Глава 13. Иржи. На болотах (1/2)

Утро выдалось пасмурным, хотя и сухим. Иржи проснулся, когда ещё только светало, и Сыскной приказ ещё спал, разве что в соседней комнате, судя по доносившемуся оттуда ритмичному поскрипыванию, были заняты делом. Хорошо ещё, что молчали, а то иногда дамочки оказываются больно громкими, и их сладострастные стоны будоражат всё жилое крыло. И одно дело, когда стонут под тобой, а вот когда под другим…

Иржи вылез из-под тёплого одеяла, сказал: «Бр-р» и поспешно оделся.

День был выходной, по крайней мере, у него. Однако опыт показывал, что останься он в коллегии Сыскного приказа, его обязательно куда-нибудь припашут, потому что обязательно кто-нибудь кого-нибудь убьёт, расчленит, используют незаконный артефакт или совершит ещё тысячу и одно незаконное действие. И сотрудник, шляющийся без дела, – это в глазах начальства прекрасный кандидат на то, чтобы заслать его разбираться с этим незаконным действием. И поэтому на выходные из Сыскного приказа лучше исчезать. Хоть в Околье.

Иржи вынул из сундука шкатулку с артефактами и амулетами, пытаясь решить, что может понадобиться на болотах. Что за тварь там завелась, что насылала на всех панику, определить так и не удалось, хотя седмицу назад, когда Вито сюда заглядывал, они втроём – вместе с пани Збигневой – перерыли все справочники, что нашли в библиотеке. По утверждению Вито внешне она напоминала человека, а раз так, то следовало подозревать, что это нежить. Однако нежить берёт в ментальный плен, но никогда не воздействует эмпатически. Эмпатически воздействует некоторая нечисть, однако нечисть внешне на человека не похожа. Остаются низшие расы – те же гоблины или тролли: они очертаниями напоминают людей, однако эмпатически не воздействуют. У гоблинов есть шаманы и магия, и в ней Иржи был полным профаном, но ментальная магия им недоступна.

И больше вроде как быть было некому. Разве что это человек с эмпатическим артефактом. Но что это за артефакт, который воздействует за полверсты, с невиданной мощностью и с невиданной длительностью?

В заплечный мешок были упакованы амулеты от эмпатического воздействия, на всякий случай от ментального и несколько пустых накопителей – на всякий случай, чтобы можно было в любой момент создать нужный амулет или артефакт. Иржи надел заплечный мешок на спину, накинул плащ и вышел на улицу.

Энха, тоже закутанная в тёплый шерстяной плащ, его уже ждала. Стояла, привалившись плечом к дереву около парадного входа университета, и смотрела на лужи от прошедшего вчера дождя. Когда он подошёл, глянула на него, но тут же отвела взгляд, отлипла от дерева и молча пошла к университетским воротам. Иржи так же молча пошёл рядом.

Настроение было порядком паршивым, и его не улучшали ни выходной день, ни перспектива провести его с Энхой, ни любопытство, что это за загадочная тварь. Стоило вспомнить последний разговор с Вито, сразу накатывала злость и желание кого-нибудь убить. Желательно Вито. Иржи раньше казалось, что он знал Энху, и всех её тараканов знал. И что у неё не все дома, тоже знал. Однако разговор с её братцем показал, что не все дома не только у одной Энхи, но и у всего Околья. Или, как минимум, у обоих окольских магов.

Ворота столицы ещё были закрыты, однако стражники открыли им калитку. Попытались, правда, допытываться, куда в такую рань, однако Иржи предъявил им медальон Сыскного приказа, и с ними предпочли не связываться.

Портал находился в версте от столицы в небольшом лесочке. Около него дежурили двое сонных и порядком замёрзших стражников. Они хмуро спросили имена и пункт назначения, внесли это в книгу пропуска, взяли проходную пошлину и махнули рукой, мол, проваливайте.

