене, появляется прямая горизонтальная прорезь света за медленно растворяющейся створкой двери, а сухой и холодный голос немолодого мужчины облаченного в строгий костюм, негромко, но вкрадчиво произносит:

- Великий магистр ждет вас, сер.

***</p>

Царивший в помещении запах было трудно описать. Казалось, он туманом повис в воздухе, поскольку и так пропитал все имеющиеся в комнате предметы. Солнце, впервые за несколько дней показавшееся из-за низких пасмурных облаков, своими желтыми лучами высвечивало застывшие точно в желе пылинки. Обшарпанные деревянные панели на стенах, местами покосившиеся или содранные кем-то в порыве ярости, тоже источали запах. Так пахнут тухлые овощи, неделю пролежавшие под палящим солнцем. Такой аромат источает кусок сырого мяса, забытый возле печи. Такая вонь исходит от разлагающегося и раздутого газами трупа.

Мужчина, зажав ладонью нос и рот, и чувствуя, что от пропитавшей эту небольшую каптерку вони у него скоро начнут выпадать волосы, а не только слезиться глаза, поспешил открыть небольшое окошко под потолком. Однако вопреки ожиданиям, поток свежего воздуха не ворвался, как пишут в книгах, в комнату живительной струей, а наоборот, только усилил и без того невыносимый запах.

Лавка «Хемиш и Рутс. Товары на любой вкус», обещавшая своей облупившейся вывеской полный ассортимент даже для самых взыскательных покупателей, в том числе и антикварные реликвии прошлых столетий, располагалась хоть и не на самой окраине Бирмингема, но в том районе, куда без надобности обитатели городка старались не заходить без крайней необходимости. Смолл-Хит место не для простаков – здесь не спрашивают, а сразу берут. Здесь чаще приветливой улыбки можно встретить хищный оскал, острее бритвенных лезвий, вшитых в козырьки истинных хозяев этих мест.

Когда предприятия «Шелби Констракш», а затем и «Шелби Компани Лимитед» стали разрастаться в этих краях стало немного спокойнее, по крайней мере, так казалось со стороны, но на самом деле, все осталось по-прежнему, разве что крови на местных узких улочках стало меньше.

Старик Джефферсон Рутс скончался два года назад. А его компаньон Билл Хемиш, старый скряга, пожалел на похороны пару лишних фунтов да так сильно пожалел, что тощего старикашку хоронили в драных портках. У многих в тот день отлегло от сердца и вовсе не потому, что ростовщик отмучался после тяжелой болезни, а потому, что помимо своей основной торговой деятельности контора давала и займы.

И вот сейчас, глядя на раздувшееся, местами темно-синее, кишащее червями и личинками тело Билла Хемиша, Артур Шелби, замерший в дверях конторы, мысленно гадал, сколько же счастливых улыбок сегодня появится на улицах Смолл-Хит.

Он развернулся и вышел на воздух, пряча в карман носовой платок. Следом за ним на улице оказался и старина Ллойд, который с нескрываемым отвращением косился на дверь за своей спиной.

- Мистер Шелби… вам не кажется это… странным? – В пол голоса проговорил мужчина, сдвинув кепи на затылок.

- Что именно ты имеешь в виду Джон? – Доставая уже начатую сигару и закуривая, хрипло поинтересовался Шелби-старший, сквозь сощуренные глаза посмотрев на Ллойда. – То, что у бедняги кишки на полу и отрезана голова или то, что в лавке ростовщиков и торговцев антиквариатом чудесным образом все распродано?

- Э…

- Значит так, Джони, - пальцами, с зажатой в них сигарой, Артур ткнул в грудь мужчине. – Возвращайся туда, все, что найдешь тащи к Томми на Далтон-стрит. И не делай, черт возьми, такое лицо! – Чуть повысив голос, раздраженно проговорил он, выдыхая в лицо собеседника струю дыма. – С дерьмом надо разбираться сразу, а не оставлять на потом, когда уже все провоняет. Так что давай, топай туда, а вечером доложишь, и не забудь навестить ребят. За девчонкой чтобы в оба смотрели.

- Но сер, мистер Шелби не говорил следить за ней, мы должны просто…

Артур сделал шаг вперед, угрожающе нависая на Ллойдом. В голосе его послышались рычащие нотки.

- Каждый шаг докладывать. – Он сплюнул, - завтра вечером встретимся в «Гаррисон» и расскажешь мне, как провела день наша юная леди. Тебе все ясно?

- Все ясно, мистер Шелби, - сдавлено проговорил Джон, возвращая кепи на место, и с тоской посмотрел на дверь. Ему казалось, что этот отвратительный запах сильнее даже чем на поле боя после верденской мясорубки.

- Ну иди тогда, чего встал? – Шелби хлопнул его по плечу и зашагал прочь из переулка, исчезая за поворотом в клубах дыма.

Солнце снова выглянуло из-за туч и, пробежавшись по грязной улочке, зависло над стеклянной витриной лавки. Ллойд тяжело вздохнул и, набрав в грудь побольше воздуха скрылся за дверями «Хемиш и Рутс».

***</p>

Двигаться по темному коридору было довольно затруднительно, однако за прошедшие три недели Кейтлин довольно неплохо сумела изучить «свое наследство». Поместье, хоть и было довольно старым, но своим видом внушало надежный оптимизм, что еще несколько поколений смогут любоваться пейзажем и гулять в яблоневом саду на заднем дворе. Свою службу, разумеется, сослужили чертежи и подробные планы, любезно предоставленные Джейкобом вместе с саквояжем. А поскольку перепланировка и реконструкция, пару десятков лет назад проходили под его чутким руководством, особняк был оснащен всем необходимым для их ремесла, в том числе и тремя потайными ходами, выход одного из которых находился аккурат рядом с небольшим охотничьим домиком на окраине леса, принадлежащего этим владениям.

Снимая с лица паутину, Кейт старалась идти как можно более осторожно, ощупывая стены и пространство перед собой и, когда спертый и влажный воздух стал приобретать морозные нотки, девушка поняла, что скоро окажется на поверхности.