Иржи вытащил из поясной сумки, закреплённой на поясе котты, защитный амулет и сунул его Энхе. Судя по её виду, она этому не обрадовалась. А смотрела на амулет и вовсе как благородная паненка на болотную жабу.

– Защитный, – хмуро объяснил он. – На этот раз специально под тебя. А то на обычный защитный у тебя… мозоли… там где не надо. Думал даже пойти на нарушение закона, рискнуть половиной месячного жалованья и сделать на твоей крови, но ты лежала с такой горячкой, что на тебя было страшно даже смотреть, не то что резать тебе вены.

Энха глянула на него исподлобья, но ничего не ответила.

– Надевай, – напомнил Иржи, видя, что она по-прежнему держит амулет за шнурок и на вытянутой руке.

– Я всегда ходила по порталу без амулетов.

Ему показалось, что она даже примеривается, куда этот амулет забросить.

– Меня уже просветили, – он хмуро глянул на неё. – Пока ты валялась с горячкой, мне Вито про тебя рассказал много такого, чего я… пока не знал, спал спокойнее. В том числе и то, что ты и первый раз шла по порталу не то что без амулета, так даже без сопровождения. Мать твою, да всех студентов раз пять проведут за ручку, чтобы убедиться, что они там не потеряются и не грохнутся в обморок! И это маги третьего курса, которые и магическую защиту себе создать могут, и от нечисти отбиться. А Павко отправляет тебя, ни разу не мага, первый раз одну и без амулета, и всем вам это кажется нормальным?!

Он увидел, что она сжала зубы. Однако ответила ровно:

– У Павко почти обездвижена половина тела. Он даже по дому ходит с трудом. По порталу он пройти не сможет.

– По порталу замечательно может пройти Вито!

– У Вито своих дел хватает. И тратить несколько дней на дорогу до Городища и обратно только для того, чтобы провести меня по порталу – это роскошь.

– То есть твоего братца не беспокоит, что ты можешь из этого портала не выйти?

– Но я же всегда выходила.

Иржи сдержал желание стукнуться лбом о мраморную портальную арку.

– И то, – он сделал ещё одну попытку достучаться до её разума, – что тебя, не мага, при охоте на нежить используют как приманку и прикрытие, – тебе это тоже нормально?

– А кому быть приманкой? – со злостью огрызнулась она. – Вито светлый, и магический манок создать не может. А покупать – где денег столько наберёшься? Вито ещё и замок в обороноспособном состоянии должен держать – корона денег на это не выделяет. И короне плевать, что на весь край только один уездный маг! А нежити на этого мага – полное Околье. На четырёх окольских кладбищах живут личи, и Вито не может их упокоить, ему не хватает уровня захвата магии. Жрецы только создают вокруг тех кладбищ рунную защиту, чтобы личи не выбрались – это всё, что они могут. Вито много раз писал в Магический приказ, просил прислать мага, чтобы их упокоить – ему ответили, что он маг, вот пусть сам и справляется! Вот он и справляется! Как может!

Настроение испортилось ещё больше. Иржи ничего не ответил, развернулся к портальной арке и принялся привычно активировать артефакты. Когда прореха засияла серым, он крепко взял Энху за руку и шагнул в портал.

Вокруг простёрлась привычная сумрачная размытость. Внизу смутно просматривалась бесцветная искажённая Морава, на которой то тут, то там сияли отсветы магов: поярче – краевых, тусклее – уездных. Иржи сделал крюк и нашёл точку, откуда можно было рассмотреть всё Околье. Одна яркая точка светилась в районе Городища – Вито и Павко сливались в одну, а тусклая – где-то дальше. Где именно, из-за искажённости пространства была не определить.

Божек это или замаскировавшийся Желда Хойничек? Или ещё кто-нибудь?

Околье встретило их таким же серым рассветом, каким провожала столица, а пустошь вокруг портала была присыпана тонким слоем мокрого снега; из-под него торчали поникшие метёлки трав, в полуверсте виднелось Городище, окружённое высоким валом и ощетинившееся частоколом. Над ним вились светлые дымки печных труб. Невдалеке проходила ухабистая, мощённая камнем дорога. На горизонте возвышалась тёмная стена леса.

Иржи, выйдя из портала, глянул на Энху. Она сидела, привалившись спиной к портальной арке, и была белой до серости.

Не может быть, чтобы амулет не подействовал, не может! Значит…

– Где амулет? – Иржи присел перед ней на корточки и попытался снять с её шеи шнурок. Реакция была мгновенной: Энха стремительно перехватила его руку и вывернула запястье так, что Иржи взвыл. При этом он не был даже уверен, что она его внятно видит.

– Не трогай меня! – прошипела она.

– Ты его не надевала! – Иржи вывернул руку из захвата.

Это могло быть единственным объяснением. Если стандартный защитный амулет ещё мог не сработать – такое редко, но бывает – то двухслойный, на двойной полярности и зеркальности, созданный конкретно под Энху, не закрыть её от тёмного воздействия не мог никак.

– Сам носи свои амулеты! – процедила Энха, не без труда поднимаясь на ноги. Взгляд её понемногу переставал плыть.

– Какая любовь к страданию! – со злостью и сарказмом отозвался Иржи. – В обморок буду падать, а амулет не надену!

Она не ответила, проморгалась и направилась к Городищу. Иржи ничего не оставалось делать, как двинуться за ней. Настроение испортилось окончательно.

Въездные ворота, оставшиеся от прежних, ещё имперских укреплений, были закрыты, но зевающие стражники, ничего не спрашивая, впустили путников в город через калитку. Узнав Энху, они охотно рассказали, что этой ночью было на редкость спокойно, потому как Вито несколько предыдущих ночей занимался тем, что прореживал нечисть. А неведомая тварюшка да, бегает по тому берегу канала и истерику на всех насылает. Вчера, вот, на хуторе Пацово от этого мужик повесился. Узнал, что жена к любовнику бегает. В нормальном состоянии дал бы сучке вожжами, чтоб неповадно было, а тварюшка пришла – он и повесился. И из Торопца или Польника третий день никто уже не приходит: то ли не ходят из-за тварюшки, то ли не доходят…

Дом бывшего краевого мага Павко представлял собой обыкновенную мазанку, известкованную и крытую свежей соломой. Дом был окружён небольшим огородом, присыпанным снегом, из-под которого торчали кустики цветущих хризантем. В небольшой куче сена, припорошенного снегом, рылась полосатая курица-плимутрок. На стук к гостям вышла немолодая женщина в тёмном вдовьем клафте, которую Энха представила, как Милену, сестру Павко. Увидев гостей, она обрадовалась, выдала Иржи два ведра и отправила к колодцу за водой. Энху же услала доить козу.

Иржи задавил проснувшееся было профессиональное подозрение, что не просто так его не пустили сразу в дом, и что пока он будет ходить за водой, от него что-то скроют и спрячут. Местные тёмные делишки его не касаются, а в магических преступлениях Павко вряд ли уже может быть замешан.

– Паны спят ещё, – охотно сообщила Милена, когда Иржи вернулся с двумя полными вёдрами воды, а Энха поставила на лавку жбан свеженадоенного молока. – Вито воротился только часа два назад – которую ночь нечисть давит. Непривычно, скажу я, спать, когда никто вокруг не воет.

Пока Энха и Милена месили тесто для оладий, а Иржи от нечего делать оглядывал добротную, но скромную обстановку мазанки, проснулся Павко. Он вышел из спальни – высокий, худой и с отросшими русо-седыми волосами и бородкой. Левый пустой рукав его котты был заткнут за неловко завязанный кушак. Ходил он, с трудом и неестественно переставляя левую ногу, а единственной правой рукой придерживался за стену.

– Павко, – представился он, с помощью Милены садясь за стол напротив Иржи и протягивая гостю руку.

– Иржи, – тот привстал и ответил на рукопожатие.

– И как же к вам обращаться, пан королевский маг? «Пан» и на «вы», али можно по-простому?

Говорил он в основном одной половиной рта, губы второй почти не шевелились, из-за этого речь его была несколько невнятной.

– Можно по-простому.

– По-простому так по-простому, – криво, немного на сторону кивнул Павко.

– Что за тварь, – спросил Иржи, рассеянно наблюдая, как Энха заканчивает месить тесто и счищает его с пальцев, – не определили?

Лучше отвлечься на тварь, чем думать об Энхе.

– Сам я не видал, – признался Павко, – сам видишь – не ходок. Вито видал, но и он не определил. Внешне вроде как нежить, но никто ни разу не слыхал про нежить, которая бы массовые истерики наводила.

Когда Энха поставила на стол первую порцию румяных толстых оладий, Павко с Иржи уже успели обсудить тварь и ни к какому выводу не пришли. К тому времени, как они умяли первую порцию и подоспела вторая, из спальни показался заспанный Вито, одетый в простую тёмно-зелёную котту и несколько всклокоченный. Он обменялся с Иржи рукопожатием, затем совсем не по-баронски стащил с тарелки оладью, щедро обмакнул её в сметану, сунул в рот и пошёл на улицу. Милена поставила на печь вторую сковороду, понимая, что с одной троих мужчин они не укормят. Вито вернулся, подсел к столу, и разговор о неведомой твари пошёл по второму кругу. Слово за слово – и родилась гипотеза, что в болотах завёлся горе-селекционер, который скрестил нечисть с нежитью и получил новый вид нех*йжить. Под взрыв хохота – Иржи при этом подавился оладьей и закашлялся – они принялись гадать, как он это делал и какие противоестественные действия и с кем совершал.

– Имейте совесть, паны маги, – укорила их Милена, подливая сметаны в пиалу. – Ладно при мне, немолодой вдове, такое обсуждать, но при девушке – постыдились бы.

Павко и Вито устыдились и примолкли. Иржи тайком бросил взгляд на Энху, однако она стояла спиной к ним и как раз переворачивала на сковороде оладьи. И реакции её видно не было.

– Надо эту тему магистрам подбросить, – буркнул он. – Авось родят научную работу. Будет что студентам почитать… хм…

– Когда все экземпляры «Ярилко Мочика» у кого-то на руках, – подсказал Вито.

Маги расхохотались.

Когда завтрак закончился, и Милена принесла из подвала жбан клюквенного морса, водрузила его на стол и тактично отошла, Вито сдвинул жбан на край и разложил на столе карту Городищенского уезда.

– Вот, – начал показывать он Энхе и Иржи. – Тварь наблюдали недалеко от деревни Ровны, – он ткнул пальцем в небольшую деревеньку на берегу канала, отделявшего Околье от болот, – и хутора Пацово. Я переправлялся на тот берег и видел её примерно здесь, где-то с версту не доходя до старой гати. Тварь от меня бегает, ближе чем на полверсты приблизиться не удалось. Позавчера я взял Милену для прикрытия…

– Продержалась я недолго, – призналась она. – Бросает из настроения в настроение. Отчаяние, сразу эйфория, потом сразу же душевная боль, а все мелкие обиды и неприятности, которые были в жизни, начинают казаться невероятно серьёзными. Мне мальчишка вспомнился, который, когда мне было лет десять, не дал откусить яблока. Такая злоба на него взяла, что был бы он рядом – задушила бы.

– И любой артефакт тварь чует, – добавил Вито. – Если без артефакта она позволяла Милене приблизиться саженей на сто пятьдесят, то если на ней был активирован хоть стандартный защитный – всё, убегала.

– То есть чует магию, – Иржи налил себе в кружку морса.

– Может быть, мужчину, – одной половиной рта возразил Павко. – Но убегать от мужчин и предпочитать женщин – это характерная черта низших рас, в меньшей степени нечисти, но не нежити.

– Так, может, – предположил Иржи, – это гоблин или тролль какой-нибудь? У которого завёлся невиданной мощи эмпатический артефакт?

– Это не тролль и не гоблин, – покачал головой Вито и тоже налил себе морса. – Очертания другие. Да и артефакт такой мощности и длительности – может ли быть?

Иржи вынужден был признать, что настолько мощный артефакт выдохся бы за пару часов. Разве что на него завязана прорва накопителей. Но простейшие расчёты показали, что если считать, что даже если одного накопителя хватает на два часа, то на две седмицы…

Представить тролля или гоблина, бегающего с мешком из ста семидесяти накопителей и сменяющего их по мере выдыхания предыдущего, фантазии ни у кого не хватило.

– Давайте сначала сходим в разведку, – предложила молчавшая до сих пор Энха.

– Разумная мысль, – согласился Вито.

Прежде чем переправиться через канал, Энха, Вито и Иржи верхом проехались по прибрежным деревням, выясняя, бесчинствовала ли тварюшка ночью. В Пацово она дала почувствовать себя недолго и несильно, а вот Ровнам досталось. Ночью ругалась и скандалила вся деревня, а один селянин убил жену. Когда тварюшка ушла, он пришёл в себя, осознал содеянное и сунул голову в петлю. Его вытащили, откачали, надавали по морде, напоили брагой и внушили, что жену убил не он, а демон, который сидел в твари. А потому не его это преступление. А вот оставлять деток круглыми сиротами по собственной воле – это уже тяжёлый грех. Двое рыбаков, вооружившись острогами, попытались подобраться к твари через канал, но одного она убила, а второй успел уплыть.

– То есть от рыбаков она не бегала, – нахмурился Вито.

Выживший рыбак рассказал, что ему показалось, что тварь – это гуль или ак-гуль. Но темно было, даже луна не светила, поэтому точно рассмотреть он не мог. Однако воняло мертвечиной и тиной. Вито уточнил, нет ли в здешних водах болотника – он тоже воняет мертвечиной и тиной – но его уверили, что последний раз болотника здесь видели месяц назад и закололи острогами, а потом сожгли. Осмотр берегов показал, что они чисты от тины и слизи, а это значит, что болотник здесь в самом деле не водится.

Тот берег канала, куда они переправились на утлом челноке, оставив коней в Ровнах, отличался от окольского. Сразу от канала начиналась топкая почва, поросшая гнилой травой, припорошенной сейчас тонким слоем снега. Редкие кусточки были чахлыми, голые деревья стояли без коры, а редкие живые были перекручены и уродливы.

Следы твари обнаружили на снегу у самого берега. Стопа была больше стопы крупного мужчины, плоская, а вместо пальцев явственно можно было разобрать отпечатки перепонок.

– Гуль или ак-гуль, – подтвердил Вито, присев на корточки и внимательно рассматривая следы. – И очень крупный.

Гуль – тварь не особо опасная, конечно, для вооружённого человека. Ак-гуль сильнее и проворнее, но тоже для опытного охотника или воина не проблема. Конечно, если не возьмёт в ментальный плен. А для простого рыбака встреча с ним могла стать последней. Так что напрашивался вывод, что им предстоит иметь дело с ак-гулем.

Только вот ак-гули, как и вся нежить, могли брать людей в ментальный плен, чтобы увести за собой, убить и превратить в нежить, но никогда не обладали способностью насылать массовые истерии.

Охотники шли по следам и внимательно прислушивались и осматривались. Мягкая почва под ногами проседала, вода хлюпала и затекала в сапоги. Снег по мере углубления в болота из белого становился мокрым и грязным, след ак-гуля постепенно смазывался. Деревьев стало меньше, кустов больше, начал чувствоваться гнилостный запах.

– Есть, – тихо произнесла Энха.